А-др Грог
«Время ДОИТЬ ДРАКОНОВ»
(неправильное фэнтази)
АЙЯ КЫРДЫК (в девичестве – Пантилеймонкович, прозвище – «Девочка»)
Параллель, параллель…
Если газеты не врут, мы им тоже неплохо подгадили. Особенно собственным понятием о политике. Пришельцы даже у себя дома с увлечением детей принялись играть в игры, правила в которых меняются по ходу самой игры. Они нам свои приметы… А мы им наши! И еще посмотрим кто кого! Бедняги! Ну, а если еще и наши евреи внедрят туда банковскую систему – то им будет полный звиздец.
Я не расистка, потому не могу слишком уж выступать против тех заморочек, которыми они нас наградили. В конце концов, когда сталкиваются две цивилизации, вечно кто-то кого-то награждает. Индейцы европейцев сифилисом. Те их в ответ - чумой, крепкими напитками, макдональсами и другими прелестями. Тотальной демократией, например. Удивительно ли, что они не выжили? Девственные души! А наш резерв неисчерпаем. Восставшие из пепла остракизма голубые объявили себя «избранными» и внесли в историю цивилизации свой вклад – иммунодефицит. Время от времени, они своим кагалом собираются в дюнах на взморье, и тогда едва ли не с каждой возвышенности торчит флажок с силуэтом маленького голубого человечка – символика явно не к месту, поскольку досконально известно, что те синенькие «дикарио», о которых столько говорят, после акта имели обыкновение съедать своих секспротивников.
Мы утратили даже те древние знания, которые сортировались веками. Своим трезвым строго научным взглядом на... боясь провести параллель между материальным и моральным. Между левым полушарием и правым. И здесь я вовсе не о планете. О собственном…
АЛЕХАНДР КЫРДЫК
(бывший киноактер, бывший конферансье, бывший здоровый человек в нездоровом обществе)
- Природа на своей великой кузнице кует только мужчин. Женщин она создает по бессилию и случайно. Мужчина в целом фигура завершенная, - философствует Лева. – Сие есть – круг. Ибо любое начало – конец.
- Где конец в конец упирается! – подхватывает Девочка. – Вот так всегда у вас мужиков - вся философия на хую!
- Сейчас вы матом ругаетесь, - укоризненно и сухо говорит Лева, - а потом будете в эти губы хлеб толкать?
(Лева обычно переходит на «вы» со своими оппонентами, когда жутко обижается.)
- «Не ищи мудрости, слушая бранный бред рожающей женщины – ибо как затянется рана ее, так отречется она от слов своих, сочтя, что напрасно несла хулу на естество мужчины и его предназначение…»
Это я, вдруг, таким вот образом, решаюсь высказать свои энциклопедические знания.
Девочка смотрит на меня с таким видом, как будто в ее присутствии заговорил шкаф для постельного белья.
- Если вдруг надумал, что я позволю тебе тыкать своим естеством в чье-либо предназначение, когда захочешь, - говорит она, - то лишишься и естества, и языка, и, может быть, чего похуже!
- Чего уж хуже, - недовольно бурчу я.
Опять молча кручу руль.
За последние несколько часов они мне надоели хуже горькой редьки. Все не так в этой поездке. Даже руль расположен справа.
Солнце бьет в мокрый асфальт и слепит глаза.
- Вот, наконец, закончилась эта сраная зима, и настало это сраное лето! – жизнерадостно восклицает Девочка.
Я шевелю ручку радио возле руля. Сквозь помехи прорывается певун, исполняющий свою песню на англецком языке отнюдь не ангельским голосом.
- О чем поют? – спрашивает Лева.
- Про туннель любви.
- Ага, уже интересно.
- В этом туннеле его паровоз потерпел крушение, и теперь он не знает – что делать…
- Знаю. Собачья сцепка. Наверное, испугался, когда заехал…
Переключил на другой канал. Почти то же самое. Ничего не меняется кроме имен. Нечто с голосом, видом и манерами пьяного хоббита, что всю жизнь прожил в публичном доме, взяло себе гордое и страшное прозвище – Мумия Троля.
Кручу руль, и размышляю о камнях и шкатулке, что нашли в камине старого дома. На камнях написано про какие-то непонятки со временем, про глаз дракона - ключ ко всему и еще то, что хвост желательно держать пистолетом. Так понимаю, что все это обычные накладки буквального перевода с русского на русский.
Здесь было много споров. Чей собственно хвост? Стрелять ли с пистолета под хвост? Из под хвоста? По хвостам? Самим хвостом? И еще множество вариаций…
Если бы на тех камушках не нашлись и наши имена, причем в списке – «погибших славно», такого ажиотажа не возникло бы.
Едем по драконов – делать им козью морду.
В драконов не верю, хотя у меня теперь целых два – одним я с детства колол орехи (ими когда-то были завалены все сувенирные киоски), голова второго - на рукояти ножа, но я не был уверен, что это дракон. Первый сейчас стоял у меня под носом на полке у ветрового стекла, а рукоять второго (того, что был в той самой шкатулке) я обмотал синей изолентой и сунул в ящик с инструментами.
Мы собираемся проникнуть туда, куда в иной ситуации (при здравом уме) я бы ни за что не сунулся. Но всего пять месяцев прошло, как меня выпустили из сумасшедшего дома, так что взятки гладки. Да и с остальных, как с гусей - половина нашей команды там перебывала.
Невольно кошу взглядом на Девочку, которая опять скинула майку и трогает свои титьки.
А так хотелось слинять одному! Какой мальчишечник организовать! Но что знает один – то знает и свинья. Рассказал Леве. Тот по секрету перехрюкнулся с Анжелой. Та, по такому же секрету, с Девочкой и…
(Должен признаться, сопротивлялся как мог, испробовал все доводы, исчерпал аргументы, опустошил мозг, запутал себя и их в логических отступлениях и… в конце концов, ничего не оставалось, как сказать правду.)
Не бывает так плохо, чтобы не было еще хуже. Саша-Барабан (бывший банкир, еще раньше бывший друг, бывший одноклассник, а по своему сегодняшнему состоянию – бывший мужик и теперешний мой тесть), отпущен из сумасшедшего дома и вместе с моей тещей (вышедшей из того же заведения чуток пораньше) развили такую кипучую деятельность, что теперь нас здесь восемь.
Есть причины веселиться?
Бурные сборы и деятельность последних недель, что они организовали, так ошарашили меня, что почти не протестовал, да и с мыслями стал собираться только сейчас, - за рулем. Кручу, смотрю в ленту дороги, сосредотачиваюсь...
Так все хорошо начиналось…
Тайком от всех купил подержанный «Неоплан» (перечислением по компьютеру). На него ушли все карманные средства, которые выделяла в тот период, не чаявшая во мне души Девочка. Правда, потом оказалось, что этот двухэтажный рыжий «Неоплан» как две капли воды похож на городской английский автобус (а также и на одну мою знакомую), и даже руль у него с непутевой стороны. Зато насчет второго этажа не обманули!
