Она давно уже хотела это сделать, но так до сих пор и не решалась, хотя прошла уже почти вся ее жизнь.
Она много работала с железками и людьми, с бумагами и цифрами, но никак не могла позволить себе работать со словами… Она с ними просто дружила. Она не хотела писать о грустном, потому что грустного вокруг и так хватало. А писать о радостном она иногда не успевала, потому что на нее вновь накатывала грусть.
Но что-то внутри нее стучалось наружу. Стучалось давно и упорно. И однажды она сдалась этому, Тому, Что Было Внутри Нее.
Она написала рассказ. Она написала маленький симпатичный рассказ. Он был маленький и забавный, как беспородный дворовый щенок. Он был кудлатый, слегка чумазый, с заплетающимися лапами, но такой радостный, свободный и бесшабашный, такой любящий всех! При этом у него в глазах была видна неизбывная философская грустинка всех бездомных псов. И это придавало его глубоким блестящим глазам особую прелесть.
Но это был дворовый щенок, без стиля и породы, и даже без подобающего приличной собаке воспитания. То есть в самых неожиданных местах вполне могли оказаться сомнительные лужи, растрепанные ботинки, припрятанные кости.
Она полюбила этот свой маленький нечаянный рассказ. Он полюбился ее ближайшим знакомым, и они часто льстили хозяйке, похваливая ее любимца.
И ей захотелось, чтобы этот щенок-рассказ порадовал еще кого-то, и еще, и еще…
И она отнесла его туда, где было много серьезных людей и рассказов, где слова бурлили и наполняли словесным паром воздух.
Ее рассказ прочитал Тот, Который Знает, Как Надо!
Он сразу увидел, что ее щенок дурно воспитан, избалован, лает не к месту и вообще способен на лужу в самом приличном месте.
Это все Тот, Который Знает, Как Надо, высказал ей, возвращая рассказ.
Она несла своего любимца домой за пазухой, стараясь, чтобы на него не попали слезинки, чтобы его не растрепало ветром. А он так и норовил высунуть из-под ее полы то один, то другой краешек.
Вернувшись домой, она вздохнула и начала прививать ему хорошие манеры, наняла дрессировщика.
Щенок становился приличным и покладистым не по возрасту, он научился терпеть и не делать лужи, он сдерживал свой радостный лай, махал хвостом несравнимо аккуратнее, чем прежде.
Теперь он мог быть представлен Тому, Кто Знает, Как надо! Она погладила его, аккуратно положила в сумку…
И не смогла выйти с ней за порог. Потому что теперь он был не Тот, Кто Нравился Ей, а Тот, Который Не Нарушает Приличий.
Она вернулась, села за стол, и начала превращать его в Большую Кучку Мелких Обрывков.
Она никогда больше не заводила собак...