В кружок бальных танцев я попал случайно. Это был кружок, кому за 30. Мой товарищ решил научиться танцевать. И уговорил меня заглянуть за компанию в ДК им. Калинина. Это такое кубическое здание в стиле модерн. Бетонные стены, высоченные окна и стеклянный вестибюль. Все на виду и чувствуешь себя мухой в стакане.
Компания собралась небольшая, всего 7-8 пар грустных пар в возрасте. Движения танцующих автоматические, а лица каменные. Музыка же звучала замечательная – «Вальс цветов». Это выглядело угнетающе. Хотя их научили танцевать, но они как-то отвыкли улыбаться. В глазах у них не осталось прежней радости. Мужчины и женщины попарно выходили на фигурный вальс, но не разговаривали. Даже головы отворачивали в сторону.
В паузу подошла руководительница кружка:
- Ну вот, через год и вы будете так танцевать…
Я не хотел так танцевать. Это было похоже на бал во дворце Снежной Королевы. Хрустальные фонари-сосульки под высоким потолком, щемящая душу музыка и безмолвные ледяные пары.
Что же привело их в это холодное место? Не уж то дома они еще более одиноки, эти взрослые люди? Дети выросли, жена остыла, любовь прошла. И этот выход в воскресный кружок бальных танцев дает ощущение былой жизни – горячей и безрассудной. И я ушел из ДК им. Калинина. Вышел на воздух, пропитанный осенью. И с этим запахом вошел в свою прежнюю осень. Когда несколько лет назад я проживал здесь неподалеку на улице Зеленой.
Здесь по-прежнему мало людей. Да я никого из них и не знал. Приезжал на квартиру чуть ли не за полночь. Где меня ждала за одиноким окном девушка Аня. И я спешил под шипящий душ, захлебывался горячим чаем и падал с ней в остывшую с утра постель. Потому что квартира та оказалась невероятно холодная. И если бы не обжигающий душ и спасительная любовь, нам бы там не выжить.
Она научила меня говорить о любви. Нет, не о звездах на небе, а о простых земных вещах. Потому что через два месяца домашнего секса мне вдруг все приелось. И я сказал вдруг в самую полночь, что это мне стало неинтересно. Она могла бы обидеться и хлопнуть дверью. Она действительно встала и оделась. И вышла из спальни. А я напряженно замер под холодным одеялом. И не мог ничего добавить к тому, что вдруг выпалил ей в ухо. И я боялся, что она уйдет в эту ночь, и я останусь совсем один в этой никому ненужной съемной квартире. Но я не мог ее окликнуть и вернуть. Потому что не знал, что сказать.
А она все еще молча копошилась за дверью спальни. Прошла на кухню, позвенела чайной ложкой. Наконец она открыла дверь и шагнула в светлый проем. И так очень просто сказала: «Давай поговорим…» Так легко и спокойно, как будто ей было не 20 лет. И она осталась. И мы запинаясь озвучили, кому что не нравится. И сказать об этом было еще натужнее, чем заниматься дежурным сексом. И мы остались вместе.
Тогда мы набросились друг на дружку, как будто стали иными. Мы были просто мужчина и женщина – без имени и возраста. И наслаждение вновь стало обжигающим. И холод пропал из стылой комнаты. И можно было рычать и материться всласть, или царапаться и стонать от боли. Дверь наслаждений вновь распахнулась настежь в момент, когда она вывернула ручку спальни и, напряженная, шагнула внутрь в ослепившем меня пучке света.
…Я нашел то окно на улице Зеленой. За ажурной предохраняющей решеткой. Единственное окно, которое вызывающе горело здесь той ранней осенью. Когда я кончиками пальцев барабанил в то освещенное окно. И слышал полусонный голос Ани:
- А это ты… Подожди, сейчас дверь открою…
Этот особенный и по-прежнему дорогой голос. Который я с полуслова узнаю и теперь.
Когда она звонит иногда неведомо откуда: «Давай поговорим…»
Теперь она вышла замуж. И никогда не звонит своим прежним мужчинам. Так она сказала мне по телефону. То ли сделала мне исключение, то ли у нас было вместе нечто большее, чем просто холодная осень. На улице Зеленой.