Миражи.
Весь июнь ртутный столбик термометра упрямо карабкался вверх, словно обезумевший. Задумался он только достигнув деления "тридцать два и пять десятых". Пытаясь сберечь ночную прохладу листья на деревьях завернулись в трубочки.
Лизка видит, как к небу в мольбе тянутся ветви, похожие на иссохшиеся руки и слышит умоляющий шепот листвы:«Пить, пить». Потревоженная стая невзрачных пичужек срывается с ветвей деревьев с требовательным криком: «Пить! Пить!» и скрывается из виду. Девушке хочется напоить дождевой водой и лес, и птиц, и самой подставить ладони, сложенные ковшиком под живительную влагу. Она глядит на безоблачное, выгоревшее от жары небо и вздыхает – дождя опять не предвидится.
Синяя почтовая машина останавливается возле аккуратного домика с красной черепичной крышей и низеньким деревянным крыльцом. Последняя надежда утолить жажду в жаркий полдень исчезает вместе с тенью. На двери маленького магазина висит огромный амбарный замок. В выходные дни работники торговли исправно трудились на сенокосе, не дожидаясь затяжных июльских дождей.
- А чем люди питаются по выходным? – недоумевает девушка, разочарованно глядя на замок, как на сторожевого пса.
Солдатский ремень туго обхватывает кольцом тонкую талию, от кожаной кобуры потеет бедро, но Лизка не чувствует неудобств, поглощенная единственным желанием – пить.
- Продукцией с собственного участка и колхозного двора. Да и автолавка с утра приезжала, - отвечает всезнающий водитель. – Я тебе предлагал на почте стакан холодной воды, но ты же взрослых не слушаешь.
Кольке нравится подчеркивать разницу в возрасте почти в восемь лет потому, что Лизка начинает глядеть на него с уважением. Девушка только обижается на него, если водитель добавляет:
- Я, Лизка, уже читать умел, когда ты еще в пеленки писалась. А когда ты букварь читать научилась, я уже лихо баранку крутил!
Но произносит он эту роковую фразу редко, чтобы не портить с девушкой отношения, да и нравится Кольке, когда на него глядят с уважением.
Правда, память у Лизки – девичья. Она моментально забывает об уважении к старшим, если начать к ней подкатывать.
Колька и не подкатывает. По крайней мере, старается не подкатывать. И старается он из последних сил. Но у него это плохо получается. И чем дальше, тем – хуже. А «из песни слов не выкинешь», как любит повторять Колька и рядом с девушкой поет только одну песню «Очаровательные глазки». Разве он виноват в том, что у Лизки по-настоящему очаровательные глазки? Вот, пусть ее и обвиняют в том, что постоянно задевает сердца мужчин своим лукавым взглядом!
Колька курит и старается не глядеть в сторону девушки.
- Ты же знаешь, Колька, что я просто обожаю минералку с газиками! Чтобы они щипали язык и лопались во рту, - мечтательно вздыхает Лизка, изнывающая от жажды и жары в душной раскаленной кабине.
Она еще раз бросает разочарованный взгляд на замок, прикрытый сверху козырьком резины от дождей.
Девушке хочется, чтобы в дрожащем от зноя воздухе возникла приветливая продавщица тетя Надя в аккуратно выглаженном голубом халатике с бутылкой минералки в руке. Но в воздухе кружится одна мошкара, одуревшая от жары. Наглухо закрытые ставни на окнах магазина подтверждают пророчества Кольки:
- Придется тебе, Лизка, терпеть до самого города.
А это означает – медленную, но верную смерть на протяжение часа езды.
- А ты не боишься, Колька привезти в город вооруженный труп? – уныло шутит девушка и проводит сухим языком по вспухшим нежным губам.
От этой картины Колька по –утиному крякает и выбрасывает в открытое боковое окно недокуренную сигарету.
Машина резко срывается с места. Девушка больно ударяется сначала затылком и тут же, едва не врезается потным лбом в переднее стекло.
