Пир победителей. Апокриф-продолжение ВК.
Примечание.
Черный апокриф, агнст, OC.
Посвящается Гэлаану.
Ты только не молчи. Один экран
Мне освещает путь в кромешной ночи.
И не налипнет пыль далеких стран,
На башмаки тяжелые орочьи.
Жизнь анонимна в городе чужом.
И я лишь рада одичанью здешнему.
Прокуриваю озверелый дом,
Леплю кошмар и в интернет подвешиваю.
Густеет лето ожиданьем гроз,
Народ потеет новой диктатурой,
Оживший человеческий навоз
Вдруг предстает реальною фигурой.
Спасенье от реальности? Нигде.
Земля и Арда прочной пуповиной
Привязаны. Сказанье о беде
Вдруг прорастет из шуточки невинной.
Безумное желание – в траву
Залечь, затихнуть – не спасет от танка,
И остается лишь кольцо рвануть,
И остается шанс – пойти в атаку.
1. Я – контрабандистка 8-)).
Когда я входила в этот дом, на дворе было лето, жара под тридцать и безлюдье отпускного сезона. Москва томилась в пыльном смоге, колыхалась в душном мареве, дробилась в слюдяном блеске зеркальных окон банков, офисов и гостиниц. Вода, разбрызгиваемая поливальными машинами, высыхала на лету, кондиционеры пахали на пределе возможностей. Подошвы ботинок оставляли едва заметные вмятины на асфальте, рюкзак, набитый до не застегивающегося состояния, пригибал к земле, как Морской старик – Синбада. Центр, чуть заполдень, пустынно, редкие машины и еще более редкие пешеходы. Вся жизнь сосредоточилась за наглухо закупоренными окнами, рядом с кондиционерами и кулерами. Никто и не заметил, как я отогнула сетку и нырнула в дом дореволюционной постройки, «поставленный на реконструкцию», замороженную лет, эдак, дцать назад.
Когда вышла, была осень. «Славная осень, здоровый, ядреный/ воздух усталые силы бодрит». Вокруг шумел лес, с деревьев осыпалась листва, пылающая всеми оттенками от кадмия лимонного до темного кармина, небо сияло пронзительной синевой, а солнце не столько грело, сколько слепило глаза. Я осмотрелась. Никто меня не встречал.
Вскоре обнаружила тропинку и двинулась по ней, ожидая, что уж куда-нибудь она меня точно выведет. Не успела сделать и сотни шагов, как услышала негромкий оклик.
- Аи, мелдис! Алаэ... стои там, далее болото.
Ко мне шел паренек в поношенной косухе и чудных штанах, явном самостроке. Волосы, неровно подстриженные, светлые и легкие, как семена одуванчика, реяли вокруг узкого лица, создавая подобие нимба, что, вкупе со странной одеждой, создавало комический эффект. Когда, минуту спустя, он оказался рядом, я поняла, что пареньку этому лет тыща будет, ежели не больше. Лицо – явно не человеческое, тут и ушки смотреть не надо. Значит, попала по адресу.
Да, наверно, стоит рассказать предысторию этого путешествия. Началось все еще весной, третьего марта. Простыла я тогда жутко, не долечившись, пошла на работу, полчаса тряслась в нетопленой электричке и свалилась с пневмонией.
Температура – под сорок, мозги отравлены какашками пневмококков, глючит не по-детски. Все, что произошло дальше, можно было бы посчитать заведомым бредом, кабы не сегодняшнее путешествие.
Ну, во-первых, хоть я и сенс порядочный, но кошачьих разговоров раньше не слыхала. А тут...
Итак, лежу под тремя одеялами, мерзну. Кошки вокруг меня расселись, консилиум собрали. Злобель говорит – «давайте ее греть, а то ведь совсем замерзла». Мява фыркает – «да она еще холоднее обычно бывает, и ничего, живая». Медведка: «а люди вообще скоты холодные и неблагодарные». Злобель на нее зашипел и врезал по морде. Он у меня такой, как что не по нему, в драку лезет. Уличный котик. И Мяву с помойки взяла. А Медведка – домашняя генерация, маде ин Загорянка, вот и выпендривается, потому что жизни не знает. Зато – самая крупная и пушистая. Бой-баба. Вот Злобель забрался ко мне на грудь, распластался, как тряпочка, греет, старается. Мява куда-то свалила, а Медведка уселась прямо на стол и наблюдает, что дальше будет. Мява явилась вместе с призрачным вороном, причем они переругивались так, что из комнаты слышно было. Я всегда предполагала, что моя черно-белая киса знается с духами, но чтобы так накоротке – обзывать Хоргу помоечной шваброй и облезлой вороной... Хорга лениво отругивался.
