Когда я впервые ее увидел, она не вызвала во мне никаких чувств, эмоций или ощущений. Это была обычная проститутка, сотрудничающая с отделом по наркотикам. Если бы она не начала говорить именно в тот момент, если бы я не зашел в эту комнату, возможно смятение не поселилось бы в моей душе.
Сколько их таких? Тысячи? Миллионы? Глупые бабы, посчитавшие, что ради денег можно ненадолго попробовать перейти грань. Ненадолго! Пока ситуация не выправится. Пока так, а потом, мол, работать пойду, выйду замуж, нарожаю детей и заживу счастливой жизнью. Оп! Капкан захлопнулся.
Большинство с этого момента может забыть про семью, детей, мужей, счастливую жизнь и, уж точно, про свое здоровье. Дальше будет только хуже, как в бесконечной страшной сказке. Хочется забыться, но реальность требует к себе и не отпускает.
Она стояла у стола и оправдывалась, что вчера была очень занята и не могла позвонить. Что заболел ребенок. Что она и так многим рискует, работая на нас. Кого волнуют эти отговорки? Каждый день одно и то же.
- Еще раз спрашиваю, - ругался Сашка. – Договаривались? Мы вчера весь день прождали. И что? Ты приходишь, как ни в чем ни бывало и начинаешь вешать лапшу на уши. Если завтра будет тоже самое, считай, твое дело – труба.
Она кивнула и пошла к выходу. Через час, по делам выйдя из отдела, я увидел ее плачущей на скамейке во дворе.
Не знаю почему, но с Саней я поговорил. Спросил, что за птица такая эта Ира. История мало отличалась от прочих.
Ей тридцать три года. Сколько из них занимается ремеслом сказать сложно, но уже давно. Когда-то, молодая и наивная, она приехала в большой город из провинции в надежде на светлое будущее. Чего хотела, не добилась. На жизнь нужны деньги. Вот и закрутило. На герыче сидит года четыре. Есть маленький ребенок.
- А вообще, дура еще та! – философски заметил Саня. – Чего ей дома не сиделось? Сам видел, баба-то симпатичная, могла бы нормально жить. Ей бы еще ответственности добавить, а то работать с ней – одно мучение.
Саня умчался, а я погрузился в невеселые раздумья.
На следующий день Ира пришла в отдел с ребенком. Сына не с кем было оставить. Чувствовалось, что во всем этом поганом мире единственное, что удерживало Иру – это ее ребенок. Упитанный, хорошо одетый и обутый, он изумленно смотрел по сторонам и не понимал, что они с мамой здесь делают?
Потом были звонки, договоренности с барыгой, выезд, … Я же целый день не мог отделаться от одной мысли. Сколько ей осталось?
Ире осталось два года. На герыче долго не живут. Я не знаю, что стало с ее сыном. Не знаю, где и как ее похоронили. Знаю только, что ее больше нет.
Иногда я вспоминаю как она плакала на скамейке … Как объяснить, что я чувствую?