Про торфушек бабушка рассказывала всегда чуть презрительно. Конечно, странно они смотрелись в подмосковном поселке -- мордовские бабы, вывезенные из самой глухой глухомани, в национальной одежке, не знающие языка, живущие и здесь по своим обычаям ... Их вывезли целыми семьями в Подмосковье на лето заготавливать торф. Мужики с утра до ночи на болоте резали торф, а их жены складывали его на просушку. Вечерами они хозяйничали дома.
Поселили их отдельно, своим табором, и образовалось в поселке два параллельных мира: бабушка рассказывала, как они с подругами ходили глядеть на торфушек. "Чудные! Смех смотреть - юбки клетчатые пестрые длинные, из-под них чулки вязанные черные, с пестрым рисунком, на ногах - чуни какие-то, кофты все в оборках и платки вокруг головы обмотаны - бахрома висит, а лопочут не по нашему. Мы на них глядим и смеемся. И они тоже на нас глядят, по своему лопочут и тоже смеются." Тут бабушка проявляла снисхождение: "Конечно, мы им тоже чудными казались..."
Но слово "торфушка" так и осталось для нее синонимом дурного вкуса.