В результате нарушения правил здорового образа жизни, пришлось делать операцию. Делал эту операцию профессор Земсков. Земля ему пухом: умер классный доктор... Ассистировал ему мой близкий друг-хирург. Юра.
Операция прошла нормально, но оказалась не простой. Пришлось четыре часа пробыть на столе.
После этого меня отправили, минуя реанимацию, прямо в общую палату, где, кроме меня, было еще 7 человек.
Моё место оказалось прямо против открытой двери в коридор. Это важный элемент моего рассказа.
Очнулся я на следующий день днем. Рядом со мной на стульчике сидела жена (такова уж её судьба, наверно). Очнувшись, я почувствовал, что остался жив. Это очень меня обрадовало. Кто бы мог подумать!
Обстановка, окружавшая меня, не очень благоприятствовала доброму настроению. Справа от меня я видел только две кровати.
В одной из них сидел мужчина и кушал, а в другой - точно такой же мужчина удовлетворял обратную функцию.
Я лихо аппроксимировал увиденное на всю палату, пришел в ужас, и попросил жену помочь мне встать и помыться. Мне казалось, что если я помою голову и еще кое что, то оживу окончательно. Подобрав все трубочки, которые торчали из меня во все стороны, я подошел к умывальнику, и через несколько минут понял, что не труд сделал из обезьяны человека, а шампунь.
Правда, ощущение, что я надел смокинг, но вошел в вокзальный туалет, не покидало меня все четыре дня пребывания в больнице.
Вечером этого дня, когда моя жена ушла, в палату зашла пожилая женщина, похожая не то на доярку-ударницу, не то на труженицу гестапо. Она с трудом выговорила мою иностранную фамилию. Я с трудом открыл глаза, и увидел над собой женщину с клизмой на изготовку. Подмышкой она держала грязно-зеленого цвета кружку Эсмарха.
«Повертайся до мене спиною, зкидай труси. Будем клізму робить».
Я начал поворачиваться, а надсмотрщица сбросила с меня одеяло… Сквозь туман я увидел, что в коридоре, в нескольких метрах от моей кровати, прохаживались больные, посетители и врачи.
При всей моей раскованности, я не мог допустить, чтобы мне ставили клизму на подиуме!
- Закройте, пожалуйста, дверь, - донесся откуда-то мой слабый писк.
- Закрий рота, - дружелюбно готовя наконечник, - сказала санитарка.
Она отошла от меня на пару метров к крану и наполнила Кружку Эсмарха ледяной водопроводной водой.
Потом она подошла ко мне и экзекуция началась.
Сперва она решила «войти в меня» наконечником в том месте, где… никакого входа никогда не было! То ли она решила его сделать искусственно, то ли она искренне заблуждалась… Факт, что у нее долго ничего не получалось. И слава Б-гу.
Измученный таким насилием, я пропищал:
- У меня это не там.
- А де? – драчливо спросила она.
- Немножко левее.
- Все не як у людей, - обиженно констатировала экзекуторщица, намекая, конечно, на моё этническое отличие и немножко смягчаясь.
И предприняла следующую попытку.
Теперь стало совсем плохо: я почувствовал острую, в прямом смысле слова, боль.
- Меня что-то колет, - с надеждой на избавление простонал я.
- Що там коле, що коле? – глядя на наконечник, спросила она. И продолжила, - диви, дійсно, поломане! Яка ж то падла поломала?
Она ломилась в меня разбитым стеклянным наконечником.
В конце концов, изнасилование благополучно состоялось…
Два литра ледяной воды приняло мое измученное, ошарашенное лоно.
О том, что должно было произойти после этого, говорить не надо.
Но произойти оно не могло по причине жуткого спазма всего, что могло спазмироваться.
Жуткая ночь была впереди. Сначала я хотел умереть. Потом перестал чувствовать даже это желание.
Раненько утром ко мне в палату пришел мой друг – Юра. Он нашел меня полумертвым, но не мог понять почему! Он привел меня в сознание, и я рассказал ему о том, что случилось вечером.
Юра немедленно вызвал какую-то спасательную команду. Через минуту около меня был весь персонал Октябрьской больницы. Общими усилиями специалистов всех профилей я был спасен.
Оказывается в назначении, которое сделал Юра, было показано: «Теплая микро клизма (30гр) из отвара ромашки и шалфея». Как она превратилась в два литра ледяной воды из-под крана – загадка!
Как вообще превращаются добрые намерения в злые поступки? Как преломляются в мозгах темных гегемонов-пролетариев ясные и понятные задания? Молчат пролетарии. Они требуют хлеба и зрелищ. Льгот и пособий.
Когда тебе тычут поломанный наконечник клизмы мимо, а вместо тепленькой ромашки-шалфея заливают холодную водопроводную воду, становится понятным, что их классовые требования справедливы!