При заполнении своих многочисленных анкет, я начинал так:
Я такой то, такой то, родился тогда то и там то.
То, что я родился, есть факт неоспоримый.
В моём возрасте тоже присутствует некая ясность.
А вот о месте моего рождения, мне могли бы мне поведать свидетели этого события, но я их не знаю.
В детском доме, я рассказывал о себе так:
«Родился я на пароходе. Начался шторм. Все утонули. А меня волны выбросили на остров Сахалин. Там нет зимы. А на деревьях растут красные яблоки».
В том, что я родился в дороге, по-видимому, есть какая то доля истины. Меня всегда манила к себе дорога, и я с удовольствием уступал её настойчивым призывам.
Я прошёл пешком многие тысячи километров по тайге, степи и тундре. Испил воды из трёх океанов. Бороздил небо на тех высотах, с которых пики великих горных хребтов кажутся карликами. Но в своих блужданиях я так и не нашёл своей яблочной страны.
Как-то наша старшая воспитательница Зоя Васильевна лишила меня обеда.
В чём я был повинен тогда, я уже и не помню. Но мой проступок был весьма серьёзен, потому, что ко мне был применён самый суровый вид наказания.
Если бы я попросил прощения, то был бы немедленно прощён, но я посчитал себя несправедливо обиженным, насупился и гордо покинул место экзекуции.
Все пошли на обед, а я остался один.
Вскоре стали возвращаться мои однокашники, и каждый приносил для меня, что ни будь вкусненькое. Потом ко мне пришли дежурные по столовой и сказали, что «Зойка» уже ушла, а меня зовёт к себе наша повариха тётя Маша.
Та поцеловала меня в затылок и накормила жареной печёнкой. А так вкусно готовить, как готовила наша тётя Маша ни кто и никогда не сможет.
Желудок мой страдал от переедания и таким образом, я голодал уже четвёртые сутки.
Когда, я, потеряв всякую бдительность, подпрыгивая верхом на швабре и размахивая палкой, вопил громче всех, потому что изображал из себя героя гражданской войны товарища Чапаева, Зоя Васильевна меня поймала.
Она выхватила меня из орущей толпы и потащила к выходу. Все посчитали, что она повела меня бить, и я вновь почувствовал себя на вершине славы.
Шли мы долго, через всё село и, чтобы не упустить добычу, "Зойка" не отпускала свою железную хватку.
Жила она одна, в крохотной хибарке, большую часть которой занимала облупленная печь.
Воспитательница усадила меня за стол и долго копошилась в убогом буфете.
Наконец она поставила передо мною тарелку.
На ней лежали пирожки вчерашней выпечки.
- Ешь! – последовал строгий приказ.
Это были мои любимые пирожки с молотой черёмухой.
Я поднёс пирожок ко рту и увидел на нём капельку.
Я подумал, что это сахарный сироп, и слизнул её.
Капелька оказалась солёной.
Я поднял глаза на свою воспитательницу и всё понял, то были её слёзы.
Так я и воспитывался.
С одной стороны было государство, которое кормило и одевало меня, но в уплату за это требовало рабского повиновения. А с другой стороны были простые люди, и их было множество. И они в борьбе за мою душу не дали ей погибнуть.
Потом был техникум.
Чтобы меня не осилил голод, мои однокурсники взяли меня на обеспечение.
И это тоже был для меня урок любви и добра.
В армии я медалей не заслужил, а на гауптвахте пробыл всего трое суток.
Так что об армии мне сказать нечего.
В 1974 году я пришёл в атомную энергетику и работал в фирме, где сконцентрировался цвет интеллектуальной элиты технической интеллигенции.
За двенадцать лет я родил четыре атомных энергоблока.
Не построил, а именно родил, потому, что атомные станции не строятся, а рождаются, и рождаются они, как и дети.
В муках.
В муках тяжелых, но приятных.
В 1986 году один из таких моих детей стал безжалостным убийцей, и тогда я осознал, что всё, что было в прошлом, это только мелкая суета, а будущее не важно, потому, что для меня, его уже больше нет. И то, что в этом мире существует только настоящее, только наполненное ужасом настоящее.
Подготовка к бою не заняла много времени.
Я уложил в дорожную суму слезинку Зои Васильевны, альтруизм своих однокурсников, да краюху казённого хлеба.
Свой колчан я набил основами «Диалектического материализма», и посчитал своё вооружение вполне достаточным.
Когда же я достиг логова Зверя, и узрел его оскаленную пасть, то кровь застыла в моих жилах, и я почувствовал себя жалкою букашкой, пленённой властью необузданного могущества.
Мне показалось, что Время остановилось, и мир погружается в хаос.
Но здесь Бог поверил в меня.
Он вытряхнул из моего колчана мусор, вручил мне каменные скрижали и вложил в мои уста Слово.
Я поднялся с колен. Стряхнул с себя оковы страха. И повёл своих лучших друзей на верную погибель.
Кто-то вернулся с полдороги, кто-то пал в пути, но многие дошли до конца.
Я же упал когда укладывал последние кубометры бетона в первый ярус Саркофага.
Девять месяцев я провалялся под капельницами, и сумел подружиться со Смертью, потому, что она пообещала взять меня с собою в страну вечного лета. Туда, где тёплое море ласкает берег, а на деревьях растут красные яблоки.
Последние годы она наведывается ко мне всё реже и реже.
Но когда она ко мне приходит, я рассчитываюсь с долгами и иду в баню.
Потом я отключаю телефон, и мы беседуем со Смертью о Вечности.
Как-то моя дочь спросила меня:
- Папа, неужели тебе не обидно, что те люди, которые даже не были рядом с Чернобылем, но сумели добыть себе нужные справки, получили и ордена, и квартиры, купили себе автомобили, построили гаражи и дачи?
Но ты, который уложил многие тысячи кубометров бетона в тело Саркофага!
Ты, которого вывезли из зоны вперёд ногами, и долгие четыре года у твоей постели дежурила смерть!
Ты, который вбросил в Чернобыльское пекло всё, что у тебя было – и семью, и работу и здоровье, не можешь потребовать компенсации хотя бы части своих затрат?
Ведь у тебя, сорок лет пробатрачившего на государство, до сих пор нет своего угла!
Ты одного только золота выгрыз из вечной мерзлоты столько, что из него можно было бы построить целый город!
Я не могу без слёз смотреть на то, как унижают тебя власти, выплачивая в виде пенсии какие-то жалкие гроши!
- Из золота не строят городов, из него делают бомбы! - ответил я ей, - А содержание мародёров я изначально внёс в свои затраты!
Но для того чтобы за загубленные мною души друзей, я смог заполучить украденные у меня тридцать серебряников, мне нужно будет опустить своё достоинство до уровня безнравственности чиновничества!
Но мне, дерзнувшему взглянуть в глаза самому дьяволу.
Мне, вбившему бетонный кляп в его огнедышащую пасть, ты предлагаешь невозможное.
Я не позволю себе пресмыкаться в грязи лакированных паркетов!
А награду свою я уже получил! Причём ту награду, на которую я не мог даже и рассчитывать! И эта награда называется ВЕРА!
- Нет, ты действительно произошёл от мамонта! – сказала мне дочь.
Наверное, она права.
Разве может нормальный человек поставить на кон свою жизнь, и не преследовать при этом, никаких корыстных интересов?
Возможно, что мы, - то есть добровольцы, и есть малочисленные потомки тех, когда-то могучих, но уже давно вымерших существ.
Брюзжать стал.
Старость прокралась в мою берлогу.
Уже 2005 год.
Время движется, и это главное!
Так должно быть всегда!