- Даа… - сказал майор Пименов в заключение своей трёхминутной речи, состоявшей в основном из шоферских терминов, смачно пересыпанных матом.
Всё это время он ковырялся в моторе нашей «санитарки» ГАЗ-66. Сморщив щетинистую после трёхдневных учений, физиономию, он щупал, нюхал и, кажется, даже пробовал на вкус всяческие агрегаты.
Водитель – рядовой Ульянов стоял рядом, молча, свесив соплю из своего красного от холода носа. Ему было стыдно. Наверно.
Нет, наверно не было.
Ему было просто очень холодно, как и всем остальным, и его всё страшно достало, хотелось жрать, спать и курить. Если бы не эти входящие обстоятельства, то ему, скорее всего, было бы стыдно.
Только что он выслушал от начальника автослужбы всё, что тот знал о его родителях, о нём самом и о конструкторе автомобиля ГАЗ-66.
- Я иду замыкающим. У «связюков» бензонасос сдох. – продолжал Пименов, показывая на развалюху связистов, идентичную нашей, которая была подцеплена к его тягачу . -Больше буксировать вас не кому. … - тут он задумался… - Как этих уродов до парка дотащу, вернусь за вами.
Это звучало как приговор. До завтрашнего утра предстояло торчать здесь.
Следует, однако, сначала изложить суть.
Всё это произошло холодным ноябрьским днём, в те незапамятные времена, когда я ещё отдавал долг Родине. Долг этот я, видимо, когда-то взял под проценты. На два года.
Хоть убейте – не помню, когда и зачем.
В тот день я – полковой врач, и мой водитель-санитар, рядовой Ульянов, возвращались вместе со всеми, с полигона.
В течение трёх дней непрерывно лил мерзкий, холодный дождь, завывал ветер, и казалось, что вода пропитала всех нас насквозь.
К утру четвёртого дня на небе засияли звёзды. Ударил мороз. Схватившуюся грязь за ночь присыпало снегом, а бескрайние поля окутал густой туман. Сквозь белую пелену то тут, то там проступали искорёженные скелеты мишеней.
Любой человек, встретившийся здесь, был молчалив и зол. Впалые глаза солдат и офицеров горели нездоровым, лихорадочным огнём, а зубы, которым не находилось другой работы, со скрипом сжимались, превращая лицо в рожу Терминатора.
Машина у нас была просто ужасная!
Как мы доехали до полигона, знает только Господь Бог, да ещё рядовой Ульянов!
Хотя, нет. Ульянов вряд ли сам представляет, как это произошло, а я и вовсе не силён в вопросах механики, поэтому не буду углубляться.
Просто скажу, что в первый же день на полигоне у нас сгорела разом вся электропроводка, так что всех, кто нуждался в услугах военной медицины, приходилось таскать на носилках. В грязи, извините, по самую жопу !
Воистину, проводка ГАЗ-66 - чудо автоэлектрической мысли, вернее, её отсутствия !
Комплексные тактические учения проводились на полигоне мотострелковой дивизии, расположенной «неподалёку». Километров шестьдесят.
Сейчас полк, слегка потрёпанный, но выполнивший задачу по уничтожению «условного противника», тащился домой. Гусеничная техника – наши бравые «восьмидесятки» и «бээмпэшки» с самолётным рёвом шли по своей дороге, напоминавшей огромную, полную грязи, канаву. Мы же, в составе колёсной колонны, со средней скоростью метров пять в минуту, ползли по разбитому асфальту, точно эстонское ополчение.
Часа полтора назад я испытал гордость за нашу военную медицину.
Почему ?
Случилось так, что рядовой Ульянов, которому я уже успел выразить свою бурную благодарность, самостоятельно сумел таки проводку починить !!!
Да,да! Это так и было !
Часа полтора назад, я готов был упасть на колени перед командиром полка и умолять его пожаловать моему водителю сержантские нашивки!
Вы только подумайте!
Ведь этому гению электромеханики, этому Кулибину в обличии сопливого бойца красной армии, удалось настоящее чудо !
Ему не помешали ни отсутствие запчастей, ни недостаток инструмента, ни нехватка опыта.
Он не спасовал перед голодным пайком, на котором мы все три дня сидели, стараниями этого негодяя – Забирайко. Этого антихриста в теле прапорщика, не сумевшего тысячей хлебов накормить пять человек! И этот бессовестный человек ещё посмел однажды надавать тумаков моему водителю за то, что он стащил полбуханки хлеба с кухни !