- Я тебе что, лекарь? Я те дам когти протягивать... В глаз хочешь? А?
- А мне пох, лекарь ты или нет. Если ничего не делать, хозяйка – ПОДОХНЕТ! Кто тебя тогда, такого умного, будет слушать?
- Лан-лан, молчу. Только я и вправду не лекарь. Привести, что ль, кого? Только ты вслед за мной не ходи – пропадешь на этих дорогах. Ну, кошка, кошка... а жизнь-то одна, и своя, не казенная. Йуб?
- А ты у меня тут не матюкайся, ишь, моду взял! – Мява орет площадным голосом, и мысли у нее столь же зловредные, что и тон кошачьего ора. Но мы все – и ворон, и Злобель, и я – прощаем ее закидоны. Ну, не хочет киса на помойке вновь оказаться, понять можно. Сама вон на морозе всего каких-то тридцать минут посидела, и вот, на тебе – свалилась. И все же, кого он приведет?
А, во-вторых, привел он совсем не того, кого я ожидала.
Пока ждала, то ли заснула, то ли в полубреду-полуотключке лежала, только чувствую, пространство вокруг меня изменилось, когда совсем темно и кто-то в комнату входит, пусть даже он совсем неслышно войдет, то конфигурация пространства меняется, и ты, если захочешь, можешь это почувствовать. А я с закрытыми глазами лежала, так что эффект еще ярче проявился. Присел на кровать – прогнулась обшивка. Слегка. Не человек, только делает вид. Открываю глаза. Темный силуэт, темнее ночной темноты, длинный, худющий.
- Гульчатай, покажи личико-то!
- А какое из всех? – отзывается гость.
- Ну, какое привычнее.
- Кому привычнее – тебе или мне?
- Мне, конечно. Ты, вообще, кто?
- Смотри сама.
Темная фигура преобразуется сперва в молодого человека, из тех, кого моя бабушка называла «бледной немочью», черноглазого и черноволосого, потом – в препротивного старикана с длинной седой бородой, после сменяются еще два-три промежуточных облика, наконец, высвечивается то, что мне нужно – мужчина лет сорока с ехидной улыбочкой на холеном лице, извивающейся над аккуратной светлой бородкой.
- Курумо, если не ошибаюсь? А какой из обликов действительно твой?
Саруман ухмыляется.
- Ни один из них. Это все – ваши представления обо мне.
- А зачем тогда маскарад?
- Чтобы сама признала. Облик, на самом деле – полная чушь, прекрасно можно обходиться и без него. Если, конечно, не собираешься устраивать «закат солнца вручную». А управление, девонька, осуществляется на уровне информации, так что тут удобнее именно бесплотному духу.
- Ну, сейчас на бесплотного ты не тянешь. Ворон позвал?
- Он. Давай-ка вставай, хватит валяться. Кто там говорил: «Пока шевелишься – жив, как лег – так и помер»? Не ты, разве?
Я поднимаюсь, как есть – в длинной ночнушке я гораздо больше похожа на привидение, чем то, что ко мне заявилось. Гостенек брезгливо осматривает это пугало и, не вставая, начинает тыкать в меня пальцем.
- Эй, ветеринар! Тише! Ты че, «Ночного Дозора» насмотрелся?
- Не понимаю, как художественный фильм может изменить методику, - отвечает рефлексотерапевт-самоучка, впечатывая холоднющий палец в очередную «точку». – Это ваши же наработки, Уманского вон хоть прочти, а не веришь – давай, восточные трактаты штудируй, хоть у них на крупицу смысла три ведра чистейшей воды.
- Я-то думала, ты...
- Не, это непозволительная роскошь – силой лечить, к тому же, у бесплотного духа ее накапливается немного, не то, что у вас, при соответствующей тренировке...
