В общем-то, мне уже легче.
Ты не помнишь меня и во сне тебе снится твой пресловутый «Паша из Пушкина», а не я. Впрочем, что я такое говорю – я никогда и не снился.
Я тебя тоже уже почти не помню, почти не люблю – назло тебе, злясь на тебя, от этого миги любовного чувства еще ярче, но зато – всё реже.
У меня есть Та, Которая Меня Любит, и за это я ее люблю; сейчас – до дрожи сердца от благодарности…
Я больше не слушаю ту певичку, что так напоминает тебя, я потер ее фотографии из мобильного и убрал кассеты с записями глубоко в автомобильный бардачок.
Так я вычеркиваю тебя из жизни.
Вот только твою фотографию из мобильника рука не поднимается удалить.
Ты – болезнь.
Многолетняя, как рак, с послаблениями, как герпес.
Я от тебя устал.
Мне больше не нужна передышка – я хочу излечиться.
Отпусти меня.
Я так хотел обнять тебя – тогда, год назад…
Прижаться к тебе, обняв…
Кто знает, если бы я тогда решился, что было бы с нами сейчас?
Ты тогда спала, повернувшись ко мне спиной, отдалившись, так, словно боялась…
Что я решусь?
Без тебя, без чувств к тебе я перестану писать.
Ты моя муза.
Я хотел быть с тобой, оберегать тебя, создать семью и – представляешь! – даже иметь общего ребенка – чтобы он был копия тебя, только маленькая и с чуть-чуть примесью меня.
Его я бы тоже ужасно любил, только за то, что он – и твой тоже…
Я писал тебе, захлебываясь нежностью.
Ты ответила коротко и ясно: «Тебе это не нужно».
Из чего следовало, что это не нужно тебе и ты решила и за меня тоже.
В ответ я хотел сдохнуть.
А потом стал любить безответно, свыкнувшись со всеми другими в твоей жизни.
Со всеми другими, которые были для тебя важнее и занимали больше места в твоей жизни.
Я очень страдал – страдаю?...
Мне ведь тоже уже почти всё равно…
Понимаешь?