Было написано для творческого конкурса.
Получилось как-то не так и пафосно, но просили почитать.
Мы только одним и владеем.
Друг другом. Друг другом. Друг другом.
Мы – единый удвоенный крик.
Ларс Форсель
Каждый день, когда мы ходим по городу, мы видим тысячи людей. И они видят нас. И где-то на изнанке сетчатки отпечатывается смутный полуобраз, который через пару секунд вымывает из памяти. Потом ни мы не вспомним их, ни они нас. А кто, собственно, такие «мы» и «они»? И подразделяются ли эти «мы» и «они» на множество простых и понятных «я»? Конечно же, да. Это множество «я» - и есть тот кошмарный и невообразимый набор полуобразов, которые каждый день профильтровывает наше сознание. Если где-то на уголочке бумаги тихо всё подсчитать - получится, что каждый день мы видим около пяти тысяч людей.
Общего у них - то есть, у нас - немного, но всё же есть. Например, раз в год куранты пробивают двенадцать раз, и мы, скрещивая пальцы, загадываем желание. А ещё все мы смотрим на звёзды и чуть-чуть боязливо удивляемся. А иногда что-то на голубом экране телевизора или случайной статьи из газеты заставляет нас неподвижно замереть и досмотреть до конца, нервно прислушиваясь к голосу диктора.
И тогда нам всем становится страшно.
И хочется что-то сделать и куда-то пойти. Куда-то, где тебя ждут, где ты нужен, где нужны лишние руки и лишняя помощь. Где никто не спрашивает, кто ты и откуда, зачем пришёл и что собираешься делать. Потому что все мы откуда-то знаем, что. И это очень правильно.
Наверное, это одна из самых правильных вещей, которые с нами происходят...
Почему же мы делаем это? Откуда, из какого времени явилось к нам это ощущение чего-то важного и громадного, ощущение земли под ногами, тёплого солнца; чужих, но почему-то очень знакомых рук; ощущение, что полуобразы вдруг сливаются в одно, единое, неделимое существо, упорно добивающееся какой-то цели? Существо, которое в наши дни стали называть «народом»...
Не думаю, что мы впитали понятие «Родина» с генами наших предков и молоком матери. Или что мы поняли его, прочитав какую-то несомненно глубокомысленную книгу или посмотрев не менее глубокомысленную передачу. Потому что, в конечном итоге, в книгах и передачах всё определяется той непонятной и незнакомой терминологией, в рамки которой привыкли заключать все стандартные понятия. А понятие Родины слишком большое, чтобы туда поместиться.
Родина - это не то, что мы ощущаем. Это - то, как мы ощущаем.
Родина - это когда люди идут вместе, не спрашивая куда, просто зная, зачем. Когда неожиданно приходит понимание, что вместе с крышей над головой мы можем потерять свою свободу, своё право на смех и слёзы, своих родных и любимых - и что другие, чужие люди могут потерять своих родных и любимых тоже. Почему-то именно это кажется очень страшным.
Родина - это когда понимаешь, что не будут спрашивать, кто, а просто прикажут. Это когда появляется неожиданная злоба на кого-то неведомого, но уже заранее ненавистного. Когда ты готов объединиться с самым заклятым врагом, даже с собственным начальником, чтобы не случилось. Не произошло. Что? Что-то, что отнимет у тебя право называться самим словом «русский».
Что-то, что отнимет у тебя право на Родину…
Когда случается кризис, выбивающий тебя из колеи, касающийся и вроде бы не касающийся тебя, трудно быть в стороне. Знакомый и незнакомый голос зовёт. Отчаяние кидает в эпицентр происходящего. Это словно древний первобытный инстинкт, не зависящий от нашего мироосознания; безусловный рефлекс, спрятанный в нервах спинного мозга, чувство, о котором мы даже не знали раньше.
Может быть, это именно то, что называют таинственным и громким словом «патриотизм»?
Я не верю. Я не верю, что весь калейдоскоп чувств, когда ощущаешь себя единым, когда происходит что-то, волнующее всех без исключения, всю эту бешеную круговерть и спокойное осознание того, что нужно сделать, можно вписать в какое-то одно слово. Или в множество слов. Или в целую книгу. Потому что не хватит ни слов, ни жестов, ни названий, ни мыслей, чтобы описать тот мощный голос, по велению которого мы идём защищать. Голос, благодаря которому мы забываем про социальное неравенство и политические недомолвки. Потому что происходят более важные вещи. Потому что творится история, и мы - её создатели - объединяемся под знаменем Самого Дорогого.
И не надо искать призрачное понятие «Родина» в книгах, написанных чужими людьми, и в людях, которые пишут эти книги; не нужно пытаться обрести его, слушая речи незнакомых и полузнакомых силуэтов на экране телевизора, требуя, чтобы кто-то объяснил вам, что же значит это огромное, большое и необъятное, это необъяснимое, непередаваемое слово, которое все понимают и не понимают одновременно...
Потому что придёт момент - и мы осознаем. И мы протянем кому-то руку.
Потому что Родина - в нас самих.