Наверное, как и всякое другое серьезное дело, экспедиция начинается с планирования. И не просто планирования, а планирования на основе осмысления геологических результатов предыдущих экспедиций и данных аналитических подразделений. Но это, как правило, относится к геологам, к «белой кости» геологического института. Обслуживающий же персонал научными геологическими проблемами, как правило, не озадачивался. Межполевой сезон был для них самым горячим временем - анализ материалов «белой кости», обработка результатов измерений, поддержка работоспособности приборов при почти полном отсутствии в магазинах импортных запчастей, а у дирекции желания (а, отчасти, и возможностей) приложить маломальские усилия для поддержки угасающей аналитической базы. А потому, для этой категории лиц полевой сезон начинался только весной, ближе к лету. Начинался только тогда, когда приглашались они геологами поучаствовать в их, вроде бы как спланированных заранее, экспедициях. Вот тут-то и начиналась для них (и для меня, в частности) основная подготовительная работа.
Один из пунктов такой подготовки – решение продовольственной проблемы. В связи с этим, хотелось бы отметить одну любопытную особенность, заключающуюся в обратной корреляции наличия у науки средств и наличия в стране товаров (в том числе и продовольственных). Так вот, учитывая массовость выезжающих в поля экспедиций, можно было сделать вывод, что средств у науки для этого хватало. Вроде бы, при наличии средств, какая может быть проблема в оснащении экспедиций продовольствием и снаряжением? Ан нет. И снаряжение было самое захудалое (об этом я позже скажу на примере экспедиций других стран), а уж проблемы с продовольствием были просто аховые. Дефицитные долгохранящиеся продукты доставали для экспедиций через знакомых, с каких-то закрытых складов по письмам Президиума АН СССР, а то и просто побегав по магазинам и отстояв длиннущие очереди. Принимали участие в этом действе все члены отряда, но главенствовал над всем этим хозяйством один человек, пожалуй самый главный человек в каждом отряде, человек, которого не совсем уважительно всегда называли повариха. Зная состав отряда и срок продолжительности экспедиции, она одна только определяла состав и количество необходимого продовольствия. Закупалось не все, а только то, что невозможно было купить на месте работы отряда. А, зная положение в стране с продовольствием, можно было доставать почти все, исключая, может быть, только хлеб, овощи и кое-то из круп. Самыми дефицитными и желанными были мясные (да и рыбные тоже) консервы, сахар, сгущенка, сухое молоко, копченая колбаса и чай. Да, да, чай! Этот каждодневный продукт был дефицитным не только в столице, в республиках Средней Азии он служил своего рода валютой, на которую можно было обменять самые необходимые продукты (и не только продукты). Тогда в магазинах не было такого царственного разнообразия сортов чая, но из продаваемых особенно ценился «Индийский со слоном». За маленькую, 50 граммовую, пачечку индийского чая на базаре в Ташкенте можно было выменять самый большой и вкусный арбуз. А еще сливочное масло. Но поскольку продукт это скоропортящийся, то его еще надо было перетопить, в таком виде он мог не портиться в течение всего срока экспедиции.
Но это продукты так сказать общеэкспедиционные. Для себя же каждый старался купить, или приготовить что-то эксклюзивное, способное скрасить отрядные будни, напомнить вдалеке о родном доме. В моем случае такую роль выполняли мелкие соленые сухарики ржаного хлеба. Я сам готовил их в духовке, расфасовывал по геологическим хлопчатобумажным мешочкам с завязочками. Мы их получали на институтском складе, и предназначались они для упаковки образцов, но были очень удобны на начальном этапе для хранения разного рода продуктов. А еще, как правило, за мной был и другой эксклюзив – спиртное. Не просто банальная водка, или какое-либо вино, а настоящее лекарство от бед и треволнений экспедиционной жизни – чистый спирт-ректификат. Он хранился как зеница ока и принимался только в исключительных случаях, таких скажем, как укус скорпиона, удачная рыбалка, или всешний день рождения. Почему я практически всегда был ответственен за этот эксклюзив, спросите вы. А потому, что в магазинах никакого спирта достать в то время было практически невозможно – он просто не продавался в стране (исключая, может быть, заполярные области). А вот в лаборатории мы получали его для чистки приборов и можно было за несколько месяцев накопить пару литров. Так что спирт у меня был в каждой экспедиции. Сначала в своем первозданном чистом, девяностошестипроцентном виде, а потом (после первых экспедиций) и в виде настоек на золотом корне и аралии – вот это уже было настоящее лекарство. Хватало его, не смотря на все ухищрения, только до середины экспедиционного срока, потому как жаждущих полечиться хватало всегда, а условия существования были зачастую такие, что не принять немного лекарства было просто невозможно. Но обо всем этом мы поговорим далее, а пока продолжим собираться в поле.
