СМЕРТЬ КАРЛСОНА.
Карлсон умер. Конечно, Малышу трудно было в это поверить. Но было действительно так. На это указывал ржавый пропеллер, покрытый толстым слоем какой-то липкой гадости, а также спутанная бороденка самого Карлсона. Карлсон лежал на животе, поэтому его густая борода выглядывала из-под него во все стороны и казалось, будто под Карлсона кто-то подложил веник, предварительно опрокинув на этот веник изрядную порцию йода. Ибо такой цвет был у бороды Карлсона. “Так, стол, один стул, диван, шкаф”. Полицейский, бесцеремонно отодвинув Малыша, продолжал осматривать одинокую конуру Карлсона. “Что там в шкафу у покойного?” Полицейский нетерпеливо дернул за ручку, но дверца не поддавалась. Малыш, не обращая внимания на просьбу полицейского о помощи, продолжал стоять где-то рядом с ногами своего старого друга, мешая фотографу создать и донести читателям газеты полную картину преступления. “Да”, - подумал Малыш. “Да”, - подумал он еще раз. Дело в том, что Малыш думал о бороде. Он понимал, что это нехорошо, что нужно проронить хотя бы слезу или сделать потрясенное лицо, но Малыш думал о бороде. Несмотря на всю обстановку и на то, что происходило в этой комнате, Малыш стоял и завидовал бороде Карлсона. Жена давно уже пилила Малыша, чтобы тот носил усы, и Малыш назло ей всегда тщательно их сбривал. И опять-таки назло отращивал бороду. Но то, что творилось на его подбородке, являлось жалкими волосинками мышиного цвета, сбившимися в кучку. А вот у Карлсона была ярко-рыжая густая борода. “Везет”, - с тоской протянул Малыш. Полицейский, который продолжал возиться со шкафом, удивленно обернулся, но так как Малыш быльше ничего не сказал, то полицейский снова занялся шкафом. “Черт возьми, - сердился полицейский, обращаясь к Малышу, - я понимаю, что умер ваш друг, но, может быть, вы мне все-таки поможете?” Малыш с презрением оглядел гладко выбритый подбородок полицейского и с криком “Да” упал на труп. “Так, что мы имеем?” – сказал полицейский, поднимая Малыша (а дело это было, надо сказать, не из легких, ведь фотограф не собирался расставаться со своей камерой, то и дело щелкая вспотевшего от натуги полицейского и Малыша, вцепившегося в бороду Карлсона). Малыша все-таки дотащили до дивана и уложили проводиться в чувство. Фотограф как раз вспомнил о своей, надо сказать, непростой ориентации и сразу же заявил, что он ходил на курсы медсестер и умеет оказывать помощь “рот в рот”, а также все последующие. Полицейский пропустил все это мимо ушей, так как мозг его заполняло только одно слово – “шкаф”, а также одна мысль – как этот шкаф открыть?
Малыш лежал в глубоком обмороке, а Карлсон все так же был мертвый. Точнее, убитый. Потому-то полицейский так и торопился открыть шкаф. Наверное, мечтал обнаружить там на каждой полочке по улике и массу отпечатков пальцев. Правда, иногда Карлсону надоедало быть мертвым, и время от времени он тыкал пальцем в пухлый зад фотографа, пока тот приводил в чувство Малыша. Малыш приходил в сознание медленно и мучительно. Жить не хотелось. Хотелось лечь рядом с Карлсоном и взяться за его бороду. В детстве Малыш был послушным и тихим мальчиком, который всех любил и никому не завидовал, но женившись на Гунилле, он понял, что добро в его жизни кончилось. Малыш похоронил это добро в цветочном горшке из-под бегонии, и швырнул, не глядя, в окно в проходившего мимо человека. А зря. Это был его друг Карлсон, который сорок лет не видел Малыша, и решил зайти к нему в гости, посоветоваться насчет цвета своей бороды. Карлсон собирался жениться на фрекен Бок, он давно готовился к этому событию. То, что фрекен Бок шел девяносто второй год, Карлсона не смущало. Смущало то, что она любила лысых, таких, как ее муж – дядя Юлиус. А Карлсон, как назло, быстро обрастал. Сразу и навсегда исчезла его последняя бритва (а было это десять лет назад), купленная на последние деньги от его гонорара за самого себя. И с тех пор Карлсон сам постригал себя тупыми ножницами. Летать от, кстати, тоже не мог – пропеллер заржавел и Карлсон волей-неволей полюбил ходить пешком. “Ну и кому же нужно было это страшилище?” – пробормотал полицейский, слушая рассказ Малыша. “Ну кто мог его убить?” “Вы, - внезапно сказал он, продолжая при этом взламывать шкаф, - вот вы и убили”. Это “вы” относилось к несчастному Малышу, который хоть и пришел в себя, но с дивана еще не слезал. “Вы его убили, у вас есть мотив, - продолжал вещать полицейский, - чем вы убили Карлсона? Топором?” “Нет, ботинком, - прохрипел Малыш, - да конечно я не убивал его.”
