Памяти Андриса Паудерса
Записка первая. Сон.
Приснился стеклянный сон... Стеклянные контейнеры покачиваются на массивных цепях. Что в них – не разглядеть. Мы суетимся. Нужно положить туда нашего умершего родственнкика. Его руки неестественно растопырены, его тело окаменело, его неудобно поднимать. «Мало того, что он покончил собой, так он еще не дает себя запаковать», - захлебывается моя тетка. Я ей помогаю. Зачем-то поджигаем контейнер, сверху опускаем створки, он пытается выбраться. Я смотрю на стройный ряд контейнеров и понимаю, что все они не стеклянные, а железные... Жмурю глаза от пламени, медленно поворачиваю голову и вижу... Он стоит и улыбается шакальей улыбкой. Столбом врастаю в землю. Качаюсь, как шальная. Бег на месте. Поворот головы. Снова бег. С места не сдвинулась. Что за бред? Я же бегу. Бежит земля. Я стою. Я погружаюсь в землю. Вращательные движения головой. Оскал. Поймана. Нога в цепях. Аааа-ыыы-уууу...
Просыпаюсь. Моя нога застряла между стенкой и диваном. Глухой смех... Да... А его похоронили 11 лет назад.
Записка вторая. Пациент.
Пациент. Хочин Андрей. 21 год. Сутулая фигурка. Чернеющая дыра из глаз на меня. Делаю вид, что пишу рецепт. Украдкой взгляд внутрь зрачка. Безнадега. Пустота. Ему же всего 21 год?! Депрессия или шиза? (пока - прочерк). Боится носить шарф. Боится любить. Боится спать. Боится думать. Боится жить.
Мда... (красным карандашом): Будет ли жить?
Записка третья. Уставшая.
Ой-ой...В голове бегают зайки. Хочется отдохнуть, наконец-то я дома.
Повесился пациент. Пациент ли? Зачем я его отпустила домой? Показался вменяемым. К черту, не буду думать. Андрюша...Значит, того... Хорошо, что не спасли, а то век среди таких же. Завтра разговор с его родственниками – некрасиво скривилось лицо. Мдя...Ой, я же уже и числа не фиксирую... Ах, какая разница. Какая дрянь... Спать... Сдать багаж... Повесить занавеску... Белую или желтую?... Без снов упасть бы... Голова вскачь... Милую крепость унять... Только бы... Если бы... ....................................
Записка четвертая. На мокрой бумаге.
(Буквы напоминают следы от растекшейся туши под глазами):
Как дела? Все хорошо? Где вчера была? Сегодня вернусь поздно. Хотя не знаю, может и совсем не вернусь. Ты же знаешь – дела. Ты же знаешь – меня. Ты же любишь... А я люблю ветер и тебя...
Целую. Андрей.
Записка пятая. Дневник самоубийцы.
Я его знала – почему он изменился?
.........................
Видел ее... Отношения с ней волнуют. Очень. Когда я смотрю в ее лицо – вижу только, как растекается по лицу ее душа. Как расплываюсь я в ней.
.........................
Ну, почему же так гадко? Она больше не делает мне больно... Я просто ее пациент. Я просто тот, кому заглядывают в глаза, чтобы увидеть признаки болезни.
..........................
Люди? Где вы? Раньше я бы написал, что сижу в ее кваритре – но нет. Я на краю стекла. «Я на каплях дождя», - так говорила она. Я смотрю, как качается окно. Холодное стекло. Почему же качается? А может это я? Нет, еще не время. Нет, уже не время.
Я уже не плачу. Я уже не ищу его. Когда-то мы прыгали по лужам и целовались на улице. Он всегда молчал, он никогда не говорил, кто он и зачем здесь. Он никогда не задавал вопросы. А только пел ответы. Вот его листочек, которому уже 11 лет, зимой распустился листочек... А я его до сих пор храню... А я до сих пор живу. И хочется бы... Но, видать, не разбить стекло.
Сквозь грязное черное стекло давно никто ничего не видел...