Какой же это серьезный труд – реализация. Реализовывать можно идеи, проекты. Можно реализовывать мечты. А еще можно реализовывать нечто уже реальное, но не имеющее под своей реальностью смысла до момента реализации.
Взять, к примеру, ботинки. Допустим, это будут ботинки сорок третьего размера, зеленые, носоватые, причем, у одного ботинка шнурки будут черными, а у другого – оранжевыми. Причем, совсем неважно, назвала бы я ботинки просто классическими черными или же вышеописанными. Я сделала это лишь для того, чтобы привлечь к ним внимание. Представьте, что Вы видите эти ботинки на витрине отличного модного магазина. Вы мельком взглядываете на них и проходите мимо. Либо же Вы останавливаетесь на минутку перед витриной, улыбаетесь и тоже проходите мимо. Вы можете даже зайти в магазин и померить их. И сами по себе – они не несут никакого смысла. Стояли бы они на этой витрине, лежали бы на помойке.
Мне, кстати, нравится видеть старые дырявые сапоги на помойках. Но не на городских помойках, а на загородных. На городских помойках вещи приобретают какой-то оттенок грязи. Впрочем, вещь на всякой помойке – грязь. Но представьте, что Вы видите черный высокий кожаный раздолбанный сапог на загородной помойке. Видя такой сапог, на душе у меня появляется чувство необузданной простоты и осознания ценности происходящего. Представляете судьбу этого сапога. Он наверняка участвовал в каких-то построениях, беге по лужам, службе, может, даже защите Родины. Он шел по рыхлой глине, промокал, не успевал просохнуть, скукоживался и снова растягивался. А потом он переехал загород, чтобы копать картошку, ходить за грибами в самые дебри леса, гулять в поле и служить, служить человеку, его судьбе и пути. И благодаря одному этому сапогу, валяющемуся на помойке, я сразу испытываю уважение к его хозяину. Появляется чувство какой-то надежности. Понимаете, как в семье, в детстве тебя приучают к каким-то определенным порядкам, устоям, образуются семейные традиции и мировосприятие. Также и здесь. Вижу этот сапог – и чувствую понимание и нежность. Что-то свое, какой-то стержень. Любовь к природе, стремление к действию, и, что главное, - тихая, молчаливая гордость про себя за то, что на протяжении всей жизни сумел не променять внутренний мир на внешний. И море по колено.
А зеленый ботинок с оранжевым шнурком – ничто. Что есть он, что его нет. Это относится как к духовному аспекту, так и к практическому. Аспекты появляются после денег. Вечером деньги – утром аспекты. Утром аспекты маленькие, вечером – большие. Духовный аспект остается с ботинком, а практический достается витрине. И на нем мы остановимся поконкретнее.
Я ненавижу магазины. «Ненавижу», конечно, сильно сказано. Я их не люблю. В половине магазинов, в которые я заходила на протяжении всей жизни, меня обливали грязью и презрением, в другой половине – навязывали и обижались, когда я добродушно признавалась, что «просто зашла посмотреть».
К примеру, вчера я была в двух магазинах. Утром отправилась в магазин хозяйственных товаров. Причем отправилась туда к открытию, чтобы никого не было, чтобы спокойно побродить и сосредоточиться на вещах, которые могут понадобиться. Все было замечательно: людей не было вовсе, лишь одна бабулька, спросившая меня, был ли на прилавках детский крем. Я набрала целую корзину вещей, подошла к кассе и водрузила корзину на стол. По моим представлениям, девушка-кассир должна была брать товары непосредственно из корзины и пробивать их. Перечисляю действия в хронологическом порядке. Я поставила корзину. Прошла несколько метров, к месту, куда девушка-кассир должна была бы, по моим представлениям, отправлять товары после суммирования их стоимости к моему грабежу. Дойдя до места назначения я оторвала один из пакетов для упаковки, повозилась с его открытием и, раскрыв, приготовилась складывать в него практически идущие мне в руки товары после их учета. Прошел миг, но продукта не последовало. Я посмотрела на девушку-кассира. Все вышеперечисленные операции заняли не более десяти секунд, но это тоже время. Девушка-кассир сверлила меня глазами все эти десять секунд, причем я чувствовала это, но не придавала данному действию внимания. Так и должно было быть. Прошло бы еще больше времени – и задумка девушки-кассира удалась бы еще эффектнее. Встретившись со мной взглядом, она победоносно произнесла: «Товары выкладывайте из корзины». Причем, с некоторым оттенком вопросительности. Будто она и не поняла, и спрашивает, почему я не выложила их. Я оставила пакет, уже готовый пакет к упаковке и двинулась вынимать товары. Конечно, она мне отомстила за ущемленное мною соображение касательно необходимости быть ей (Бог с ним с приветливостью) вежливой и что-нибудь делать на рабочем месте. О нет, она не такая. И пусть все, и пусть я, маленькая дурочка своих родителей, - пусть все знают – она не такая.
К сожалению, на этом наше с ней общение не завершилось. Она обозначила сумму с какими-то копейками хвостиком. У меня было полно мелочи, от которой я жаждала избавиться. Я сказала, что дам ей эту мелочь. Она ответила, что ей она не нужна. Тут я взбесилась и сказала, что и мне, к ее сведению, мелочь не нужна и высыпала ей уже отсчитанные копеечки. Она завопила, что ей не нужна моя мелочь, я сказала, что я имею право дать любые деньги, а ее обязанности – дать мне сдачу. На это она вывалила горку сдачи мелочью на мои копеечки и нервно схватилась за кружку с чаем.
