Когда подмастерье Никколо молчаливо жаловался на утомление и работа выпадала у него из рук, мастер Антонио говаривал строго: «Учись терпению». Если наставление сразу не помогало, он прибавлял, шепелявя себе под нос: «Усердные руки творят величие будущего».
Смысла этих слов бедный мальчик не понимал. Вздохнув, он снова принимался за бесконечную правку резцов.
Антонио еще ниже склонялся над кусочком слоновой кости, который на этот раз приобретал очертания профиля прелестной моны Джованны. Кончик сизого языка еще больше выполз из угла плотно сжатых губ мастера.
Но сегодня подмастерье решился спросить:
- Мессир, а какое будет будущее?
Спросил не из любопытства - с надеждой продлить передышку.
Не знал мастер, что и сказать. Однако лицо его, отстраненное к низкому потолку, озарилось сиянием.
- Ну, Никколо… Дома у всех будут просторные, чистые. Апельсиновые рощи кругом. На улицах никаких нечистот и повозки катят на пружинном ходу, как в часах. Добра всякого много. Ни войн, ни драк, ни пропойц и блудниц…
Он опустил взор на профиль моны Джованны, нежно улыбнулся то ли профилю этому, то ли неуловимому, но такому великому будущему, и прибавил:
- Учись терпению. Тогда и твои руки будут творить будущее.
Много перемен случилось вокруг на веку мастера, на его глазах, особенно в годы, когда городом правил Лоренцо Великолепный. Только до заветного будущего всё далеко было. А теперь ему, старому, уж точно, не дожить. Грусть напала на мессира Антонио, готовая поглотить веру в великое назначение его искусства.
Он превозмог тоску, поднялся с табурета и позвал мальчика пройтись по городу. Благо дневная жара пошла на убыль. Будущее устояло, а с ним устоял и смысл жизни. Ах, как хотелось ему увидеть грядущее! Хотя бы во сне...
Они вышли из дому и тотчас разинули рты, словно чудо узрели. Но раньше неладное учуяли их носы, сочилось оно сквозь щели в наружной двери.
Над правым концом улицы привычно дыбился купол Санта-Марии дель Фьоре, а все остальное - и дома, и мостовая, и вывески, и люди, и повозки, - решительно все преобразилось, словно по волшебству. В грудь им, мутя чувства, ворвался воздух, отравленный незнакомой удушливой вонью. Тотчас мессира Антонио толкнуло в плечо пронесшееся мимо грудастое женское существо в штанах, как будто солдатских. Падая, он ухватился за плечи своего подмастерья и увлек его за собой под колеса автомобиля.