Жизнь – это лес, в котором каждый из нас безнадёжно заблудился.
То там, то здесь между деревьями вспыхивают огоньки. Это горят костры любовной страсти, время от времени разжигаемые людьми, чтобы согреть душу. Гуляя среди этих блуждающих огоньков, неизменно натыкаешься на околевшие трупы тех, кого холод одиночества настиг раньше, чем они успели развести огонь…
Однажды, окончательно потеряв всякие ориентиры в этом пресловутом лесу, я набрёл на маленький, едва заметный костёр, возле которого сидела молодая женщина с грустным, потухшим взглядом.
В принципе, большинство грустных взглядов, имеющихся в арсенале красивых женщин – фальшивые, словно нарисованные. Но я готов поклясться, что этот был настоящим, самым подлинным из всех подлинников на свете.
Когда я подошёл, женщина устало отвернулась.
Мне знакома такая усталость. Это не утомлённость от поклонников, развлечений или нищеты. Это усталость от самой себя, от своих мыслей, по обыкновению зашедших непозволительно далеко…
– Можно я погрею своё сердце у вашего огня?
– Сомневаюсь, что возле такого маленького костра можно согреться, – просто ответила она.
– Ждите меня здесь и никуда не уходите, – попросил я и помчался на поиски дров.
Я очень спешил, поскольку понимал, что много найдётся желающих погреться возле такой женщины…
Как назло в данной местности наблюдался ужасный дефицит на всякого рода ветки и сучья, точнее, они не валялись на каждом шагу; их надо было выискивать, а если не получится – спиливать или рубить.
Растерянно и безрезультатно я бродил среди гладких высоких стволов…
Вдруг на одном из деревьев я заметил человека. Забравшись на самую макушку, тот рубил сук, на котором сидел…
«Романтик", – догадался я. Только романтик может забраться так высоко и рубить сук, на котором сидит. Кстати, после того, как сук срублен, романтики обычно теряют к нему всякий интерес…
Я решил подождать, пока человек закончит своё дело.
– Вы не могли бы рубить быстрее? – взмолился я, чувствуя, что запасы моего терпения исчисляются даже не минутами, а секундами, тающими как-то уж чересчур быстро.
– Я и так тороплюсь! – воодушевлённо крикнул романтик, с трудом переводя дух.
Наконец, работа была закончена, и романтик, не обманув ни моих, ни его собственных ожиданий, со всего маху грохнулся на землю.
– Можно я возьму ваш сук? – вежливо осведомился я.
– Конечно, – с грустной улыбкой ответил романтик, тщетно пытаясь подняться на ноги, – мне он теперь неинтересен…
– Вам помочь?
– Ни в коем случае! Испортите всю романтику.
Я схватил свою добычу и поспешил обратно – к той, которая, возможно, ещё ждала меня. А возможно – и нет.
По дороге мне встретилось ещё несколько романтиков, поэтому к своей красавице я прибыл с целой охапкой дров.
Мне повезло, она всё так же сидела одна. Вообще, женское одиночество имеет какую-то особую притягательную силу, разумеется, если женщина красива…
– Никто не подходил греться к вашему костру? – подозрительно покосился я на неё. – А то тут поблизости столько романтиков ошивается…
– Нет, романтиков не было. Забрело, правда, несколько суровых реалистов. Но от них веяло таким холодом, что я ужасно замёрзла и попросила их уйти.
– И они сразу ушли?
– Конечно! Только романтиков надо гнать палками, а эти понимают с полуслова… Ну, где ваши обещанные дрова? Давайте, подбрасывайте быстрей, а то огонёк уж совсем маленький, того и гляди погаснет!
Я кинул в костёр сразу все, что принёс. Пламя страсти молниеносно взметнулось высоко вверх – гораздо выше деревьев, на которых сидели романтики…
Наверное, красавица находилась слишком близко к огню. Язык пламени лизнул её губы...
– Зачем же так много? – испуганно вскрикнула она, резко отскакивая в сторону.
А взглянув на меня, перепугалась ещё больше:
– Господи, вы горите! Вы весь в огне!
– Надеюсь, мы сгорим без остатка... - только и успел произнести я, теряя сознание…
Любовь всегда озябшего согреет,
Спалив весь мир. Иначе – не умеет.
Любовь духовно делает нас чище.
Мы чистыми сидим на пепелище…