Рядового Ульянова не испугали промозглые ноябрьские ночи.
Когда мы все, по колено в ледяной грязи, с промокшими ногами, ползали меж грохочущих танков, ОН, как ни в чём не бывало, мужественно чинил проводку, сидя в кабине !
По прошествии трёх дней, Ульянов, обстоятельно измождённый и тщательно выпачканный мазутом, браво доложил об успешном окончании ремонта.
А я, возбуждённый надеждой на скорое возвращение домой, поспешил обрадовать зампотеха.
- Молодец, Патюков ! – похвалил меня как всегда нетрезвый подполковник Рюхайло. - Даром, что медик, да ещё «пиджак», а до стойла доберётся своим ходом ! – с этими словами он гневно посмотрел на поникшего рядом старлея - командира роты связи.
Гордый за всю военную медицину и, особенно, за своего водителя, я вглядывался в манящую асфальтовую даль, когда мы тронулись в обратный путь.
Однако, когда колонна преодолела примерно с километр пути, случилась катастрофа.
Внезапно из-под приборной панели, где разноцветными клубками тряслась реставрированная Ульяновым проводка, посыпались снопы искр. Кабина заполнилась едким жёлто-чёрным дымом.
Я и гений электромеханики в панике катапультировались.
Причём, мне, в отличие от гения, потребовалось приложить для этого немало усилий: опустить стекло, высунуться в узкое оконце и, дёрнув за наружную ручку, открыть дверь. Изнутри она не открывалась принципиально.
Помню – испугаться успел до смерти!
Каким-то чудом машина не полыхнула целиком !!!
Надежда на скорое возвращение домой испарилась вместе с последними облачками дыма.
Сколько новых и весьма интересных фактов из моей биографии, я узнал в последующие полчаса! В основном всё, что касалось моих (до того - тщательно замалчиваемых) интимных отношений с подполковником Рюхайло. Оказалось – мы были очень близки !
Однако из этой близости никакой пользы я не извлёк.
Даже такая тесная «дружба» с зампотехом не позволила мне найти хоть сколько-нибудь приличный выход из сложившейся ситуации.
- Не хер спать было все учения, товарищ лейтенант !! Понабирали в армию мудаков по объявлению ! – громогласно сипел Рюхайло. – Ночевать у меня в парке будете !! И жрать, и гадить, и кАлечей своих лечить будете там, в боксе своём, пока «помойку» эту вашу не вылижете и в жопу не поцелуете, чтобы она поехала !!!...
Наверно, если бы подобные вещи мне сказали год-полтора назад, я бы что-нибудь ответил, а то и в морду бы дал…
Я тогда вообще был весь – сплошной протест !
Если бы я, к примеру, с экрана телевизора услышал, что «Регулярное курение сигарет – залог крепкого здоровья и долголетия!» - бросил бы курить в тот же день.
Но то было до армии.
А сейчас, когда мне оставалось служить всего каких-нибудь месяцев восемь, я был спокоен, как дерево в лесу. Так же прямо стоял, чуть качаясь от ветра и заунывно бурчал :
- Так точно, виноват, товарищ подполковник...
…
- Никак нет, товарищ подполковник...
Хотя в чём я был виноват ?? Зампотех за неделю до учений сам вернул мне эту самую, как он выразился, «помойку», после «капитального ремонта», как выразился бы я. Наша бедолага проторчала месяц на ПТОРе. За это время она успла сменить новый аккумулятор на старый, потерять пару «габаритов» и разучилась нормально заводиться.
Впрочем, кого это теперь … , как говорится.
В конце концов, подполковник Рюхайло, всё ещё багровый от недавних ораторских усилий, сплюнув, полез в «уазик». Тем временем, пока он изливал наболевшее, водила его успел слить весь бензин с нашего безжизненного чудовища.
Не из подлости конечно - «Команда была!».
Мы же молча слушали матерную ругань зампотеха, до тех пор, пока его машина не скрылась за пригорком, увозя подполковника Рюхайло вслед за удаляющейся полковой колонной.
А теперь вот, примеру зампотеха последовал и начальник автослужбы Пименов, увозя на буксире торжествующего командира роты связи.
Так мы остались в гордом одиночестве, на обочине пустынной дороги, без тепла, без еды и воды, и без курева !! И только остывший труп санитарного авто ГАЗ-66 разделял с нами все наши лишения. Надежда умерла.
Как раз там, где прервался бесславный путь нашей «санитарки», серая полоса асфальта пересекалась с танковой дорогой - грязной канавой, черневшей на фоне зыбкого ноябрьского снега.