Лизка догадывается, что глупая шутка всерьез разозлила водителя: забыв про ценный груз в крытом кузове грузовика, он гонит машину по бездорожью, оставляя позади плотную пелену пыли. В Лизкину сторону он по-прежнему не глядит.
- Коль, - не выдерживает затянувшегося молчания девушка, - я больше так не буду.
Она неуверенно и примирительно кладет свою руку поверх мужской, сжимающей головку рычага переключателя скоростей.
Молодому мужчине приятно прикосновение девичьей руки. Он замечает краем глаза виноватый взгляд Лизки, но ничем не выдает своих чувств. Блеснув ровной полоской зубов на загорелом лице, он с азартом уверенно возражает:
- Будешь! Знаю я тебя, чертову куколку. Ох, и додразнишься ты у меня когда-нибудь, Лизавета! Только потом – не пищи!
- Коль, я не буду пищать до самого города, - вяло обещает девушка и лениво обмахивается широким подолом желтого сарафанчика.
Колька сцепляет зубы – ему стоит усилий удерживать руку на рычаге, а не переложить ее на Лизкины голые колени. Но он уже усвоил, что маленький твердый кулачок достигает цели без предупреждения.
- Ведьма же ты, Лизка! – в сердцах бросает девушке молодой мужчина, а перед глазами маячат ее круглые колени.
Кольке начинает казаться, что машину он ведет не по ухабистой дороге, а по девчоночьим коленкам: их десятки, сотни, тысячи.
- Ведьмы тоже от жажды и жары умирают, - со знанием дела, по-прежнему вяло соглашается Лизка.
Колька косит глаз на страдающую Лизку и ему становится ее жаль: он хоть успел осушить залпом два стакана студеной воды на маленьком отделении связи. Но и себя ему тоже жалко – какого рожна он страдает рядом с этой девчонкой?
В горячей голове Кольки созревает план.
- А давай, Лизка, я отвезу тебя на лесное озеро? Искупнешься и в миг оживешь!
Вялость с девушки моментально слетает, как только она трезво оценивает предложение водителя:
- Ну да! Мы же выбьемся из графика! А потом я буду писать начальству в объяснительной, что купалась в рабочее время? Ты хочешь, Колька, чтобы меня уволили с работы?
Она требовательно смотрит на задумчивый профиль легкомысленного водителя.
Но Колька уже пьянеет от собственной фантазии, представляя обнаженную тонкую фигурку с распущенными волосами. Он видит, как Лизка выходит из озера, стыдливо прикрываясь ладонями. Капельки воды сверкают на ее бронзовой коже. Выскочив из камышовых зарослей, он наступает ногой на ее желтый сарафан, лежащий на песке. Раскрывает свои объятья и...
Лизка, словно читает его мысли и строго добавляет, сдвинув к переносице выгоревшие на солнце брови:
- И у меня нет с собой купальника!
- Ерунда, Лизка! – еще больше воодушевляется Колька от ее признания.- Кто тебя там увидит?
- А ты?
Своим вопросом девушка, словно выстрелила молодому и хитрому мужчине прямо в лоб. Он слегка теряется и медлит с ответом, думая, куда бы себя понадежнее спрятать, чтобы Лизка ничего не заподозрила? И, прищурив глаза, беспечно объясняет:
- А я буду сидеть в машине далеко от тебя, сторожить наш ценный груз и твое служебное оружие.
Для убедительности сказанного, он рубит ладонью воздух, радуясь тому, что сказал «далеко» вместо «высоко». Колька знает, что с высокого берега плавающая в озере девушка будет у него, как на ладони. А второй – он ее потом и прихлопнет!
- А потом? – недоверчиво глядят девичьи глаза на подозрительно разговорчивого водителя.
«А потом? - думает Колька. – А потом?». И даже его воображения не хватает на это волнующее обоих «потом?». Он глядит в лес, чтобы не вспугнуть своим взглядом сомневающуюся Лизку и спокойно рассуждает:
- А потом я буду гнать машину, чтобы уложиться во времени. Ты ведь уже знаешь, Лизка, какой я «ас» в этом деле?
