Нежный холод предрассветной поры медленно вернул меня в реальность. Темнота небольшой комнаты с минимальным набором мебели, вязко оседала в углах, разгоняемая светом ещё не вставшего Солнца. Я аккуратно перевернулся в постели, чтобы посмотреть в окно. Она не среагировала на движения. Меньше всего мне хотелось бы случайно разбудить её. Это безмятежное, лишенное печати первородного греха человечества, лицо, волновало душу, мощными волнами пробирая тело. Полупрозрачные занавески неспешно колыхались под дуновением неощутимого сквозняка. Или это её дыхание, то, что легче самого воздуха, приводит в движение эти не достойные его куски материи? За окном – узкий балкон, растянувшийся на всю длину здания. Такой есть на каждом этаже, начиная со второго… На перекладине, еле различимый в жидких предрассветных сумерках сидел взъерошенный, мокрый воробей. Казалось, он поёт какую-то песнь… или нет – скорее он просто нашел здесь своё временное пристанище. А, может он ждет её пробуждения, чтобы поведать ей обо всех таинствах ночи, что вершились в период её сна? Большой хрустальный бокал, что стоял у её ног был на три четверти заполнен водой. Серые тени рассвета делали воду мутной. Или она просто впитала в себя всю пыль, очистив эту ночь от порочности? А, может она собрала в себя всё серебро лунного света, что скользил по нашим телам, как бы поддаваясь игре, в которой, увы, ему не было места? Может, проснувшись, она сделает глоток, который сохранит в ней статное, непостижимое, одновременно близкое и бесконечно далекое очарование нежных красок предрассветного неба? Её волосы разлетелись по подушке, веером взорвав аккуратную прическу. Я окунаюсь в эту шелковистую бездну, исполненную тонким, еле уловимым ароматом полевых цветов. Я утопаю, проливаясь в бесконечность пронизывающих мою душу чувств… Она начала просыпаться. Её движения, мягкие и невесомые, были подобны полету райской птицы в безмятежности утреннего неба. Глаза, умело сочетающие остроту скрытой печали и тепло искренней страсти, пронзали, испытывали, заставляли преклоняться, невольно стыдясь даже самых невинных помыслов. Легкая улыбка играла на светлом лике, ещё поддернутом туманом сна. Казалось, именно по велению этой улыбки Солнце дарит миру бледно-желтые лучи, что ворвались в комнату, сразу разоблачив игру редких пылинок, чьи образы терялись в пространстве четырех углов. Я склонился над совершенством небес, дыханием поцеловав нежный бархат её щеки.
- Так зачем же там все-таки карман?…
- Я же говорил, что ты – Ангел.
Посвящается земному ангелу, Логиновой Ирре.