Купил себе универсальные права - категории: B, C, D… короче, со всеми буквами алфавита и циферками, которые разрешалось туда помещать. Проконсультировался у знакомого дальнобойщика по имени Витькевич – на какую педаль и когда нажимать... Жена у него… ослепительная! (И это не для слепых) Рыжая и столь же деловая - породы бизнесвумен. До судорог боюсь таких женщин! В представительских костюмах, в отутюженных колготках - чтобы стрелка точно по середине икроножной мышцы, с одинаково строгим и точным подходом ко всяким предметам: авизо, справкам, балансовым отчетам, собакам и мужчинам. Когда натурально-рыжая женщина сочетает в себе деловую активность и ум, я трепещу и перехожу на другую сторону улицы. Думаю, по тем же причинам и Витек так обожает свою работу и всегда готов вне очереди ходить в дальние рейсы.
Если бы только автобус оставался неприлично рыжим! Но пока я только размышлял как подешевле это кирпичное чудо покрасить в благородный пятнистый защитно-зеленый, Лева расстарался совсем задешево - проявил свое видение художника (соответствующее тогдашнему умонастроению), и когда с очередных словесных баталий я поднял глаза, то обнаружил – все уже покрыто черным лаком. Буквально все – включая стекла. Кроме того, Лева добавил в краску какой-то гадости, отчего автобус стал блестеть как кусок черного антрацита.
Некоторые окна очистили, за другие так и не взялись – некогда! - кручу руль черного двухэтажного лакированного гроба на колесах. И руль расположен вовсе не по-русски, а справа…
АЙЯ КЫРДЫК (в девичестве – Пантилеймонкович, прозвище – «Девочка»)
У правды огромное количество слоев. И я поняла, что такого мужика надо хватать... Сначала «папашу» моего отоварил (можно сказать ни за что). Правда, я тоже некоторым образом руку (ногу) приложила, но я-то на взводе была, да и каким-то краем он мне родственник – это все семейные дела, а этот-то, спрашивается, чего полез в чужие разборки? Еще в машине отчим принялся наезжать – «я тебя одеваю, я тебя кормлю, а ты, паршивка…» Разозлилась, выскочила едва ли не на ходу - он следом. Телохранители притормозили, в наши семейное не суются – кулаки у отчима пудовые. Догнал, сумел ухватить в подворотне. Разорался… Ширинку расстегнул (ясно, в запальчивости), трясти начал своей мотней - мол, вот теперь тебе, а не карманные средства! И тут, как в сказке – в смысле – «откуда ни возьмись»... Только потом сообразила – это он меня спасает! – аж обалдела вся: меня еще никто не спасал, ни один принц на белом коне. Ни разу! Стала ждать, что дальше будет? На принца он не тянул, на маньяка тоже. Серенький какой-то. Но отчима и ближнего телохранителя как-то уложил. А «папуля», между прочим, своим кулачком на бойне бычков глушил на спор. Интересный мужичек попался – ладно, думаю, пускай, дальше посмотрим… Чтобы узнать много, надо не спрашивать, а молчать – это я давно поняла. Мужикам нужен слушатель, тогда они все выложат. Им выговориться надо. Этот же мел языком неостановочно, но так интересно мел, так складно, почти не повторялся – заслушаешься! Ха! А вот интересно, как ты заговоришь, когда спецслужба отчима тебя счислит и раком перед фактом выставит? Что тогда делать будешь? Давно так не веселилась. Отчим, ясно, в обиду капитально должен пойти. Ведь, как на самом деле было? Когда в подворотне меня перехватил, да опять за старую песню – «кормлю, одеваю…», я ему: - Ах, так! – разозлилась по-черному, давай все с себя срывать и в мусорный контейнер бросать - на, забирай! Сильно завелась. Он оторопел, а потом как ухватит за волосы (больше уже не за что было хватать) – и пошел трепать… Вот тут-то и впервые его – судьбу свою - принца в дешевом одеянии…
- «Кхе-кхе!..»
А потом:
- «Разрешите пройти, пжлста!»
Не впечатлил по первости. Мужичишка какой-то квелый, вежливый с рюкзачком за плечами и картонной коробочкой в руке. И еще со своим – «пжлста»! Но главное, совсем без интереса, будто каждый день перед ним в подворотне голых девушек трясут. Даже обидно! Отчим тоже прибалдел, но ненадолго; меня отбросил, а сам мужику плюху в ухо без замаха - ка-а-ак!.. но тот неуловимо голову пригнулся, и вскользь получилось, несерьезно. И вижу, что с сожалением на отчима смотрит, без удивления, даже с жалостью (но это, по правде говоря, могла и позже додумать). Тут отчим ему со второй руки нацелился (уже родной-правой, чтобы со всей дури) хрясь!.. Успела подумать – бздец! Реанимация! Мужчинка подсел, исчез с глаз – мне даже показалось тут я загаллюцинировала, потому что «хрясь» чужая была – это отчим вверх взлетел. Какой-то странный был полет - чтобы жопой кверху летать? Еще более странно приземлялся - на брюхо! – будто огромная лягушка подпрыгнула «вверх и назад», а лапки подставить забыла – звук был соответствующий. Мужичек взглянул на меня повнимательнее, и стал удивляться - щупать загривок. Будто только сейчас меня разглядел. Ну, прямо тормоз какой-то! Я в тот момент еще навзводе была, запал не прошел против отчима, вижу, удобно он распластался – когда такое будет? – вмазала со всей дури – ох, хорошо! Хорошо, что туфли не сняла, а то бы точно пальцы переломала о его чугунку. Много накопилось за последнюю пару месяцев: тут и домогательства, которые трудно назвать сексуальными (это мне б как раз польстило), но когда материально-психопатические? и то, что вместо того, чтобы самому подлечиться, мамулю мою кровную в психушку определил… Это когда она очередного любовника поменяла. Ведь, нормальное дело в нашем кругу! Но это уже оказывается не для всех, некоторые озабоченные, никак не свыкнутся – съезжают с катушек. Мол, жены кесаря должны быть вне подозрений. Так не подозревай! Тогда и судачить никто не будет... Любовничка, поскольку оказался не нашего круга-поля-ягода, одной ногой в бетон и в залив – там, где вода попрозрачнее (съемка финала - эксклюзив в руки проверенных коллекционеров). Но перед тем охоту на него устроили со ставками – сколько продержится? – это развлекалочка такая новая, второй год на первом месте в рейтинге клана избранных. Срисовали ее с какого-то фильма и резвятся каждый месяц, а то и чаще. Казалось, вот-вот должны пресытиться, так есть у них такие фантазеры – каждый что-нибудь новенькое изобретут.
АЛЕХАНДР КЫРДЫК
(бывший киноактер, бывший конферансье, бывший здоровый человек в нездоровом обществе)
Положа руку на душу и иные места, наш автобус, по известному ряду причин, следовало красить в желтый, уж очень напоминал своим внутренним содержанием то, что должен напоминать. Достаточно перечислить состав пассажиров, чтобы вы пришли к выводу, что я прав.