Девушка согласно кивает головой на слова водителя.
Он хмыкает про себя: «Нет, ты еще не знаешь, Лизка, какой я «ас» во всех делах. Ты еще многого не знаешь, чертово создание!». И сердце мужчины сладко ноет: чаша весов с жарой плавно перевешивает чашу страха и стыдливости девушки.
Пока Лизка не раскусила его коварный замысел, Колька поворачивает руль и уверенно ведет машину по едва видимой колее. Ветви придорожных зарослей с серой от пыли листвой хлещут по кузову. А водитель басисто выводит мелодию души: «Очаровательные глазки, очаровали вы меня». Девушка подхватывает знакомую мелодию: « Куда, куда вы удалились? Зачем покинули меня?». Голоса поющих дрожат от тряски по бездорожью, но глаза светятся радостью: у каждого - своей. Песня рвется из тесной кабины в знойное небо.
Стоит полуденная жара.
Нарушенная идиллия.
На вершине крутого обрыва машина плавно тормозит, повинуясь рукам профессионала.
Внизу гладким полотном раскинулось лесное озеро. Оно выглядит нарисованным: яркой голубизной отражающего в воде неба, сверкающими солнечными бликами и первозданной красотой. Белые кувшинки величественно и сонно покоятся на широких зеленых листьях. С одного берега полоска песка застенчиво прячется в воду - озеро называется «Песчаное». Стройные камыши плотным кольцом окружают озеро, приветливо качая Лизке коричневыми головками.
- Красота...
Девушка переводит восхищенный взгляд на водителя, словно он подарил ей эту красоту. А он неопределенно хмыкает с улыбкой плута на лице. Лизка сбрасывает с ног босоножки, открывает дверцу кабины и нерешительно смотрит вниз:
- Коль, а змеи тут водятся?
- Змея здесь только одна и зовут ее Лизка! – ухмыляется мужчина и притворно зевает, убаюкивая бдительность девушки. – Что-то меня разморило. Иди, дочка, поплескайся минут десять – пятнадцать, а я пока вздремну.
Лизка возмущается на слово «дочка» и запускает в Кольку босоножкой, которую только что держала в руке. Но водитель ее ловко ловит и смеется.
Зрачки у него крупные, что делает взгляд притягательным, на лице - капельки пота. Лизка отворачивается, делая вид, что вглядывается в куцую траву на песчаном берегу. Она сейчас змеям доверяет даже больше, чем Кольке, поэтому ждет, когда он закончит елозить по сиденью и закинет на ее освободившееся место уставшие от педалей ноги. Убедившись, что водитель удобно разместился на двух сидениях, начинает осторожно спускаться к озеру.
Сосновые иголки покалывают незащищенные обувью маленькие ступни, оставляющие на горячем песке едва заметный след. Лизка забирается подальше от Колькиных глаз - за камышовые заросли. Прикрывает длинные бархатистые головки камышей желтым сарафаном, стянув его через голову с потного тела. Ойкнув, с шумными брызгами падает в воду, и озеро с любовью принимает доверчивое тело девушки в свои объятья.
Колька все это видит сверху, перестав отмахиваться газетой от надоедливых комаров. Они тут же с радостным писком пронзают тонкими иглами кожу молодого мужчины, но он не чувствует кровожадных тварей.
Сейчас Колька дорого бы отдал за то, чтобы самому стать этим озером. Или кувшинкой, ласкающей своими прикосновениями обнаженной бедро девушки, лежащей на спине. Или, даже слепнем! Да, хоть, противным маленьким комариком!
Вспомнив про последних, он нещадно лупит себя по лицу и телу газетой, свернутой в трубочку. Увлеченный битвой с врагами человечества, Колька не слышит шороха шин легковой автомашины, остановившейся рядом с почтовым фургоном. Победив в неравной схватке, к своему удивлению он замечает пожилую пару на берегу озера. Слишком поздно, чтобы подать предупреждающий сигнал Лизке.
План Кольки рушится.
