***
Почти рядом с этим местом всегда было многолюдно, но этот кусочек Финского залива был мало кому известен – к нему ведет тонкая, петляющая меж сосен тропинка с постоянно разветвляющимися отростками, поворотами и зигзагами. Стоял необычно теплый май. Константин волновался, боясь сбиться с пути, и потому опоздал на целых пол часа.
Сегодня Яна опять приехала раньше его. Ее темно-синий «Фольксваген» стоял прямо на берегу. Константин направил свой автомобиль к берегу. По радио волне струилась Янина любимая песня «Я хочу бежать в дождь только с тобой». Он притормозил, надеясь, что Яна сейчас находится в машине и, закрыв глаза, поет эту песню, раскачиваясь в такт музыке. В последнее время он стал замечать, что ему не все равно, что передают в радио эфире. Песни по радио приобретали для него новый смысл, если он слышал их, когда спешил увидеться с ней. Ему очень хотелось слушать их вместе, глядя, как она закрывает глаза от удовольствия и подпевает. Но они редко ездили на одной машине, и по мере того, как ежегодно убывали теплые дни, все острее воспринимались мелодии, так или иначе связанные с Яной.
Ее «Фольксваген» стоял пустой. Яны рядом не было. Окинув взглядом песчаную гладь, Константин начал волноваться, не увидав ее. Повернувшись, он стал разглядывать груды камней, причудливым образом громоздившиеся на берегу. Это было идеальное для встреч место, хотя им еще ни разу с того дня, когда они были здесь в первый раз, не удалось обнаружить именно тот райский уголок.
Сняв туфли и носки, он начал быстро карабкаться на склон. И, наконец, увидел ее. Она шла, глядя себе под ноги, чтобы не наколоть ноги о жесткую траву, в красном купальнике, стройная, легкая, ее точеная фигурка изумительно вписывалась в местный ландшафт.
- О! Кого я вижу! – голос ее звенел, словно маленький колокольчик. – Жду тебя здесь уже целых пол часа, а за мной подглядывают какие-то малолетние маньяки. Мне же страшно!
- Храбрая моя девочка! Извини, что опоздал, готов расплатиться за эту провинность. Но у меня есть смягчающий фактор: я долго искал твое любимое вино, а потом еще дольше искал штопор, чтобы открыть бутылку. Но штопор я, к сожалению, так и не нашел, хотя попытку надо тоже засчитать.
- Надеюсь, свою вину ты действительно сможешь загладить, а сейчас иди сюда!
Костя мгновенно последовал ее призыву и еще быстрее начал карабкаться по склону. Наконец, достигнув заветного ущелья, он добрался до так любимого им клетчатого синего пледа, расстеленного Яной. Поодаль кучкой сидели мальчишки лет двенадцати и, не поворачивая головы, наблюдали за происходящим.
- Это же совсем дети. Но, может, ты хочешь уйти подальше?
Она активно закивала головой, как это делает маленький ребенок, еще не умеющий говорить. Иногда он ловил себя на мысли, что когда ее нет рядом, он подражает этой ее манере, и всегда улыбался тому, что так легко поддается восприятию от этой кареглазой, намного младше его, рыжеволосой красотки.
Они поднялись, свернули плед, Костя подхватил ее за талию, и, повернувшись к мальчишкам, улыбнулся.
Как всегда, они долго ходили по песку и скалам, выискивая идеальное место – тихое, уютное, солнечное – то самое, где они были впервые. И, как всегда, не нашли его. Зато им попался уголок между соснами и камнями, и они сочли это место изумительным. Расстелив плед, они упали в объятья друг друга. Потом Костя, расхрабрившись, решил устроить ей стриптиз, снимая постепенно с себя пиджак, галстук, рубашку и расстегивая брюки, говоря, что на работе в жару очень неудобно в костюме.
- Боже мой! Мы в плавках! Это тоже теперь требуют на работе? – засмеялась она.
- Я проходил в них с самого утра, натер себе все места, а у тебя еще язык поворачивается надо мной издеваться. Я ведь все утро ходил и думал: « Я увижу Яну. Я сниму костюм. И она увидит меня в прекрасных плавках. А это значит, что с самого утра я только и думал, что о нашей встрече».
Она опять засмеялась:
- Ты прекрасен. Эти плавки в полосочку – просто хит! А ты не хочешь навестить меня в своих потрясающих плавках?
С наслаждением, вдыхая запах друг друга, соскучившись по каждой клеточке друг друга, они упивались близостью. Они не спешили. Словно пытаясь доказать, что они созданы друг для друга, они не стремились распалиться, а скорей, наоборот, хотели успокоиться друг в друге, раствориться. Их наполняло чувство покоя, умиротворения и настоящего, стопроцентного счастья.
- А ведь это стоит того, да? Это стоит того, чтобы лгать, скрывать и притворяться. Именно сейчас понятно, что это стоит того, да? – голос ее звучал тихо-тихо, словно ночное дыхание прибоя.
- Но ведь если не скрывать и не лгать, как ты говоришь, ведь мы причиним нашим близким много боли. Ты об этом никогда не думала?
Ее тело дрогнуло, как будто ее ударило током или облили кислотой. Она приподнялась с его груди и сжалась на секунду в комочек.
- А кто-то специально для меня вез мое любимое вино? Или это была всего лишь отмазка? Кстати, зная твою недальновидность, я захватила пластмассовые стаканчики. Ты ведь про них даже не подумал, ведь так? – Она говорила скороговоркой, словно боясь наступления тишины. – А я, как всегда, все предвидела и я просто гений!
- Ты умница! А я оболтус, ведь даже штопора у меня нет. Но зато я умею красиво разбивать бутылку, отрезая ей лишь горлышко.
Хотя Яна уже 8 лет была замужем и до Кости у нее были любовные интрижки, ей была свойственна какая-то природная простота и добродетель. С ней было легко. С женой Костя иногда чувствовал себя напряженно, пытаясь контролировать свою речь, чтобы не сказать что-нибудь, что могло бы привести к скандалу. С Яной же он мог быть самим собой, не волнуясь, что неловко сказанная им фраза может привести к взрыву эмоций и последующему молчанию. Они сидели, прижавшись друг к другу, пили вино и любовались пейзажем.
- Костя, мне плохо без тебя. Как я могу так жить?
- Так же, как и я без тебя. Просто получается, что пока друг без друга, мы и не живем вовсе.
- Давай не будем больше говорить об этом.
- Договорились! – Он взял книгу, которая лежала возле ее сумочки. Фихтенгольц. Экономическая теория. – Интересно, и это можно читать, не засыпая при этом?
- Да, можно, это же моя работа. И при этом, в жизни часто не хватает определенных знаний и навыков, а в книгах можно найти ответы на все вопросы. Почти на все. Вот, например, – она увидела, что он не слушает ее, - Пациент! Мы вас теряем!
- А почему ты вышла за него замуж? – вдруг внезапно серьезно спросил он ее.
- Что? – переспросила она,– Замуж? Это долгая история, достаточно банальная. Но зато у меня есть сын и я его очень люблю.
- А знаешь, почему у меня трое детей? Марго прочитала в каком-то модном журнале, что роды омолаживают. Вот и омолаживается каждые два года.
Он надеялся, что вызовет у Яны смех. И она действительно, рассмеялась, но в этом смехе было столько тоски, что он пожалел о сказанном.
- Я тебя обожаю! – сказала она, боясь употребления слова «люблю».
- Я тебя тоже, что будем делать? – спросил он, думая про ближайшую пару часов.
- Не знаю, - сказала она, - давай еще потянем все, как есть. И она подняла лицо к небу, закрыв глаза.
***
- Приеду – позвоню.
- А когда ты приедешь?
- В среду.
- До среды так долго ждать! Я скучаю уже сейчас. – Яна чувствовала, что больше не в силах сдерживать подступающие предательские слезы.
- До среды всего два дня, дорогая, потерпи.
В дверях появился сынуля с перепачканным шоколадом лицом.
- Где ты взял шоколад? Быстро иди умойся!
- Не кричи на сына, - голос Кости звучал раздраженно, - вы куда-то собираетесь пойти вместе?
- Да, обещала свозить его на пляж. Можно я поеду с тобой?
- В Москву? Со мной? Ты – сумасшедшая. А что ты скажешь мужу?
- Ничего не скажу. Просто уеду, и все.
- Ты точно сумасшедшая! Собирайся на пляж, я слышу, как хнычет твой сын. Не забивай себе голову всякой ерундой. Меня не будет всего два дня. Я как приеду, позвоню.
- Я хочу тебя увидеть, мне плохо без тебя, я хочу к тебе! – она чувствовала, что сейчас разрыдается, но знала, что это не понравится Косте, и крепилась изо всех сил. Ее раздражал этот цепляющийся за ноги малыш, ее раздражало то, что на улице солнце и тепло, а она не может быть рядом с ним.
- Я целую тебя, малыш, я побежал, у меня объявили посадку. Скоро увидимся!
Он повесил трубку, а она еще долго стояла, слушая короткие гудки. К реальности ее вернул сын:
- Мам! Когда мы поедем? Я уже устал ждать!
- Поехали, одевайся, - выдохнула она.
В машине было душно. Солнце раскалило ее до такого состояния, что даже сиденье в ней напоминало банную лавку. Она открыла все окна, люк и помчалась по дороге, напоминающей трассу ралли. Машин сегодня в городе было немного – стояли выходные дни – и она могла не просто передвигаться, а скользить по дороге, будто на коньках по катку. Она любила бывать за рулем. Скорость и ласковый трепещущий ветер успокаивали ее. Только в такие моменты она могла быть рассудительной.