За рулем – Я – руководитель, которого не слушают. Тот самый всадник без головы, что порывается скакать впереди эскадрона.
Анжела (тот ребенок! – читайте книгу первую, а пока поберегли бы руки) - последние шесть месяцев бессменный шеф-телохранитель нашей службы безопасности. По причине повышенного травматизма среди подчиненных ей мужиков, в настоящее время – единственный. Теперь уже общий - семейный.
Лева нависает над плечом (его-то вы знаете!), «подсвечивает» свежеподбитым глазом (подозреваю, опять кого-то убеждал свои картины купить). Вспомнил, что и у Анжелы костяшки пальцев были сбиты (значит-таки, убедила того несчастного картины купить и «не за дешево»). Вид у обоих довольный.
Девочка и Мама ее – моя теща. Здесь я скриплю зубами не по классическим причинам, а тем, которые не подлежат разглашению.
МПЖ – моя последняя жена. Вернее, теперь получается, что предпоследняя. Никак не привыкну.
Некоторые нашли бы здесь странность, но не я. Обложили!
Саша-Барабан, когда-то Банкир, а теперь мой тесть – неважная компенсация недавней войны. Он, про всякий случай, запасся справкой политического узника сумасшедшего дома. (На справке среди прочих почему-то и штамп ветеринара.)
Посредник Давид – дядя Девочки, чей-то брат (не то тещи, не то тестя) – фигура настолько темная, что наш автобус смотрится Белоснежкой.
И (замыкая круг) опять Я – внештатный водитель передвижного сумасшедшего дома на колесах. И цель наша одна - попытаться скопом проникнуть и внедриться в столь сумасшедший мир, где мы обязательно должны быть приняты за своих. Навести там порядок и… А дальше – по обстоятельствам.
Я не забыл вам сказать, что мы едем спасать себя и мир? Да. И именно в такой последовательности. Потому, пока про «мир» не буду, не до мелочей…
Естественно, такое мероприятие требует максимума затрат - душевных и материальных. Особенно материальных, душевные невосполнимы. Все мы в доле, все в кооперативе (включая мир, которому не сказали). Жуть!
Постепенно прихожу в себя. Вспоминаю сборы…
Пришлось поднапрячь фантазию и составить список вещей, которые должны были облегчить нам остаток жизни. Особенно гордился своей библиотекой справочников, куда среди прочих входили: «Человек в условиях экстремальной среды», «Ловля щуки на кружки» и «Как соорудить плавающее средство из подручных средств на необитаемом острове».
(Кстати, тут я не особо рассчитывал на подручные средства и волок с собой: надувные лодки четырехместные – 2 штуки, плот спасательный восьмиместный – 1 штука, лодка дюралевая разборная трехсекционная с мотором – 1 штука, спасательные жилеты со свистками – дюжина, надувные матрасы – не помню сколько, футбольные и волейбольные мячи в сетках – тоже много)
Стыдно признаться, но плавал я чуть получше топора и испытывал к воде понятное уважение.
Кручу руль. Он большой и не такой удобный как у велосипеда. Надо было и его переставить, но не хватило времени. Тут на жизнь категорически не хватает, где уж уследить за всем!
На камнях из шкатулки (в списках «достойно погибших») наши с Левой фамилии идут одна за другой. Остальных вырезаны на других, но те слоганы непереводимы, вернее, кроме нескольких друг другу противоречащих, имеют несколько побочных значений. Например, «умер» сотрудничало со словом подъем и также словом «спуск» для чего в конце иероглифа ставился особый значок в виде стрелы указывающей вверх или в низ. У нас же почему-то эта стрелка загибалась в кольцо и указывала в собственный хвост, в оперенье - чеши зад! как говорится к подобному. Из тысяч стрелок всего списка погибших, едва ли два десятка загибались в кольцо. Ничего не значащие для меня имена. Ничего до поры до времени…
Мое копание в местных архивах привело к побочному открытию. Выяснилось, что к Девочке, Анжеле и Теще я должен обращаться не иначе, как «Величество», «Высочество» или «Светлость» (тут мне и с фонариком не уловить нюансов). И не настолько я болен, чтобы сообщать им об этом. Постарался забыть, но… вероятно, авторитет родословной сам срывает шапку и бьет ей под коленки, так как время от времени, ловлю в себе позывы скрутиться в реверанс, и ноги сами по себе косолапят. Лева смотрит подозрительно, да иногда я ловлю странный взгляд Саши-Барабана – возможно, он знает…
Молчу. Если мне нужна вера, я выдумываю ее сам и подходящую моменту. Тогда и верую. Компаньоны в этом не нужны
Город давно остался позади. Где мало что меняется; «запакованные» даже в собственный час пути на кладбище будут высматривать у кого «колеса» лучше, чиновники, обретя бумажное бессмертие, плодятся в геометрической, (как и их похоронные инициативы), оставшееся население использовало свое право быть народом одноразового применения, чтобы (с телячьим восторгом почетных гостей мясной «фабрики») внимать очередному указу о предоставлении исключительных пожизненных прав на собственные отпечатки пальцев…
Где банки сливаются в радостном метастазе…
АЙЯ КЫРДЫК (в девичестве – Пантилеймонкович, прозвище – «Девочка»)
Интересно, а с какой ноги в тот день отчим встал? И что было бы, если б телохранителей поорала, удобный же был момент - отчима пришить, а на мужичка все свалить. Замечталась… А он уже пиджачок с него снял и меня укутал. Амба, думаю, у меня теперь те кредитки! Повеселюсь! Совсем уж было орать собралась. Есть у меня там, среди телохранителей один… Мигнула бы – не довезли, устроили бы травмы несовместимые с… Продумывала эту мысль, а тут само все завертелось, мужичок коробочку свою поднял, высунулся из-за гаража… и, вдруг, как бабахнет! Смотрю – а первый-то наш телохранитель, мой прикормленный, самый лучший, уже без пистолета и тоже «того» – совсем никакой! – орет истошно и руками за физиономию держится. Вот те на… Ну, думаю, сейчас пойдет месиловка, когда остальные набежат – не простой мужичек. Приготовилась смотреть - не каждый день такое кино увидишь! А он не дал покайфовать – хвать меня и потащил. Только тут и дошло, это же он меня спасает! Не бросил. Аж, обалдела вся!
В такси карманы ощупал – шиш! Когда пиджак отчима обчистить успел? и не соображу, наверное, все сразу делал. Ладно… Без кредиток не уйду, в рожу вцеплюсь, пусть повод даст.
Примчались в его халупу, жду, когда домогаться начнет – по сценарию так должно быть – призовые и прочее. Даже обидно, претворяюсь беззащитной, а он хоть бы хны, как папаша, но уже настоящий, заботливый. Хороший был пиджачок от Версачи, теперь вместо коврика на полу в ванной, распластанный, как шкура неведомого животного. Загрустилось чего-то, и жалко стало вечернего платья, что в контейнер зафигнула – вот бомжихам будет радости! Но потом про это уже не вспоминала, не до того стало - жизнь вдруг помчалась наперегонки сама с собой. И про то, что на какую-то тряпку можно чуть ли душу купить-продать, больше не думала.