Если без набранного впрок продовольствия в поле еще можно как-то прокантоваться, (например, на подножном корму, или на скудной местной продовольственной базе), то без снаряжения в поле лучше не соваться. И чем снаряжение лучше, тем приятнее и удобнее будет полевая жизнь. А вот с этим-то как раз всегда была напряженка. Не то, чтобы снаряжения просто не было (хотя кой чего не было действительно) – было. Институтский склад был фактически завален им, но какого качества? Складывалось впечатление, что все эти палатки, спальники, рюкзаки, штормовки, сапоги, ботинки и многое другое как были запущены в производство в начале двадцатого века, так до сих пор с производства не снимались. Тяжеленные шерстяные спальники, стиранные-перестиранные штормовки, тяжеленные колодки туристских башмаков, брезентовые палатки защитного цвета – все, как правило, неоднократного использования. Было большой удачей, если удавалось выбить из отдела снабжения какое-нибудь новое снаряжение. Но и новое было такого же качества и фасона, что и старое. Это сейчас, при полном изобилии в магазинах всяческих туристских товаров, понимаешь, в каких первобытных условиях приходилось нам работать. Но тогда обо всем этом изобилии мы не ведали, считали сложившееся десятилетиями положение дел вполне нормальным, и радовались, если удавалось выбить у кладовщицы новый комплект какого-либо снаряжения.
Особое внимание из снаряжения уделялось орудиям труда - геологическим молоткам и кувалдам. Эти предметы снаряжения выбирались особо придирчиво, учитывая, что от них, зачастую, зависела эффективность всего производственного процесса. Имея дело с твердыми горными породами, эти инструменты быстро выходили из строя, а потому в запас к ним старались брать как можно больше различных рукоятей. Вот они-то и выбирались особенно придирчиво - чтобы не было сучков, чтобы волокнистость была не поперечной, а продольной, а уж если удавалось отыскать буковую рукоять, то это была настоящая находка. Воевали с кладовщицей за каждую некондиционную рукоять, которую нам пытались всучить.
Что касается меня, то я в первую очередь уделял внимание кувалдам и ручкам к ним. Как-то так сложилось, что в каждой экспедиции приходилось мне работать в основном кувалдой, это совпадало и с моими предпочтениями и с производственной необходимостью, поскольку работать приходилось в основном в горах и без кувалды, особенно при отборе больших проб, обходиться было просто невозможно. Я старался выбрать кувалду поувесистей и к ней подобрать подлиннее ручки. В совокупности с моими длинными руками работа таким инструментом приносила необходимый эффект. Правда, и таскать такую тяжесть было не просто, но с эти приходилось мириться - сознание повышения своей значимости в экспедиции все перевешивало.
К снаряжению относились еще и различные канцелярские принадлежности, получаемые здесь же на складе: это различные карандаши, ручки, писчая бумага, миллиметровка, калька и т.д., и т.п. Особенно ценились полевые дневники, но прерогатива их получения и распределения была исключительно за начальником экспедиции. Небольшого формата блокноты в твердом переплете были удобны со всех точек зрения. Тисненое название на обложке - «Академия наук СССР», разлинованные листки для дневниковых записей, чистые листки для зарисовок и кроков, листки кальки и листки миллиметровки – все очень удобно и эффективно.
Если вы думаете, что на этом подготовительный этап экспедиции заканчивается, то глубоко ошибаетесь. А карты тех районов, куда экспедиция направляется? Карты топографические и карты геологические разных масштабов, а еще космические снимки. От этих размалеванных клочков бумаги во многом зависел успех экспедиции. И по тем временам они представляли стратегический интерес, а потому хранились под грифом «секретно» в первом отделе института и выдавались под расписку и только людям с соответствующим допуском. И не важно, что весь мир уже пользовался высокоточными картами, полученными с использованием спутников, наши, тридцатилетней давности карты, неточные в деталях и мало отражающие реальную действительность по-прежнему считались секретными. Сколько раз мы блуждали в экспедициях, ориентируясь на эти секретные раритеты!
И последний, не по времени и значимости штрих – прививки. Редко когда обходились одной прививкой. Обычно делались они комплексно – на все возможные полевые инфекции. Часто, когда отдельные прививки плохо сочетались друг с другом, процесс приобретения иммунитета затягивался.
Вот, пожалуй, вкратце и все предэкспедиционные приготовления. Стоит только упомянуть, что не всегда наши отряды снаряжались со склада ИГЕМ, были и другие экспедиционные базы – в Ташкенте, на Челекене, в Улан-Баторе. Но везде были те же самые, что и в столице, порядки, и абсолютно идентичное снаряжение.
Итак, все приготовления завершились и мы, пожалуй, можем уже отправляться в путь.