На пляже она повстречалась с приятельницей, у который тоже подрастал сын, ровесник ее Андрюшки. Пока дети копошились в песке, строя замки и дороги, Настя, располневшая за последнее время, без умолку щебетала о всяких глупостях. Яна молча поддакивала, кивала и изредка улыбалась ей. Она не слышала того, о чем говорила Настя, она думала. Он назвал ее сумасшедшей. Наверное, так оно и есть. Чего ей не хватает? Заботливый муж, любимая работа, прелестный малыш. «Сумасшедшая». Эти слова врезались ей в память и больно пульсировали в голове. «Сумасшедшая». Да, сумасшедшая, но именно это, как ей казалось, и нравилось ему в ней. Она не была похожа на его жену, у которой было все размеренно и чинно, все заранее запланировано и рассчитано на много лет вперед. Идея вдруг резко, словно молния пронзила ее. Она поедет к нему. Уедет сейчас же.
- Сына! Домой!
Андрюшка никак не мог понять, почему он так долго просил маму поехать на пляж, почему он ждал этого целую неделю и почему они так мало здесь пробыли.
- Что-то случилось, Яночка? – спросила Настя, - У тебя встревоженный вид. С Денисом у вас все хорошо?
- Да, все хорошо, просто… Просто я забыла, что дома оставила включенный утюг. У нас все хорошо… Да, все просто замечательно.
Она спешила, боясь внезапной смелости. Она боялась, что вдруг может что-то случиться, и она передумает. Надо ехать. Надо ехать как можно быстрее. Она не слышала хныканья Андрюшки. Надо ехать. Быстрее!
Ничего толком не объяснив своим родителям, а что-то буркнула про работу и про то, что завтра вечером заедет за сыном.
Когда она уже сидела в поезде и мимо проносились поля, на секунду показалось, что это сон. Это прекрасный сон. Сейчас она увидит его, почувствует его теплое тело и растворится в его чудных карих глазах. Какой же он все-таки красивый!
Выскочив на перрон, она метнулась к телефону.
- Алло! Это я!
- Привет, как дела у тебя? У тебя встревоженный голос.
- А я здесь! Я в Москве!
- Ты все-таки приехала? Ну, точно сумасшедшая. Где ты?
- Я на вокзале. Когда мы сможем увидеться?
- Так…, - он на минуту замялся, - сейчас у меня важная встреча. Думаю, что часа через два я освобожусь. Я остановился в гостинице «Байкал». Поезжай туда, скажи что ты моя жена и жди меня в номере.
- Хорошо, освободись, пожалуйста, побыстрее, я жду тебя!
Она ликовала. Скоро она его увидит. Ура! Как же долго она не видела его, как она соскучилась! Она решила не ехать на метро, а пройтись пешком. Вокруг все сверкало и искрилось. Люди, спешащие в этот ранний час по делам, казались ей родными и близкими. Ей хотелось улыбаться всем, хотелось подпрыгнуть и вспорхнуть, превратившись в бабочку. Теперь она знала, что такое настоящее счастье.
Гостиничный администратор, естественно, не пустила ее в номер. Но Яну это нисколько не расстроило, она решила дождаться его на улице. Она присела на скамейку в аллее, ведущей ко входу в гостиницу. Мимо прошла стайка молодых девчонок, скорей всего, студенток, подумалось ей. Потом проковылял небритый мужчина, похожий на бомжа и спросил, нет ли у нее случайно пустой бутылки. Она ответила, что нет, и почему-то долго извинялась за это. И вдруг она увидела ЕГО. Он шел быстрыми шагами по аллее, приближаясь к ней все ближе и ближе. Сердце ее заколотилось еще быстрее, он еще не видел ее, а ей захотелось побежать к нему на встречу и с разбега прыгнуть к нему на шею и окунуться в невидимое облако его запаха.
Поравнявшись со скамейкой, он широко улыбнулся. Даже улыбка у него была лучше, чем у всех остальных. Она любила, когда он улыбался.
- Ну что? Ты – шальная женщина. Я тебя знаю столько времени, и никогда не знаю, что ты вытворишь в следующий момент.
- Я соскучилась! – и она прильнула к его большой груди.
- Пойдем в номер. Я сказал, чтобы ты меня ждала там, не подумав. Прости. Пойдем, моя сумасшедшая красотка.
Уже в номере, лежа на гостиничной кровати и слушая, как включенный душ заглушает Костино пение, она смотрела на потолок и думала. Она счастлива. Он рядом. Ей вспомнилась песня, в последнее время часто звучащая на всех радио волнах. «Я тебя всегда буду ждать. За твою любовь все отдам». Да, она готова была отдать за его любовь все. Ради него она готова отказаться от всего.
Дверь в ванную распахнулась.
- Ты еще в постели? Вставай, лентяйка. Зная тебя, я удивлен, что ты до сих пор не начала хныкать по поводу того, что ты голодна, как волк.
- Точно! Я голодна, как волк, нет, как стая волков.
- Быстро в душ, рыжая бестия! Мне не надо голодных обмороков. Хорошо лежишь, смотришься - обалдеть! Какая все-таки у тебя фигура!
- Фигура как фигура, - ответила она и заулыбалась. Ей нравилось, когда она рассматривал ее тело. Ей нравилось, когда она шла по улице или вставала из-за столика в кафе, или садилась в машину, как он смотрит на нее.
Однажды он ей сказал:
- А ты актриса! Ты не всегда так ходишь. Ты знаешь, что на тебя смотрят, и ты как будто преображаешься. Красуешься. Тебе нравится, когда тобой любуются.
Ей, действительно, нравилось красоваться. Ей льстило то, что роды не испортили ее фигуру, и что она выглядела моложе своих лет.
В кафе было прохладно. За соседним столиком сидела пара. Он держал руку девушки в своих ладонях и что-то говорил про море. Яна любовалась ими. Они были такие молодые, и у них впереди была вся жизнь!
- Что ты будешь заказывать, вечно голодная? Половину быка, четверть поросенка, пару курочек и торт на десерт?
- Да, и еще кофе.
Сделав заказ, он вдруг спросил у нее:
- Ты, я надеюсь, взяла билеты на обратную дорогу? Тебе нужно обязательно выехать сегодня. Как ты объяснишь свое отсутствие мужу? А с билетами сейчас кутерьма. Говорят, из-за какой-то аварии, изменилось расписание поездов. Во сколько по расписанию у тебя поезд?
- Не знаю, - она вдруг сжалась вся в маленький комочек и стала похожа на ребенка, которого собираются отшлепать, - у меня нет билета.
- Как нет? Ну ладно, доедай и помчимся на вокзал. Ты же не хочешь остаться на вокзале.
- Я хочу остаться с тобой.
- Ну, начинается! Я тоже хочу остаться с тобой, но у меня дела, я же не отдыхать сюда приехал. А тебя дома ждет муж. Как ты ему собираешься все объяснить? А где у тебя ребенок?
- У родителей. Я не хочу ничего объяснять.
- Не обижайся, малыш, - он взял ее ладонь в свои руки точно, как парень за соседним столиком, - но мы должны быть осторожнее. Как ты видишь свое возвращение?
- Я что-нибудь придумаю.
- Я в этом и не сомневаюсь, ты очень умная женщина. За это я тебя и люблю.
Как странно прозвучало это слово – «люблю». Как-то обывательски, повседневно. Она столько раз представляла себе, как он ей скажет об этом. Ей вдруг сильно захотелось домой. К мужу Денису, молчаливому и заботливому, к сыну Андрюшке, теплому и родному. Ей вдруг вспомнилось, как каждый раз, когда на нее наваливались приступы депрессии, она часами сидела у камина, глядя на огонь, и как Денис, боясь что-либо спрашивать у нее, делал ей коктейли из мартини и апельсинового сока. А когда бокал опустошался, он наполнял его вновь, заглядывая Яне в глаза, пытаясь разгадать причину ее настроения.
- Ты обиделась? Прости, я не хотел. Пойдем на вокзал.
По дороге вдруг обнаружилось, что она сильно стерла ноги в новых босоножках. Утренние мозоли теперь кровоточили и отдавались болью во всем теле при каждом шаге. Костя был прав. Билетов не было. Неразбериха с отправлением и прибытием поездом привела к тому, что на перронах толпилось множество людей с чемоданами, сумками, тюками. В билетных кассах происходящее напоминало битву на Куликовом поле. Народ шумел, матерился, рыдал, напирая на окошечки касс. Сил у Яны не осталось совсем. Ноги гудели, голова раскалывалась. От духоты слезились глаза. Зная, как Костя не любит толчею и суматоху, она чувствовала себя виноватой перед ним. Она видела его спину, мелькающую то там, то здесь. Видела выступившие у него на лбу капельки пота.
- Я договорился, уедешь в купе проводников через два часа. Как ты?
- Нормально. Прости меня, Косточка, - и она заплакала, уткнувшись к нему в плечо.
- Пойдем на улицу, здесь невыносимо.
Они прошли вокзальную площадь. Ноги гудели. Глаза застилали туман. Присев на скамейку, она опустила голову.
- Ну, что случилось? Все нормально.
- Я опять все сделала не так. Я просто хотела быть с тобой рядом.
- Перестань, все хорошо. Понимаешь, нам так хорошо вдвоем, потому что нас сближают трудности. Не будет трудностей – не будет любви. Понимаешь?
Ему вдруг захотелось закурить, хотя он никогда не курил. Он вообще следил за своим здоровьем, чутко прислушиваясь к каждому тревожному, на его взгляд, симптому. Он занимался спортом, ходил в бассейн и обожал прогулки на свежем воздухе.
- Нет, не понимаю. Если мне хорошо с тобой, а тебе со мной, почему нам может быть плохо вместе?
- У нас семьи. У нас дети. Моя Марго не переживет развода. А твой Денис, не отказывающийся от возможности пригубить что-нибудь крепкое, сопьется. Тебе его не жалко? У тебя же от него растет ребенок.
- Если всю жизнь жить ради кого-то, то когда же жить для себя?