Ещё несколько минут по ней, мимо нас, шли грохочущие машины, с чумазыми, но весёлыми парнями на броне. На танках зажглись огни. Мы, постепенно приходя в отчаяние, долго глядели им вслед, слушали затихающий гул турбин.
Смеркалось.
Сумерки в ноябре, особенно если вы делите с ними ночлег под открытым небом, соседи неприятные. Никаких сомнений, никаких компромиссов, скажу я вам.
Село солнце – всё! Как говорится – туши свет, сливай воду.
Температура воздуха понижается стремительно и неумолимо. Пар от дыхания становится более густым. Он не поднимается вверх, а наоборот, тяжело оседает на землю. С каждым выдохнутым облачком чувствуешь, как частицы тепла покидают тебя и растворяются в цепенеющем воздухе. Мокрые ноги начинают постепенно неметь, появляется боль в пальцах. Приходится скакать и прыгать, но это – лишняя трата драгоценных калорий , а есть нечего !
Можно, конечно, развести костёр, лес ведь кругом!
Но вы попробуйте найти в этом, присыпанном снегом, лесу, хоть одну деревяшку, способную гореть. В ноябре. После трёх недель дождей.
Имей мы бензин, проблема была бы решена. Мы его не имели.
Спасибо подполковнику Рюхайло. И рядовому Ульянову, конечно!
У него не нашлось даже «полторашки» топлива, про запас!!
Надеюсь, ни у кого из читателей не возникла крамольная мысль, что в нашем медицинском арсенале, после трёх дней учений остался хоть один грамм спирта ???
Нет??
Да. Не осталось.
В общем, положение было – швах! Вместо родной, тёплой казармы, и горячего чая, которые мы уже предвкушали, нас ожидала ночь в холодной будке, голод, и неизбежное воспаление лёгких.
Некоторое время я матерился на машину «ГАЗ-66», на её конструктора, на Ульянова, сам на себя и на всю сложившуюся ситуацию. В сгущавшейся темноте мои бранные выкрики улетали на сотни метров, метались между черневших вокруг деревьев, не находя ни одного слушателя.
Рядовой Ульянов был не в счёт.
Его восприимчивости на сегодня пришёл конец. Он тупо мычал что-то себе под нос, продолжая и в кромешной тьме по инерции ковыряться в проклятой проводке.
Я не держал зла на этого парня. Ему было всего восемнадцать лет. Он только что окончил школу, успел купить права категории «В» и собирался поступать, бедняга, в медицинский институт ! По конкурсу он не проходил, а заплатить было нечем, ни приёмной комиссии, ни военкомату.
Так и представляю себе очередного, кровожадно потирающего руки, хмыря, который, с честным лицом намекает юному гражданину России – Ульянову, на давно всем известную таксу.
В общем, восемнадцатый день рождения своего сына, не вылезающая из долгов семья Ульяновых решила совместить с прОводами. В целях экономии.
Оказавшись в рядах нашей броненосной армии, Ульянов себя проявил как шустрый и стойкий малый. Правда, обнаружилось так же, что его стойкость проявляется лучше всего в горизонтальном положении, а особенно шустро он умеет хорошенько откосить. Но это - скорее правило, чем исключение.
Умолчу о его водительских способностях.
А за тот командирский УАЗик, которому Ульянов нехило вмял левую переднюю дверь, удачно припарковавшись в первый день учений, отдельное большое спасибо !
Некоторое время, показавшееся бесконечным, мы предавались отчаянию.
Бесконечность, или две спустя, отчаяние сменилось нездоровой эйфорией.
К тому же, мой гениальный водитель придумал замечательный способ обогрева!
По обеим сторонам дороги тянулись широкие болотистые канавы, припорошенные тонким слоем снега. Там, в этих низинах, стояла высушенная ветром болотная трава, покачивая безжизненными серыми метёлками, местами доходившими до высоты моего роста. От нечего делать, Ульянов принялся устраивать маленькие пожары в зарослях. Причём, несколько раз ему приходилось в темноте выискивать зажигалку, которая падала в снег из заиндевевших пальцев.
Огонь в траве распространялся очень быстро, со скоростью ветра, и если удавалось встать близко к скачущей стене пламени, становилось тепло.
Так мы, двое доведённых до временного помешательства, носились в полыхающих зарослях, улюлюкая и толкаясь, как дети, хватая за хвост потоки горячего воздуха и, время от времени, чувствуя запах горелых ресниц. Вдали еле слышно рокотали танки, гудели клаксоны машин.
