М.Климовицкий
Умирает зайчик мой...
- Хлопцы хана! Умирает ваш Зайчик, - прохрипел машинист тепловоза, лежащий на столе в бытовке трубного завода.
Лицо рабочего посинело, казалось невидимая петля сжимает ему горло. Воздух со свистом и хрипами вырывался из надорванных легких. Тридцать лет на тягаче, наполовину высунувшись из окна, сделали свое черное дело - выстудили и закупорили легочные артерии.
За что его рабочие Зайчиком прозвали, не знаю, может быть, он убегал после подшучивания над кем - то. Мужик он был крупный, толстый – сто сорок килограмм, работал с пятнадцати лет. А после работы на заводе, строил дом в пригороде, выращивал сад и огород. Работа, работа, работа! Только хозяйственные мужики в Украине могут так завзято трудиться всю жизнь. Он построил два дома, вырастил двух трудолюбивых сыновей, прекрасный яблоневый сад, он вложил душу в свою Землю, ту, что называется Родина. А сейчас, он умирал в инфарктном отделении городской больницы. В палате было шесть коек и пять тяжелобольных, старый холодильник без ручки, дырявые матрацы. По ночам по стенам бегали тараканы, а по вызову, прибегали медсестры - сделать спасительные уколы. Самых
тяжелых переводили в Реанимацию, там чистота и внимание, а оттуда, в положительном случае, наверх в отделение, если нет, в подвал, в морг. Вообще, положение больных в украинских городских больницах определяется: тяжестью болезни, возрастом, но, прежде всего их родственниками, т.е. материальным возможностями. Лекарства очень дорогие, причем, чем ближе аптека к больнице, тем дороже.
Я лежал рядом с Зайчиком, его звали Виктором, после обширного инфаркта, мысли у меня были грустные:
- Не спустили бы в подвал! Лучше уже с тараканами и милыми сестричками! Чем вечный холод!
Но мы не унывали. Подшучивали друг над другом в палате: кто как храпит, кто как ест.
Виктор рассказывал. Принес как- то сын щенка лохматого, беспородного. Он прижился во дворе, вырос.
- Однажды смотрю, пес за курчонком погнался и придавил! А курчата были хорошие: голландские, белые и уже было видно, где курочка, где петушок с гребешком.
Виктор сказал жене, что этого пса надо выгнать, но она не послушала, пожалела. Через неделю другую, вечером была плохая погода, дождь. Вся семья смотрела телевизор. А жена Виктора вышла закрыть курочек в сарае. Возвращается в слезах, а в руках мертвые курочки!
- Подавил гад! – закричал Виктор,- убью. И бросился на улицу с молотком. По всему двору лежали задушенные цыплята, более сорока штук. Сын тоже выскочил во двор. Пес-убийца прижимался к его ногам, виляя хвостом и всем телом. Сын схватил его на руки, отнес в багажник автомобиля и завел мотор.
- А то прибил бы гада, - продолжал Виктор- жена с расстройства заболела и больше мы курочек не держим.
Зайчик трудную жизнь прожил. Двенадцать часов смена на тепловозе по цехам: туда заготовки, оттуда трубы, пути короткие, а по рельсам рабочие все время ходят. Дорога домой – путь не близкий в поселок на электричке. Пришел домой, дом строить надо: столярка, проводка, крыша. В саду опять же полно работы: подстригать, окучивать, собирать, удобрять. Так и пахал всю жизнь. И вот вышел на пенсию, перешел на более легкую работу и на тебе - больница, инфарктное отделение. Сыновья навещают, жена и родственники. Правильную жизнь прожил человек, в трудах яко пчела. Он все повторял:
- Мне бы только вырваться отсюда! – с тоской в синих, славянских глазах.
- Я бы и то сделал и, то купил. Скоро внучок родится.
- Боже мой! – думал я, - сколько работ я сменил, сколько профессий от слесаря до старшего научного сотрудника и начальника отдела банка. Диссертацию защитил, написал сотни страниц научных и литературных произведений, а в этой палате мы все больные, и перед богом, он чище!
Пришла сестра, ему сделали укол в живот, а мне поставили капельницу, еле нащупав вену. Они прячутся мои вены. Их уже столько кололи. Через несколько дней меня выписали. Пока. Виктор остался.
«Принесли его домой…» Мы будем надеяться.