Он услышал всю боль в ее словах, накопившуюся с того момента, как они оказались вместе. Она была права. Она дорога ему. Он тоже не сможет без нее. Он даже не представлял, как он сможет без нее. Она была для него лучиком солнца в пасмурные дни, глотком морского свежего воздуха в зной, теплым ветерком в холодные Питерские дни. Она права. Почему нужно жить для кого-то? Но вместе с тем, он не представлял себе, как сможет сказать Марго о разрыве отношений. Ему нравилась сложившаяся семейная жизнь. Горячие блинчики на завтрак, вечерняя игра в лото с детьми, походы к родителям по выходным. Все было размеренно и спокойно. Он даже не предполагал, что семейная жизнь может быть устроена иначе. Костя дотронулся до ее волос. Потом обнял ее. Яна не оттолкнула его, но и не прижалась. Как будто ледяная пластинка пролегла между ними. Мимо проходили люди, каждый озабоченный своими проблемами. Они спешили по своим делам, делая на ходу какие-то записи, разговаривая по телефону или просто изучая прессу. И каждый из них думал о своем. Но Яне почему-то казалось, что только у нее так все плохо. Ей казалось, что не может быть счастья на земле, если хотя бы один человек несчастен. Она не понимала, как в эту минуту кто-то может в подвенечном платье под марш Мендельсона быть счастлив, как могут смеяться дети в песочницах, как вообще все вокруг может быть живым и суетливым?
***
Денис заприметил Марго еще на той вечеринке у Лосевых. Она излучала какой-то тихий свет, от нее веяло спокойствием и безмятежностью. Ей совершенно не подходил ее муж Константин. От него всегда было много шума, он всегда был в центре внимания, легко вливался в любую компанию, несмотря на отсутствие у него вредных привычек. Марго казалась его тенью. Она старалась быть вежливой и тактичной, и у нее это прекрасно получалось. Она была интересной собеседницей, идеальной матерью и, наверняка, идеальной женой. Когда он пригласил ее на танец, то был приятно удивлен тем, как она подчинялась ему в танце. С Яной он никогда такого не испытывал, Яна всегда была лидером и привыкла руководить танцем сама. Тело Марго послушно двигалось в такт музыке и его движениям. Потом они долго болтали на балконе, наслаждаясь видом звездного неба. Ей тоже понравился Дэн, так она его про себя называла. В нем было что-то такое, смутно напоминавшее ей отца. Папу она помнила плохо, он умер, когда ей было восемь лет. Марго помнила запах его сигарет и то, как он рассуждал о превратностях судьбы, анализируя жизнь и поступки своих приятелей. Дэн курил те же сигареты, и ей нравился их запах. Наверное, в Константине ей не хватало именно вот этого, ощущения мужественности в том смысле, в котором она понимала мужественность. Костя не курил, не любил ездить с мужиками на рыбалку, а охоте предпочитал тир. Он не любил футбол, а всем спортивным соревнованиям предпочитал автогонки. Дэн же, напротив, рассказывал ей, как он прошлой зимой убил огромного медведя, как потерял лодку на очередной рыбалке и как пол года провалялся в гипсе на больничной койке после встречи с футбольными фанатами не его команды.
На общение с ним Марго пошла легко, не испытывая угрызений совести и не мучаясь воспоминаниями по ночам. Она твердо знала, что семья – это семья, а флирт – лишь жизненный эпизод, который можно пережить. Хотя иногда она ловила себя на мысли, что ей неприятно, когда в гостях она сталкивается с его женой – Яной. Она, по мнению Марго, была слишком ветрена, быстро говорила, всегда носила яркую вызывающую одежду и привлекала внимание окружающих, особенно мужчин. Ее стройность Марго называла «болезненной худобой» и вообще считала Яну полной пустышкой.
Как-то вечером, уже лежа в постели, Костя вдруг спросил Марго, что она думает про семейство Славиных. Вопрос заставил Марго насторожиться. Почему вдруг он спросил ее об этом? Может, Дэн решил все ему рассказать? Вряд ли. Тогда почему? Сердце ее заколотилось чаще, но она спокойно ответила ему, что Яна напоминает ей помесь тигрицы и мартышки, а ее муж Денис держится за ее подол, боясь потерять свою хрустальную красавицу.
Костя уснул, а Марго еще долго смотрела в потолок, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации. Потом она повернулась к мужу и старательно разглядывала его спящее лицо, словно пытаясь просмотреть его сон. Он улыбался. Странно, Марго не замечала, что у Кости появилась седина. Пожалуй, она ему даже была к лицу. Она вдруг посмотрела на него глазами посторонней женщины, а не жены, прожившей с ним столько лет. Костя с годами стал еще интересней. На подбородке появилась ямочка, смуглое тело по – прежнему было подтянутым и крепким. Все-таки, он красивый мужчина. Неужели у него никого, кроме нее не было? На всех праздниках женщины считали своим долгом пригласить его на танец, с ним кокетничали и дамы в годах, и малолетние пигалицы. Пожалуй, он все-таки имел кого-то на стороне. Но это не постоянное увлечение, а так, отдых на час. Если бы у него кто-то был, рассуждала Марго, он в силу своего правильного характера, обязательно бы изменился в поведении. Но он был таким же, как и всегда, каким она его знала с юности, когда они еще только познакомились. Он был образцовым мужем и отцом. У них не было бурной любви, про которую пишут в романах и снимают фильмы. Они познакомились на вступительных экзаменах. Начали встречаться. Их брак был запланирован и случился ровно в назначенное время. Потом появился первенец, потом пошли еще дети. Несмотря на то, что они учились вместе в одной аспирантской группе, ей никогда не хотелось быть знаменитым адвокатом или профессиональным юристом. Она никогда не работала, и считала, что ей это не нужно. Она создана для домашнего тепла и уюта. Она создает мир, в котором Косте и ей самой было комфортно. Мысли Марго постепенно перетекали в другое русло. Вот, например, Яна. Что она комфортного может дать своему мужу? Да ничего. Ветреная, взбалмошная, непредсказуемая. Как с ней живет спокойный уравновешенный Денис – просто непонятно. Вероятно, подумала Марго, противоположности притягиваются. Но тогда совершенно не понятно, почему они с Костей столько лет вместе. У них одинаковые взгляды на жизнь, они оба рассудительны и не способны на взбалмошные поступки. Засыпая, Марго нашла объяснение и этому факту: все противоположности притягиваются, а они с Костей просто единственное исключение из этого правила.
***
Сплетни, как гадкие мухи, поползли в конце июля. Марго стала замечать, что подружки-приятельницы теперь, заходя на чашечку кофе, смотрели на нее как-то жалостливо и с сочувствием. Все они, как одна, болтая о всяких пустяках, не упускали случая поинтересоваться их с Костей личной жизнью. Все ли в порядке, не поругались ли они, не произошло ли чего-то такого, что можно было бы потом, украшая собственными домыслами и комментариями, передавать соседкам «по секрету».
После ухода очередной такой гостьи, Галины, Марго задумалась. В повседневной суете, связанной с учебой детей и домашними делами, она что-то упустила из вида. Что-то ускользнуло от нее, что-то очень важное. И это важное, как подсказывала ей женская интуиция, связано с ее мужем.
Потом она удивлялась, как она могла быть до такой степени слепой. Улик было сколько угодно – его ночные командировки, его безудержная веселость на всех вечеринках. У него появилась новая манера говорить и комментировать что-либо, беспочвенные приступы раздражения на детей, беспричинные приступы нежности к ней. Во всем этом следовало разобраться.
Как-то вечером после ужина, когда дети, вдоволь нашумевшись, наконец-то разбрелись по своим комнатам, а Костя задумчиво мешал ложкой уже остывший кофе, Марго решилась на разговор.
- Как у тебя дела на работе?
- Нормально, - ответил он и включил телевизор.
- Какое-нибудь интересное дело?
- Угу, - кивнул он, озабоченный поисками спортивного канала.
Константин, уютно расположившись в большом кресле и, отыскав, наконец-то авторалли, большим глотком отхлебнул кофе. Марго не знала, с чего начать. И она решила начать с самого главного.
- У тебя кто-то есть?
Костя оторвал взгляд от телевизора и с недоумением уставился на жену. Како-то вид у нее был встревоженный.
- Да, у меня есть ты и наши дети. А еще у меня есть родители, сестра и моя работа, - он замолчал, как будто задумавшись над тем, не забыл ли он кого-нибудь перечислить.
- А женщина у тебя есть?
- Марго, что случилось? – спросил он, но понял, что дальше скрывать что-либо будет бессмысленно. Он много раз представлял себе, как произойдет этот разговор. Он множество раз прокручивал себе эту сцену, каждый раз придумывая идеальный финал. Она расплачется, она раскричится, она бросит в него что-нибудь, упадет в обморок, закроется в ванной. И на все ситуации у него был разработан план. Но сейчас, глядя на ее лицо, он не мог решить, что ему делать дальше.
- У тебя есть женщина? – переспросила Марго, и в ее интонации нельзя было услышать ни гнева, ни боли, ничего.
- Дорогая, иди ко мне. Расскажи, что случилось. Ты опять беременна и у нас опять будет маленький вечно кричащий бронтозаврик? – Костя не знал, как себя вести и потому решил занять выжидательную позицию.
- Нет, - холодно ответила она, - я не беременна и у меня ничего не случилось. Ты меня никогда не обманывал. Не хочу, чтобы это произошло сейчас. Ты мне можешь ответить на вопрос?
- На какой вопрос?
- Не заставляй меня повторять его трижды.
- Господи, глупенькая моя девочка. Нам что, больше поговорить не о чем?
- Я хочу об этом поговорить.
- Может, не стоит? Ведь если мы сейчас затеем этот разговор, может закончиться все. Понимаешь? Все. А если мы сейчас оставим все, как есть, у нас и дальше все будет нормально.
- А у нас все нормально?
- Хорошо, если ты так хочешь, давай поговорим. Заметь, не я это предложил. В общем так, - выдохнул он и на секунду осекся, - тебе не кажется, что мы совершили ошибку?
Эту фразу Константин подбирал долго, именно она должна была стать коронной во всем его монологе. Он репетировал интонацию ее произнесения, взгляд, с которым она должна быть произнесена, тембр и глубину голоса. Похоже, получилось так, как и рассчитывал.