“Конечно, нет”. Это уже сказал врач, входя в тесную квартиру Карлсона. Врач наступил на правый палец ноги Карлсона так, что тот еле сдержал крик, и не предпринял ответный укус. Карлсон все-таки сдержался. А доктор, не обращая внимания на Малыша, который опять пребывал в обмороке, и на потерявшего интерес к Малышу фотографа, который теперь сидел на подоконнике, направился к шкафу. Доктор был хороший человек и любил помогать людям, а также не любил вспоминать свое темное прошлое. Доктор подошел к полицейскому, и они стали вместе открывать шкаф. Но дверь все равно не поддавалась, поэтому доктору пришлось сходить за своим чемоданчиком, достать скальпель и изрядно поковыряться в замке. Наверное, доктор действительно был очень хорошим, потому что шкаф все-таки открылся. В шкафу лежал один серый носочек с красной меткой “Хильдур Бок”. “Так, все ясно – его убила фрекен Бок”, - сказал полицейский. “Подождите, - пришел в себя Малыш, - фрекен Бок – старая женщина, она ездит на инвалидной коляске и страдает артритом. Какое убийство?!” “А носок?”, - не сдавался полицейский.
“А носок подбросили”, - догадался доктор. При этих словах все успокоились, кроме фотографа, который нервно грыз ногти на руках и уже подбирался к ногам. Поэтому он сидел уже в одном носке. “А где ваш второй носок?” – ехидно заметил доктор. “Это не мой носок”, - залепетал фотограф. “Действительно, не твой”, - сказал полицейский. “ Нет, мой, - заупрямился фотограф, - просто я не хотел признаваться в своей правоте. Может, мне жарко стало – вот я и снял носочек”. “Ну да, - сказал полицейский, - поэтому вы и убили Карлсона, убили из ревности, притворились фотографом и пришли сюда за своим носком”. Услышав это, доктор резво подбежал к чемоданчику, достал оттуда смирительную рубашку и стал незаметно для себя (но не для окружающих) подкрадываться к фотографу. “Ну и что, я сын своей матери, - заявил фотограф, отодвигаясь от доктора, - и меня зовут Хильдур. Хильдур Бок. Я сын Хильдур и Юлиуса”. “Ага, - сказал доктор, подходя к фотографу со смирительной рубашкой, - все вы правильно говорите, мы вам поможем, мы …” Фотограф дикими глазами посмотрел на врача и резко бросился в шкаф, закрылся изнутри и стал грызть ноготь. Шкаф заходил ходуном. Фотограф плакал и каялся, что он никого не убивал, но шкаф заглушал смысл слов и всем, кто оставался снаружи, казалось, что фотограф просто хохочет над ними.
А состояние Карлсона так и оставалось стабильным, потому что он скучал. Он ждал, когда произойдет что-нибудь сверхординарное, но ничего не происходило.
Полицейский с доктором, которому надоело слышать хохот фотографа, призвав на помощь Малыша, в очередной раз взломали дверь шкафа и вызволили оттуда несчастного фотографа. При появлении фотографа на свет полицейский торжественно вручил ему именной носок. Малыш опять подошел к дивану, так как знал, что сейчас опять упадет в обморок, потому что он не понимал, зачем полицейский отдал такую важную улику и почему это он бухнулся на колени перед шкафом.
