«…Весь мир исколесив, сумел понять я:
В любом краю земли, в любой стране
Все люди мира – тоже наши братья…»
Расул Гамзатов
Я родился в лагере….
Роичи Йошида родился в городе Хиросима в Японии в начале прошлого века. Когда ему исполнилось 20 лет, он решил поехать на заработки. Роичи давно мечтал попасть в Америку и заработать там много денег, но в это время по каким-то причинам Америка сократила прием иммигрантов из восточных стран. Движимый своей мечтой он попал в Канаду. Много работал, был умелым и брался за любое дело. В одну из поездок на побывку домой, Роичи, как достигший зрелого возраста, был представлен Камео, девушке трудолюбивой, так же, как он, мечтающей о счастливой жизни. Поженившись, молодые уехали обратно в Канаду, но они оба были одержимы мечтой о свободной Америке. Им как-то удалось тайком перейти границу между Америкой и Канадой, тогда это, видимо, было не очень сложно. Обосновались молодые в Калифорнии, там было тепло и благополучно, да и климат им подошел.
Камео работала горничной у хозяев, Роичи – водителем, обувщиком, кем только не работал, чтобы добиться относительного финансового благополучия. К этому времени появились дети, 2 сына: Дон и Так. В последние годы дела пошли в гору, семья заработала достаточно денег, чтобы купить овощной рынок в Таррансе. Рынок есть рынок, дела пошли прекрасно, семья купила домик, в доме был достаток. Правда, работали много, но для работящих людей Америка – страна больших возможностей. Время шло, наступили 40-ые годы. Мир воевал. Но молодую семью Йошида мало волновали военные события, которые происходили где-то далеко в Европе, они имели мало представления о Гитлере, вряд ли знали о существовании Советского Союза, жили как жили, только много работали. Правда, в последние годы мало ездили на Родину, в Хиросиму. Не до того было, тем более они ждали третьего ребенка. Когда война идет где-то далеко за порогом твоего дома, твое отношение к ней абстрактное, и это объяснимо. Мы начинаем рвать на себе волосы, когда беда приходит в твой дом. Так здесь и случилось.
Вот наступил день 7 декабря 1941 года, ставший впоследствии черным днем в истории Америки и перевернувший жизнь 110 тысяч японцев, которые тогда проживали в Америке. В этот день японцы разбомбили американскую тихоокеанскую базу в Перл Харбор. Американцев охватил ужас: на самом деле на их территорию никогда ранее не падали бомбы, а тут они потеряли почти весь тихоокеанский флот с дорогостоящими кораблями, с техникой, которую они строили многие годы. Это был настоящий шок для Америки!
Неудивительно, что с этого дня началась настоящая военная истерия. Все стали бояться японцев, проживающих по побережью Тихого океана, как раз там и жили Роичи и Камео. Люди боялись японского нападения: атак на города, дома и бизнесы. Штаты Калифорния, Орегон, Вашингтон обратились с письмом к Президенту Америки, чтобы японцы и американцы японского происхождения были выселены из своих мест проживания и изолированы где-нибудь в трудно доступных местах. В результате такого давления 19 февраля 1942 года Президент Франклин Рузвельт подписал указ № 9066, согласно которому 110 тысяч японцев были высланы с насиженных мест и размещены в лагерях интернирования. Более половины интернированных были гражданами страны и никто из них никогда не демонстрировал своего нелояльного отношения к Америке.
Были созданы специальные военные департаменты, органы для руководства процессом интернирования: для составления точных списков, создания релокационных центров, организации лагерей интернирования и в апреле 1942 года началось выселение японцев. Лагеря интернирования были рассеяны по всему западу, в пустынях Аризоны, Калифорнии, Юты, Айдахо, Колорадо и Вайоминга, куда предстояло насильственное выселение японцев.
Была весна. В апреле особенно хороша Калифорния, все цветет, благоухает. Жизнь обещает только хорошее. Но в эту весну 42-года все было тревожно, не так, как раньше. Стало известно, что их, японцев, будут выселять и куда-то отправлять. Извещение о том, что через 3 дня им предстоит все бросить и уехать из дома, Роичи принял мужественно, как настоящий японец. Что делать с бизнесом, с домом? Как жалко было оставить все, нажитое их трудом, бизнес, такой процветающий особенно в последние годы, дом, где все было сделано нежными руками его любимой жены Камео, где родились его мальчики. И все это они должны были оставить, потому что шла война и Япония стала врагом № 1 для Америки. Стали собираться. Некоторым японцам повезло, их друзья – белые американцы - выкупили у них дома и бизнесы и обещали придержать до лучших времен, т.е. надо думать до их возвращения. К сожалению, у Йошида таких друзей не оказалось.