Лихой! - бумажник у отчима между делом тиснул. Я к нему почти два года подбиралась. А он небрежненько так миллионы разложил на кухонном столе – будто пасьянсик раскладывал. Даже под стол уронил банковские карточки. Уж слишком отчим верил в электронные способы сохранения денег, думал, что если код доступа в голове – все шито крыто. На хер тогда на манжетах записывать, голова дырявая? Инициалы и дата рождения. Интересно, это во всем мире банкиры настолько тупые, чтобы под столь секретным кодом собственные мильоны хранить?
Когда ночью эти карточки прибрала – хотела уйти. Но что-то удержало. На алкоголика он не тянул – слишком чисто в квартире. Книг-то, книг… У нас на вилле и два десятка не наберется и то считается ничего – порядочно по сравнению с другими семействами. Всю жизнь вращаешься в кругу полезных знакомств. А этот по корешкам книг пальцами бегает… Бережно, нежно, чуть рассеянно, но со знанием дела. Наверное, и женщин так же ласкает... Как подумала, так почувствовала, что мокрая вся. Никогда такого со мной не бывало. И меня что ли приворожил, гад? Ладно, думаю, тех кто был до меня, так уж и быть, прощу. Но за каждую следующую…
Оказалось, что хорошо знает отчима еще того времени, когда он по невозможности обрастать большими деньгами, взялся обрастать знакомствами с большими людьми. Совсем интересно показалось. Значит, есть вероятность… Как там оказался? Я-то ведь не совсем случайно - свою игру лепила. Хотя тут же и отмела эту мысль к чертям собачьим. Я тормознула машину – не он. Но свернул туда зачем? Тут сильным «слухачом» надо быть. Чувствовала себя чуть ли не разведчицей в тылу… сообразила что тут еще далеко не все – тут второй слой, про который мама говорила, сама прочувствовала и тихонько обалдела. И решила, пока все-все об этом новом для меня мире не узнаю – фиг меня отсюда выставят – удержусь в струе.
Удивлял все время, не переставая. Я за первые сутки так наудивлялась, что думала, не зарубцуется… Сначала детки меня чуть не доканали. Это ж надо столько настругать! Странно видеть его физиономию во всех возрастах – этакие клоники. И из разговора поняла, что это еще не все… Не все?!
Потом жены пошли. Сучки! Чтобы так бить – это же как любить надо?! Наверное тогда поняла… Зато со всеми его бывшими перезнакомилась. Теперь точно, раз за это чадо пострадала, он мне все и отработает. Когда со всеми «знакомилась», материться хотелось до слез, но сообразила – начну болтать – только хуже сделаю. Еще поняла, что такого бабника удержать – задачка еще та, одними сиськами его не увяжешь… да и с сиськами у меня проблемка, тут природные только лет через двадцать пять появятся, если судить по моей мамаше… Но, если судить по мамаше, то будет что-то стоящее. К ней его, конечно, на пушечный выстрел нельзя подпускать. Мать ценит редкие экземпляры. Заработал калькулятор… Люблю сложные задачи. Тут еще каждой и отомстить – вернуть сторицей. Столько всего… Столько дел предстоит… Когда дал возможность свести счеты с той, что экзекуцией командовала, чуть не прослезилась. Враз полегчало. Но все личики их запомнила и в свой списочек занесла. Терпеть не могу быть в долгу. И за меньшее в нашем кругу в цемент упаковывают.
Но все это тогда было. Теперь мы лучшие подруги. Нашлось им веселое применение. Клуб открыли и теперь свободно могу на кого-нибудь пальцем показать, что на улице плечом толкнул. Ха! Сама участвовала. Славно веселились. И не ревную его к ним… Ну, если капельку только.
АЛЕХАНДР КЫРДЫК
(бывший киноактер, бывший конферансье, бывший здоровый человек в нездоровом обществе)
Я кручу руль.
Банкир голосом «алмаза по стеклу» что-то напевает в верхнем отсеке.
Адвокат, единственный, кто мне не мешает, только шелестит пачками документов и время от времени делает среди нас перекличку – каким боком среди нас затесался этот ловец душ человеческих?
Пока всех развлечений было, это когда Анжелу наверху укачало. Думаю, укачиванию весьма способствуют тошнотворные зановесочки на окнах. Жутко дорогие – парча, и выбросить нельзя – Теща с Девочкой за слово критики сожрут несмотря на то – родственник ты, не родственник… Но теперь Анжела с нами внизу, смотрит на дорогу и вид у нее не такой уж и зеленый.
Сухие разговоры дороги. Треп на гране фола.
- Из всего времени отведенного на любовь, сексом занимаются только 5% времени, все остальное время о нем разговаривают! – сообщает нам последние статистические данные Лева.
- Извращенцы! – заявляет Девочка. – Мазохисты!
- Да! Мазохисты по отношению к себе и садисты по отношению к тому, кому они это рассказывают! - подтверждает Маргарита Тигровна (теща): – Теоретики без практики!
Лева оглядывается и считает за лучшее сменить тему. Песочит последние новости. Некоторые помню, другие смутно…
Оказывается, пока я сидел в сумасшедшем доме, в другом общем доме случились две новенькие совсем свеженькие мировые войны. Очень коротенькие, но очень эффективненькие. После чего мир то ли расширился, то ли стал меньше. Либо стал цикличен в этом смысле: размер-время. По этому поводу у интеллигенции всех стран возникло множество остроумных дискуссий, но поскольку я выпал из начальной стадии, мне до них было пофигительно. А не выпал бы, то сказал бы недоумкам - что конкретно умеет съеживается или вырастать многократно, по какому поводу, и что всех собственно ожидает. Куда всех послали и где теперь находятся. Пока больших переменных не последовало, но… Семью взволновало, что на всех сумасшедших объявили принудительную поголовную мобилизацию – их теперь называли «стратегическим резервом нации» и всем без разбора давали почетное гражданство. Потому пришлось срочно и по большому блату доставать еще и справки, что мы здоровы.
Теща кивает китайским болванчиком и совсем не в такт неровностям дороги.
Говорят громко. Дорога всех возбуждает, кроме меня.
Лева берет с подставки чугунного дракона для раскалывания орехов.
- Что есть дракон? – разглагольствует он. - Блестящая восточная фантазия совмещений. И, заметьте, вроде бы ничего нового. Тело ящерицы, морда верблюда, рога оленя…
В какой момент меня кольнуло «де-жа-вю»? Именно так – трижды – на каждом своем слоге. Только что было пустынное, асфальтированное шоссе… и вот уже сосны вплотную с боков, дорога лесная, и сижу я не в удобном кресле автобуса, а на бугорчатой спине ленты, по краям которой раскинуты множество мохнатых лап. А мой невидимый собеседник вторит Леве как эхо:
- Если бы драконов культиворовали на Руси, а не залетали чужие, пришлые, которых мы, к слову, успешно давили, то обязательно бы народная фантазия приделала им еще и коровье вымя!
