"Реальность" смещается от относительной к абсолютной. Чем больше человек, о котором мы думаем, что он абсолютно не прав, думает, что он абсолютно прав, а мы абсолютно не правы, тем скорее этот человек должен быть уничтожен, пока он не погубил себя сам или не погубил нас. Мы (конечно же) не имеем в виду, что мы хотим уничтожить его. Мы хотим спасти его от ужасного заблуждения, что мы хотим уничтожить его. Неужели он не видит, что единственное, что мы хотим сделать, это уничтожить его заблуждение? Его заблуждение в том, что мы хотим его уничтожить. Его заблуждение – это уверенность в том, что мы пытаемся втыкать иглы ему в глаза. Тот, кто думает, что люди втыкают иглы ему в глаза, может пойти к психиатру, чтобы подвергнуться лоботомии посредством игл, воткнутых ему в глаза, так как он предпочел бы скорее поверить в то, что он свихнулся, чем в то, что такое могло быть на самом деле".***
- На экране будет происходить то, что в действительности происходит в другой комнате.
В этой комнате тесно и темновато, серо-коричневый дым еле процеживается светом из маленького окна где-то под потолком, выделяя белый экран и белые катушки большого магнитофона. Артем собирается уходить.
Включается запись, катушки медленно вертятся, на экране крупным планом Александр полулежит на кушетке у стены, сверху к нему склоняется голая девушка, ничего документального или живого, на экране кино.
- Что там происходит?
Действие, психический жест, большой нож отрезает лишнее от рефлексии молодого, но не сложившегося человека, не складывающегося, как дефектная мебель, как газета в руках инвалида, поэтому вот так, просто ножом в молодое гниющее тело, отделяя коррозию самоанализа от чистого, сильного существа.
- Записываем?
Девушка чем-то знакома, ширококостная фитнесс-годнесс, как резиновый мяч, никакой влаги, дряблости, как свиной окорок, упругие свежие волокна под золотистой корочкой кожи, накладывается животом на живот, вытянув губы, выражая транс и желание, эротика, немного ретро.
Александр берет нож и взрезает ее легким движением вокруг пупка, почти не глядя, как отец семейства срезает «крышечку» с арбуза, крови нет, из разреза вылезло чуть-чуть белого жира, в меру плотного, она не заметила. Более крупный план на экране, нож ритмично и беспорядочно входит в мышцы, звук только от вращающихся баббин магнитофона, я закрываю глаза, мне противно.
Появляется ритмичный шорох, пленка порвалась, и ее хвост шуршит, продолжая вращаться, экран пуст. Входит Александр, глядя в пол, выключает аппаратуру.
Я смотрю на него, минуту назад он кого-то убил, все так горячо, девушка еще подпрыгивает на поверхности узких ладоней, она - идиотка, естественно - вот так сожрала двадцатилетнюю биографию, и даже с лишним, и вот, перед вами нулевой, только что созданный человек. Я вижу, его занимает пятно от времени.
Он отводит глаза, неуклюже засовывает катушку в футляр, бормочет.
- Я надеюсь, что все записалось, это очень важная съемка, такое нельзя повторить.
Я хихикаю. Что это такое, спрашиваю. Гуманитарный рахит, герой предбанников творческих объединений, глиняная голова. Подумай хорошо и отдай мне пленку. Давай сейчас же.
- Я позабочусь.
Я встречаю Артема, и мы идем в магазинчик за пивом и, минут через пятнадцать, еще раз. Жидкость слишком кислая и слишком крепкая, у меня плывет перед глазами, в сумке та самая кассета, ноги не сгибаются.
Я спотыкаюсь о ступеньку и падаю лицом в магазин, занимая собой всю площадь для покупателей, продавец и пара наблюдателей замирают, головы косо повернуты. Артем выбегает наружу. Я пьяна.
- Самое отвратительное, что я видел в жизни, это как пьяная женщина отливала на перекрестке.
Я встаю и прислоняюсь к витрине. Острая боль повреждения сначала замещается шоком неожиданности и неловкости. Я быстро поднимаюсь и прислушиваюсь к собственной боли. Покупатели продолжают покупать, все спокойно, повезло, и никто не бросается на помощь.
На улице Артем ждет меня с двумя бутылками, мы открываем их и подходим к метро, там беременная женщина просит немного денег, нет, дойдем до следующей станции, больно, стоять совершенно невозможно.
У меня плывет перед глазами, и я уже не более женщина, чем сартровский официант кафе как официант кафе, присвоения извне легко смываются при современном развитии фармацевтики, не говоря даже об остальном, вы думали, что у вьетнамцев треугольные головы, а они просто носят такие шляпы.