- Научишь?
- А тебе зачем?
- Шоб було.
- Не, не будет... У любого действия должна быть какая-то цель, иначе придется тебе преследовать чужие цели, жить чужими интересами.
- А какая устроила бы тебя самого?
- Меня? Твоя цель? Это уже интересно. То есть, ты хочешь сотрудничать со мной...
- Просто хочу выяснить, что тебе нужно.
- Мне? От тебя? А почему ты решила, что мне от тебя что-то нужно?
- Ну, только не надо о бескорыстье. У меня есть один «друг», тож дух бесплотный, так имеет свой интерес.
- Считай, что ты мне интересна. Как представитель человечества... вашего мира.
- А каков принцип отбора?
- Дух не может заявиться без приглашения. А ты мной интересовалась.
- Не тобой, орками.
- Сначала – орками, после – мной. А я – вашим миром. Ардой-2. Судьбы наших миров в чем-то схожи, но вы прошли почти вдвое больший путь.
- ??
- Ваша обозримая история составляет чуть более шестидесяти тысяч лет. Правда, известная в большей или меньшей степени – не более тысячелетия. Кое-какие обрывки остались в пределах восьми-десяти тысяч, дальше не помогает даже археология. Это как если бы мы постарались раскопать... ну... Белерианд, к примеру. Один из интереснейших континентов у вас вообще лежит под ледяной шапкой. Кстати, если выживете в следующей встряске, еще появится возможность там хорошенько порыться. Постарайтесь не передОхнуть, ладно? Мне страшно хочется взглянуть, как вы все это осмыслите.
- А что, эта «встряска», она уже скоро?
- Если сами не устроите ничего глобального, достанется твоим внукам, в противном случае – раньше.
- Но почему ты так решил?
- Умение наблюдать и делать выводы. Планета живет, меняется, и ее общее состояние вполне прогнозируемо на пару-тройку столетий. Это, примерно, как человек, которого начинает «ломать», справедливо полагает, что температура тела через полчаса вряд ли будет нормальной. Беда в том, что вы свою планету совсем не знаете. Вместо того чтобы добывать насущные знания, устраиваете идиотские разборки вокруг умозрительных понятий.
- А вы, что, поступали умнее?
- Мы? Мы тоже наворотили немало... Но, хотя бы, не потеряли того, что узнали. Вы же всякий раз ломали под корень, и первое, что делал победитель – это уничтожал все материальные носители прежней информации, одушевленные и неодушевленные. Из того, что вы помните... Зачем было выживать с Земли долгоживущие расы? Чем они вам помешали? Ах, да... Для вас важнее была сиюминутная власть над соплеменниками, которая тем выше, чем меньше они знают о прошлом... Долгоживущие были умнее. Они не стали ждать вашей «милости» и сбежали. Большинство «мостов», «лазов» и «тоннелей», которые теперь соединяют два наших мира, сделаны ими. Уходя, обособляясь от вас, они расширяли пространственно-временную область вашего мира, натягивали, так сказать, оболочку, пока она в некоторых местах не лопнула. Благодаря этому стало возможно перемещение даже материальных объектов. Единственный недостаток – временная неопределенность. От нескольких часов до нескольких десятилетий. Тут уж ничего не попишешь. Отправляясь «в гости», будь готов, что, проведя там пару часов, можешь вернуться в то же место как через пару минут, так и к совершеннолетию внука. Впрочем, духов эти проблемы не касаются, как и ваших... шаманов... «экстрасенсов» во время их «путешествий». Еще бы интерпретировали они их адекватно.
- Но, может, это к лучшему? Что было бы, если к вам бы повадились шастать все, кто ни попадя?
- Не-а. Сперва найди, где пролезть. Спорю, живя в Москве, ты даже не знаешь, что тут, почти в самом центре, есть одно прекрасное место. Могу даже дать ориентиры. И посмотрим – найдешь или нет. Красный дом с зелеными ступенями. Как – с зелеными? Догадайся сама. Три этажа, подвал, хорошая кирпичная кладка. Нежилой. Закрыто на реконструкцию, но уже много лет никто ничего там не делает. «Странности» в нем происходили с момента постройки. Точнее – выемки грунта. Ну, да, подвал. Просто случайно начали строить в таком месте. Наткнулись, как теперь называют, на «следы стоянки времен неолита», не разобравшись, выкинули, а потом... Интересно?