Ночь была пасмурная и на землю вскоре опустилась кромешная тьма.
- Покурить бы сейчас. – тоскливо произнёс Ульянов.
- Что ж ты у этого шлёпанца, который бензин сливал, курева не попросил ?
- Да, забыл, товарищ лейтенант... из головы вылетело.
Я смог только обречённо покачать головой. Он был безнадёжен!
- А мне кажется, у тебя из головы всё ещё в детстве вылетело !
- У меня, товарищ лейтенант, … как его… последствия гнойного менингита, мне вообще, по состоянию здоровья в армии быть не положено.
- У тебя, товарищ солдат, сейчас ещё произойдёт сотрясение мозга, или перелом скуловой кости, а если мы вернёмся домой, то я тебя сам с удовольствием комиссую, через ПНД !
- Зачем же так …?
- Нечего больным на голову в танковых войсках делать !
- Ну а «дурка» то здесь при чём ? Я же не придурок какой-нибудь.
- Да, ты не какой-нибудь, это уж точно.
Эта беседа могла бы продолжаться всю ночь, но к счастью у нас нашелся другой повод для разговоров.
- Смотрите, товарищ лейтенант, - там, на танковой дороге !!
Я посмотрел.
Вдалеке, там, где канава, протоптанная гусеницами, углублялась в лес, промелькнула крохотная синяя звёздочка.
- «БРЭМ» ! – авторитетно заявил Ульянов.
Он был, пожалуй, прав. Что ещё, кроме этого неуклюжего танкового эвакуатора, могло сейчас ползти по болотине в сторону недавнего поля боя? А кроме того, синие огни, по моему глубокому убеждению, были только на «БРЭМах».
Это, конечно, не за нами. Не станут же нас гусеничным тягачом тащить ! Но, во всяком случае, можно будет отогреть руки и ноги, запастись керосином. А может быть, у этих ребят остался сухпай? Или курево !!?
Надежда вновь ожила, делая первый, осторожный вдох. Синий огонёк раскачиваясь , приближался к нам.
- Хорошо шпарит !
- Это не за нами.
- Да уж понятно, ещё осталось только твою колымагу к БРЭМу прицепить, и через лес прожечь как следует ! Ха.
- Офицер вроде какой-то в командирском люке…
- Да, знакомый, вроде, силуэт.
…
- Это ж зампотех !!
- Точно, он!!
Надежда, не успев вздохнуть, поперхнулась и умерла окончательно.
Последние две фразы мы уже кричали друг другу в ухо, поскольку машина с оглушительным свистом затормозила напротив нас. Рюхайло спрыгнул на землю, с грацией хромого носорога, и, размахивая руками, зашагал к нам. Он пыхтел и матерился.
Когда ему оставалось пройти до нас несколько шагов, я с запозданием понял, что над головой рядового Ульянова нависла реальная угроза быть комиссованным через травматологию.
С криком - « Убью сука !!! » - огромный подполковник кинулся на моего водителя.
Что я мог сделать ? Если бы я наскочил на Рюхайло и попытался бы остановить его непрерывно-поступательное движение, это грозило бы мне, минимум – инвалидностью. К счастью, Господь в своё время дал мне кроме ног и рук ещё и голову, способную произносить звуки. По этому, набрав в лёгкие воздуха я истошно заорал :
- Стоя-а-а-ть !!!
Зампотех застыл как вкопанный, но уже через секунду, опомнившись, развернул свою усатую морду и вперил взгляд в меня.
- Что ты сказал, лейтенант, а ну повтори !!
…
- Товарищ подполковник. – стараясь смотреть не моргая, в красные глаза, заговорил я – Я вас предупреждаю, если не возьмёте себя в руки, и устроите тут мордобой, я завтра же вместе со своим водителем отправлюсь в окружной госпиталь, а уже оттуда доложат в прокуратуру. Начмед округа будет просто счастлив, довести дело до командующего, учитывая то, как вы его в прошлом месяце с экскаватором прокатили.
- … -
Рюхайло даже дар речи потерял на время.
Повисло напряжённое молчание.
…
- Ну я тебе ещё крови попорчу, лейтенант. Ты хоть знаешь, товарищ лейтенант, что эта гнида – тут он несколько раз ткнул трясущимся пальцем в грудь бледного от страха Ульянова. – командирский уазик на ремонт отправила ??!