Всего секунду это наваждение, но я бью по тормозам, наваливаюсь грудью на руль… Жирный смачный шлепок – это Лева распластался на ветровом стекле (как только не выдавил?)
Негодующие крики наверху – там тоже что-то качественно прокатилось по всей длине…
(Надеюсь, что Саша-Барабан таки сломал себе нечто существенное, и в ближайшем городке мы его высадим...)
Анжела, как всегда, реагирует похвально - успевает спассировать не только Девочку, но даже Тещу.
- Ты чего?!
Я сижу и молчу.
- Ты чего?!
- Кошка! – вру я через некоторое время.
- Черная?!!
(Нет более уважительной причины, чем черная кошка поперек пути!)
- Не разглядел…
- Проскочил?
- Что?
- Линию натоптания проскочил?!
- Вроде не успел…
- Так – вроде? Или не успел? – допытываются.
- Не успел.
Все вздыхают с облегчением.
- Ничего! – пытаюсь успокоить я. – За ворот бежала и, вроде еще как и не совсем черная - пятно у хвоста было.
- Это вам – мужикам – ничего! – это вам-то за ворот! - злятся наши женщины. – А нам очень даже – чего!
Из автобуса все выходят очень осторожно. Прощупывая ступеньки. Да и аптечку, на всякий-всякий, переставляется поближе к дверям.
- Пока мамзель какая через линию не переедет, с места не тронемся! – объявляют наши дамы.
Отступили назад и разбрелись. Девушки и женщины направо, мужчины, исторически, налево, где, борясь с аксиомой последней капли, наскоро обсудили то, что слуха второй половины человечества касаться не должно.
Собираемся у задней части автобуса. Как назло шоссе пусто. Наконец пролетает нечто с тонированными стеклами.
- Был там кто?
Я уверяю – что да. Остальные не уверены. Ждем еще. Уже жалею, что соврал про кошку.
Показывается велосипедист. В платке, длинном тяжелом платье. Пока лица не разглядеть, но по первым косвенным – женщина. Подъезжает ближе. В самом деле – женщина! Женщина замученного возраста. Все, кроме меня, напряженно смотрят. Но мне уже не интересно – вижу, что велосипед стандартный, без наворотов.
Она оглядывается на нас – подол платья попадает в цепь - кувырк! Падает удачно, хоть на асфальт, но одновременно на свое – на мягкое. И велосипед цел.
Я озадаченно чешу затылок.
Все весело занимают свои места.
- Легко отделалась! – радуются за женщину.
Трогаюсь с места, объезжаю велосипед. Кто-то машет женщине в окно…
АЙЯ КЫРДЫК (в девичестве – Пантилеймонкович, прозвище – «Девочка»)
Тогда, как сейчас перед глазами, только это отчим на асфальте лежит, промокашку собой изображает - лужу впитывает. Съездили в театр, называется! Тогда тоже что-то схожее было… Какая-то примета… Не помню, блин!
Из-за того, что древние народные приметы и суеверия только сейчас стали принимать и рассматривать как реальный факт, я (а возможно и не только я) стала подумывал – как бы использовать их в военных целях? Но каким, скажите, образом можно заставить банкира-конкурента случайно рассыпать соль? Или (еще лучше!) разбить зеркало? Черную кошку перебежать дорогу и не просто так, а чтобы непременно перед мужиком слева направо, а для нашего ****ского полу в противоположную сторону? Какое отношение к безденежью имеет смахивание хлебных крошек со стола рукой? Почему потерю пары зубов, кошелька с часами и невинности надо связывать не с тем, что нарвалась на хулиганствующих молодчиков, а потому, что утром случайно надела майку наизнанку? Именно с этим, а не потому, что майка без лифчика, ничего поверх, соски торчком да просвечивают и еще (дура!) не туда свернула? Но, кто на этих делах успел, заработал, пока средь них монополист не объявился, лицензиями затарился. Тут же расплодились фирмочки, торговали небьющимися зеркалами, специальными тряпочками, для смахивания крошек со стола, во всю рекламировали китайские солонки-неваляйки. И уже прошла партийная компания; появились на столиках даже самой задрыпаной пивной, вошли в регистр наравне с мерными мензурками – широко освещенные заботы правительства о том, чтобы трясущиеся руки последнейшего из синюг не навлекли на своего хозяина неприятностей сверх тех, что отмеряны ему судьбой…
Второй слой… Одно дело про него судачить, другое самой нырнуть. Но это уже все потом было, а до этого хватило шкуродрания на всю жизнь.
Когда дядю Давида с его вечным портфельчиком увидела – поняла, а дела-то хреновые. Особенно, когда стал он из себя посредника изображать, да знак дал о втором слое… что всерьез все, теперь не соскочишь.
В Игре мы! Игра это тоже серьезно. Наказание проигравшим сурово. Не тем, разумеется, кто ставки делает... Кто проиграл деньги, наказание выдумывает тем, из-за кого денег лишился. И не помню, чтобы что-то иное они требовали взамен, кроме жизни.
Дядя Давид – умница и вида не подал, что знает меня. По старой своей рассеянности «забыл» пару микрофончиков – я их к унитазу прилепила – пусть послушают.
Раньше игра была менее жесткой – типа популярной за стеклом, за исключением того, что «игроки» не знали что их снимают. И «делали им иную жизнь» – смотря по условиям пари – ставя на то, как поведут себя в том или ином случае. С мелочей начиналось, типа жену отморозки трахнули и до полусмерти избили, и тому, кто в игре, становится известно – кто именно. Что делать будет? Насколько у него кишка тонка? Потом, если тормоз, уже дочку. Потом его самого. А ставочки все повышаются – вспылит обыватель или нет? Но постепенно зафантазировались, все острее надо. Все чаще иная жизнь превращалась в действительно иную. Сценаристы, бля!
Дядя Давид сыграл перед ним особую роль. Я во многих видах его наблюдала, но это было нечто особенное. Только на секунду взглянул на объект и тотчас «считал» информацию, нашел, как к нему подстроился на данный момент. Выбрал наиболее подходящее, причем тут вовсе не важно – понравиться или нет, чаще наоборот, выискивается роль-антипод, вызывающее отторжение у обрабатываемого объекта, чтобы он, несмотря на херовую ситуацию, почувствовал собственное превосходство – тут главное, чтобы ДЕЛО шло. Муха должна лететь в заданном направлении – в рот, для того хамелеону и дан язык.
