Прошло бесконечно много времени прежде, чем он решился посмотреть ей в глаза. Это не просто – осмелеть от собственной трусости и заглянуть туда, где все может быть. Тем более, если приходится расправлять плечи, преодолевая врожденную сутулость, вставать на носки ортопедических ботинок, высоко задирать голову с риском потерять ее. С риском потерять равновесие, упасть в ее глазах и потерять ее. Но, кто не рискует, тот не пьет шампанского из ледяного ведерка. А он страстно хотел пить и топить в игристом ее и без того игристую улыбку. Выше улыбки он еще никогда не смотрел. Боялся увидеть, как в ее глазах раздевается правда, становясь голой. Не все, что раздето, красиво и возбуждает. Теперь, стоя в глупой позе гимнастки на первом году службы, он видел в ее глазах лишь отражение своей глупой позы. Больше ничего. Пугливый заяц смотрит в лужу и видит неподвижное отражение гордой, но вовсе не умной луны. Заяц никогда не поймет, что настоящая луна давно повисла на его ушах и лениво приторговывает ворованным солнечным светом.
«Я больше ее не люблю» подумал он и сказал «останься на ночь». Любить и хотеть – две извилистые тропинки с множеством пересечений и не имеющих за спиной ни пункта «А», и уж тем более пункта «Б». «Если останусь, то навсегда» - незамысловатая песенка ее игристой улыбки. «Договорились» - заправил плечи в такую родную сутулость, уронил голову и не больно ударился пятками о землю. Утром она осталась. Он ушел, оставив ее на простыне сплошь уляпаной глаголом «люблю». Чудеса современной бытовой химии, и все отстиралось с первого раза. Вскоре, на этой самой простыне она родила близнецов – безразличие и презрение.
Теперь иллюстрации. Вот он – маленький, сутулый, похотливый торговец ортопедической обувью (что есть, то и ест). Вот она – жмуримся от яркой вспышки. Нос щекотят пузырьки шампанского. Вот заяц с повисшей на ушах луной – персонажи проходящие и незначительные. Дальше комиксы по мотивам камасутры, дальше сутулая спина в дверном проеме, дальше крупно реклама стирального порошка, еще дальше – семечки в кульке из его фотографии, что по замыслу художника олицетворяет безразличие и презрение.
Качество рисунков вне критики. Художник купается в гонораре и в него же заворачивает свое богемное тело. Что будет дальше ясно без картинок. Королева, которую никто никогда не видел улыбающейся, с истерзанными неудобной королевской обувью ногами, приказывает своим подданным раздобыть для нее пару ортопедических туфелек, подобающих ее статусу. Приводят к ней сутулого и спившегося заморыша. Она узнает его. Он давно уже никого не узнает. Она вознаграждает его за работу шикарным перстнем со своего царственного пальчика. Он тщетно пытается продать или поменять этот перстень, но люди в панике шарахались, лишь только понимали, что им предлагает сутулый пропойца. Такая месть. Такой справедливый и предсказуемый финал.
И какая нам разница, каким стиральным порошком легче всего отстирывается вранье, при чем тут башмаки с ортопедической подошвой, почему так бесконечно много времени он боялся смотреть ей в глаза, и что заставило его осмелеть и заглянуть туда, куда не звали.
Вот что действительно интересно –это куда девался заяц с луною за ушами.