Альфред Александрович, импозантный мужчина лет сорока, лежал в пижаме на верхней полке купе СВ поезда "Пенза - Москва" и был погружен в приятные воспоминания.
Командировка прошла удачно, все акты были подписаны и впереди ожидала приличная премия.
АА, как его величали сотрудники, трудился бригадиром театральных осветителей. Однако, благодаря своему солидному вальяжному виду, густому баритону и модному костюму с платочком в кармашке, он в командировках выдавал себя за заслуженного артиста Малого театра.
К женщинам он был неравнодушен и, считая себя большим знатоком слабого пола, частенько с успехом так и представлялся при случайных, но многообещающих знакомствах с любопытными поклонницами театральной богемы. За прожитые годы АА много начудил и натворил разного.
"Поездка-то прошла не зря, - с удовольствием рассуждал он, - Эта Ирочка, студентка мединститута, была очень приятной и покладистой, с какой-то необыкновенной провинциальной доверчивостью. Как нежно и трогательно она сочувствовала ему в этом недавнем разводе с этой стервой - женой и нынешнем одиночестве... Ах, каких только сказок не придумаешь ради успеха у дурочек!"
Для Ирочки верхом тщеславия было появиться с всенародно известным светилом, заслуженным артистом самого Московского Малого театра Альфредом Александровичем в директорской ложе местного театра на зависть всем знакомым, присутствующим на спектакле, пензюкам.
Эта столичная знаменитость после быстро случившегося близкого знакомства, несмотря на значительную разницу в возрасте, вызывала у неё какие-то радужные надежды и трепетные чувства и, одновременно, искреннее женское сочувствие по поводу его одиночества.
Ирочка как-то непроизвольно представила себя в Москве.
Она - жена заслуженного артиста, четырёхкомнатная квартира в центре, машина, дача и знакомство с разными народными и заслуженными...
Она уже хотела познакомить Альфреда с родителями, но тот посчитал, что пусть лучше это произойдёт в его ближайший, через пару недель, приезд в Пензу.
На вокзале они тепло расцеловались.
"Да, доверчивая дурочка, - продолжал рассуждать АА, глядя в окно, - Неплохо было бы ещё разок приехать туда".
Поезд прибывал в Москву в субботу утром.
"Хорошо бы махнуть в Малаховку к Тишкину, отдохнуть после трудов праведных, поиграть в преферанс, а уж назавтра к вечеру и домой. Чего спешить? Машка всё равно не знает когда я приезжаю, да наверное и не больно-то ждёт. Баба она вроде неплохая, хозяйственная, да и меня терпит. А и то правда, другая давно бы ушла", - соображал он, выходя на перрон.
Москва встретила солнечной, не жаркой погодой, и перспектива отдохнуть спокойно, без постоянного ворчания жены, на даче приятеля, была решена положительно.
К вечеру следующего дня, с дипломатом в одной руке и с дачным букетом пионов, АА, тяжело дыша поднялся на пятый этаж и изобразив на лице усталый от командировки вид, позвонил в свою хрущёвскую квартиру на окраине города.
Дверь открыла Маша.
АА обалдел, увидев позади неё смущённую Ирочку.
Ему это как-то сразу не понравилось. "Во, блин попал с этой пензюшкой!",- только и успел сообразить он, как тут же получил своим букетом по морде.
"Ну, что засветился, светило! Так вот, проваливай-ка мой заслуженный, всенародный на все четыре стороны!"
АА долго мыкался по приятельским дачам.
Назавтра Маша, для порядка, сходила в партком театра. Зловредная театральная билетёрша, Сима, тут же разнесла на весь театр, как на днях одна настырная девица спрашивала адрес известного заслуженного светила, артиста Альфреда Александровича.
С тех пор у АА начисто исчезли вальяжность, солидность и импозантность, а в театре за ним закрепилось прозвище - "Светило", но в командировки теперь его не пускали, наверное, чтоб не засветился ещё раз.
Спустя месяц Маша всё-же пустила его обратно.
Да, а премия за командировку так и накрылась.