Великий актер, кажется, без собственного «я» вовсе – сколько знаю дядю, не могу сказать точно – вот его настоящее! - любое к нему подходили как единственное, настолько достоверно выглядит. Все шоу! Весь мир – шоу! Потому и мор на него... В иные моменты в глубь глянешь, за декорации – не скука, а тоска. И муху вместе подбирали…
А вот когда я за эту муху замуж собралась (уже вовсе не понарошку), он меня отговаривал, даже обратился в некого дядюшку едва ли с позапрошлого века, как сейчас помню…
«Значит ли это, что он составит вам счастие в моменты жизни, когда все кругом рушится? Но что за жизнь может быть в такие моменты! Захочется ли вам жить в те лихие времена, когда надо прятаться? Возможность опереться, спрятаться за спину – не вопрос, это поддается проверке – но сойдясь, вы эти времена приблизите, окунетесь в них…»
Будто сама не понимаю! Напугал временем! И кого? Лидера, для которого время, что компот: хочешь - пьешь, хочешь - выливаешь. А вот он – восьмерка, лежащая на боку – он из тех, что умрет со скуки в тихой гавани, или, что скорее, сопьется в кругу таких же неудачников, выкинутых Великим Колесом на обочину. Только «хождения с лезвием по лезвию» могут составить настоящую жизнь, от иной он зачахнет.
Жизнь жадная штука. Да – испорчен! Да, надежен, ровно насколько, насколько может быть надежен эгоист. Давно про него слухи ходили, и в нашем списках был – только очередь не дошла, собиралась щупать. А тут жизнь сама выкатила под ноги. Споткнулись… Как тут не заметить?
Следить за Игрой не так интересно, как в ней участвовать. Я и сама сценариев налепила втайне. Теперь пыталась хотя бы в один подогнать, чтобы катилось, как по канаве. Одного телохранителя посвятила – того самого, которого он бил всю дорогу. После того, как ему в первый раз досталось, еще той ночью связалась, вызвала в подъезд, переговорила - пообещала за каждый синяк особые премиальные, вот он и дальше старался, поддавался как мог, играл в недоумка. Я в свой сценарий пыталась Игру переложить, а она по другим запрыгала, в каждом отметилась, а потом вовсе без сценариев. Перестали за ней успевать. Так понеслась, что только успевай вцепиться, а уж подправить движение не мечтай даже, лишь бы самой не оказаться выкинутой. Если вспомнить, славно повеселились…
А потом, вдруг, второй слой себя и проявил. Шкатулка!
Шкатулка вся в патине – пленке образующейся от времени на бронзе. Я по одному из своих образований – искусствовед, разбираюсь в кое-каких древностях. И до этого была немая, а тут совсем онемела. А когда он стал раздаривать драгоценности, которым, в общем-то, цены нет, на которые, если в залог выставить, едва ли не банк можно основать покрепче папулиного, я так прибалдела, что тут же, не сходя с места и кончила. Те, что приамовскими считаются, что Шлиман в Трое откопал, просто побрякушки по сравнению с этим – новодел дешевый. Если были боги на Земле, они именно этого лишились…
АЛЕХАНДР КЫРДЫК
(бывший киноактер, бывший конферансье, бывший здоровый человек в нездоровом обществе)
- Помните того президента, который ничего не мог поделать со своей женой, но удивительно ловко и разнообразно проделал это все со своей страной? С него и началось.
Леву дорога, ускользающая промеж колес, подвигает на красноречие, остановиться он уже не может.
- Дегенераты от искусства лепят такого же дегенерата. Объявляют его гением модернизма. Срущий голубь, намалеванный углем на бетонной стене полусумасшедшим графити, объявляется шедевром, и этот кусок бетона выставляется на аукционе Кристи.
Лева «подсвечивает» свежеподбитым глазом (вероятно, перед отъездом опять кого-то убеждал свои картины купить). У Анжелы костяшки пальцев сбиты, но вид деловой, довольный, значит-таки, убедила того несчастного картины купить… и «не задешево».
Порой Лева уподобляется газу – пытается сразу заполнить собой весь имеющийся объем. Стоит только помахать перед его носом рисунком Пикассо, он свирепо надувается, пускает пар из ушей, глаза наливаются благородным красным негодованием и… можете быть спокойны, в ближайшие час-полтора вам не удастся ввернуть ни реплики.
- Конфета в фантике! Гавно! И все видят, что гавно, но фантик-то притягивает – фантик просто блеск. Импрессионизм – все видят – дерьмо! Оно и есть дерьмо, а не искусство, но уже заключенное в фантик, в слово влиятельных людей, обернуто в восторг критиков. Критики тоже гавно, но в фантике полномочий, в которые завернулись сами, и уже фантик этот – их право на суд, а обыватели…
Лева захлебывается – обывателей он ненавидит чуть меньше критиков.
- Комедия для тех, кто думает, и трагедия для тех, кто чувствует! – подводит он временную черту, отделив себя от оплеванного.
Полдень.
Туристов на границе не много, и вид у них был угрюмый – мало кому понравится такая обязательная процедура к пакету развлечений, как промывание желудка на предмет изъятия контрабанды.
- Ой, а я цветы не полила! – почему-то восклицает Теща, глядя как тащился, ковыляет еще один несостоявшийся бизнесмен - походкой не то пьяницы, не то заезжего лоха, по неосторожности вступившего в элитарный клуб «Насильник» и еще не привыкшего к упрощенным отношениям его многочленов.
Транзит. Транзит. По ту, да по эту стороны границы накапливаются фуры. Шофера стоят неделями. Звереют. И не отойти и дремать в полглаза. Прикорнул в кабине, сдвинулась очередь и уже обошли, а попутно и обчистили. Что везут? Известно что. Сырье оттуда - ширпотреб туда. Что помимо известного? А кто тебе скажет! Жди оговора, а признания – нет. Разве б недосыпали неделями, мерзли на досмотрах, прели от пота, воняли бы солярой, если бы не было левого заработка?
Черные души вылавливают и помещаются в отстойник. Бывший лепрозолий для алконавтов. Зачем везут – тайна покрытая мраком. А потому покрыта, что никому не интересно. Не до них. Со своими не разобраться – зачем плодятся. Но не дали бы плодиться чужой нечисти на своих территориях, а только своей собственной, прикормленной, та и слава богу. Так нет же…
Ждем досмотра. Здесь нашему черному ангелу хранителю все карты в руки, здесь без адвоката-законника не обойтись. Общий дядя – дядя Давид встал, поправил галстук, смахнул невидимую пыль с невидимых погон и пошел договариваться…
АЙЯ КЫРДЫК (в девичестве – Пантилеймонкович, прозвище – «Девочка»)
Нас до того момента четверо было – эффект притяжения больше не работал. Никакого обновления – деградация. Искали остальных, но уже не знали, что делать, сами рассыпались. Мало связывающих для четверки, где лидер уже непонятно кто – мамуля или я. Отчиму – все бы жрать, он ненасытный, одно слово – желудок. Мелкие фирмочки распробовал и понеслось – не остановишь, не насытишь - все под себя, мираж лидерства почуял. А мама молчит, уже через стенки со мной не разговаривает, отрезала, все на меня бросила, словно это я центр. А кто меня, соплюшку, слушать будет? Надо же такой уродиться, когда биологических двадцать с лишним, а на вид не больше десяти-двенадцати. Попробуй тут рулить хотя бы тем дядей Давидом, который чуть учует, что давлю, сразу подбрасывать к потолку начинает, сюсюкать, да кукол дарить. А между делом говорить – «ищи остальных, а особенно Восьмого». Должно быть, знал, предчувствовал, что это он центр, к нему все стянется.