- Ошибку? – переспросила Марго, - когда?
- Когда поженились.
- Но мы же любили друг друга.
- А ты считаешь, это была любовь?
- Да, это была любовь, - голос ее предательски задрожал, и она отвернулась к окну.
- Марго, может, это и была любовь, но любовь другая, не такая, как должна быть. Я тебя люблю, уважаю, ценю, ты мне нужна. Но это все не то. Должна быть вспышка, понимаешь? Взрыв. Буря. Ураган.
Он принялся ходить по комнате взад-вперед, размахивая руками и переставляя каждый раз какие-нибудь предметы, стоящие на подоконнике. Марго не слышала его. Сейчас она поняла, что ей не важно, любит он ее или нет. Не важно, кого он любит. Важно, что бы он остался с ней. Навсегда. При любых условиях. Она не была готова сейчас его потерять. Какая-то решимость, не свойственная ей по природе, вдруг овладела ею. Она узнает, кто эта змея, так хитро заползшая в их дом. Она найдет ту бестию, которая развалила их семью.
- Ты мне скажешь, кто она? – вдруг неожиданно резко спросила Марго,
перебив рассуждения мужа. От неожиданности у Кости из рук выпал графинчик, который он теребил в руках. Наступила неловкая тишина. Постепенно тишина стала такой напряженной, что казалось, что она осязаема. Он не знал, что ей ответить. Он боялся. Вдруг он понял, насколько дорога ему эта женщина. Она всегда была рядом. И тогда, когда он впервые провалил свое дело, и тогда, когда потерял единственного друга и даже тогда, когда во время ссоры с ней у него вдруг случился приступ астмы. Ему было хорошо с ней, уютно и тепло. Она вкусно готовила, умела принимать в доме гостей, была прекрасной матерью и заботливой женой. Ему вдруг пришла в голову мысль, что с Яной ему никогда не будет так удобно. Он любит Яну, любит по-настоящему, всем сердцем, но что будет, когда они будут вместе? Как долго они смогут наслаждаться друг другом? Сколько продлится их совместная жизнь, когда не будет этих тайных встреч, «случайных» ночных командировок, не будет никаких препятствий на пути? Он не знал.
Константин сделал шаг на встречу Марго. Ее лицо по-прежнему было каким-то чужим. Еще никогда он не видел свою жену такой. Сделав еще один шаг, он пытался в ее лице разглядеть хоть какие-то знакомые черточки, но не находил их. Обняв жену, он осознал, что уйти отсюда ему будет очень сложно. Слишком многое их связывало. Но и представить, как он сможет без Яны, тоже не мог. Она занимала всю его жизнь, она была смыслом его жизни, его музой. Он обнимал за плечи свою Марго, тело которой содрогалось от беззвучного плача, и слушал дождь, который барабанил по балконному стеклу.
***
На следующий день, в воскресенье, Марго позвонила Яне.
- Ян, привет, это Марго.
- Привет, Марго, как дела?
- Не слишком все удачно.
- Да? Что-то случилось? Я могу помочь?
- Слушай, а можно мне к тебе сегодня заехать поболтать?
Яна продолжала сохранять спокойный тон.
- Может, завтра? Я обещала Андрюшке съездить на пляж, а то выходные быстро пролетели, мы не успели никуда сходить. Поехали вместе.
- Нет, у меня не получится. А можно заскочить вечерком?
- Да, конечно, можешь взять с собой детей.
- Спасибо, но детей я оставлю дома, - сказала Марго, а про себя подумала, что терпеть не может этого Андрюшку, потому что он никогда не ладил с ее младшим Димочкой, - около шести вечера, пойдет?
- Хорошо, - сказала Яна и повесила трубку.
Ровно в шесть в квартире Славиных раздался звонок. Яна открыла дверь. На ней были бежевые брюки в обтяжку, низко опущенные на бедра и белый топик, подчеркивающий красоту ее загара. Рыжие завитки волос обрамляли ее лицо как-то по особенному, придавая ее облику что-то колдовское.
- Заходи, - сказала она и скрылась на кухне. Марго, сняв обувь, последовала за ней.
- Я поставила вариться кофе, но он еще не готов.
Марго села за стол. На столе стояла прелестная соломенная сахарница, отражая солнечные лучики. Казалось, что это маленькое солнышко зашло в гости на обед. Марго всегда нравилось у Славиных в квартире. Здесь всегда было много солнца. Яна умела общаться со светом – все в доме сияло солнечным летом, даже когда за окном было пасмурно и моросил дождь. С помощью белой краски и дерева ей удалось сделать так, чтобы солнцем отливало в доме все – от пола и стен до незатейливых цветочных горшочков.
- А где Андрюшка?
- Он наверху, в своей комнате, он нам не помешает.
- Понимаешь, - начала Марго, - я очень хорошо знаю своего мужа.
- В определенной степени так нельзя сказать ни про одного человека, - холодно ответила Яна.
- Нет, своего мужа я знаю очень хорошо. У него масса недостатков, он самовлюбленный, эгоистичный, нетерпеливый, иногда даже хамоватый человек. Но я люблю его.
- Любишь? – переспросила Яна, - привычка и любовь – разные вещи.
Яна вела себя сдержанно и строго. Она заранее знала, что будет дальше. Сейчас Марго будет рассказывать, как им с Костей хорошо вдвоем, что она умоляет оставить их семью в покое, что у них трое детей и что их нельзя оставить без отца.
- Ян, помоги мне, - вдруг неожиданно сказала Марго, - у него есть любовница. Но это не просто увлечение, это страсть, я боюсь его потерять. Я знаю, я уверена, что ты мне поможешь узнать, кто она.
Яна неловко поставила чашечки с кофе на стол. В одной руке чашка дрогнула и содержимое вылилось в блюдце. Пытаясь замять неловкость, Яна быстро отпила из чашки, забыв добавить сахар. Она очень любила кофе, но в этот раз он показался ей абсолютно безвкусным.
- Понимаешь, он часто отлучается в командировки, - продолжала Марго, - я
понимаю, это часть его работы. Приезжает он всегда уставший, выжатый, как лимон. Я всегда объясняла его послекомандировочную раздражительность усталостью.
Яна напряглась, как пружина, сжатая до предела. Она вот-вот готова была распрямиться, лишь бы не слушать слова этой женщины. Ей было одновременно и жалко Марго, и в то же время в ней кипела ярость, ведь именно сидящей перед ней женщиной принадлежал тот единственный и любимый, ради которого она была готова на все.
- Я нашла это в кармане его костюма, - и Марго, покопавшись в своей
сумочке, извлекла на свет бархатную коробочку. Такую, в которую обычно упаковывают украшения в ювелирных магазинах. Яна, уже плохо скрывая свое волнение, протянула руку к коробочке. Мгновенно перед глазами пронеслась картина, как волнуясь и запинаясь, ее Константин стоит перед ней на коленях и просит, чтобы она никогда больше не оставляла его одного и хочет, чтобы она стала его женой. Непослушными пальцами Яна пыталась открыть коробочку, но ее механизм почему-то не подчинялся ей. Наконец, раздался заветный щелчок. Всхлипнула Марго. На бархатистой подушечке внутри коробки красовалось изящное золотое колечко в виде двух сплетенных между собой змеек. Этот стиль Яна узнала сразу – так мог придумать только ее Костик. Всхлипы Марго участились, собираясь перерасти в истерику.
- Там, там, - продолжала всхлипывать Марго, - там ее имя…
Словно зачарованная, еще смутно осознающая реальность, Яна перевернула колечко. «Кристине от Константина с надеждой». Кристине? Почему-то вдруг покачнулись стены и поплыли вокруг Яны, а мебель на кухне, почему-то не подчиняясь законам физики, поплыла совершенно в другую сторону. Потом все начало вращаться все сильнее и сильнее, превращаясь в водоворот и затягивая Яну прямо в центр воронки. В ушах стоял шум и звон, как будто маленькие звонари, сидевшие в голове у Яны, начали звонить во все мыслимые и немыслимые колокола. Откуда-то издалека поплыл вишневый туман, окутавший Яну, и вдруг ей стало тепло и легко и она начала падать…
***
Открыв глаза, Яна увидела муху, кружащуюся возле лампы без абажура. Переведя глаза с лампы на стены, к своему неудовольствию она заметила, как противно они выкрашены в грязно-серый цвет. Почувствовав дуновение ветра на своем лице, она перевела свой взгляд к источнику ветра. Окно было распахнуто настежь, легкий осенний ветерок трепал и без того обветшалую штору. За стеной послышались торопливые шаги, и дверь распахнулась. На пороге появилась румяная девушка лет восемнадцати маленького роста, одетая в белый халат и смешной белый чепчик, который шел к ее лицу.
- Здравствуйте! Я ваша медсестра, меня зовут Надя. Если вам что-то будет нужно, нажмите на красную кнопочку у вас в изголовье, - она еще немного постояла, глядя на белое лицо новой пациентки, и собралась уходить.
- Надя! – окликнула ее Яна, - я давно здесь?
- Уже неделю. К вам все люди ходят. Подруга была, полная такая. С мужем.
И муж ваш приходил, и с работы какой-то лысенький старичок. Вон, посмотрите, сколько цветов нанесли, - и она махнула рукой в изголовье кровати.
Яна перевела взгляд на тумбочку. Она без особого труда определила, кто приходил к ней. Запакованные в пластиковые бутылочки орхидеи – знак внимания мужа, Дениса; холодные белые лилии – Марго; сморщенные гвоздички – Виктор Ефимович, ее начальник. Странно, но она увидела еще маленький букетик полевых незабудок.
- Надюша, а незабудки кто принес?
- Не знаю, у вас все время у кровати кто-нибудь сидит. Может, та старушка в цветастом платочке, может кто из шумных приятельниц.
- Какая старушка? – Яна насторожилась, у нее никогда не было знакомых старушек.