Пришли попрощаться Уолши, давние друзья, спросили, чем могут помочь, и Камео попросила их взять на сохранение часть дорогих им вещей. Позже, уже в лагере, Уолши еще несколько раз приходили к ним и передавали через колючую проволоку продукты и книжки для мальчиков. Кроме того, они искренне переживали за Камео, как она, бедняжка, себя чувствует. Они знали, что подходил срок для ее родов. В то трудное время и это было поддержкой, ведь самим американцам надо было иметь определенное мужество дружить с ненавистными всем японцами и тем более открыто оказывать знаки внимания и симпатии.
Собрали лишь пожитки, которые Камео, обливаясь слезами, приготовила для семьи: детскую одежду, белье, документы, немного провизии. Бросив последний прощальный взгляд на дом, низко поклонившись тому, что им было так дорого, взяв мальчиков за руку, они, еле сдерживая нахлынувшие горячие слезы, сели на автобус и поехали, куда им было предписано явиться. Начиналась многотрудная лагерная жизнь.
Сначала всех японцев собрали в центре интернирования, в который был временно превращен знаменитый ипподром в Санта Анита. Здесь они должны были ждать своего распределения, кого, куда в какой лагерь направят. Семьи были размещены в конюшне. Условия для проживания людей здесь были ужасные: в каждом стойле для лошади - по одной семье. Конюшня есть конюшня, было очень грязно и стоял страшный смрад, особенно после теплого дождя было невыносимое зловоние. Для славящихся своей чистоплотностью японцев это было страшным унижением, моральным и физическим наказанием. И только надо представить себе, что в таких нечеловеческих условиях красавица Камео должны была родить, кормить грудью ребенка.
Утро 29 апреля 1942 года в Санта Анита ничем не отличалось от других: уборка камеры, т.е. стойла для лошади, убогий завтрак, стирка белья. Камео с утра неважно себя почувствовала, но это ее не освобождало от ее обязанностей по лагерю. Конечно, могло сказаться то, что она много переживала в последние дни, ее тревожило неясное будущее, не покидало чувство жалости к тому, что оставлено: их налаженный быт, дом, свое дело. Срок рождения ребенка приближался, но по ее расчетам ребенок должен был родиться в мае. Нет, чутье подсказало ей, что да, срок пришел, ребенок должен сегодня родиться.
Для родов и для будущего ребенка заботливая Камео все приготовила загодя, еще дома. Когда начались роды, помощником выступил он, любимый Роичи, хотя можно было ей обратиться за помощью к другим, таким же, как они, интернированным. Но удары и испытания судьбы они, Роичи и Камео, решили перенести мужественно, только вместе, вдвоем, без стона, крика, чужой помощи. Ребенок сразу закричал, громко, энергично, и все было забыто: переживания, страхи, горечь последних дней. Мальчик кричал, как будто хотел быть услышанным: «Да, я пришел в этот мир, я хочу жить, и я буду жить, но не в лагере за колючей проволокой с охраной на вышке, я буду жить в красивом доме, где есть добро, тепло, человеколюбие и счастье! Мир, прими меня, я пришел, я – тоже твой сын!». Камео счастливо улыбалась, глядя на сына: «Он пришел в наш не очень совершенный мир, он хочет жить, и он будет жить!». Счастливая мама почти уверена: пройдут годы и настанут другие времена, когда ее сын - маленький комочек на лагерных нарах - не будет стесняться и бояться своей необычной внешности, возможно, именно ее сын, родившийся в неволе, изменит этот порой не очень справедливый мир! Отец дал имя сыну: Фрэнк Кои, в честь Президента Франклина Рузвельта (Фрэнк), но с японским уклоном. Но в 12 лет, когда принимал обряд крещения в католической церкви, Фрэнк Кои решил взять чисто американское имя Стивен, и настоял, чтобы его впредь всегда называли Стив, это был как бы его путь к американизации.
Позднее Стив Йошида в своих документах напишет: «Я родился 29 апреля 1942 года в лагере для интернированных».
Как же сложилась жизнь мальчика, рожденного в концлагере в Америке? Кем он стал, как все события отразились на его дальнейшей судьбе, карьере, что стало с родителями, братьями – мне все было интересно и это все вкратце я хочу вам рассказать.