- Черт! Черт! Черт! – вырывается у него от злости на непрошенных гостей.
И Колька лупит кулаком куда попало.
Куда еще не глядя может попасть профессиональный водитель? Только - по центру руля!
Сигнал трижды отрывисто вякает. Колька от неожиданности подпрыгивает, больно стукнувшись затылком о потолок кабины.
В растерянности застывает на месте супружеская чета с растянутым покрывалом в руках, как спасатели, ожидающие Колькиного прыжка с обрыва – в старенькое покрывало.
Лизка резко переворачивается со спины на живот и с разинутым ртом уходит под воду.
Идиллия Песчаного озера полностью нарушена.
Колька носится по краю обрыва, отсчитывая вслух секунды, допустимые для пребывания девушки под водой.
За странным молодым человеком наблюдают оторопевшие пожилые люди. Они стоят к озеру спиной и еще не подозревают о существовании Лизки.
Из воды появляется голова, облепленная мокрыми волосами и кувшинками. Она шумно фыркает и кашляет, пугая людей, пришедших отдохнуть на берегу тихого озера. Сквозь длинные пряди волос таращатся округлившиеся от испуга глаза – Лизка сейчас похожа на ожившую утопленницу. Такие же глаза у пожилой четы, словно в немом кино.
Колька, наконец-то, с облегчением выдыхает воздух из легких, увидев судорожные движения девушки, плывущей к камышам по-лягушачьи. Он не теряет из виду крепкие половинки ягодиц, белеющие в воде. Они кажутся Кольке такими беззащитными в своей обнаженности, что у него предательски щиплет в носу. Он откашливается и сложив ладони рупором басом орет во всю мощь легких:
- Лизка, давай пулей!
Лесное эхо подхватывает зычный голос и дразнится со всех сторон озера:
- Скаа-ка! Ваай-ай! Лей-ей!
Колька пристально глядит на циферблат механических часов – времени остается в обрез!
Теперь ему предстоит доказать Лизке, что он - действительно «ас» в ралли и больше – ни в чем. Злость на стариков, таскающихся в жару по озерам, на дурацких комаров, отвлекших на самом интересном месте, улетучивается. Любопытство увидеть Лизку, выбегающую из камышей черт-знает-в-чем возбуждает Кольку сильнее.
Сверху ему видно, как беспорядочно колышутся головки камышей, мелькают загорелые руки и плечи девушки, запутавшейся в бретельках мокрого сарафана. Кольке даже кажется, что он на доли секунд увидел смешные незагорелые груди, по-козьи торчащие в разные стороны.
- Фу, ты! Чертово создание! - шепчет Колька, чувствуя, как его прошибает пот.
Пожилые люди расположились на своем покрывале, придя в себя от пережитого: они достают из плетеной сумки съестное.
В этот момент камыши раздвигаются, как натянутая тетива, и выпущенной стрелой прямо на мирно сидящую пару несется Лизка. Вернее, просто - желтое пятно с босыми ногами. Оно ловко перелетает через головы стариков, дружно пригнутые к коленям, обсыпав на прощание бутерброды песком с ног и мокрым илом.
Колька откровенно любуется синхронным подпрыгиванием под сарафаном двух маленьких мячиков, как на теннисном корте и подгоняет Лизку криками:
- Время! Время!
- Руку! – требовательно кричит снизу девушка.
И он хватает ее за узкое запястье. Рывок, - и Колька на секунду ощущает широкой грудью, как сильно колотится сердце перепуганной девушки. Он срывает с плеч потную клетчатую рубашку-ковбойку и, как старший по возрасту, командует:
- Живо в кузов переодеваться! Сарафан захвати в кабину! Время пошло!
Лизка даже не вступает с Колькой в пререкания, она подчиняется, как хорошо вымуштрованный солдат: шумно сопя, карабкается по откидной лестнице в кузов.
Колька не удерживается от искушения и подталкивает ладонями девушку под влажные упругие ягодицы. Но Лизка не чувствует его жадных рук – она в панике: ей нельзя появляться в городе с опозданием, да еще и в мокром сарафане.