- Да не очень. Купец (особнячок-то купеческий?) торопил с окончанием стройки, архитектор был немец, а если там что-то и случилось с рабочими, вполне могли списать на русское пьянство. Верно? Ты мне лучше другое скажи. Проф у вас гостевал?
- Кто?
- Ну, Профессор, Толкиен, JRRT. Я-то ведь, честно и откровенно, считала, что он вашу Арду придумал, чтоб восполнить, так сказать, нехватку чисто аглицкой мифологии.
- А!!! Какой кайф! Опять этот «проклятый вопрос»! Нет, я вас люблю. Не лично тебя, но вас всех, толкинутых. Вы нашли непробиваемый танк, просто идеальное средство для отсиживания на грани двух миров, чтобы и туда заглянуть, и здесь свои убеждения сохранить, и мозгами не двинуться. Одно из лучших достижений коллективного разума. А я кто, по-твоему?
- Персонаж, астральное образование по типу эгрегора. Возможно, со вселившимся в него мелким духом-трикстером. Вот и дурачишь меня.
- Логично. А теперь подумай. Проф – так ты его, кажется, назвала, говорил, что многое он писал как бы под диктовку извне. Даже указал источник – «мудрые с Эрессеа», еще кто-то, важно одно – источник не был безлик или равнодушен к нему, как была бы равнодушна любая запись, книга, даже «книга бытия», если хотите. Многие ваши «экстрасенсы» используют именно «записи», безличный источник информации – он самый объективный.
- Плавали, знаем. Поиск вещей.
- Поиск пропавших вещей, людей. «Диагноз – по фотографии». Когда это, конечно, не шарлатанство. Ты знаешь, как считывать.
- А тут и считывать ничего не надо, видно сразу и все. В комплексе. Главное – в нужном месте эту «книгу» открыть и не домысливать ничего.
- Вот именно. Ни голос, ни «проводник», но «вИдение». Когда есть нечто, которое «диктует» тебе, происходит, скорее всего, «общение с духом», и тут возможно любое искажение информации, если не прямая ложь. Достаточно честные «экстрасенсы» не доверяют подобным источникам. Для человека, не отягченного экстрасенсорными способностями, наоборот – это единственное средство прорваться за грань реальности. Способствует ему лихорадочное состояние, как сейчас у тебя. Кстати, как самочувствие?
- Сам видишь, лучше. Во всяком случае, не трясусь, будто осина под ветром.
- Ну, вот и хорошо. Иди, завари кофе. Да-да, я тоже его люблю. Да не бойся, не пропаду... поговорим еще, у тебя вопросы интересные. И еще пришла мне охота поворошить ваше болото. Ох, и забулькает!
А вот когда кофе булькает, это непорядок. Шапка пены должна подняться и стоять нерушимой, пока в глубине кастрюльки идет напряженный процесс экстракции кофеина и вкусо-ароматических веществ. Турка мне не подходит – я так и не нашла конической посудины подходящего для моих потребностей в этом напитке объема. Кошки фыркают, но кружат рядом с плитой, ожидая, что кофе мы не станем пить без бутербродов, но они ошибаются. Кофе – все, жрач – ничто, когда есть кофе. Не понимаю людей, что пьют наш слабый, по сравнению с неотогнанным, натуральным, напиток из кокетливых крошечных чашек. Пара полулитровых керамических бадеек – вот что нужно для ночного чаепития. О, слово «кайф» недаром считают производным от «кофе»!
Если не можешь найти черную кошку в темной комнате, достань кусочек свежего мяса, если не можешь найти свежую мысль в светлой своей голове, выпей черного кофе.
- Так ты говоришь, Профа элементарно надули?