Я медленно, очень медленно собирала копеечки, пересчитывала их и укладывала в кошелек. Далее я медленно перешла к упаковке купленного. Я делала это осторожно, так, будто жидкость для мытья посуды – это семейная ценность, которой все дорожат и благоговеют над ней. Мыло никак не ложилось на шампунь, стиральный порошок чуть не порвался, и пришлось перекладывать его в другое отделение. Вата придавилась отбеливателем, и сочла это за оскорбление, поэтому пришлось вытряхивать все обратно и укладывать заново.
Тем временем у кассы образовалась очередь. Дело в том, что данная касса была рассчитана лишь на одно место для упаковки приобретенного, и этим сильно затрудняла процесс бережной укладки. Но это не смутило меня, что странно, в первый раз. Я продолжала кропотливо сей бренный труд. А девушка-кассир явно снова смотрела на меня. Меня вдруг очень заинтересовал состав мыла с чередой. Мне было просто необходимо выяснить, какой же процент экстракта был включен в состав. Когда я углубилась в чтение содержания, со стороны девушки-кассира ко мне направились новые товары. По своей наивности и доброте духовной я восприняла это как некий акт добродетели и примирения, и безропотно стала укладывать бумажные салфетки сверху. Доблестный юноша с улыбкой подошел ко мне и сказал, что это его салфетки. Я крайне удивилась и с не менее доброй улыбкой протянула их ему. Впрочем, более гадить я не видела смысла, и настроение у меня было уже значительно лучше.
Позже мы направились с подругой в продуктовый магазин. Нам нужен был торт. Чем не порадуешь себя в солнечный морозный субботний день.
Тортов была уйма. Целый прилавок отравы на любой вкус. Моя подруга, моя лучшая подруга Лена, мой друг – интеллигентнейший человек. Во всех людях она видит добро, а зло приписывает несправедливости разделения всемирного ума.
И, увидев за прилавком продавщицу с выражением лица: «Кабель без «Осторожно», она приписала это крайне неудачному дню, плохой зарплате, и т.д. и т.п. Но только не тому, о чем думала я. Все торты были одинаково пестрыми. С чем-то зеленым, розовым, желтым и белым сверху. Все они говорили – съешьте нас, ведь мы низкокалорийные. Мы не верили им, но тем не менее съедали. Лично я выделила для себя два торта: один напоминал очень странную по форме штуку (не будем об этом), причем белого цвета и полит чем-то малиновым сверху. Из чего она была сделана – не представлялось в принципе. Таких было два торта. Второй, который выделила я, - был кондовым, круглым и упитанным, но желтым. Причем, не кислотным желтым, а мягким, сливочным.
Лена долго рассматривала прилавок. Желтый торт ей приглянулся, но она признала, что не уверена, что все оценят наш выбор. (Просто она поддержала меня, торт ей не понравился вовсе). Мы были в растерянности. Столько тортов. Совершенно непонятно, что выбрать. Тогда мы решили привлечь продавщицу. Лена поинтересовалась, из чего сделан торт и указала на один из них. Продавщица с видом значительности, осведомленности и выражением лица «Вы отвлекаете своими глупостями меня от дел» степенно подошла, наклонилась, увидела, на какой торт мы ей указывали, не задумываясь ответила, что он сделан из бисквита и сливок. Не могу сказать, что этот ответ произвел на меня впечатление. Лена пошла дальше и спросила, чего в торте больше – бисквита или сливок. Продавщица округлила глаза и возмущенно ответила, что «бисквита там пополам». Лена хотела было уточнить, что это значит, но продавщица уже отвернулась от нас.
Мы еще ниже наклонились, чтобы прочитать, что написано на самих упаковках. Но шрифт был мелким, и стояли они так, что прочитать ничего не удалось. Лена решила, что мы возьмем два торта. Один, сказала она, уже есть, - и указала на чизкейк. На меня он не произвел ровно никакого впечатления, но я закачала головой в знак согласия. Со вторым возникла небольшая заминка. Я уже успела поделиться с Леной мыслью о первом торте, то есть даже не мыслью, а названием, и она долгое время не говорила, что ей он нравится. Но мы решили уточнить, что же еще здесь есть за торты.
Я спросила продавщицу про другой торт. Все было как на пленке. Та же значительность, та же осведомленность и степенность. В этом торте тоже оказался бисквит со сливками.
Мы заинтересовались данным феноменом и стали спрашивать про все торты подряд. Похоже, продавщица решила, что мы просто издеваемся над ней, потому что она «звучала» как заезженная пластинка, повторяя «бисквит, сливки» или же «сливки, бисквит». Я наслаждалась. Лена спросила, почему нельзя как-нибудь поварьировать, почему, к примеру, нельзя сделать торт без бисквита, ведь никто его не любит. Я аппелировала, что люблю именно бисквит. Лена посоветовала мне поесть хлебушка вместо торта. Я ответила, что буду очень рада это сделать. Продавщица же снова занялась делом. Тогда мы решили действовать. Лена бодро начала. «Мы возьмем два торта: вот этот, чизкейк, и еще… Вы не подскажите, с чем вот этот торт?» - и указала на торт странного вида. «Девочки, - ответила продавщица, - здесь всюду бисквит и сливки». Лена вздохнула и сказала, что, пожалуй, раз выбор так велик, мы возьмем вторым его. Я добавила про название. Продавщица услужливо водрузила торт побольше на торт поменьше и завязала сверху бантиком.
Оба торта превратились в то, что напоминал первый торт, но он оказался значительно вкуснее чизкейка, который оказался не чизкейком вовсе. Вот такая история.