Был тихий летний вечер… Тёплый и дышащий уже темнеющим небом. Анька готовилась ко сну, расправляя свою кровать в тесной лагерной комнатке, где кроме неё жили ещё несколько девчонок и вожатая, отгороженная шторкой от детей. Но получилось так, что ей пришлось оставить ребят на два дня и уехать в город по делам. Вроде как обязанности вожатого перелегли на плечи Андрея Вячеславовича, который за пацанами-то не очень присматривал, а уж девчонки ему точно были по барабану. Но вообще он был довольно дружен с детьми: с мальчишками пил водку, с девчонками тоже легко находил общий язык, но для краткости был прозван ими не очень добрым словом - Вич (производная от отчества).
Анька стряхивала с простыни песок и слушала, как лучшая подруга сочиняла песню под гитару, напевая наивные, но искренние слова: «Небо голубое, сосны рвутся вверх, и чувств море…»
Зазвонил мобильный телефон на мотив весёлой песенки «Бля буду». Анька кинулась к сумочке, в которой разрывался этот мерзавец, и нажала кнопку вызов:
- Алло! … Привет… У нас уже отбой, вообще-то… Чё случилось-то?... А… Ладно, давай… Пока.
- Кто это? – спросила Дашка, не отрывая пальцев от струн.
- Пашка, - удивлённо ответила Анька, - Я, правда, не очень поняла, но, по-моему, он собирается прийти.
- Прикольно, а когда? Время-то уж, двенадцать. Может, его из лагеря опять выгоняют?
Пашка отдыхал в лагере по соседству с тем, в котором находилась Анька, но директриса его постоянно выгоняла, потому что он отирается там каждое лето на протяжении всех смен. Причём пытается это делать бесплатно. Вот он и надоел ей.
- Ой, не знаю. Я собираюсь спать. Спокойной ночи, - громко произнесла Анька и накрылась тонким шерстяным одеялом.
***
В комнате царила тишина. Не раздавалось даже никакого похрапывания. А за окном лежала темнота, нарушаемая светом нескольких фонарей. Анька проснулась от скрипа двери и оторвалась от подушки. Встала, засунула ноги в любимые кеды и подошла к порогу в том, в чём спала: в трусах и широкой футболке. У входа, как ни в чём не бывало, стоял Пашка, облокотившись о косяк.
- Привет, - шёпотом поздоровалась Анька, протирая заспанные глаза.
В ответ тот чмокнул её в щёчку.
Пашка очень хороший Анькин друг, которого она всегда рада видеть. Он был для неё каким-то особенным источником энергии и отличного настроения: всегда весёлый, добрый, милый, слегка отмороженный и периодически обкуренный. Ей нравилась его клёвая стрижка и широкие оранжевые шнурки на огромных кроссовках фирмы “Patrol”. Ей вообще он нравился, и она испытывала к нему тёплые дружеские чувства.
- Ну, чё, пойдём гулять? – спросил Пашка, выглядывая из-под капюшона оранжевой толстовки.
- Пошли.
- Ты только штаны одень ради приличия! – улыбнулся он.
- Ой, точно… Пашк, давай, Дашку разбудим, она тоже хотела погулять, - крикнула шёпотом Анька через всю комнату.
- Не надо, пусть спит. Не буди.
***
Они шли за ручку по лагерю, прячась за корпусами, когда слышали голоса вожатых.
- Ты пешком пришёл? – спросила Анька.
- Нет, с ментами приехал. Сегодня у наших и ваших совместная пьянка.
Для Аньки не было новостью, что Пашка в отличных отношениях с лагерными ментами Лёхой и Виталиком, она улыбнулась:
- Вич, наверное, тоже с ними.
- Не «наверное», а сто пудов!
- Куда пойдём? Мне башку оторвут, если увидят на улице! – нервничала Анька.
На это Пашка достал из кармана брелок и позвенел ключами:
- Лёха с Виталиком оставили!
У задних ворот в лагерь стояла припаркованная ментовская восьмёрка. Пашка открыл машину и пропустил Аньку в салон. Та села на заднее сидение, закинув ноги на переднее.
- А тебя что, выгнали опять? – поинтересовалась она у друга.
- Нет.
- А чё ты тут делаешь тогда?