Родители Стива за годы войны были в трех разных лагерях, а было их по Америке всего десять. Санта Анита, на самом деле, был пересылочным центром перед отправкой в настоящий лагерь. Если взять во внимание, что действие известного указа было приостановлено самим Рузвельтом в 1944 году, и последние лагеря интернирования закрылись в 1946 году, конечно, Стив не имеет личного опыта пребывания в лагере, в связи с тем, что ему к концу срока было лишь 4 года. Что он мог помнить, младенец. Но он помнит редкие воспоминания родителей, которые не любили эту страницу своей жизни. За то, что американские власти сделали с ними, ни в чем неповинными людьми, гражданами своей страны, семья Йошида, как и все остальные интернированные, никаких обид на страну и тем более на народ, не держали, не копались в истории, не искали виноватых и не требовали наказания или компенсаций за нанесенный урон. Хотя много позже от Правительства Америки интернированные в качестве извинения однократно получили, кажется, по 20 тысяч долларов «за моральный урон». Мне кажется, такая терпимость и всепрощение японцев шло от мудрости.
Печальна история любимого старшего брата Дона, судьба которого была сломана в самом начале жизни. В свое время родители возлагали на Дона все свои надежды. Как первый ребенок в семье, именно он должен был возглавить семью, когда вырастет. Он должен был стать настоящим японцем и должен был уважать и беспрекословно повиноваться всем желаниям родителей. Дон был воспитан в строгости в истинно японском духе. Как вспоминает Стив, Дон действительно больше всех пострадал от войны. Когда началась война, Дон учился в средней школе, поэтому его образование было внезапно прервано в самом критическом возрасте. Родители, надеясь когда-нибудь вернуться домой в Хиросиму, в лагере стали учить Дона японскому языку, читать, писать и говорить по-японски. Они были почти уверены, что они когда-нибудь все равно вернутся домой, и по японской традиции именно он, Дон, должен будет на правах старшего сына возглавить семью. Так, Дон окончил какие-то курсы в лагере и среднюю школу, где преподавали учителя-волонтеры, главным образом из числа белых жителей, которые пошли в лагеря учить детей.
В Америке сейчас об этом мало, кто знает, но эти рядовые учителя, простые американцы совершили настоящий гражданский подвиг, приняв в то время такое рискованное для себя решение: учить японских детей. За колючую проволоку, они, учителя, принесли детям свет и знание, надежду на лучшее будущее и веру. В классах, где не было никакого обрудования, учебников и тетрадей, учителя своим словом, своим поступком вдохновляли молодых японцев продолжать развитие, получить образование. Согласно статистике за три года войны они обучили около 30 тысяч японских детей. Самое главное чему они научили детей – это умению понять и простить, учителя научили говорить: Америка - моя страна тоже, я – гражданин Америки тоже. В 1946 году после возвращения из лагеря Дон пошел учиться в колледж, затем позднее он все-таки окончил Университет Беркли. В плане карьеры и бизнеса Дон в Америке не достиг многого только по той простой причине, что для него почти всегда были закрыты двери престижных работ в качестве «белых воротничков», крупных бизнесов и других учреждений. В Америке еще долго после окончания войны продолжалась расовая дискриминация, т.е. в нашем случае дискриминация японцев. Но Дон воспитал хороших детей, и его дети – его гордость. То же самое было со вторым братом, Таком, который окончил среднюю школу сразу после окончания войны, но дальше этого его образование не пошло. Зато он имел много друзей и слыл хорошим надежным товарищем, наверно, это был урок лагеря, как бы мы, русские сказали, лагерная закалка.
Таким образом, Стив оказался единственным удачником в семье, которому повезло получить хорошее образование, в то время, когда все остальные члены семьи работали день и ночь, что называется, не покладая рук. Сначала маленького Стива, который говорил только по-японски, отдали учиться в частную католическую начальную школу, потом в общеобразовательную среднюю школу, по принципу, лишь бы подальше от гетто, где они тогда жили в Лос Анжелесе. В начальной школе он понял, что говорит на другом странном языке, и стал стесняться этого, однако это чувство неловкости побудило и подтолкнуло его на быстрое овладение английским. Все-таки с самого раннего детства у мальчика была мощная мотивация вырваться из жизни в гетто, которое его окружала с самого рождения. Тем более, что его братья, Дон и Так, и особенно слабеющий отец не переставали вдалбливать Стиву, как важно в их положении получить хорошее образование и вырваться из той среды, в которой они оказались после войны. В школе Стив столкнулся с жизнью средних американцев и понял, к чему он должен будет стремиться. После окончания средней школы родители его отдали в 2-годичный колледж, после которого ему удалось поступить в Университет Калифорнии в Лос Анжелесе. По окончании университета он, в духе того времени, получил две степени: одну по математике, вторую – по физике. Дело в том, что после окончания войны японцам легче было поступить на такие факультеты, как естественные и точные науки и медицина, там не было большой дискриминации и ценились лишь их ясные головы, поэтому много американцев японского происхождения, которых даже я знаю лично, стали учеными, физиками, математиками, врачами. Впоследствии Стив с большим упорством продолжал учиться и развиваться дальше, как бы «за того парня», т.е. за братьев Дона и Така, которым объективные обстоятельства не дали возможности получить высшее образование и преуспеть в карьере. Позднее в Университете Калифорнии в Дэвисе Стив получил следующую степень в области права. Это позволило ему начать успешную адвокатскую практику и в последующие 25 лет заниматься только этим. Частный бизнес давал ему свободу и независимость. Кроме того, Стив взялся за овладение японским языком, который был для него родным до 5 лет, но был основательно подзабыт.