- Нет-нет, ни в коем разе! С ним были предельно откровенны, информацию давали сколь возможно объективную. Просто – «меня обманывать не нужно, я сам обманываться рад». Он хотел невозможного. Проникнуть в прошлое, равно, как и в будущее – нельзя. Первого – уже нет, второе – еще не существует. Любой объект есть в единственном экземпляре, и он не размазан по временам, как масло по хлебу. В том времени, которое он прошел, если пользоваться пространственными понятиями пути для временнЫх процессов, теперь находятся другие объекты, обычно – объекты другого мира, отстоящего на несколько единиц от вашего. Изредка они весьма схожи с теми, что вы ожидали там обнаружить. Но все равно, мир – другой, и объекты – другие. Профессор, всей душой стремясь увидеть далекое прошлое, благодаря этому стремлению нашел другой мир, а его желание вписать недостающие страницы в историю Земли и некоторое сходство миров породило вполне простительное заблуждение. Заблуждение это не прошло мимо внимания тех, кто встретил его, но сказать эту правду – значит, разрушить весь интерес. А нам хотелось наладить с вами контакт. В Арде только началась эпоха технического прогресса, надо же было узнать, к чему он может привести.
- И впечатление от увиденного было весьма удручающим.
- И да, и нет. Если смотреть глазами Профессора, то да, но ведь надо быть объективным! Антибиотики, к примеру, у нас появились только благодаря вам. Очень действенное средство, хоть и жесткое. Кто-кто, я технологию спер. Эльфям оно фиолетово. Они телескоп сейчас строят. Долгострой классический, по-вашему говоря. Как затащить столько материалов на восьмитысячник без авиации? А? Орлы? О-ооо, я угораю! Нет, ребята, у вас в голове полная каша. Кончились времена дармовой силы, все, проехали и забыли. Вместе с глобальным мордобоем, кстати. Когда бы валар вовремя не... хмм... отправились в далекое путешествие, из них бы наши бессмертные патриеты подушечки игольные сделали. Кто, спрашиваешь? Эльдар говорят: «Пусти средиземца в Аман». Возвращенцы еще в конце четвертой эпохи им все вверх ногами поставили. Вы бы сказали: хлынула пассионарная масса. Видел рисунок – нет, эльфы карикатур не делают, искажать природу не станут, это просто... портрет Глорфиндела в не слишком удачном для него ракурсе... и взгляд, который много обещает... политическим противникам. Я тебе как-нибудь расскажу об Аманском кризисе и становлении конституционной монархии. Не сейчас, ночь на исходе. Есть какие-нибудь мелкие вопросы?
- А майяр у вас остались?
- Ну, ты же видишь меня.
- Ты – без вопросов, а остальные?
- В том виде, в котором были раньше – нет. А так – есть духи, есть те, что перерождаются всякий раз в новых телах, сохраняя прежнюю память, один любитель уже не первую жизнь в орочьем теле живет, философ рукопашного боя... «Поиск просветления путем удара по башке... Часовая пробежка по острому щебню, как лучшая медитация перед схваткой...» У вас такие гуру тоже имеются, знаю. Вобщем, неисправим. А кое-кому пришлось бежать вместе с хозяевами.
- Так ты еще раз явишься?!
- А что, не стоит? Или, может, ты – к нам?
- Мне-то зачем?
- Тебе же нужна информация. И я, заметь, не спрашиваю, для чего. А нам... – Курумо ненадолго задумался, так что я не слишком верю, что ему действительно нужно то, что он заказал. Все то, чем набит мой рюкзак – лишь повод втравить в авантюру, а причину этого выясним на месте.
- Ты... хотела говорить с Орма? Идем, веду, - эльф, оказывается, знает русский?
Наверно, я тут далеко не первый гость. Впрочем, судя по тому, как парень стесняется, подобные визиты не слишком обычная вещь. Или виною непривычный наряд? Нет, скорее всего, эта странная «стрижка». Что с тобой приключилось, глазастик, что тебя так обкорнали?
Впрочем, раз так, спрашивать лучше не буду.
- Идем, - говорю. – Вообще-то, если не слишком торопишься, давай познакомимся. Я – Ольга, откуда – ты, наверное, знаешь.
- Меня зови Элемет, можно – Эльм, так все тут называют, - эльф усмехнулся. – Хоть это слово нет смысла.
- Приятно с тобой познакомиться, Элемет, но лучше пойти помедленнее, а то я за тобой не поспею.
- Поспею? Как так? Поспевают плоды, - узенькое личико вытянулось еще сильнее, брови удивленно изогнулись.
