- Черт бы подрал этого нищего. Не хватает нам женихов, - ворчит Эвриклея. Единственная, кто делает вид, что не боится.
Солнце чуть нагрело мой камень. Утром я сажусь на него и жду, когда кончится пир и мне принесут миску с едой. Каждый день десять лет. Как греки под Троей.
Юный оруженосец Антиноя, поблескивая панцирем над зелено-белым неровным морем, идет в погреб за вином. Посматривает на галерею - видит ли его Меланфо. Прежнего хранителя убили в драке этой зимой. Я видел, как его проволокли на плаще по клочьям снега в начале сумерек, когда особенно хорош голубой цвет.
Слышу, как Телемаха зовут вниз пробовать вино. На время пира у цистерны ставят часового - женихи пекутся о своем здоровье.
Оруженосец поднимается из погреба с кувшином в руках, жмурится от яркого света. Глаза его привыкают, и, ослепленное, начинает колотиться сердце - Меланфо вышла на задний двор. Юноша оглядывается по сторонам. На весеннем ветру свежо, и обманчиво блестящее солнце. Они одни. Сует кувшин мне в руки и гибко, как кошка, настигает молодку. Все равно, что поставить ношу на камень. Сотня крупинок уходит в вино без следа, как воины Одиссея, когда буря перевернула корабли. Оруженосец, ликуя, вырывает у меня кувшин. Бусы из агата взяла Меланфо и сказала: «До встречи». Но ему надо торопиться. Женихи собрались. С круговой чаши начнется пир.
Я не волнуюсь. По сравнению с мечтами мальчика, что много лет назад взбирался на эту крышу, любой исход - полное поражение.
Тихо открывается дверь. На пороге лежит человек в венке пирующего. Алая пена вздувается и опадает на его губах. Эвримах - самый сильный из женихов. Ему удалось выползти наружу.
На галерею выходит Пенелопа. Горят глаза ее. Это вернулся я - Одиссей.