Открытые бутылки в руках, мы входим в вагон метро, немного пьяные, день был насыщенный, садимся. Мужчине со свиньим лицом не понравилось рядом с нами, он пересел на противоположную сторону. Белая рубашечка и много мелких движений. Он недоволен. Он сидит между двух остолбенелых пассажиров с одинаково хмуро сомкнутыми челюстями. И, видите ли, чем-то недоволен. Я встаю.
Я нависаю над ним с фотоаппаратом, снимаю ролик, ему плохо, он нервничает и что-то говорит, я подношу фотоаппарат еще ближе. Он крутит пальцем у виска, машет рукой, говорит, не переставая, я допиваю пиво и ставлю бутылку на сиденье рядом с этой скотиной.
- Цифровые константы лучше! Цифровые константы!
Подобные крики иногда посещают меня перед сном, в постели с закрытыми глазами, и тогда мне может быть страшно, но не сейчас, когда эта белая обезьяна идентифицировала меня на свой лад, и совсем ничего не в силах, кроме как бубнить и строить угрожающие гримасы, ну так, что там с бутылочкой.
Двое парней по бокам этого объекта сидят как вкопанные, его лицо и руки извиваются в мелких сокращениях, просто ходят ходуном, он хватает бутылку и кидает на лавку, где сидит Артем. Артем кидает обратно.
- Какова основная линия вашего поведения? В чем концепция?
Женщина легко изменяется в корову, корова в индюшку, индюшка в треску. Чтобы трансформировать корову в индюшку, достаточно выпрямить тело, заменить передние ноги на крылья и удлинить шею. Я выключаю фотоаппарат, потому что мы приехали.
Рекламный щит впаян в бетонную плиту, оживленное движение, центр, на бетоне, сложив перед собой костыли, спит калека. Вокруг него вертится толстяк в спортивных штанах и зеленой футболке, вроде бы ждет кого-то или просто стреляет мелочь, невзначай рассматривает спящего, но у калеки ничего нет. Толстяк трогает кроссовки, опять как бы мельком, поток прохожих создает неудобства, кроссовки неплохие, но крепко завязаны, и он снова обходит вокруг щита.
Мы поднимаемся на третий этаж, проходим по совершенно белым коридорам, направо, Артем отправляется в туалет, я остаюсь напротив какого-то входа. Дверь отсутствует, только небольшая площадка, метров пять, отгорожена от фойе полированными деревянными перилами, старое дерево, покрытое желтым лаком, сплошное, прохода нет.
Тихо, светло и пусто, в официальной чистоте висит защищенная тайна, несоразмерность пространств, ограниченных перилами, объясняет входящим их положение, служащих нет, либо заняты, либо свободны.
В углу фойе стоит стол секретарши или регистраторши, с монитором, канцелярскими штуками и бумагами, напротив места, где я стою, висит большой экран, на нем демонстрируется фильм, секретарша вышла.
- Здесь нет ничего интересного, быстро уходим.
Фильм вроде бы неплох, но возвращается Артем, и мы идем дальше по лестницам и переходам, попадаем в огромную комнату, заставленную клетками, довольно запущенную и воняющую.
В клетках кучками стоят голые озверелые люди, некоторые вяло дерутся или совокупляются, мы осматриваем их и бросаем в кормушки таблетки. Таблетки четырех видов, объясняет Артем, все влияют на половое влечение, мы изучаем их действие. Сильное ослабление, слабое ослабление, слабое усиление, а вот эти, коричневые, увеличивают многократно. В кормушки кидаем все сразу.
- Не давайте им алкоголь и никаких насекомых.
Вдруг замечаю картины на серых обоях, на альбомных листах черной ручкой паук, голова и две лапы, рисунок один и тот же, только разных размеров, пауки точно в фас, низко сидящая мохнатая голова на сложенных в суставе ногах.
Вокруг нас крутится худенькая девушка в черном платье, с другой стороны от Артема, она рассматривает подопытных, ей интересно, потом хватает за локоть и шепчет ему на ухо. Артем достает из сумки пачку таблеток, отдает девице, та тут же уходит.
- Сильное ослабление. Она хотела купить, но я отдал ей просто так.
Александр заходит в гости, пьет абсент, делится новостями. Например, один кинопродюсер умер от пьянства, оставив шестьдесят пять миллионов собаке Максу. Его молодая жена заработала один цент. Тогда собака женилась на юной вдове, и это настоящая правда. Александр получает новости электронной рассылкой, к тому же не умеет врать.
_____________________________________________
*** Цитата из книги Рональда Лэйнга «Я» и Другие»