Он спустился по трем стертым деревянным ступенькам, наслаждаясь их усталым визгом. Было жарко, потно и душно. Небоскреб зажмурился и стер липкие капельки со лба, рухнул на стул, закрыл лицо руками. Сидел долго, тяжело дыша. Потом подумал, что неплохо было бы попить.
В туалете – прохладно. Вода упорной ледяной струей билась в проржавевшую раковину. Он прильнул губами к крану, и жадно глотал обжигающую влагу. Она растекалась внутри быстро, но облегчения не приносила. Набрал в ладони, резко плеснул в лицо, и оно моментально стало пресным.
В голове настойчиво стучала мысль: « Случилось что – то необычное, но что?”. Небоскреб отработал, вышел на поклон, еще раз, а потом еще раз, спустился по трем ступенькам. Память отказывалась воспроизводить, то, что было между третьим выходом тремя ступеньками.
- О, Небоскреб у нас теперь звезда, да? И как тебе?
- Что?
-Зрительское признание. Давай – давай, не скромничай. Наверняка распирает от собственной гениальности. Ну, так как? Скажи, нужно ли нам теперь преклоняться пред тобой, а может даже просить автографы?
- Машка отстань, а.
-Конечно – конечно, Господин Великий Актер. А я что? Я и не пристаю. Просто интересно, что чувствуешь в такие моменты. За три год работы мне – то цветов не дарили, куда уж мне провинциальной актрисишке. А вот ты гений, Небоскреб, всего месяц и на тебе: на блюдечке цветы, хорошенькие поклонницы….
- А где букет?
- Валяется на полу возле комода. У тебя уж и замашки соответствующие. Букет в сторону, снисходительная улыбка. Вот только не рано ли? А? Небоскреееб? Не слышу ответа!
- Маша, а знаешь что. Забери этот букет себе.
Он устало поднялся, аккуратно поставил стул к столу и вышел. Машка замерла, затем что – то подумав, своенравно тряхнула кудрявой головой, подняла глаза на зеркало, увидев там свое красное лоснящееся лицо, упала той же головой на стол и беззвучно затряслась.
Так закончился рабочий день в театре.