Пошли иные удивления. Я тогда о нем, как о Восьмом и подумать не могла. Слишком быстро все, вдруг, покатилось. А сперва и не подумаешь. Вроде вяленький, обыкновенный диванный мужик. Пока его жареный петух не клюнет – не пошевелится. Нет личной заинтересованности. Медленно запрягает, потом какое-то время быстро ездит и опять тормозит, чего-то дожидается – башку, что ли, пока свернут? А потом показалось, что вообще не запряг – сразу сел задом наперед и полетел неглядя: фигуры на доске сбивать, ход игры путать… Думала, один такой, а оказалось и второй на свете такой же есть - приятель его подвальный.
Сели два бывших алкаша за один стол и в полчасика сварганили план, как утопить самый крупный и устойчивый банк, опрокинуть его вверх килем, причем, вовсе не ползая по электронным счетам, не вламываясь в хранилище, не беря заложников из семей управления, не организуя компании в прессе, не наезжая компанией менее крупных банков-конкурентов… Вот тут мне дурно и стало. Два Мастера в одной комнате, с задачей и собственным интересом. Не видела бы сама, ни за что не поверила бы; как эти двое (но на моих же глазах!) сели перед бутылкой и заявили, что не притронутся, не отхлебнут ни глотка, пока не придумают, как моего отчима вместе с его банком разутюжить и по миру пустить. Жаль, секундомера не было. К десятой минуте уже вчерне обрисовали ситуацию, к двадцатой обсасывали (не бутылку!) детали четвертого наилучшего варианта, еще через пять определили наиболее простые, оригинальные (и кардинальные!) подходы к цели и… все. Принялись детализировать вторичное. И я, вдруг, с ужасом поняла, что ничего стабильного в мире нет и быть не может. Всегда могут найтись два самородка, у которых стимул перед глазами, сушь в горле и подпекло с боков. Если они ставят себе задачу, то расщелкивают ее быстренько, оценивая лишь как досадную помеху к … Ой, не тех себе друзей и врагов подбирает мой папуля!
В те дни из «интера» не вылезала. Пыталась вывести из под удара все, что возможно. Все-таки, наследница – жалко кровных (хоть и чужие). Рассовала, где только смогла, по номерным (тем, что с отрицательными процентами, где вопросов не задают), пришлось вызубривать сотни цифр, пока не сообразила код создать плавающий – все-таки за плечами высшее (хоть и напрочь домашнее). Все имеет относительную пользу. Попутно размышляла, как этих двух на полезный путь наставить, чтобы если разозлятся, не крушили, а зарабатывали – светлые головы лучше под рукой держать, чем в клумбах закапывать. Артиста на себе женю – это я сразу решила. На Леву же лучше влиять через Анжелу – он перед ней млеет. А тут дядя Лева с Игрой, да еще про второй слой намекнул, что может из этих кто-то быть, кого мы давно ищем…
А потом была, как и предсказывала мама, четырехмесячная война, после которой мир достойно капитулировал, признав некое новое «статус-кво».
Настало золотой время для людей со странностями.
Все куда-то несутся… Бабушка всегда говорила, что я должна найти мужчину, у которого будет достаточно времени сделать из меня «порядочную женщину». Что бы это значило?
АЛЕХАНДР КЫРДЫК
(бывший киноактер, бывший конферансье, бывший здоровый человек в нездоровом обществе)
Счетчик показывает ровно четыреста километров от знакомой, почти родной шизы, теперь нам предстоит свернуть и окунуться в иную основательно подзабытую.
Через сто верст от границы, невдалеке от столбика «525» (цифра мне понравилась) отвернули влево. Дорога (все еще асфальт) сузилась и стала петлять. Проехали 17 километров… Никто не стрелял вслед. Словно и не Зона. Ни тебе патрулей, ни бетонных укрытий-лабораторий поперек дороги с проверкой на ДНКа. Ничего, чем пугают газеты. Солнце жарило, но окон не открывали.
За околицей деревни Мельница притормозил и осторожно объехали вполне человеческого вида толпу персон на восемь, обступивших фургон-автолавку. Поверх древних весов (жульнического вида), выставленными у зева распахнутых дверей, глянули оценивающие глаза, жестким своим излучением просветили весь автобус, пробрали до пят, и я почувствовал, что теперь оценен до последнего волоска, осталось лишь заготовить бирочку.
Асфальт вдруг резко оборвался. Как раз в том самом месте, где ручей, вытекающий из большого вытянутого озера с островами, дабы никогда более не подмывал дорогу, был заключен в бетонную трубу и на выходе, как всякий заключенный, шумел неодобрительно. Возможно потому, что сразу же открывался вид еще на одну забегаловку, где можно было запастись неправильной водой производства «нечистого».
Детишки обстреляли комками глины. Орали – цирк приехал! И кидались вслед за собаками, что лаяли взахлеб и норовили кусить за колесо. И собак, вдруг, стало больше, а дети пропали. Все заметили. Должно быть, головы таки припекло…
Опять свернули влево (меня явно вели инстинкты). Дорога пошла природная, ненасыпная. Стали атаковать одну лужу за другой, ветки царапали окна и крышу. Бус покачивало, как корабль, брошенный командой – влево, вправо, вверх, вниз… Дорога располовинилась; одна - более набитая - пошла круто вниз, я засмотрелся и проскочил ее. Стал сбавлять ход, думая, что придется сдать назад, но сразу же уперлись в мост. Идиотский мост с кругляками уложенными прямо на землю. Кругляки были скреплены между собой проволокой с палец толщиной. Проволока местами лопнула и торчала по сторонам, напоминая ежи противотанковых мин. По карте Генерального Штаба – двухверстке (только для служебного пользования) получалось, что мы уткнулись то в ли ручей, то ли речушку под названием Черная. Опять несуразица, вода в ней оказалась самая, что ни на есть, прозрачная – просто кристальной чистоты. Спешились. Девочка с Тещей (городские дитяти!) принялись умиляться природе (до самого первого комара). Я попрыгал на мосту, потом заглянул вниз. Похоже, местные жители не слишком удручались, когда бревна сгнивали, и мост проваливался, без всяких затей клали поверх следующий ряд – до следующего раза. Оценивающе смотрел на автобус и бревна, которые грозились расползтись под колесами, Лева тоже с сомнением чесал загривок двумя руками. Прогулялись назад, до ответвления. За кустарником оказался песчаный бродик, в него вверх уводила дорога, чтобы опять сойтись с прежней. Дно было хорошим, можно было бы проскочить с налету, но сразу же от воды подъем с рыхлым песком, дорога дугой забирала в сторону – не разгонишься. Можно было забуксовать. Вернулись.