Но вернемся к тем годам. Вскоре началась война во Въетнаме - следующая позорная страница истории Америки. Неудивительно, что, имея столь печальный опыт за спиной, Стив был против участия в какой бы то ни было войне, но в этот раз ему повезло: он поступил работать в геодезическую исследовательскую организацию, работа в которой приравнивалась службе в армии. Здесь он получил широкую возможность путешествовать и увидел мир. Эта работа и привела его на Аляску.
Что касается родителей, они все годы мечтали вернуться в Хиросиму, но после того, как в отместку за Перл Харбор американцы бросили на Хиросиму атомную бомбу, американские власти посоветовали им лучше туда не возвращаться, потому что там уже некуда было возвращаться. Тем более, почти все многочисленные родные в Хиросиме погибли… По своим убеждениям Роичи и Камео Йошида считались японцами с сильными корнями, тяготеющими к своей Родине, т.е. к Японии, и власти в отношении их были несколько настороженными. Об этом говорит тот факт, что за годы интернирования семья побывала в трех лагерях, один из которых Тула Лейк в Калифорнии – самый бесславный из всех лагерей свободной Америки. В этом лагере условия содержания были самыми тяжелыми, недаром находящиеся там интернированные несколько раз поднимали бунты, протестуя против нечеловеческих условий содержания в лагере и требуя соблюдения прав человека. Там были сосредоточены самые непокорные японцы. Одновременно там содержалось около 19 тысяч непокорных. В последнее время туда стали ссылать самых трудных и непокорных со всех других лагерей. Неудивительно, что лагерь Тула Лейк продержался до марта 1946 года, т.е. он закрыл свои бараки самым последним. Если бы не атомная бомба, семья, возможно, скорее всего, вернулись бы в Японию, и жизнь семьи сложилась бы совсем по-другому. Но не будем оперировать сослагательными наклонениями. Жизнь сложилась так, как сложилась. И ее не перепишешь по новой.
После войны жизнь для семьи Йошида была нелегкой, еще не была забыта бомбежка Перл Харбора, на бытовом уровне было много разного рода оскорблений, но все это надо было терпеть, скорее всего, помогло японское воспитание, сильный характер, врожденные терпимость и повиновение. Когда они вернулись из лагеря, оказалось, что у них ничего не было, ни дома, ни бизнеса. Семье пришлось устроиться жить в сыром подвальном помещении, которое постоянно затапливалось, где постоянно стоял затхлый запах плесени, сырости, сгнивших продуктов и везде бегали крысы. Чтобы выжить, надо было работать и работать. Тогда открыть свой бизнес было почти невозможно, потому что японцам не разрешалось иметь бизнес на свое имя, а регистрировать его на какое-то подставное лицо им не хотелось, чтобы не вызывать конфликта с властями. Поэтому Роичи устроился работать в мастерской по ремонту обуви в так называемом японском районе Лос Анджелеса, заселенном японцами. Камео же начала работать на швейной фабрике, кроме того она шила на дому, шила все, что ни попросят, точь-в-точь, как моя мама в Нюрбе.
