Вечное противостояние между мужчиной и женщиной привело со мной на рыбалку двух моих детей - сына и племянника (они погодки). Я собрался на рыбалку, а жена говорит: "Что ж ты не берешь детей? Они, бедненькие, сидят в городе, дышат выхлопными газами, им скучно, а лето идет»!
Кто из нас слабый пол?
Я взял детей. Рыбалка превратилась в пародию. Дети начинали с утра чего-то хотеть: кушать, какать, убегать, опять кушать… Готовил я на костре в котелке. После еды приходилось мыть жирный котелок в речке, протирая его песком… В это время мои братья-рыбаки таскали из устья Десны огромных лещей, а я, стоя раком, тер котелок… Я ненавидел жену, сына, племянника, советскую власть, свою уступчивость… Вдруг на меня брызнула вода! Я в ярости оглянулся, и увидел, что это «балуется» мой племянничек! Я тру, а он балуется! Понятен расклад? Все рыбу ловят, а я с детьми! У всех клюет, а она мне: «Они воздухом не дышат»! Зараза!
Я спокойно, по Споку, говорю: «Витенька! Не надо так делать: мне неприятно»! Спок говорит, что детям надо разъяснять, в чем их ошибка…. Спок – падло!
Через пять минут (у меня руки в жиру и в песке… котелок в черной жирной саже… Нормальных порошков тогда еще не было). Витенька опять брызнул на меня водой.
- Я тебя предупреждаю, - злобно прошипел я, - если ты еще раз сделаешь это, я набью тебе морду, - старался я быть педагогом!
- Не дашь, не дашь, - беспечно и весело радовался он.
И тут мой сын сказал фразу, которая до сих пор звучит у нас в доме рефреном:
- Витя, он даст!
Это прозвучало так серьёзно, по-деловому, так спокойно, так уверенно, так по-взрослому. Было ясно, что этот человек не раз и не два убеждался, что такие угрозы всегда исполняются. Всегда! Спасения – нет!
Но Витька был воспитан в легкомысленной академической среде, где слова «бить ребенка» воспринимались как продолжение Майн Кампф. Моя сестричка и ее муж относились к нему, как к равному… В его присутствии вели споры, в том числе, о том, идти ли ему на улицу сейчас или сначала сделать уроки… Конечно, споры кончались тем, что пока родители докапывались до истины, содержащейся у Канта или Марка Аврелия, дитё тихонько уходило во двор, приходило и с удовольствием слушало продолжение дискуссии…
В моем доме тоже допускались компромиссы, состоявшие в том, что надо было сделать немедленно то, что я сказал! После этого можно было тихонько побухтеть. Но чтоб я не слышал…
Понятно, что еще через пять минут Витька убедился, что моя система воспитания менее гуманна, чем ранее знакомая ему…