На военной кафедре ощущалось некоторое интеллектуальное превосходство над стареющей военно-тыловой офицерской элитой.
-Березницкий.
-Я.
-Отдай честь, как положено.
-Как положено, так и лежит.
-Сам проверял?
-Так точно, товарищ майор.
-Орёл.
-Так точно.
-Встать в строй.
-Есть.
На теоретических занятиях выяснялись некоторые противоречия военно-технических фактов с законами физики и здравым смыслом.
-Зенитное орудие,- сообщал майор Козлов, упираясь указкой в потрепанный плакат времен начала второй мировой войны,- поворачивается по кругу на 390 градусов, как в ту, так и в другую сторону.
-Разрешите обратиться.
-Разрешаю.
-Вы имеете в виду 360 градусов?
-Хотите наряд получить?
-Никак нет.
-Повторяю для самых умных. Зенитное орудие поворачивается по кругу на 390 градусов, как в ту, так и в другую сторону. Разрешаю записать два раза и привести схему, представленную на наглядном пособии.
Взвод старательно записывал бесценные оборонные сведения в свои секретные тетрадки. Тетрадки действительно были секретными, они хранились на военной кафедре и строго учитывались. Перед началом занятий их каждому под роспись выдавал дежурный офицер, а после занятий каждый был обязан сдать своё сокровище. Таким образом, вынести тетрадь, содержащую оборонные и наступательные секреты военной кафедры и передать её врагу было практически невозможно. Не узнать проклятым империалистическим и террористическим агрессорам конструкцию автомата Калашникова модели 1953 года, не разгадать схему подачи сигналов разноцветными флажками командиром мотострелкового взвода и уж тем более никак не догадаться о 390 градусах или о ширине саперной лопатки.
Практические занятия по огневой подготовке отличались вольнодумством и остротой ощущений, так как взвод с несколькими автоматами, пистолетами и гранатомётом оставался на два часа без присмотра.
Обычно, разобрав огневые средства и вставив мелкие детали в спусковые устройства, потенциальные лейтенанты запаса соревновались в стрельбе по наглядным пособиям, движущимся мишеням или одинокому портрету серьёзного политического деятеля с густыми бровями. Естественно, предусмотрительные генералы приказали спилить бойки и запретили выдачу боевых патронов обучающейся студенческой армии. Но и детальками можно пострелять, к тому же это достаточно тихо и практически безопасно. Единственная проблема состояла в поиске этих деталей после окончания занятий, так как все они находились на строгом боевом учёте. Приходилось всем взводом ползать под столами и отодвигать шкафы, из-за чего было получено множество нарядов от внезапно появлявшегося майора Козлова.
Наряд заключался в мытье пола, и полы на военной кафедре сияли чистотой. Не успевал ещё кто-нибудь унести орудия мытья, не успевал высохнуть пол, как появлялся следующий мойщик или сразу несколько. Жуткая была конкуренция в добывании орудий мойного производства. Некоторые пытались проносить с собой на кафедру вёдра, швабры и тряпки, но дежурный офицер все эти приспособления безжалостно отбирал, видимо они смутно напоминали ему технические средства западных диверсантов в изобилии представленных на развешенных повсеместно наглядных пособиях.
Один раз выезжали в поле целой ротой под командой полковника. В полной боевой выкладке, с пулемётами, автоматами, гранатами и лопатами. Бойки спилены, патронов нет, гранаты пустые, но лопаты настоящие, придраться не к чему. Если что, отбиться можно. Форма, за многие годы существования военной кафедры, поизносилась и потеряла серьёзность, размеры не подходили, так как комплекты камуфляжа бойцы получали в алфавитном порядке.
-Отставить разговоры.
-Так ведь…
-Кругом и шагом марш.
-Понятно.
За городом нашли старые окопы времён гражданской войны и заняли позиции. Первым делом выполнили приказ замаскироваться. Отличился Матвей, он так запрятался, так завалил себя листьями и еловыми ветками, что не слышал больше ни одной команды, и только усилиями всего личного состава во главе с полковником, был найден ближе к вечеру благодаря сигаретному дыму, выплывавшему из неприметной кучи разного лесного мусора.
-Малютин.
-Я.
-Ситожевский.
-Я.
-Будете боевыми машинами пехоты.
-Так точно.
-Б-р-р.
-Чух-чух-чух.
-Васька, ты на меня наехал!
-Держи дистанцию.
-Сам держи.
-Пулемётчикам наметить ориентиры. Вводная: впереди условный противник численностью до двух рот при поддержке двух танковых взводов.
-Мама родная.
-Отставить разговоры.
-После артиллерийской подготовки, по сигналу красной ракеты, приказываю занять рубежи противника.
-Пленных брать?
-По сигналу красной ракеты. Все поняли?
-Все, чего тут не понять.
-Отбой - по сигналу белой ракеты.
-Всё ясно, товарищ генерал.
-Когда обедать будем?
-Приготовились. Стой, куда? Стоять!
Но было поздно, кто-то один вскочил, может его оса укусила, может сучком укололся, и примерно половина роты, спотыкаясь в несоразмерных сапогах и дико вопя, побежала по хорошо простреливаемому полю.
-Назад, идиоты!
Пришлось давать красную ракету, несмотря на шквально - условный огонь родной артиллерии. Тогда и вторая половина героических бойцов бросилась вдогонку за первой. Две боевые машины пехоты старались не отставать, громко гудели и пытались поразить противника на полном ходу из всех имеющихся огневых средств. Кто-то яростно колол условного противника условным штыком, кто-то бросал в него гранаты, стараясь попасть в танк или в место наибольшей скученности врага, лично я, рубил вражьи головы трофейной саблей. Почему бы и нет, раз их ни пули, ни снаряды не берут? Короче, пуля - дура, штык - молодец. Взвейтесь соколы орлами.