- Да там скучно, все спят, блин…, - возмущался Пашка.
- Нормально! Время три часа ночи! И ты приехал сюда, разбудил меня, только потому, что «там» все спят?! – угарала Анька.
- Ну да.
- Офигеть!
Пашка включил музыку и предложил:
- Может, по пивку?
- Давай, что ещё остаётся!
Открыв багажник, они обнаружили там несколько бутылок пива, припасённых на чёрный день Лёхой и Виталиком. Эти двое были сейчас где-то в лагере и, несомненно, бухали в шумной компании. Анька и Пашка взяли по одной бутылке, они знали, что парни не обидятся.
Анька почти не употребляла алкогольных напитков, поэтому сейчас медленно растягивала пол-литра тёмного пива. Её организм не был закалён выпивкой, голова начала кружиться и настроение явно поднялось. К тому же в машине играла музыка, это ещё больше заводило. Через некоторое время Анька уже валялась на заднем сидении и истерично смеялась. Она корчилась от переизбытка адреналина, ржала как ненормальная, а в руке, всё ещё держала бутылку с остатками пива.
- Чё с тобой?! – тревожно спросил Пашка.
- Ха-ха!.. Всё нормально!.. Со мной бывает такое! Ха!..
- Странно… Я до этого уже литра два выпил и всё ещё трезвый! А тебя, блин, с бутылки накрыло!
Анька ни с того ни с сего успокоилась и напряжённо просмотрела перед собой. Всё приятно плавало перед глазами, укачивало. Ей стало грустно. На пьяную голову часто меняется настроение. Она скинула кеды и забралась на сидение с ногами. Допила пиво, открыла дверь и вышвырнула бутылку далеко в лес.
У неё были странные отношения с другом. Их едва ли можно было назвать дружескими. Она позволяла ему себя целовать. Ей это нравилось. Особенно, когда он целовал её в ухо. Но в то же время они были только друзьями. Они встретились впервые год назад, но знакомы близко где-то месяц. Этого стало достаточно, чтобы подружиться. Анька частенько звонила ему и, кажется, порядком достала его бабушку, которая постоянно брала трубку и говорила, что Пашки нет дома. Но когда он был дома, то сам отвечал на звонки, и Аньке даже не приходилось представляться – он узнавал её по голосу. Она иногда просто чувствовала необходимость увидеть его, потому что он был её «солнышком». Пашка тоже всегда рад был встречам. Однажды он засиделся у неё в гостях до одиннадцати вечера. Никто из близких друзей ещё до такого времени не тусовался в Анькиной квартире.
Пашка приходил к ней в лагерь, и они вдвоём сбегали за территорию, держась за руки. Ложились рядом в большом поле и смотрели в небо. Смотрели в небо и разговаривали. Разговаривали и целовались. Как-то их общий друг, не выдержав, сказал: «Может, вы встречаться уже будете, в конце концов?!» Но они были лишь друзьями. Анька не хотела других отношений. Пашку тоже устраивала такая ситуация. Это было нечто, гораздо надёжнее любви. Крепче что ли…
Вот и теперь они сидели в тесной восьмёрке и целовались. И это было нормально. Ну, то есть, ничего особенного. Анька жутко устала. Было часа четыре утра, к тому же спиртное дало о себе знать – хотелось спать. Она легла, согнув ноги в коленях (иначе уместиться было невозможно). Пашка сел рядом на пол, провёл по её лицу ладонью, улыбнулся и снова поцеловал. Остановить его было нереально. Он целовал её уже минуту, две, три, пять… десять, не прерываясь. Аньке надоело. Челюсти свело, глаза склеивались сном. Она устала и хотела спать. Теперь она просто засыпала, не сопротивляясь Пашке, которому словно подарила своё спящее тело. Он лёг сверху, продолжая её целовать.
Аньке казалось, что она какая-то спящая красавица, которую срочно должен разбудить принц. И этот принц подозрительно настойчив.
Из динамиков раздавалась тупейшая попсовая музыка. Точнее что-то среднее между попсой и хип-хопом. Анька, воспитанная на тяжёлом металле и хард-роке, терпеть не могла это дрянное подобие музыки, которую и музыкой-то назвать пошло.