Все оказалось довольно просто. Это случилось, когда полицейский выпрямился и с ликующим видом достал вторую улику. “Ну точно это он”, - гордо сказал полицейский, держа в руках пыльную стальную челюсть. “Точно-точно, – заорал доктор, - это же челюсть его папаши, теперь этому фотографу помогут только наручники!” Но наручники ему никто не дал, зато Малыш, который в это время как раз отходил от очередного обморока, стал подозрительно принюхиваться и присматриваться к доктору: “Так, откуда вы знаете, что это челюсть дяди Юлиуса?” “Так это же всем известный факт”, - ответил доктор. “А вот и нет, - отпарировал Малыш, - и вообще – вы не доктор, я узнал вас. Вы - санитар морга”. Но доктора было не пробить. Он невозмутимо сел на диван и лениво сказал: “Ну и что? И не врач я, потому что врачи все были заняты. Тем более - все равно кто-то должен труп переносить”. Малыш было поверил и отошел, но тут в дело вмешался полицейский. “Я тоже вас знаю, вы известный карманник – Филле, то есть, Филипп. И наверное, вы убили бедного Карлсона и подбросили сюда две улики – вставную челюсть и носок. Улики, чтобы опорочить сына честных родителей, а также известного и всеми уважаемого фотографа”. “Но я – неизветстный”, - запротестовал фотограф, держа в руках папину челюсть. “Ну тогда – многообещающий, - поправился полицейский и повернулся к доктору, - у меня к вам только два вопроса: за что вы убили бедного, несчастного Карлсона и где ваш друг Рулле?”
“Рулле, бедняга Рулле, он исчез, - прохрипел Филле (он же бывший доктор), - его, навреное, убил этот сволочь Карлсон!”
У Малыша от всех этих слов голова пошла описывать большие круги вокруг своей оси, поэтому смысл слов долетал до него маленькими порциями, и поэтому он не удивился нелепой фразе Филле. Зато удивился полицейский, точнее, он рассердился. “Нет, я так не играю, Карлсон никого не убивал, Карлсон – самый честный в мире, - кричал он, швыряя котелок и вынимая шнурки из ботинок, - разве это справедливо? я поймал знаменитого преступника, заманил его, а вы утроили фарс”. Теперь одежда полицейского валялась смятой на полу, а рядом с одеждой стоял Карлсон, совсем не изменившийся, может, даже помолодевший и без бороды. Малыш непонимающе сидел на диване и раздумывал: то ли ему броситься в объятия Карлсона, то ли бухнуться в очередной обморок. Но Карлсон не дал решить ему эту задачу и сам бросился к Малышу: “Привет, Малыш, черт возьми, сколько лет тебя не видел, ну ты и постарел. Понимешь, все это было задумано для того, чтобы поймать этих двух мошенников – Филле и Рулле, я давно за ними охотился, и вот …” “Но почему, - не понял Малыш, - откуда у тебя полицейская форма?” “Ха, ну ты и тупица, сочуствую твоей жене, - сказал Карлсон, надевая наручники на Филле и на фотографа, - ты так ничего и не понял? Ну да ладно. Самый умный человек на свете объяснит своему глупому и ничего не понимающему пожилому товарищу, что тот, кого ты принял за меня, лежащего на полу, на самом деле и есть Хильдур Бок, сын сам понимаешь кого. Дело в том, что брат ее матери и твоей бывшей гувернантки благополучно помер и все деньги завещал племяннику, то есть Хильдуру. Но с условием – если Хильдур умрет, все деньги достанутся его тете Фриде. А так как Рулле является мужем Фриды, то он вместе с Филле решил разжиться деньгами. Нет, убивать, конечно, они не собирались, они хотели припугнуть фотографа и заставить его добровольно отдать все деньги. Ну вот я и устроил весь этот спектакль, попросил Хильдур назначить встречу в моем доме, самого попросил притвориться мертвым, а эти мошенники испугались и согласились с моей версией, что умер Карлсон. Ты знаешь, Малыш, за этими мошенниками столько всего кроется, срок у них порядочный набегает. А тебя я пригласил сюда специально, чтобы ты оценил меня в моей новой должности полицейского. Теперь ты понял, кто на свете самый умный, самый догадливый, самый талантливый и от кого не скроется даже любая мелочь? Ну разве я не прав?” “Да, Карлсон, - сказал Малыш, - ты прав, но дело в том, что я не Малыш. Я – Боссе, его брат. А Малыш пошел в парикмахерскую брить бороду”.