- А командир, должно быть, позаимствовал ваш ? – догадался я.
- Мало того, - продолжал, переходя на визг, зампотех – Он ещё и свою машину спалил! Вот из за этого мудака, да ещё одного такого же, недоношенного, который танк утопил, мне теперь говно тут хлебать !!
Картина, наконец, прояснилась ! Зампотех, очевидно, доехал до учебного центра, где комдив проводил разбор полётов. Там его уже ждал наш взмыленный полководец. Тот отобрал у Рюхайло уазик, а потом сказал что-нибудь вроде – « Да, товарищ Рюхайло, организовал ты всё хорошо, очень хорошо, … вот теперь садись на БРЭМ и херачь обратно, вытаскивай своих говномесов, или вместе с ними там сиди !!!».
Судьба смеётся, над кем хочет.
Надо сказать, что, по моему мнению, кроме хронической нетрезвости и злобного нрава у подполковника Рюхайло недостатков не было. Нормальный мужик он был. До недавнего времени не пил, и работал, чуть ли не круглосуточно. Всё у него в полку вертелось, более-менее. Только ресурс, видать, выработал. Сами подумайте, каково это. Уходишь из дома, когда жена и дети ещё спят, каждый день, шесть, а то и все семь дней в неделю. Приходишь на службу, и понеслось – весь день до ночи танки, железо, тупоголовые офицеры и солдаты, командиров целая свора, которые требуют, требуют, требуют… Машина из парка не вышла – Зампотех, иди сюда ! Дембеля фальшборт на цветмет потащили, патруль задержал – Зампотех, получи строгача ! Комдиву доски на дачу повёз – ВАИ тут как тут. Зампотех, сволочь, на ковёр и в отпуск зимой !! И так каждый день. А затемно, домой приходишь, жена с детьми спят уже. Так их и не увидел. На столе холодные макароны, а деньги кончились, а до получки ещё десять дней.
В общем, не жизнь, а кошмар какой-то. Запил он крепко, год назад. С тех пор раз пять кодировался, раз пять ходил с женой к каким-то бабушкам – травницам, ещё столько же раз валялся под капельницами у меня в медпункте, был нещадно распинаем всевозможным командованием, но без толку.
В общем, какой бы он гадиной сейчас мне ни казался, я к нему испытывал смешанные чувства.
Пару минут Рюхайло молча отдувался, глядя в темноту, потом откашлялся и попросил закурить.
- Нету. Я у вас думал сигареткой разжиться ! – пришлось сознаться мне.
- Нету…совести у тебя нету. Мало того, что… - он опять замолчал. - Ну дай хоть ты «Космоса» этого своего поганого, солдат ! – с деланной брезгливостью обратился он к Ульянову.
- Нету, товарищ…
- Как ?! Совсем ?
- Так точно, совсем.
- … твою мать.
Да, в этом мы были солидарны. Три человека, разных по возрасту, положению, да и вообще – абсолютно разных, в этот момент мы стояли рядом и молча думали об одном и том же. Нервы были вывернуты наружу и уже даже начали медленно отмирать, под воздействием факторов внешней среды. Курево требовалось как вода, нет, как воздух! Да что я говорю !? Воздух и вода были в избытке, правда в замороженном состоянии, и честно говоря их уже не хотелось совсем.
- Ладно, доктор, - после траурной паузы заговорил Рюхайло - Садись со мной, на броню, сумку свою докторскую бери, поедем к танкистам. Тут Семируковский бойчина, алеут, …бурят этот хренов, танк утопил недалеко… - он чуть подумал - В говне. Поедем вместе. Может, помощь кому нужна.
- А водила ?
- А мудила пусть остаётся свою «трахому» охранять!
- Он в таком состоянии, что если не помрёт, то выйдет на дорогу, и кого-нибудь съест.
- Ну и что? Помрёт, так ему и надо, или на кичу сядет, самое для него место!
- Так носилки надо взять, вдруг носить кого придётся.
- Так бери.
- Ульянов ! Носилки в руки и на БРЭМ, бегом!
- Патюков …!
- Товарищ подполковник, туда доедем, а если он не понадобится, то я его пешком обратно отправлю.
Ульянов меж тем проявил свою знаменитую сноровку и уже карабкался на броню, сжимая в окостеневших пальцах носилки, здоровался с механиком и, видимо, спрашивал закурить. Зампотех махнул рукой.
Ещё через минуту мы неслись в темноте через перелесок, за которым начиналось распаханное танками месиво полигона. Свист двигателя, мощное раскачивание брони и холодный ветер в лицо на время заставили забыть обо всём.