- В русском слова многозначны, что значит, можно понять из контекста, ну, то есть, смысла всех окружающих его слов.
- А-а, понятно... – паренек пошел тише, причем, совершенно не глядя под ноги, а уставившись на меня наивными голубыми очами какого-то анимэшного разреза.
- По-русски можно вместо «понятно» сказать «ясно», и вместо «помедленнее» - «потише». Кто тебя учил?
- Я сам учился, многие приходили, с вами лучше так, чем на синдарин или квенья.
- Почему?
- Мне стыдно, как вы говорите.
Да, поразительная наглость – коверкать чужой язык вполне допустимо, а слушать, как твой коверкают – стыдно. Пока удивлялась этому, вышли из леса, невдалеке показалась деревня.
Пара приземистых бревенчатых срубов сразу же за воротами, дальше – монструозное сооружение из дикого камня (цокольный этаж) и дерева – второй и третий. За ними – прогал, а уж совсем далеко – совершенно нормальные коттеджи, какие вполне могли бы украсить подмосковный пейзаж. Новые, добротные, крытые черепицей. Кристально-чистый воздух струился над разогретыми крышами, словно вода, в гуще осыпанного ягодами кустарника пересвистывались щеглы, где-то вдалеке мычала корова. Все это мало напоминало знакомую из литературы дикость Восточной границы, когда бы не стайка детей, пронесшаяся мимо нас по дороге. Черты их смуглых лиц явно указывали на дальнее родство со «страшно ужасными орками», а стремительность и какая-то звериная грация бега не оставляла сомнений в их происхождении.
Орма не торопилась выйти к нам, и я, дожидаясь ее в просторной зале общинного дома, все гадала, похожа ли она на ту бабку, что снилась мне дома, на Арде-2 (тьфу, на Земле, не хватало еще тащить к нам их терминологию). Эльф с видимым удовольствием скинул косуху, оставшись в рубашке, которую я про себя окрестила «этнической».
- Я знаю, многие из пришельцев несут с собой... э... питье...
- Выпивку?
- Да.
- А что, запрещено?
- Нет, но... я бы мог у тебя купить.
- Неужели у вас так строго с этим, чтобы проносить контрабандой?
- Нет-нет, просто я скупаю... экзотическую...
- Посуду?
- Нет, вы... пивку, - с усилием произнес Эльм и сглотнул.
Все! доигралась! Выходит, сны – не такие уж фантазии, и несчастный эльф, оказывается, еще и крепко «пильф», иначе оркам, которые сами не отличаются трезвенничеством, не пришлось бы оберегать его от «зеленого змия». К счастью, орочья бабка явилась раньше, чем у меня возникла необходимость врать Эльму, уверяя, что спиртного с собой не ношу.
Бабка хороша! Квадратная фигура в кожаном «брючном костюме», не менее «этническом», чем рубашонка эльфа, седые патлы, перехваченные на лбу широкой черной лентой, руки в сплошной татуировке, уходящей под закатанные рукава, рожа широкая, цвета темной бронзы, морщин, вроде, не слишком-то много (учитывая, что перевалила за двухсотлетний возраст), глаза из-под мохнатых бровей сверкают, ни дать, ни взять, местная баба-яга, только избушка у нее не на курьих ножках, а на мощном постаменте, и повместительней.
- А, контрабандой промышляем! – старуха говорит по-русски почти правильно, но медленно и с каким-то гортанным придыханием, наводящим мысли о том, что, как ни игнорируй различия рас, а глотка у орков иначе устроена. – Выкладывай, погляжу.
Вытаскиваю из рюкзака пару десятков филодорских колготок со склада, косметику с распродажи, тефлоновые скатерти, купленные в китайской общаге. Бабка брезгливо распаковывает по паре упаковок, тянет когтями колготину, ковыряет тени, потом вытирает коготь о штанину.
- Это бросовый товар, все везут. Но, так уж и быть, по две серебрянки за чулочки, по одной – за мазилки, а за скатерти все вместе дам не больше трех, - и отсчитывает изрядное количество мелочи.
В мозгах клинит, когда я подсчитываю, сколько будет стоить полновесная горсть серебра на нашей стороне. И вытаскиваю четыре титановые лопаты. Бабка хмыкает.