Кобелиная песнь.
Спустя пару минут девушка стоит у кабины в одной рубашке- ковбойке, словно пупсик в распашонке навырост. Колька отмечает это про себя и хмыкает. Ответная улыбка озаряет свежее лицо Лизки.
- Ну, чего разулыбалась? По коням!
Мужчина старается придать голосу, дрожащему от нежности, отцовскую строгость. Он боится способностей девушки угадывать его мысли.
Почтовая машина мчится по сельской дороге. В кабине гуляет ветер-атаман, он вольготно играет с мокрыми прядями волос девушки, пытается вырвать сарафан из ее руки, высунутой из окна кабины. Лизка сушит на ветру одежду.
И Кольке чудится, что он везет в свое королевство самую настоящую русалку, выброшенную волнами на берег.
А Лизка неожиданно видит перед собой серьезные глаза Брони и слышит ее предупреждающий голос:
- Смотри, Лизка, блюди себя с шоферней! Ты – девочка доверчивая и неопытная, а они – кобели.
- Какой же Колька – кобель? У него есть жена и дети! – заступилась за водителя возмущенная Лизка.
- Кобелям семья – не помеха. Запомни это, девочка!
Девушка переводит любопытный взгляд на водителя.
Колька сосредоточено глядит на дорогу. Он курит, выставив голый локоть в открытое боковое окно. Лизка кашляет, стараясь привлечь к себе внимание водителя.
- Простыла или дым мешает? – заботливо спрашивает Колька и сам давится дымом, услышав в ответ на свой вопрос Лизкин встречный вопрос:
- Коль, а ты – кобель?
Дым выходит через ноздри водителя тоненькими воздушными струйками.
- Какой же я - кобель, Лизка?
- Вот, и я говорю, что ты - не кобель! Сейчас ты похож на дракона.
Мужчина слушает легкий смех наивной Лизки и думает о тех, кто его заложил. Он не глядит в ее сторону и насвистывает, обдумывая ситуацию.
Успокоенная Лизка пытается натянуть одной рукой рубашку Кольки на голые колени, но у нее не получается.
Колька слышит тихий вздох. Он не знает, что запах его потной рубашки заставляет сильнее колотиться глупое сердце девушки.
- И кто только тебе такую ерунду ляпнул? – вкрадчивым голосом обращается к ней водитель.
Лизка настораживается, заметив притворство в приторном голосе и мужской ускользающий взгляд.
Неужели, правду сказала Броня? А чего же он тогда вернулся снова к этому разговору?
Лизка, искоса наблюдает за ухмыляющимся Колькой.
Она думает о том, что если Колька – и кобель, то совсем не злой. Ей кажется, что если его почесать за ушком, то он может лизнуть Лизку в нос, как соседский пудель.
Девушка смеется, представив Кольку пуделем и забывает о наставлениях Брони.
- Так, кто сказал-то, Лизка? – не унимается озадаченный водитель.
- Люди, - уклоняется от ответа девушка, дразня его ямочками на щеках.
Не выдаст она Броню, пусть хоть Колька пытает ее! Никогда не была она предательницей и не будет!
- Запомни, Лизка! Бабы - это не люди, а злые старые ведьмы.
Колька выбрасывает окурок в окно и глаза его становятся тоже злыми.
- А я? – провоцирует Лизка, пряча улыбку.
- Ты еще – не баба. А маленькая колдунья. Или русалочка с Песчаного озера.
Колька вспоминает купающуюся в озере девушку. И взгляд у него становится теплым-теплым, а в голосе слышится нежность.
И Лизка смеется – просто так.
Трепещет на ветру подсыхающий сарафан. За рулем сидит с голым торсом женатый молодой мужчина, безнадежно влюбленный в маленькую девушку. А над проселочной дорогой звенит знакомая песня на два голоса:
- Очаровательные глазки, очаровали вы меня.
В вас столько неги, столько ласки,
В вас столько страсти и огня!