Катались когда-нибудь ? Очень рекомендую !
…
Меж двух пригорков, в рытвине, бортом вверх торчал безжизненный и огромный Т-80. Мы сидели вкруг костра, отогревшиеся, равнодушные, с пустотой на лицах и в мыслях. Кроме меня , водителя-санитара Ульянова, зампотеха и его механика, здесь были ещё старший лейтенант Семируков – командир первой танковой роты и механик-водитель , гвардии младший сержант Херел-оол – человек потопивший танк.
Никто не разговаривал. Все медленно, но верно помирали с голоду. Курить у танкистов тоже было нечего. Семируков, выставив вперёд босые ноги, сушил у костра какие-то ветки, украшенные его собственными носками. Херел-оол с подбитым глазом занял позицию на противоположной стороне, время от времени с опаской поглядывая раскосыми глазами на своего ротного. Мы с зампотехом устроились на носилках.
То, что произошло дальше, иначе как чудом и не назовёшь.
Рядовой Ульянов, сидевший слева от меня поставил перед собой насквозь мокрый вещмешок, развязал его, засунул туда руку и извлёк, к всеобщему недоумению,… три куска хлеба ! Три тоненьких, нарезанных бережливой рукой прапорщика Забирайко, кусочка чёрного хлеба!
Безжизненные лица вмиг преобразились. Со стороны могло показаться, что всем нам только что выпало по джекпоту! С улыбкой и блеском в глазах, каждый, от сына бурятского охотника, до гвардии подполковника российской армии, протягивал руку и принимал в дар от РЯДОВОГО УЛЬЯНОВА половинку хлебного ломтика!! Потом мы расхватали на прутья Семируковскую сушилку для носков и стали жарить хлеб на костре.
Несмотря на ужасный голод, никто не спешил. Горячий и хрустящий, восхитительный хлеб поедался медленно, со смаком и весёлыми пересмешками.
Когда последние крошки этого лакомства исчезли в возмущённо бурлящих животах, будущий гвардии сержант Ульянов совершил ещё одно чудо, в сравнении с которым шоу Дэвида Копперфилда – игра в напёрстки !
Из того же вещмешка на свет появилась почти пустая пачка «Космоса», мокрая – хоть выжимай. Извлечённые из пачки две последние сигареты были ни на что не похожи. Разбухшие и сырые, треснувшие пополам. Часть табака высыпалась внутрь пачки, если то, что используется при изготовлении этих сигарет, вообще можно назвать табаком !
На лицах отразилась похоронная скорбь.
На всех, кроме подполковника Рюхайло !
Бережно, словно собственного ребёнка, он принял у Ульянова всё это хозяйство.
С невероятной ловкостью зампотех разделил всё на отдельные компоненты, затем расправил «золотинку» и, повернув её фольгой вниз, ссыпал туда горстку мокрого табака. Минут пять он осторожно сушил всё это на некотором расстоянии от костра. Все, затаив дыхание, напряженно наблюдали, а в один момент, когда показалось, что бумага вот-вот вспыхнет, дружно ахнули. Однако этап сушки был пройден благополучно. Вслед за этим пришло время самой пачки, которая была превращена иллюзионистом Рюхайло в папиросную бумагу и свёрнута в огромную «козью ножку».
- Во-о-о-от. – сказал зампотех, заклеивая слюной уголок самодельной сигары.
Теперь, представьте себе сцену : Шестеро измотанных, голодных и, казалось бы, несчастных людей, готовых час назад бить друг – другу лица. Шестеро людей, у каждого из которых своя жизнь, посреди враждебной, грязной, ледяной действительности, передают вкруг костра эдакую, возникшую из небытия, «трубку мира»!
Из рук в руки.
И в их молчании сказано всё!
Не правда ли – картина достойная руки достойного художника ?
Тогда я не способен был ни о чём думать. Но сейчас я многое бы отдал, за возможность испытать то чувство единения и пусть скупого, но о б щ е г о счастья.
Чувства, к сожалению невозможного в кругу сытых и самодостаточных людей, населяющих теперь мой мир, где никто не знает о первобытной но всеобъемлющей мудрости сопливого бойца красной армии – рядового Ульянова.
…
А я с тех пор перепробовал сотни марок великолепного табака и, поверьте, ни одна сигарета, или трубка, не доставили мне такого удовольствия, как те три затяжки высушенного на костре «Космоса».
Поэтому курить я бросил.