- Вам виднее, какая, - улыбнулась медсестра, - старушка как старушка.
В это время в палату постучали. Приоткрылась дверь и в проеме показалась белокурая грива Марго.
- Яночка! Слава Богу, ты с нами, - она шумно занесла свое тело в палату и
плюхнула его на стул, - как ты нас всех напугала. Поначалу я подумала, что ты просто упала в обморок – в последнее время ты неважно выглядела. Потом Денис предположил, что может быть, ты беременная. Именно так он объяснял несдержанность в твоем поведении и нелогичность поступков. Приехал врач и нас всех напугал, сказав, что у тебя что-то с сердцем. Как ты? Уже лучше?
Марго неважно выглядела – осунулась, еще больше побледнела, круги под глазами и опухшие веки говорили о том, что она много плакала.
- Как у тебя с Костей? – спросила Яна и сердце сжалось до размеров детского
кулачка. Никогда она не сможет произносить это имя без боли и горечи. Глаза опять застилал туман, и по впалым щекам покатились предательские слезы.
- Яна! Давай позовем врача, тебе плохо? – забеспокоилась Марго.
- Все хорошо, - смогла выдавить из себя Яна, - все хорошо.
- Поправляйся, пожалуйста. Ты нам всем очень нужна. А когда дела пойдут на поправку, мы с тобой поболтаем, хорошо?
Яна кивнула и ее опять начал заволакивать туман, ей страшно захотелось спать, она чувствовала себя разбитой и усталой, как будто она долго работала без выходных. Тело постепенно становилось невесомым, а веки, наоборот, тяжелыми. Она опять погружалась в сон.
***
Костя приходил к ней каждый день. Согласовывал свои визиты с медперсоналом, чтобы не столкнуться с Денисом и со своей женой. Он подолгу сидел у нее в ногах и говорил, как сильно любит ее. Как все у них будет хорошо, как только она выйдет из больницы, что он уже морально созрел объявить об этом Марго. Яна же всегда во время его посещений тупо смотрела на лампу, вокруг которой всегда кружилась жирная муха и старалась не слушать того, что говорит он. Она старалась думать об Андрюшке, о своей незащищенной докторской, о лете, которое она так любила. Но неизменно она возвращалась мыслями на тот самый пляж, на их место, где они были так счастливы. Однажды она не выдержала и впервые со времени госпитализации повернулась к нему. Господи, до чего же у него были красивые глаза!
- Костя! А кто такая Кристина? – голос ее звучал тихо, но твердо.
- Кристина? Не знаю…Из знакомых Кристин есть только одна – Орбакайте, - попытался пошутить он. - А причем здесь какая-то Кристина?
- Да так, не бери в голову, - Яна уже пожалела, что начала этот разговор, - извини, я хочу спать, - и она демонстративно отвернулась к стене.
- Конечно, конечно, спи, - и он поправил ей одеяло, - поправляйся, - и на цыпочках он вышел из палаты, тихо скрипнув дверью.
***
Яна не любила осень. Ей казалось, что осенью все тихо умирает. Казалось, что и она сама тихо угасает вместе с этими желтыми и багровыми листьями. Ей стала нравиться тишина, ее стало раздражать любое общение, особенно тяготили ее визиты Марины – соседки по подъезду. Марина знала абсолютно все. Когда дадут отопление, сколько стоит килограмм шурупов нужного диаметра, что принимать при бессоннице, и, естественно, кто во сколько уходит на работу и с кем с нее возвращается. Она трещала без умолку и даже сообщила Яне, что Марго иногда захаживает к Славиным в гости. Но ничего «такого», просто, когда она гуляет со своими детьми, она берет с собой их Андрюшку. Раздражали Яну и посещения Марго. Ей было жаль ее, и, несмотря на обещание ей помочь найти разлучницу, она не могла отделаться от внутренней неприязни к ней.
Здоровье пошло на поправку. Яна частенько выходила теперь в больничный парк, подолгу рассматривая падающие кленовые листья. В одну из таких прогулок она увидела на скамейке сгорбленную в цветастом платке старушку, которая что-то шептала себе под нос и теребила черный носовой платочек. «Может, та старушка в цветастом платочке», - вспомнились ей слова медсестры. Яна остановилась, мучаясь сомнениями, стоит ли к ней подходить. Она долго стояла, скрывшись в тени старого дуба, и, наконец-то решилась.
- Здравствуйте. Пришли навестить кого-то? – спросила Яна.
- Тебя и пришла навестить, родимая, - прошамкала старушка.
- Меня? – переспросила Яна, - Вы не ошиблись?
- Я никогда не ошибаюсь, деточка, - ответила старушка, так и не повернув своей головы, - плохо тебе?
Яна никогда не открывалась полностью ни одному человеку, тем более постороннему, но вдруг неожиданно для себя самой ответила:
- Да, мне плохо. Мне очень плохо…
- Знаю, знаю, милая, - старушка продолжала теребить в руках свой черный платочек, - хочу я помочь тебе. Не бесплатно, конечно, но и не за деньги. Не советом помогу тебе, и не молитвой. Не в больничной палате, и не в доме твоем.
У Яны было странное ощущение, как будто знала она эту старушку уже давным-давно, где-то в прошлой жизни. И почувствовала она вдруг в себе какую-то силу, уверенность. Перестала кружиться голова, исчез туман, преследовавший ее уже столько времени. Захотелось вдруг что-нибудь сделать, что-нибудь такое, что могло бы доказать себе, что есть в ней сила, способная сломать все преграды на пути и отодвинуть куда подальше все нерешенные проблемы. Появилось вдруг резкое желание жить, смотреть на эти листья и на это небо, почувствовать горячее тепло солнца, обжигающее дыхание ветра и прохладу раннего утра. Она, казалось, рождалась заново, преображалась и становилось другой. Совершенно другой, другим человеком, другой женщиной.
***
Жизнь с ее законами продолжалась. С тех пор, как при загадочных невыясненных обстоятельствах, из больницы исчезла Яна, прошло около года. Ее сын, Андрюшка, жил у Яниных родителей и перешел в подготовительную группу детского сада. Он часто вспоминал маму, просил в Новый год у Деда Мороза, чтобы он побыстрее вернул маму из командировки, в которую она уж так давно уехала. Денис продолжал заниматься собственным бизнесом, и дела у него шли не так уж и плохо. Иногда в гости к нему захаживала Марго, которая в последнее время заметно похудела и покрасилась в рыжий цвет. Константин был всецело поглощен работой. Он тоже похудел, и седых волос на голове стало больше, чем черных. Теперь у него была собственная фирма по оказанию юридических услуг и собственная секретарша. Она была хороша собой, стройная, с длинными ногами, короче говоря, такой, какой и следовало быть образцовой секретарше, положенной ему «по статусу». Она не отличалась особым умом, но к работе относилась ответственно. Она уже даже привыкла к тому, что шеф иногда, когда они закрывались в его кабинете для «личного собеседования», называл ее Яной. Она слышала от сотрудников фирмы, что у него была какая-то любовь, и то ли его эта любовь оставила, то ли погибла, но он никогда не рассказывал о ней, а она не спрашивала. Сейчас она сидела за своим рабочим столом и, шлифуя ногти пилочкой, рассуждала о том, что ей надеть сегодня вечером на день рождения шефа. Загорелась лампочка на ее телефоне:
- Слушаю Вас, Константин Константинович.
- Юлечка, Игнатьев не звонил?
- Нет, Константин Константинович. Как только он появится, я Вас сразу соединю.
- Хорошо… А Стародубцев не объявлялся?
- Нет, Константин Константинович, - Юля поморщилась, она не любила этого толстого Стародубцева, который во время каждого визита к шефу считал своим долгом хлопнуть ее ниже талии и опустить очередную пошлость в ее адрес, - Что-нибудь еще?
- Нет, - голос шефа звучал рассеянно, - А что за цветы у меня на столе?
- У вас же сегодня день рождения, - улыбнулась Юля, - это от Ваших подчиненных.
- Да, да… Спасибо, - шеф повесил трубку.
«Странный он сегодня», - подумала Юля и принялась за занятие, от которого ее отвлекли.
Костя смотрел на букеты цветов, расставленные в трех вазах у него на столе. Он не любил розы. Он вообще не любил цветы. Не любил праздники, не любил гостей. Как странно, а ведь когда-то он даже представить не мог себе, что не захочет веселиться в шумной компании. Сейчас ему хотелось куда-нибудь уехать. Далеко-далеко, к воде, к прибою, где каждая новая волна выносила на берег свои тайны. Он решительно поднялся и вышел из кабинета:
- Юля, меня пару часов не будет. Если появятся Игнатьев или Стародубцев, поразвлекай их пока без меня, - и он вышел из офиса.
- Хорошо, Константин Константинович, - ответила Юля в уже захлопнувшуюся дверь.
Она брезгливо поморщилась, представляя, как придется общаться с этим Стародубцевым, вздохнула и принялась наносить на ногти ядовито вишневый лак.
***
Костя бродил по дюнам, не замечая ледяного ветра, пронизывающего его насквозь. Он впервые был здесь после того, как не стало ЕЕ. Он поднял голову – небо было низким, мрачным и холодным. Ему вдруг в голову пришла простая до боли мысль, как он не догадался об этом раньше? Что бы найти то самое место, именно то, которое они с Яной всегда пытались найти, нужно лишь подняться над землей, и тогда с высоты птичьего полета он увидит тот уголок.
Карабкаясь по песку и камням наверх, он почему-то слепо верил, что Яна жива, что вот именно сейчас, когда он будет на вершине, он услышит ее звонкий голосок и увидит ее в том самом красном купальнике. Дыхание участилось, стало трудно дышать, в голове стучало. Ветер, не желая подпускать его к заветной цели, сильными рывками препятствовал его восхождению. Чувствуя, что он не в силах устоять урагану, Костя опустился на колени и продолжал ползти наверх. В ботинки набился песок, с руки соскочили часы и были тут же погребены слоем песчинок. Даже прибрежная трава препятствовала ему, цепляясь за ноги и больно обжигая ладони.