Подрастали сыновья, старшие Дон и Так пошли работать, чтобы помочь родителям встать на ноги. Семья сделала ставку на младшего, на Стива, который не был излишне травмирован лагерной жизнью в силу малолетства и легко мог вписаться в послевоенную жизнь Америки. Было решено по возможности отдалить его от жизни гетто, чтобы только хотя бы он вырвался из гетто, чтобы он смог чего-нибудь добиться в жизни. Слава богу, Стив учился прекрасно, понял, чего от него ожидает семья, чего он должен добиться в жизни, и своим упорством и трудом он оправдал надежды, возложенные на него всеми членами семьи. Вспоминает о тех трудных годах жизни семьи Стив:
«С 6 до 14 лет я учился в католической миссионерской школе в Лос- Анжелесе. Жизнь там была очень строгой, скучной и однообразной, и я каждый год с нетерпением ждал наступления лета, летних каникул. Тогда мы жили в бедном районе Лос Анжелеса. Родители работали от зари до зари: утром рано уходили на работу и лишь поздно вечером возвращались. Я практически был предоставлен сам себе. Мама каждый день оставляла мне 25 центов для посещения общественного бассейна, куда я с удовольствием ходил пешком на расстояние 5 миль. Обратно мне было тяжело идти, потому что всегда очень хотелось кушать и мучила жажда после плавания в бассейне.
В бассейне была проблема: заколки для волос девочек, которые там плавали. Девчачьи заколки выпадали из волос и оседали на дне бассейна. Администрация бассейна предлагала бесплатный вход тем, кто собирал и сдавал им эти заколки со дна бассейна. Для бесплатного входа нужно было сдать 50 заколок. Таким образом, в основное время плавания я превращался в ныряльщика за заколками, и за несколько дней таких ныряний я мог заработать себе бесплатный вход в бассейн. Это оставляло мне мамины 25 центов. Мой заработок позволял мне на обратном пути из бассейна делать остановку в кондитерской, где я обычно покупал немного конфет и сладкого напитка.
Это было для меня, полуголодного подростка, особым угощением. До сих пор у меня во рту стоит вкус тех дешевых карамелек и того сладковатого напитка…».
В 1954 году не стало отца, он скончался от почечной недостаточности в результате сахарного диабета, сказались лагерные лишения. Мать осталась одна с сыновьями. Несмотря на трудную жизнь без любимого мужа, она прожила до старости, тихо скончалась в 1974 году в возрасте 72 лет. Роичи и Камео похоронены рядом на кладбище в Ист Лос Анжелесе, где они прожили большую часть своей многотрудной жизни.
В начале 70-х, окончив годичные курсы по туристическому делу, Стив поехал в Японию на знаменитую выставку ЭКСПО в Осаке. Он был менеджером павильона Аляски, куда он к этому времени переехал жить и которую успел полюбить всем сердцем. Рядом в павильоне Митсуи работала симпатичная девушка, которая привлекла внимание холостого Стива. Девушку звали Ноко. По работе они встречались каждый день, можно сказать, свидания происходили на рабочем месте, пока они выполняли свои служебные обязанности, встречая и приветствуя руководителей всех стран мира. Через полгода Стив увез Ноко на Аляску. Стив уверен, что это – его единственный мудрый поступок, который он совершил в своей жизни. Конечно, он немножко лукавит, насколько я его знаю, в своей жизни он совершил немало мудрых и мужественных поступков.
Стив Йошида – единственный, кто остался сейчас от семьи Роичи и Камео Йошиды. Как помнится, много лет назад они, молодые и полные надежд, приехали из Японии в Америку за своей мечтой о счастливой жизни в свободной Америке. Были ли они счастливы, трудно теперь сказать. Жизнь оказалась слишком непростой. Но они никого не обвиняли, обид не держали. В конце жизни они точно знали, что от судьбы не уклонялись и достойно встретили все ее удары. Этому научили своих сыновей. В настоящее время в Америке живут их внуки. Дон и Так тоже отошли в иной мир, а двое детей Така и трое детей Дона живут в Лос Анжелесе. Два сына Стива, Джин и Майк, получили прекрасное образование и живут в Америке. Джин, успешно окончив дорогой престижный американский университет, работает финансовым менеджером в компании «Дженерал Электрик», Майк помимо того, что он дипломированный повар, мечтает стать высококлассным профессиональным фотографом. Думаю, он своего добьется.
У внуков Роичи и Камео жизнь сложилась по-другому, им повезло, что они родились позже, когда изменился мир, и многие понятия в мире изменились, многие страны и народы стали лучше понимать друг друга, когда из памяти людей уходят такие понятия, как подозрения и злоба.
Сыновья Стива, Джин и Майк, еще не женаты. Они пока еще не поехали в Японию искать себе жен, как это сделали в свое время их дедушка Роичи Йошида и отец Стив Йошида. Кто знает, в нашем изменившемся мире, может, они поедут не в Японию, а в Россию, может, в Германию, кто знает…
У молодого поколения семьи Йошиды все впереди…