- Что вы никогда не умели обрабатывать, так это – мифрил. Такой сплав нельзя пускать на лопаты! Расточительно... Ладно, возьму по цене металла.
Еще четыре горсти серебра. Я, конечно, понимаю, что по здешним меркам меня наглейшим образом обувают, но не собираюсь противиться. Даже, продай я это серебро знакомой ювелирше по более чем дружеской цене, в накладе я не останусь. Только у меня план иной.
Наконец, открываю боковой кармашек и вытаскиваю семена и черенки. Бабка смотрит во все глаза.
- А это – что?
- А это, - отвечаю. – Черенки четырех антоновок, Белого Налива и Ранета Семиренко, а семена – амарант, вигна, томаты Бычье Сердце и Сибирский Скороплодный, картофель Лорх.
- Врешь!
- Черенки в своем саду нарезала, а семена – что в Ботсаду собрала, что по деревням выпросила. Для посадочного материала картофеля у нас еще рано, да и не осталось ни у кого Лорха, пришлось по опытным станциям помотаться, нашла. Но, увы, доказательств того, что сорта соответствуют, не могу предоставить, разве что все это у вас приживутся и отплодоносят...
- Не у нас, в Ласгален, у Трандуилыча все плодоносит...
- Где? – спросила я, хотя стоило, скорее, спросить «у кого».
- На Поганище! – свирепо рявкнула бабка, но потом, опомнившись, сбавила децибелы. – У каждого мира свое Поганище. Когда Трандуилов сынок вернулся, никто и предположить не мог, что за пятьдесят лет он прижмет к ногтю все Средиземье.
- Но как? – мне интересно, конечно, почему вернулся из-за Моря Леголас, но «Средиземье к ногтю» - это вообще нечто невообразимое.
- Сперва – районирование пшеницы для Северных Земель, потом – засухоустойчивые сорта для Харада, и, главное, лет через пять все они вырождаются, и снова-здорово, закупай семена! А без этого – прогоришь. Конкуренция, мать ее...
Ай да Трандуилыч, ай да Мичурин! Вот уж не думала, что эта мановарь с детским лицом способна на коммерческий ход! Или отец ему подсказал?
- Педо Трандуилион, кон эн Ласгаллен, Орма.
- А ты не выёживайся, Эльм, молчи или говори по-ихнему.
- Так вы мне советуете обратиться к Лихолесскому принцу? – прерываю я перебранку.
- Нет-нет, что ты, мы заплатим, хорошо заплатим, - старуха торопится, видно, сделка пахнет золотом. Спасибо Саруману, просветил. А я ведь подвох подозревала, семена взяла так, для отмазы. Надо было брать больше, да, пожалуй, в следующий раз накопаю и саженцев. Как раз аралия манчжурская разрослась на две грядки. Сейчас-то, все равно, сделка будет безденежной... эх... окидываю жалостным взглядом изрядную горку серебра и отодвигаю ее от себя.
- Уважаемая Орма, у меня к вам предложение. Вместо денег я прошу у вас возможности ознакомиться с документами начала Четвертой Эпохи, что хранятся у вас. Для этого мне нужны не только они, но и заслуживающий доверия переводчик. А также – бумага и писчие принадлежности. Перевод надо записать.
- Вместо денег?
- Да.
- Эльм!
- Слушаю.
- С законниками все уладил?
- По строительству дороги – да, а по делу Корны слуха-ание через две недели.
- Уговорил! Окажешь даме помощь (кивает на меня). Переведешь кое-что. Да не волнуйся, там адуни, только дореформенный. Оплата? Какая оплата? Ты что, не понял – это не мое личное дело, а дела общины. А я для кого, интересно, стараюсь? – эльф пытается возражать, языка я не понимаю (это и есть адуни?), но Орма машет на него рукой. – Все, свободен.
Эльм выходит, но на пороге подмигивает мне, и я понимаю, что он хотел бы сказать. Это что, осанве такое? Но, даже если так, совету затариться выпивкой следовать не стану. Не хватало еще ссориться с орочьей общиной... если даже старуха выглядит как средних размеров танк, то какие ж у них мужики? Скрутят, как щенка, да и выкинут обратно.