Чтобы это услышать и понять, надо оглянуться и замереть.
А там проступает жаркий дынно-желтый свет маленькой лампы–грибка, он топит как снег тревогу, голод и холод, заливает теплом подушку, на которой я нежусь как оладь в сметане. Подушка в цветочек, она одуряюще пахнет морозом и новым годом, я в обнимку с книжкой - мне разрешили читать и больше не надо воровать книги, не укрываться с головой.
Я лежу как принцесса на горошине на высокой перине и простынки тоже в цветочек и тоже с мороза. И в одной руке книжка, а в другой руке груша, я берегу и не ем ее… Потому что знаю, что сладкая и коплю ожидание захлебнуться ее соком.
Завтра приедет папа с коллегии. мама гремит на кухне кастрюлями, делает пюре и котлеты с начинками, которые пряно шкворчат. Знаю, если у него хорошо прошла коллегия, то придут гости, много шуму и гаму, танцы, музыка, потом ее выключат и он будет тонко бренчать на балалайке, как будто он не директор завода, а босой мужичок на завалинке, да еще и частушки помнит… Они будут много смеяться, в такие моменты родители молодые и дурашливые. Это потом они уйдут в работу, их лица осунутся и постареют. А на вечере они бесятся как маленькие.
Я люблю когда такой тарарам и никто ни за что не наказывает, мы с сестрой хохочем, ложимся спать, когда хотим. Потом я долго не засыпаю и думаю про мальчика в вишневом вельвете, воображаю что он и есть Роберт, сын капитана Гранта и все такое… И что он меня не замечает, малявку, но если долго думать про него, грустно и страстно, он обязательно оглянется на меня в школьном коридоре. Но я уже буду мечтать не о нем. Все время я улетаю мыслями туда, где меня нет.
Люблю праздник и еще больше ожидание праздника, ведь лепить всей семьей пельмени куда интереснее, чем есть их… Мам, а почему у тебя пельмени такие маленькие? Чтобы больше получилось? Пап, а у тебя щека в муке. И у меня тоже.
Я люблю ожидание удовольствия, как сейчас, когда оглядываюсь и переживаю это вновь. Собственно, я люблю то, чего еще нет или то, чего уже нет. Отсвет далекий и невозможно сдержать улыбку.
***
Папа хороший лыжник и хочет, чтобы дети тоже умели. Но когда я встаю на лыжи и пытаюсь ехать, то выходит одно мельтешение ногами, буксование на месте. И в школе такое было, и вот уже институт, а сдвигов никаких. И снова папа хватается за голову: «Утка на ипподроме!» и стремительно едет с горы, а как только он ичезает, мне удается одолеть опасное место, только не с горы. «Молодец», - шепчу себе и начинаю попадать руками в такт ногам. Но когда меня ругают, наступает паралич.
Люблю хвалить людей и смотреть, как они смущаются. пылают щеками и мерцают глазами. Как они красивы в этот момент. Чужое восхищение - мощный адреналин. Человек буквально на крыльях взлетает. «Ну, ты и полоть метеор!» - ахаю я в сторону сестры и она обогнав меня, заворачивает мне навстречу. Какая она быстрорукая. А как она кружится вокруг елки, когда все на нее смотрят. Да она же Снегурка! Ей дают приз. Серебряную корзинку с куклой и шоколадом, все ей хлопают, ее красоте, обаянию, и она вдруг читает стих. Побеждает свою скованность, делает то, чего не делала никогда. Через много лет она сошьет свою первую куклу и все наперебой будут просить куклу на Новый год. Потом у нее будет много кукол в чудных платьях разных эпох, но та, первая «Снегурка» - лучше всех.Она запомнится.
Люблю хвалить людей за первые сочинения. Они в этот момент начинают верить в себя и в них прорывается талант. В такой момент им все по плечу…Горы свернут.
***
В стылый день ли, теплый ли вечер, когда, намерзшись на работе, бегу через черные дворы домой, чтобы два часа крутиться на кухне с ужином - у меня всегда есть утешение. Смотрю через окно, как другие люди бегут, режу лук, вытираю слезы. Нет, у них тоже есть, конечно, ласковые мужья и сердитые жены, шумные дети и веселые ужины, ломаные телевизоры на новых холодильниках, редкие друзья и долгожданные письма, которые читаются вслух. Но у них нет того, что есть у меня, ведь у меня есть она.
В хорошем и плохом дне все равно есть она, и ей пожалуюсь я, ей расскажу все. И она меня утешит, обнесет стеной и накроет шумящей сенью. Это параллельная жизнь! И та жизнь, которую живу - это я должна, а она - то, что хочу прожить. Волнение, трепет, страх, наслаждение. Как ее люблю, как жажду над ней царить, но не выходит. Ее гнев для меня просто катастрофа. Ее молчание - надежда, радость. Мне довольно малости. Мне даже не ее, а довольно людей которые тоже любят ее. Потому что она-то меня не любит.
Мои друзья смотрят на это косо. Те,что меня не любят, говорят - "так тебе и надо". Те, что любят, говорят, что безответная любовь сильнее.
Поэтому передо мной простор. Она во всех лицах.
То, что я написала и напишу, чтобы завоевать ее. Для меня это люди, которых я втянула в это обожание. Половина моей жизни - до нее. Половина - после. Ее редкие милости. Счастье, будоражащее кровь. Ее долгое, как северная зима, равнодушие.
Поэтому те пироги, которые мне удаются, они дымятся грибами и сыром, они улетают из рук за минуты – эти пироги отвлекают меня от нее. А те, что горят, пока я с ней выясняю отношения – они сближают нас. От неудач махну на все рукой, хлопну дверью и бог с ним со всем. Не спрашивайте, какое отношение это имеет к литературе! Я же думаю - здесь все свои…