Когда Одиссей предложил мне её я недолго думал над ответом. Так же недолго думал над тем, как её назову. Почему-то именно Лулу пришло первым в голову. То ли это было хоть и далекой, но очень схожей ассоциацией с именем пингвинёнка из доброго мультика или именем героини романа, по которому тогда ещё писалась только очередная курсовая работа не знаю. Блокбастер об очередном спасении вселенной и собачка из набоковского детства отпадают сразу же, хотя имена и идентичны.
«Другие берега» в то время я ещё не читал, а кроме музыки в «Пятом элементе» меня мало что привлекает. Может мне, просто понравилось сочетание двух одинаковых гласных и таких же согласных. Может быть, хотя это и не самое важное.
Она появилась в моей жизни неожиданно, но в самый подходящий момент. Смешным апрельским вечером она пересекла лёжа на моих коленях почти двести километров вдоль республики с севера на юг. Проезжая через города и сёла она лишь изредка поднимала голову и тихо мурлыкала, пытаясь, видимо, понять, куда везёт её этот человек, с которым она познакомилась лишь пару дней назад. Родившаяся чуть больше месяца назад, пушистая, пепельно-серая с рыжими пятнами, с белой грудью и большими черными глазами с грустно-вопросительным взглядом в них, она не могла не понравиться домашним.
Это был период тяжелых и грустных воспоминаний, когда, несмотря на постоянное присутствие людей, временами ощущалась полнейшая пустота в этом большом каменном доме. Несмотря на искреннее внимание со стороны родственников и друзей – это был период угнетающего личного одиночества. Вакуум, создавшийся и дома, и в голове нечем было заполнить… Лулу стала тем, с кем можно было остаться наедине и не бояться неловкого молчания или комка в горле, когда хочется сказать очень многое, но невозможно выговорить даже слова.
Вначале она боялась всего и всех, не выходила из-под дивана и ела почти всё, чем мы её кормили. Со временем она стала наглее и капризней.
Любимица младшего племянника, который готов был поделиться с ней даже самым главным для него в жизни – печением, она начала вальяжно гулять по дому и двору. Её любовь к сладко-мучному, капусте, семечкам и варёной картошке, которым она иногда отдавала даже большее предпочтение перед любимым мясом, стало для меня самым большим открытием в её поведении. Самое удивительное - она научилась даже различать сорта печений, её любимыми стали хрустяще-сладкие круглой формы местного производства.
Одинокие вечера, когда я на время почти перестал смотреть телевизор и коротал время, забывшись книгой или чтением писем той, которую никогда не видел в реале, она лежала между спинкой дивана и моим туловищем и усиленно мешая своими маленькими лапками перелистывать страницы, время от времени напоминала о себе. А когда её попытки ни к чему не приводили, она и вовсе лезла на мою грудь, встав между моим лицом и книгой. Приходилось сначала с ней поиграть, и только после этого продолжать чтение. Потом почти то же самое начало повторяться, когда, наконец, дома появился мой старенький комп. Бегающие по клавиатуре пальцы её ещё больше привлекали, чем хруст перелистываемой страницы.
В последнее время она стала вялой, медлительной, перестала играться с моими ногами под столом. Даже на провокации племянника, на попытки поиграть с ней она редко отвечала. Она больше лежала, чем гуляла.
Сегодня, уже через шестнадцать часов после того, как я узнал, что мне через день предстоит операция и за полчаса до моего приезда домой, Лулу родила своих первых катят прямо на диване. Два слепых существа, почти беспрерывно присосавшиеся к соскам матери. Она как будто разделила свой окрас между ними. Один полностью серый, другой так же монотонно, но рыжий и у обеих белая грудь.
Устраивая их покомфортней, я на время забыл даже о предстоящей операции…
июнь 2003 г.