Ему удалось перевалить через поваленную ветром березу, и он упал на спину, широко раскинув руки. Здесь ветер не был таким сильным, и Костя, отдышавшись, приподнялся на локте. Его охватило отчаяние и злость на себя самого. Зачем он шел сюда, для кого? На что он, глупец, надеялся? Не в силах совладать с собственными чувствами, он уткнулся лицом в песок и закричал, а чайки, подхватив этот крик, понесли его над бушующим заливом.
***
Стародубцев, попросив сделать ему еще чашечку кофе, в очередной раз спросил:
- Юлечка, откуда же берутся столь прелестные ножки?
- Перестаньте, Василий Александрович.
- Детка, поверь мне на слово, я много в жизни повидал прелестных ножек, но такие вижу впервые, - и он шлепнул секретаршу чуть ниже поясницы, - у Кости всегда был отменный вкус на женщин.
- А что, Василий Александрович, - улыбнулась Юля, - Вы знали всех его женщин?
- Ну, всех – не всех, а многих знал, - Стародубцев развалился в кресле поудобнее и закурил сигару, - был я знаком с одной его пассией. Не женщина – мечта! Грациозна, как пантера, умна, как львица и хитра, как змея! Думаю, что ей не было равных. Костя просто голову потерял с ней. Да и не мудрено – что ни взгляд, то картина, что ни слово – шедевр. Хороша была, чертовка!
- А почему «была»? – спросила Юля и глупо улыбнулась, - она ему надоела?
- Девочка, девочка, - Стародубцев выпустил дым, - такие женщины не могут надоесть, ими можно наслаждаться всю жизнь, а они так и останутся для тебя вечной загадкой.
В дверях, словно джинн из бутылки, появился Константин.
- Василий! Давно ждешь? – пожав руку Стародубцеву, спросил Костя.
- Не переживай, общение с таким перлом, как твоя Юлия, просто воплощение моей мечты, - поздоровался Стародубцев, - а что с тобой? У тебя такой вид, как будто ты толкал свою машину аж из Сосновки.
- Ну, не из Сосновки, но, в общем, ты почти угадал. Пойдем, - и они направились к дверям его кабинета, при этом Василий Александрович успел послать секретарше воздушный поцелуй.
«Паяц», - подумала Юля и, взглянув в зеркало, поправила прическу.
- Садись, Василий, рассказывай. Что у нас нового по делу Стрелкова?
- Ситуация не из легких, должен я заметить. Все факты не в его пользу. На многих счетах обнаружена его подпись.
- На многих – не на всех, - Константин налил себе минералки, - что еще?
- На него зарегистрирован коттедж в области, четыре квартиры, пять легковых автомобилей и два автобуса.
- А что с бюджетными счетами? Мне кажется, - начал было Константин, но тут взгляд его остановился на букете незабудок, стоявшем в одной вазе с розами. Он мог поспорить, что до его прихода этого букета здесь не было. – Мне кажется… Откуда, черт побери, они здесь взялись? Юля! – закричал он, - Юля!
В дверях появилась томная секретарша:
- Вызывали, Константин Константинович?
- Юля, откуда эти незабудки? – голос его дрожал, - Кто их принес?
- Мальчик какой-то, сказал, что Вам их просили передать на день рождения. Убрать?
- Какой мальчик? Кто просил передать? – он побледнел и начал срываться на крик, - когда это было?
- Около часа назад, - запинаясь, ответила Юля, она еще ни разу не видела шефа таким, - он ничего больше не сказал. И денег не взял, сказал, что все оплачено…
- Почему ты его не задержала, почему не спросила, от кого? – Константин уже даже не кричал, а рычал, - я тебя уволю, если ты не узнаешь, от кого эти цветы, поняла?
- П-п-поняла, - всхлипывая, ответила она, - но как я узнаю?
- Меня не волнует, как. Меня волнует, как быстро ты это сделаешь. Свободна!
***
Теперь Костя точно знал, что Яна жива. Он не понимал, откуда в нем эта уверенность, но был абсолютно уверен, что где-то совсем близко есть ОНА. Она дышит с ним одним воздухом, ходит по одной земле и так же, как и он, смотрит на небо. Марго сразу заметила перемены в поведении мужа. Еще неделю назад, на собственном дне рождения, он произнес странный тост: «За мою мечту. У каждого из нас есть своя мечта. У кого-то она материальна, и ее можно увидеть у других, у кого-то она не осязаема, но ее можно воплотить в жизнь. Каждый по-своему хочет быть счастливым. Но поверьте мне, ребята, счастье – это такое состояние души, когда она полна. Понимаете, душа полна. То есть, нет больше внутри тебя места ни для чего. Это такое чувство, когда все, что ты имеешь – это, все чтобы ты хотел иметь, и большего тебе не надо. Это нирвана и эйфория, вместе взятые и помещенные в одно тело. Это когда ты готов даже умереть за то, что наконец-то оно наступило, твое счастье».
Единственной, кто на этом вечере отнесся слишком серьезно к произнесенному Костей, была Марго. Она чувствовала, как настоящая женщина, опираясь только на свою интуицию, что произошло то, чего она боялась больше всего. Даже самой себе она боялась признаться, что это может произойти. Она опять чувствовала присутствие этой женщины. Ее незримое присутствие угнетало Марго и не давало свободно дышать. Теперь, заходя в магазины или гуляя в парке с детьми, Марго искала глазами ее.
Она много раз прокручивала в голове тот самый вечер, когда «на чашечку кофе» к ней заскочила Марина. Именно она и рассказала Марго, как увидела на пляже Яну и Костю.
- Подруга, - доверительно заглядывая в глаза, говорила Марина, - с этим надо как-то бороться. Попробуй закатить ему скандал, нажми на больное – скажи, что не разрешишь ему видеться с детьми. Или лучше сходи к Яне. Пока у них все благополучно с Денисом, попробуй сказать ей, что все ему расскажешь.
Марина говорила без умолку, выдвигая все новые версии реализации собственного плана по спасению их с Костей семьи. Марго же тогда решила, что ни один из перечисленных способов ей не подойдет. Она слишком боялась оттолкнуть от себя Костю, спровоцировав какой-либо скандал. Обнаружив сам факт измены мужа, она лишь еще больше оттолкнет его от себя. И тогда у нее родился именно этот способ по «удалению третьей лишней».
Марго тогда собрала кое-какое золото, доставшееся ей в наследство от бабушки и которое она все равно собиралась переплавить во что-нибудь более современное, и направилась к ювелиру. Молодой мастер, выполнивший ее заказ, долго расхваливал свою работу. Он считал, что ему особенно удалось передать всю страсть и желание в телах двух сплетенных змеек.
Тогда Марго не знала, получится ли у нее то, что она задумала, но она очень надеялась на это.
***
Глухой деревеньки, затерянной в лесах Архангельской области, не было даже на карте. Жизнь в ней протекала, как и положено деревенским законам, тихо и несуетливо.
Единственный в деревне петух известил жителей о начале нового дня. Густой осенний туман, расстилающийся по полям, поспешил отступить в лес. Деревянного петушка на крыше дома осветили первые лучики солнца. Солнце светило уже по-осеннему, но все еще ласково и нежно. На крыльце появилась девушка, на хрупкие плечи которой был накинут легкий халатик. Она поежилась. К ногам ее, виляя хвостом, подбежал пес, породу которого можно было бы назвать «деревенский шнауцер».
- Ах ты, псина, - девушка потрепала пса по холке, - где ты уже с утра так промок?
Она потянулась, и халат соскользнул на деревянный пол, обнажив идеальную, словно точеную из слоновой кости, фигурку.
- Яна, иди завтракать! – раздалось из дома.
- Иду! – откликнулась девушка и, подняв халатик, поспешила в дом.
На деревянном столе, покрытом белоснежной скатертью, уже дымились горячие пирожки. Яна, откусив пирожок, задумчиво посмотрела на ходики, висевшие на стене над ее кроватью. Они показывали половину девятого.
Из кухни появилась девушка, точная копия той, которая сидела столом. Ее рыжие волнистые волосы не были распущены, как у Яны, а были собраны в тугой хвостик. Она села за стол и принялась разливать чай в большие чашки. Яна пристально смотрела на нее. Господи, как же они были похожи! Сейчас она смотрела на Анюту, словно на свое отражение.
- Ань, - сказала Яна, - наступила пора нам с тобой перебираться домой.
- Я дома, - тихо промолвила Аня.
- Сестренка, послушай меня, пожалуйста. Ты же обещала мне помочь, помнишь? И потом, я скучаю по Андрюшке. Он тебе сразу понравится, как только ты его увидишь. Сейчас он, наверное, уже слишком большой. Он скучает по мне и ждет меня, я знаю. Поехали домой, пожалуйста.
Аня продолжала хранить молчание, потупив взгляд.
- Анют, надо все рассказать маме. Я понимаю твой страх, но поверь мне, все будет хорошо, я тебе обещаю.
- Хорошо, - ответила Аня и вскинула голову, откинув при этом золотой завиток волос, упавший на ее лоб.
***
Сейчас Яне казалось, что все это было сном. Больничная палата, тупая боль, невозможность дышать полной грудью, лживые Костины глаза, заплаканное лицо его жены и старушка в цветастом платочке. Старушку, как оказалось, звали Марией Федоровной, и знала она про Яну почти все. Поначалу история, рассказанная ею, показалась абсолютно невероятной, похожей на те, по которым снимают бразильские сериалы и устраивают ток-шоу. Но постепенно, когда эмоции уступили разуму, стали сопоставляться некоторые факты.