Но Пашка слишком увлёкся. Он уже забрался рукой под футболку «просто подруги», провёл рукой по животу, груди… Он страстно целовал её тело, расстёгивая ширинку на её джинсах.
- Ань… Ты хочешь?.. – шептал Пашка.
Она молчала. Потому что ничего не понимала, в башке стоял какой-то туман. Ей казалось, что всё происходит не в реальности. Она как будто смотрела со стороны и видела не себя. Как будто это всё сон.
- Ань…, - настаивал «просто друг», - Хочешь?!
- Нет, - ответила она, как в бреду.
- Почему?
- Не надо…
- Ну, давай, пожалуйста… Я хочу тебя…
- Блин, Пашк, одного твоего желания мало.
- Аньк, пожалуйста, ну, всё клёво будет!.., - говоря это, Пашка смотрел ей в глаза и стягивал с неё джинсы. У неё не было сил сопротивляться. Кроме того, он – друг, ему можно доверять. Но висках звенело. Аньку мучил один вопрос: «Неужели он затащил меня сюда только для «этого»?!» Она думала, что их невинные прогулки так и останутся просто прогулками, а поцелуи – это всё понарошку, всё просто так, ни к чему не обязывая. Но чем дальше, тем лучше она осознавала, что не будет больше так, как всегда. Осознавать это было больно. Даже не больно, а обидно. Потому что их отношения были особенными.
- Я не хочу… У тебя же нет резинки…, - говорила Анька, абсолютно уверенная в своих словах. Она знала своего друга, и не нужно было лезть в его карманы, чтобы убедиться в отсутствии презервативов. Пашка никогда не придавал значения таким глупостям.
- Не нужны никакие презервативы! Всё будет отлично, я тебе обещаю!
- Пашк, я не хочу залететь в пятнадцать лет! Это не входит в мои планы!
- Аньк, успокойся. Я тебе, мамой клянусь, что никто не залетит. Ну, я же знаю, сколько мне нужно времени, знаю, когда надо остановиться!
Анька отвернулась. Ей не понравились его слова: «мамой клянусь». Она вспомнила, что у Пашки мама умерла, когда ему было шесть лет.
- У тебя это первый раз? – спросил он Аньку, целуя её в губы через каждые два слова.
- Да, - сухо ответила та.
- В первый раз вообще лучше без презерватива. Я тебе точно говорю. Я девственность терял с девственницей.
Анька больше не могла слушать его. Она не сказала больше ни слова. Но и не сопротивлялась. Пашка скинул толстовку, швырнул её на переднее сидение, снял джинсы, оставил Аньку в одной футболке. Та лежала зажмурившись, боясь только одного – не пожалеть об этом.
***
Анька сидела в футболке и огромных Пашкиных «патрулях» с толстыми оранжевыми шнурками на босу ногу и смотрела в одну точку. Перед глазами стояла странная сцена: она, сверху Пашка… Это было непривычно осознавать. Этого как будто не было. Уставившись в одну точку, Анька пыталась разобраться, с ней ли это происходило. В горле пересохло. Хм… То, что люди называют - «сушняк». Слава Богу, у Аньки никогда не бывало похмелья. Эта мысль облегчала метания её души. Но сердце продолжало биться как-то неритмично.
За окном послышались весёлые голоса.
- Эй, вы там всё?! – это вернулись Лёха и Виталик, они похлопали по заднему стеклу руками.
«Уроды», - пронеслось в голове у Аньки. Она начала одеваться. Пашка помог ей найти носки. И сам тоже оделся.
Они вышли из машины, Пашка держал Аньку за руку.
- Ну, ты молодец! – улыбаясь, толкнул его Лёха.
Анька с брезгливостью посмотрела на ментов. Она их знала, но даже не стала здороваться. Двадцатитрёхлетний Лёха и двадцатилетний Виталик вызывали сейчас только отвращение. Пьяные, пошлые… Они смотрели на неё, как на шалаву. Им мозгов больше ни на что не хватало, потому что сами каждый день развлекались в этой дурацкой машине с бабами. По очереди. Может, когда-нибудь, они повзрослеют.
Пашка проводил Аньку до корпуса. На улице уже было светло.
- Ты умничка, - он поцеловал её на прощанье, - Я завтра приду.
Анька обняла друга. Она не хотела его терять. Она хотела, чтобы всё было по-прежнему.