Горбатая бабуля (должно быть с автолавки) обошла автобус с матюгами, что этот лакированный гроб перегородил дорогу. Я успел сбросить на Леву часть укоризны – слышишь глас народа? Лева сделал вид, что не заметил. От мешка за плечами на добрый десяток метров шибало свежим черным хлебом. Рот сам собой наполнился слюной…
Бревна хотя были измочалены поверху и угрожали разъехаться, но оказались вполне крепкими, не сопревшими. Только один раз автобус опасно накренился правой стороной, должно быть, колеса все-таки попали в паз между бревен. В испуге надавил на газ, и автобус черным рысаком выпрыгнул на другую сторону, перемахнул через лужу и (будто нарочно, из всех ожидающих, обдав грязью лишь тещу и Девочку) остановился, довольно раскачиваясь на рессорах. Девочка и ее мама, в два голоса поминая меня и всю родню (которую оказывается знали как живую), пошли замываться в ручей.
Комары, в отличие от женщин, когда пьют твою кровь, хотя бы перестают жужжать. Гуманисты!
Опять заскреблась зелень в бока, и черные волны дороги, не похожие одна на другую, стали исчезать под днищем. Автобус кораблем переваливал с одного бугра на другой, мстительно расплескивал прозрачные лужи, оставляя за собой шипящую грязь, которая долго не могла угомониться.
И тут заросли пропали, разом, неожиданно, и снова солнце. Пошли старые поля забитые самосевкой – молоденькие до пояса березки и сосенки словно улыбались, среди них как-то незаметно растворилась дорога, и вот уже только море травы, верхушки которой уже начали желтеть – признак перезрелости. Пытаясь нащупать колею, проехал еще метров сто, рискуя свалиться колесом в какую-нибудь яму. Плюнул и остановился.
АЙЯ КЫРДЫК (в девичестве – Пантилеймонкович, прозвище – «Девочка»)
Решил смыться в экспедицию? Ха! Так его и отпустили… одного. Если хотя бы сотая часть того, что рассказывают про Зону, правда, то… Во-первых, сиськи там себе досрочно выращу, во-вторых, сделаю так, чтобы он только об них и думал. Ребенка хочу, но конституция пока не позволяет, значит, конституцию надо выправлять – говорят, там много чего делать умеют, и даже головы к другим частям насабачивают, чтобы те иные части мозговать могли и улучшаться самостоятельно. То-то «папуля- желудок», даром, что на голову стал слаб после психушки, но враз сообразил, какими мильонами дело пахнет… прилип, дальше некуда. Мамуля на вид нейтралит, мозгами молчит, но по некоторым признакам понимаю, что «слухачит» – вернулись навыки, а если тещу начинает из себя играть, то так карикатурно, так фалььшиво… И чего только одна я замечаю? Впрочем, дядя Давид тоже видит, усмехается, уж он-то актер от бога. Он такой хамелеон, что самого бога переиграет, если надо, и никто не заметит разницы. Сейчас адвоката из себя изображает. А куда семье без адвоката?
Мамуля раздражает. Ясно на кого глаз положила, хотя я ей не менее ясно сказала, что конкретно выцарапаю, а что порву (да так, что никакая зона не восстановит)… Хватит с нас, наигрались в свое время. А вот он, молодец, пока держится: налево не ходит - много глаз к нему приставила, информация только о «зоне» стекалась, новую цель себе выставил, как тогда с банком «папочки». Кирдык, думаю, теперь этой «зоне», наведут они там с Левой шухеру. Прежней она уже не станет. Если Восьмой с Мастером взялись… Вот только пока никто не берется угадать, кто из них двоих Восьмой, а кто Мастер… Лева, вдруг, пить бросил и стал рыть тему как бульдозер – непонятно – ему то зачем? Раньше стимул, а теперь за компанию?
Клинопись на тех камнях из шкатулки только частично распознать удалось. Понимаю, что большей частью списки погибших. Но и в оглавлениях можно черпать информацию. Нескладная информация… Сидят – колдуют, варианты перебирают.
Комп у них хитрый – сама дарила. Еще данайцы научили к дареному относиться с опасением. И даже если уверен, что подарок отсечен от внешней среды, бди! Он - наивная душу! – думает, сбросил свои разработки на носитель, подтер диск за собой, и все шито крыто? А то, что по спецоболочке сетевого шнура в другое место уходит и складируется, не хочешь? – сто лет ищи, не сообразишь. Хоть в реальном времени, хоть в запасниках - кодируй, не кодируй - навешивай замки, ставь сторожей у парадного и ловушки на черновом, но если задняя стенка банковского хранилища простая имитация – о чем тут говорить?
Интересно наблюдать в реальном времени за ходом их мыслей, особенно, когда следует прорыв в какой-то скрытый уровень правды. Все выгребут, вытащат, рассмотрят, отсортируют. Кирдык Зоне, не даром у него фамилия такая – Кырдык…
Его бы в те времена, когда шальные состояния составлялись, его вычислить, да к делу подключить… ого! Жаль, что нет в нем страсти к деньгам, делать их из ничего, из пустоты. Аморально для него… Моралист, бля! Детей зато настругал… Кобель-герой! Говорит, что будущее свое они своей честью составят! Когда первый раз услыхала, думала ослышалась – обалдела, рот разинула. В моей семейке про честь только в анекдотах рассказывали – о дураках, которыми манипулировать легко, кодировать на подобные слова: честь, совесть, гордость… Потом, не сразу, конечно, но тоже стала копать – пыталась понять, что он под этим понимает? Странно, страшно и увлекательно. И завораживает своей неуловимой правотой. Особенно, когда поняла, что заболеваю, но лечиться не хочу. Даже слежку с него сняла… на несколько дней. Тоска какая-то под сердцем давила. Много непонятных глупостей в те дни совершила: спортзал оформила детдому, квартальную премию учредила на «лучшего педагога» – но только выдавали тому, чтобы детишки сами тайком выбирали… Но дядя Давид – наш личный душегуб – эту порчу с меня снял. Глаза снова открылись, поняла, что это он просто смыться решил – гульнуть в параллели. Хер ему, а не гулянка! Путешественник он, бля! – с одной на другую!
АЛЕХАНДР КЫРДЫК
(бывший киноактер, бывший конферансье, бывший здоровый человек в нездоровом обществе)
Благодать! Заросшие поля и стенки леса справа и слева на равно изрядном расстоянии. Черный лес - справа, отбрасывающий медленно нарастающую тень в нашу сторону, и частокол серебряных стволов слева, пронизанный вглубь лучами спадающего солнца. Впереди пологий пригорок, скрывающий за собой неизвестно что, а выше него только небо.
Вечереет.
Поступило предложение расчистить площадку от травы и заночевать здесь. До сих пор не могу вспомнить, кто предложил эту глупость, что прибавила мне седых волос на самых выразительных местах…
/конец фрагмента, соединяющего книги: «Время уродов», «Время кризиса» («Созвездие З-цы»), «Время жить до…», «Время бригадиров», «Время пасьянсов» в одно общее литературное безобразие/