Яна хорошо помнила тот разговор с мамой, когда у Наташки из параллельного класса родилась сестричка, и Яна попросила родителей сделать себе на День Рождения такой же подарок. Тогда мама отшутилась, сказав, что еще не накопила на братика или сестренку. Уже намного позже, будучи почти взрослой, Яна узнала, что у мамы были двойняшки. Яна, на счастье родителей, родилась крепкой и здоровенькой девочкой, а вот вторая девочка умерла сразу после родов. Тогда, чтобы не травмировать маму еще больше, папа дал денег санитарке, чтобы она организовала похороны. По возвращению из роддома родители старались больше не теребить те страшные воспоминания и всю свою любовь и родительскую нежность направили на Яну.
И вот теперь у нее есть сестра, та самая сестренка, о которой так долго мечтала Яна, когда помогала гордой Наташке катать коляску по детской площадке.
***
Чувствуя скорое приближение смерти, Мария Федоровна не решилась уходить в мир иной с такой тайной. Однажды вечером, на закате она, сидя на крыльце, решилась затеять этот разговор.
- Анюта! – крикнула она, - пойди-ка сюда, дочка!
С сеновала показалась рыжая голова:
- Что случилось, баба Маша?
- Поди-ка сюда, Нюра, спускайся.
Девушка, подобрав подол платья, ловко спустилась с лестницы, ведущей на сеновал. Волосы ее цвета заката были распущены и в завитках застряли соломинки.
- Что случилось? – повторила она вопрос.
- Присядь-ка, попрыгунья, отдохни малость.
- Да я и не устала совсем.
- Нюра, ты уже вон какая вымахала! Хочу я тебе рассказать всю правду, дочка, - баба Маша вздохнула, - не родная ты мне.
- Бабуль, ну к чему ты опять затеяла этот разговор? Я уже сто раз слышала эту историю. Как ты работала санитаркой в роддоме, как однажды одна женщина отказалась от новорожденной девочки, как ты оформила на меня опекунство и как ты штопала мне колготки в садик. Ну, чего ты опять, бабуль? Я же люблю тебя, ты мне стала мамой, и ближе тебя у меня никого нет.
- Да перестань ты тарахтеть все время, слова не дашь вставить, - Аня впервые видела Марию Федоровну такой озабоченной, - дай сначала собраться и все сказать тебе.
Баба Маша поправила платок на голове, уложила трясущиеся руки на колени и низко опустила голову.
- Об одном лишь прошу тебя, Нюрочка, не проклинай меня, дай помереть спокойно… Тяжкий грех на мне.… Каждый день молю Господа о прощении, но гореть мне, видно, на адском костре. Прости меня, дочка…
Аня обняла ее за плечи и смахнула слезинку со старушкиной щеки. Что-то екнуло в груди и стало невозможно дышать, в глазах потемнело и в голове застучало, ожидание чего-то неизведанного напугало Аню. Меж тем баба Маша продолжала:
- Как похоронка с войны на мужа пришла, долго в себя прийти не могла я. Ведь сама знаешь, родителей у меня нет, ни братьев, ни сестер, никогошеньки нет. Детей уж поздно заводить, чай не девочка. На всех детей в роддоме смотрела, как на своих собственных. И вот сон мне однажды приснился, что будто иду я по полю какому, колосья ноги больно колют и слышу плач я детский. Иду я, значит, на голос, а у самого оврага вижу - дитя малое лежит, плачет. Волосы рыжие этого дитя растрепаны, ветер в них гуляет. Наклонилась я, подняла его, прижала к себе, да и проснулась. Весь тогда я проходила, будто сама не своя, все ребятенок тот рыжий перед глазами стоял. Вечером пошла на работу, как обычно. В тот день было мало рожениц, почти тихо было в роддоме. Вот тогда и привезли ту самую женщину. Тяжелые роды были, мало того, что их двое было у нее, так они еще и лежали неправильно. В общем, намучались тогда все с ней. Девочки у нее родились. Слаба она была очень, даже кормить сама не могла, без сознания лежала. А я как увидела девочек-то ее, так и обмерла: рыженькие, словно из сна моего. Всю ночь я тогда с заведующей проговорила, и плакала, и на коленях стояла. Короче говоря, договорились мы с ней так: я забираю одну из девочек и уезжаю из города навсегда, а она с документами поможет. Сердобольная она была, Зоя Николаевна, хотя и строгая очень. А когда сказали, что женщина та возможно, и не выживет вовсе, сказала она мне тогда: бери, мол, Маша, ребенка и чтобы никто тебя больше не нашел. А я, мол, скажу отцу, что умерла вторая девочка.
Голос старушки уже не дрожал, а звучал все тише и тише.
- Коли не простишь ты меня, Анют, я пойму. Только не проклинай ты меня, Христа ради… Не проклинай…
***
Сейчас обе сестренки, похожие как две капли воды, ехали в поезде Архангельск - Санкт-Петербург. Мимо проносились уже убранные поля, разрисованные осенью деревья и затянутые камышом болотца. В купе постучались:
- Войдите, - одновременно выкрикнули девушки.
- Чай, кофе, лимонад, пиво, - показалась проводница, - ой! А я уж думала, у меня в глазах двоится. Девочки, что будем заказывать?
- Кофе!
- Чай!
Девчонки переглянулись и рассмеялись:
- В этом у нас с тобой вкусы расходятся, - сказала Яна, - тебе не нравится кофе?
- Он горький, не люблю я его.
- Я тебя научу различать хороший и плохой кофе, и тебе он непременно понравится. Вот, например, сейчас нам принесут плохой кофе, да? – Яна повернулась к проводнице.
Та, видимо, почувствовав обиду, демонстративно хмыкнула и хлопнула дверью купе.
- Ян, а знаешь, я придумала, как мы отомстим твоему Косте, - сказала Аня.
- Ты думаешь, я хочу ему отомстить? - Яна на минуту замолчала, - Да, я хочу ему отомстить. И что, у тебя есть план?
- Ты же сама мне говорила, что никогда нельзя прощать предательство. А ту боль, которую он тебе принес, я ведь тоже пережила, только по-своему. Значит, мы должны ему отомстить.
- Не знаю, Ань, не знаю… Может, ты и права. Скорей всего, ты права. Я согласна, - и сестренки посмотрели друг другу в глаза, в которых вспыхнул колдовской огонек.
***
План был разработан идеально. Не было даже и тени сомнения, что может что-то не получиться, что даст сбой то, что было так детально продумано. Все было просто и в тоже время гениально. Отомстить за себя – это было единственное, что служило двигателем для Яны. Отомстить за Яну – для Ани. Но, как известно, никогда не загадывай на перед. Жизнь полна противоречий и зачастую преподносит такие сюрпризы, что даже изощренный мозг психически нездорового человека не в силах предугадать дальнейший исход. Та жизнь, которая протекала на поверхности, не была и близко похожа на ту, которая лежит в глубине. Да, у жизни есть свои законы, по которым она протекает уже не одно тысячелетие, и главным из них является, как это не банально, закон о выживаемости: каждый за себя, каждый для себя.
Но сейчас обе девушки были полны сил и решимости воплотить задуманное. Опуская детали появления девушек в городе, направимся сейчас в кафе недалеко от Исаакиевской площади. Через десять минут там должна была состояться встреча юриста Константина Константиновича и преуспевающего бизнесмена Бориса Сергеевича. В эти последние теплые осенние денечки люди, пытаясь насладиться солнечным светом, который уже через несколько дней исчезнет, нежились под лучами солнца. Молодежь, соединив в кафе несколько столиков, что-то шумно обсуждала. Бесшумно скользили между столиков официантки. За барной стойкой симпатичный мальчик – бармен протирал салфеткой и без того сверкающие бокалы. Уже немолодая пара: женщина лет пятидесяти и мужчина в очках, рассматривая какой-то журнал, обсуждали детали своей поездки в круиз. Два молодых парня, сидевшие за одним столиком, видимо, кого-то ждали и потому часто поглядывали в сторону входа. И, наконец, стройная девушка лет тридцати, сидевшая в тени искусственной пальмы, в солнечных очках, читала книгу и пила чай с лимоном. В кафе зашла женщина с ребенком лет двенадцати, они заказали себе мороженое и сели за столик напротив. Потом появился крепкого телосложения мужчина и, оглядев кафе, сел за столик, на котором стояла табличка «Заказ». К нему тут же, слащаво улыбаясь, подскочила официантка:
- Борис Сергеевич, мы рады Вас вновь видеть в нашем кафе. Сегодня, как обычно, или что-нибудь экзотическое?
- Чашечку кофе, Катюш, принеси. Жду человека – как появится, сделаем заказ.
- Хорошо, Борис Сергеевич, - пропела она и упорхнула в подсобку.
Борис Сергеевич здесь бывал часто по нескольким причинам: во-первых, здесь всегда безопасно, во-вторых, вкусно готовят, а в третьих, ему просто нравилось это кафе. Он огляделся: все как всегда, кафе никогда не было полупустым. Его взгляд остановился на девице с книжкой. «Хороша, - подумал он, - интересно, кого она ждет?».
В это время в кафе появился Константин. Приподняв очки, он осмотрелся, потом, увидев машущего рукой Бориса, быстро проскользнул между столиками.
- Привет, как дела? - они обменялись рукопожатиями.
- Спасибо, фигово.
- Не переживай, все уладим, - Константин улыбнулся.
- Спасибо за оптимизм, Костя, на это и надеюсь. Катя! – крикнул он официантку.
Пока Борис делал заказ, Костя осмотрелся по сторонам. Он здесь был впервые. «Приятная обстановка», - отметил он и тут заметил девушку под пальмой. Он не мог ошибиться, такие рыжие волосы были только у одного знакомого ему человека. Он приподнялся, в голове все смешалось. Он чувствовал, что начал задыхаться.
- Яна, - разлепил губы он и крикнул:
- Яна!
Девушка, не шевельнув ни одним волоском, продолжала читать книгу. Костя сел.
- Знакомая? – спросил Борис, - Хороша!
- Да, да… Знакомая…, - Костя обернулся. За столиком под пальмой никого не было.