Понятно, что в этой резне никто не заметил нескольких белых ракет. Полковник топал на командном пункте ногами и периодически запускал белые ракеты, словно праздновал победу. Майор бегал по полю и орал матом, пытаясь прекратить затянувшийся разгул патриотических чувств. Наконец, естественная усталость взяла своё и потные, но довольные, бойцы, обсуждая бесценный боевой опыт и делясь восторгом победы, потянулись назад к своим отцам-командирам. Командиры долго кричали и грозили, зачем-то заставили отжиматься, но, почему-то не всех, а через одного. Одни отжимались, другие смотрели. Смотрели и подбадривали шутками.
Потом обнаружились наши потери. К сожалению, они были, хотя и не очень большие для такого кровавого сражения. Потеряли одного Матвея, несколько гранат и два автомата. Разбрелись в поисках потерянного. Бродили группами и по одиночке, по полю, по лесу. Вышли на дорогу, бряцая оружием, останавливали проезжающий гражданский транспорт, спрашивали про Матвея и просили закурить. Кто-то предложил обыскивать машины. Но мы не стали. Не ясно было, что именно нужно искать. Матвея? Откуда ему взяться в машинах? Да и охоты не было. Наши автоматы, странная амуниция и бандитское поведение производили на проезжавших тягостное впечатление. Они старались по быстрее отдать все сигареты и сразу уехать. Мы были первым бандформированием в Советском Союзе. Бой давно закончился, а формирование бандитского вида осталось.
Больше нас в поля не возили. Автоматы, конечно, нашли, а вот гранаты - не все, то ли их зашвырнули уж очень далеко, то ли в землю затоптали, не известно. Возможно, Джобсон незаметно продал их автолюбителям. После приезда в город он подозрительно быстро куда-то скрылся и вернулся только под утро предельно пьяным и чрезвычайно довольным.
-Я почти что из самого эпицентра ядерного взрыва,- сообщил он, засмеялся и упал на пол.
Совместными усилиями нашего взвода и майора Козлова удалось успешно сдать полковнику экзамены по военной науке и получить звания лейтенантов. Козлов ходил на экзамене между столами и личным примером, а так же приказами подбадривал своих подопечных. Тем, кто затруднялся с ответом на билет, майор дословно диктовал требуемый ответ. Полковник при этом либо отворачивался к окну, либо совсем выходил в коридор.
После непродолжительных экзаменов всей ротой, строем, отправились, согласно многолетней традиции, на берег Томи для вручения погон и обмывания звёздочек. Обмывали не в реке, с собой взяли достаточно жидкости и закусок. Звёздочки с погонами купили в военторге. Повзводно, в алфавитном порядке, каждый выходил из строя и получал из рук майора Козлова полстакана с двумя звездочками на дне.
-Студент, данной мне собою властью, произвожу вас в лейтенанты запаса.
-Служу Советскому Союзу.
-Ура,- гремела рота три раза.
Производящийся выпивал полстакана, закусывая звёздочками, и возвращался в строй, стараясь держать шаг ровнее.
После раздачи званий состоялось всеобщее веселье, безудержное торжество и праздничный банкет среди прибрежной растительности. Зеленая офицерская форма сливалась с травой и листьями, так, что вражеское командование ничего не смогло обнаружить со своих спутников и появление новой партии офицеров запаса осталось для врага незамеченным, путая тем самым все его штабные карты.
После торжества и банкета, решено было никогда больше не расставаться и продолжить веселье в общежитии либо на шестом, либо на восьмом этаже. К общежитию шли строем, повзводно, по проезжей части. Майора бережно несли на руках, сапогами вперед, не оставлять же его, уснувшего от усталости и волнений, в растительных дебрях у могучей сибирской реки. Навыки, приобретенные на занятиях по строевой подготовке, пригодились, как нельзя к стати.
-Рота, запевай.
И рота запела. Все наши группы начинаются с нуля. Как новый день, как новый день с восхода Солнца. Округа знает - если физик загулял, то, значит, спать округе не придётся. Округа знает: песню не зальёшь, не заметешь ее метелью лютой. А нам плевать на ветер и на дождь в любое время года или суток. Нам наплевать, что сессия близка, мы всё равно, мы всё равно сдадим любую. Пусть замдекана нам грозит слегка, он это делает, на нас любуясь.
В общежитии веселье продолжилось на шестом, восьмом, седьмом, втором и всех остальных этажах, включая подвальные помещения, предназначенные для организации мытья и стирки. Плавно оно перекинулось на соседние общежития, сначала ближние, потом дальние, постепенно распространяясь от эпицентра и вовлекая все новые городские кварталы. Под утро было замечено несколько вспышек радости даже в близлежащих сельских районах. Отдельные марширующие или отдающие честь личности в полувоенной форме обнаруживались в самых неожиданных и неподходящих для этого местах даже по прошествии значительного срока времени. Преимущественно они покачивались, говорили непонятно, но громко и заразительно смеялись. Некоторые, наоборот, были уже совершенно неподвижны и беззвучны.
Они не понимали, почему военное ведомство называется министерством обороны. Почему не министерство нападения? Почему? Они спрашивали об этом всех милиционеров, пожарников и сотрудников ГАИ. Почему мы опять должны обороняться?