Он вскочил и направился туда, где только что он видел ЕЕ. На столе стояла чашка с недопитым чаем. Книга, которую читала девушка, осталась лежать на столе в открытом виде. Костя захлопнул книгу. «Фихтенгольц. Экономическая теория». Костя опрометью выскочил из кафе. Вокруг было много народа, кто курил, кто шел куда-то. От яркого солнечного света в глаза рябило. Сначала он подбежал к дороге, потом вернулся обратно, обогнул кафе, добежал до светофора, вернулся.
- Ребята, вы здесь девушку не видели? – обратился он к стоящей у входа кучке молодых парней.
- Девушек много, вам какую надо? - засмеялись они.
- Она только что вышла из этого кафе, рыжая, красивая такая.
- Девушки все красивые, и в такую погоду их здесь много.
Отчаяние захлестнуло Костю, он вернулся к ожидавшему его с недоумением на лице Борису.
- Извини, я не могу, мне нужно срочно уехать…
- Я чего-то не понял, ты соскакиваешь?
- Да, да. Я не могу ничего объяснять, мне нужно…, - и он скрылся из виду.
- Так дела не делаются, - вслух сказал Борис, - работу и женщин никогда не мешают в одной кастрюле.
***
Теперь это с ним случалось чуть ли не каждый день. Вечером он напивался до бессознательности, а утром, словно в зыбком тумане, просыпался со страхом. Со страхом жизни, и он ждал: опять в его мозгу будет мелькать ее образ, опять он увидит ее из проезжающего автомобиля, а потом на следующем перекрестке он увидит ее опять. Сколько раз он пытался поймать ее, но она ускользала от него вновь и вновь. По ночам он утыкался головой в подушку и пытался заснуть. Ему становилось то холодно, и он кутался в одеяло, то он задыхался от жары и сбрасывал с себя все.
Конечно, ничто не мешало ему повернуться к Марго и обнять ее. Но он не мог. Он не мог ни обнять ее, ни заговорить с ней. Он не мог больше работать, смотреть телевизор, общаться с друзьями. Только Янин образ стоял все время перед его глазами. Жизнь, которая прежде была так щедра к нему, вдруг отступила от него, как отступает море в часы отлива, оставив одиноким маленький прибрежный островок, к которому так долго ластилось. Сколько бы раз он не твердил себе, что есть прекрасная внешность и здоровье, удачная профессия, заботливая жена, здоровые дети, - все эти утешения казались ему пустыми и никчемными. Мертвые слова.
Когда Марго как-то вечером робко предложила показаться ему к психиатру, Костя сорвался:
- Не смей так говорить со мной! Поняла, не смей! Я не болен, я не псих! Ты ничего не знаешь! Ты не понимаешь, о чем ты говоришь! Потому что я сам не понимаю, про что я говорю, я сам ничего не знаю! – он опять начал задыхаться, - И вообще, отстань от меня. Все отстаньте от меня!
Марго протянула ему ингалятор. В последнее время приступы астмы случались почти каждый день. Марго видела, что происходит с мужем, и почти догадывалась, в чем была истинная причина его поведения. Иногда она даже жалела о том своем поступке, когда задумала поход к ювелиру. Теперь она ясно осознавала, что теряет Костю, теперь уже физически. Если раньше она боялась за то, что он уйдет к этой рыжей бестии, то теперь она чувствовала, что он уходит в никуда. От этой тошнотворной мысли с каждым днем Марго тоже чувствовала себя все хуже и хуже.
***
Чем больше план мести доставлял удовольствие Яне, тем он все меньше нравился Ане. За это время Аня успела немного узнать Константина: что он любит, где работает, с кем живет. Постепенно она начала осознавать, что он ей нравится. Больше того, она боялась признаться самой себе, что влюблена в него. Эта мысль не давала ей свободно дышать и угнетала ее с каждым днем все больше и больше. Она терзалась сомнениями по поводу того, насколько необходим Яне этот задуманный ими план. Она видела ту решительность в глазах сестры, которой не было в ней самой.
Ежедневно у сестер возникало все больше разногласий. Теперь Яне казалось, что сестра уже находится не на ее стороне. Пока она не поняла, с чем связаны перемены в настроении сестры, но они ей не нравились. Задуманный ими план плавно подходил к своему логическому завершению. По последним имеющимся у Яны данным Константин проходит обследование в психиатрической клинике на предмет маниакальной депрессии. Сейчас он уже не возглавляет ту самую фирму, директором которой до недавнего времени являлся, дважды лечился в частной наркологической клинике от алкоголизма, от него ушла Марго. Короче говоря, осталось только упечь его за решетку психиатрической больницы, из которой он будет видеть только тот кусочек неба, который когда-то видела она, Яна, из больничного окна. Но поведение сестры не вписывалось в общую картину. Почти ежедневно Аня доказывала сестре, что пора ставить точку.
- Яночка, понимаешь, ты уже его сломала, уже отомстила, у него больше ничего нет – ни семьи, ни дома, ни работы. Что ты хочешь еще?
- Я хочу лишить его надежды. Надежды на то, что все образуется, все будет, как раньше, что он будет когда-нибудь счастлив. Я хочу растоптать его, - голос Яны звенел, как металл, - растоптать так, как когда-то он растоптал меня. Он убил во мне не только то состояние счастья, но и веру в то, что я смогу быть счастлива всегда. Знаешь, что мне снится почти каждую ночь, что я вижу в своих мечтах? Я представляю себе, как он сидит в инвалидном кресле, жалкий и обездвиженный, тупо глядя на трещину в больничном полу. Как захожу я, эффектная и яркая, такая, какой он запечатлел меня в своей памяти. Подхожу к нему, поднимаю его лицо, вижу его пустые глаза, долго смотрю в них. Очень долго, до тех пор, пока он не осознает мое реальное существование, потом улыбнусь, и…
- И что?
- И уйду…
- И что дальше? Ты добьешься того, к чему так долго шла. Но куда ты пойдешь потом? Что ты будешь делать дальше? Сначала ты жила надеждой на то, что твой любимый Костя рано или поздно будет с тобой, потом – надеждой на сладкую месть. А потом? У тебя есть еще надежда на что-то?
Яна понимала, что сестра права. Действительно, для того, что бы жить дальше, нужна надежда, вера, цель какая-то, в конце концов. У нее этой цели нет уже сейчас. Стоит ли продолжать? Да, стоит, ведь месть – очень сладкое блюдо. И она дойдет в своем решении до конца. А может, все-таки, оставить, все как есть? Яна находилась в отчаянии…
***
Теперь уже и Константину стало ясно, что он сходит с ума. Он осознавал, что болен, отчетливо и трезво, как понимают, что начался грипп, гладя на градусник с повышенной температурой. Пожалуй, ему даже хотелось со всем этим покончить, раз и навсегда. Но он боялся. Боялся стать прахом, уйти в никуда. И он искал способ вырваться из этой кабалы. Он долго думал, особенно по ночам, глядя на пасмурное Питерское небо. И, наконец, он решил. Исчезнуть из больницы ему не составило особого труда, впрочем, как и написать письмо Марго о том, что он уезжает из города, пока не знает, на сколько, но он будет писать ей и детям. Еще он сообщил ей, что она может владеть всеми его сбережениями и фирмой, в том числе по собственному усмотрению. Потом он отправился на вокзал, взял билет на первый попавшийся поезд дальнего следования, сел в купе и уснул. Дальше он смутно помнил, как очутился в этой Богом забытой деревушке, но сейчас он сидел на берегу маленькой речушки в архангельской области и ловил рыбу. Было около полудня, солнце припекало, Костя снял свитер, и в первый раз за долгое время он испытывал почти что блаженство.
На тропинке за его спиной послышались шаги. Костя обернулся:
- Привет, горе-рыболов! – это был Матвей, знаменитый местный тракторист, который был известен тем, что был единственным трактористом на всю округу, а знаменит тем, что в прошлом году за две бутылки водки спас козу бабы Клавы из пятиметрового колодца.
- Привет, Матвей!
- Крючки у тебя слишком толстые, - заметил Матвей.
- Такие и надо для окуней! – рассердился Костя.
- Да не кипятись ты, чудо ленинградское, - ухмыльнулся Матвей, - ведь не от добра же ты сюда забрался.
Наступило молчание, а потом вдруг Матвей тихо сказал: «Расскажи», и совершенно неожиданно для себя, Костя начал рассказывать. Обо всем: Питер, Яна, приятели, Марго, работа, последние месяцы. Ему казалось, что понадобятся годы, чтобы все рассказать, чтобы как-то очертить это «ничто». Матвей слушал, не прерывая, лишь время от времени закуривал очередную папиросу. Возможно, он многого не понимал в столичном жаргоне Константина, но почему-то вдруг именно ему хотелось вылить все, что накопилось на душе и давило грудь. Ему не удавалось высказаться ни жене, ни друзьям, ни психиатру в больнице, а сейчас из него просто выливалось, и, действительно, похоже, становилось легче.
Наконец, он умолк, чувствуя себя как-то неловко, Костя обернулся и посмотрел на Матвея. Тот внимательно разглядывал его, не шевелясь, лицо у него было серьезное и сосредоточенное.
- Короче, так, - прохрипел Матвей, - пойдем ко мне, выпьем водки. У Вальки, уж, поди-ка, ужин стынет. Да-а-а, - протянул он, - как в фильме, который Валька моя по вечерам смотрит. Пойдем, Костя, отужинаем, а потом я тебе тоже кой чего расскажу, что у нас в деревне не так давно приключилось. Тоже киношная история, про бабку Марью, да про дочку ее приемную, Аньку рыжеволосую. Все беды, Кость, в нашей жизни, от баб этих, будь они неладны.
Начало? Конец? Нет…. Жизнь продолжается…Все еще только начинается… И никто не знает, как оно будет там, в это продолжении… Но то, что оно будет, это продолжение, и то, что будут встречи и расставания, закаты и восходы, холодные зимы и теплые вёсны, слезы радости и печали…. Никто не сомневается…