ПОДЛЯНКА.
Мой сосед, дядя Вася, бывший зек со стажем – имеет несколько судимостей. Дядя Вася нормальный мужик – любит детей и животных. Но условия жизни и буйный нрав, который проявляется у него и по сию пору, особенно когда он выпьет, не раз приводили его за высокие ограды. Его отец погиб во время Великой Отечественной, а мать посадили на десять лет за то, что она в ту же лихую годину унесла какой-то материал с производства, чтобы пошить одежку детям (те совсем обносились). Но не повезло ей. Кто-то бдительный стуканул куда надо и казенную одежку, с казенной пайкой в придачу, она обеспечила и себе и детям на долгие годы. И потому дядя Вася вырос и сформировался в детском доме. Мать вернулась из лагеря, сохранив до самой смерти ненависть к стражам порядка - ее начинало колотить только от одного вида зятя-милиционера, за которого вышла замуж родная дочь. А дядя Вася, бывший детдомовец, через всю жизнь сохранил некоторые черты характера, привычек и сознания, сформированные в этом заведении.
Садился в тюрьму он всегда по пустякам. Однажды, например, угораздило его сломать палец участковому милиционеру, когда тот стал его усмирять. Невысокий, но очень плотный дядя Вася обладал по молодости геркулесовой силой и молниеносной реакцией, а потому, если он под градусом, всегда любил подраться. Ходит, бывало, и всех задирает. Отколотить такого буйвола, даже компанией, практически невозможно.
Но в трезвом состоянии, он большей частью добродушный и разговорчивый человек. Любит и умеет рассказывать самые разные истории. В тюрьме за эту черту его особенно уважали. Истории словно теснятся в его сознании готовые выскочить в любой момент, нужен только слушатель. Как-то он подловил меня во дворе и рассказал следующую басню из своей арестантской жизни:
«В изоляторе сидеть очень хреново. Если мужики бывало забузят, станут там права качать, охрана из пожарного шланга их начинает охаживать. Струя человека с ног сбивает! Так с час попаливают, пока все не успокоятся. Ну что, спрашивают, еще будете выступать?.. Есть претензии?.. Мужики уже стоят все смирные. Нет, говорят, претензий! Охрана уйдет, а они мокрые остаются, не подсушиться, не обогреться... Кто в изоляторе несколько раз посидит - все туберкулезники! Я там был только один раз. Да и то - ни за что попал!
Когда в зоне работы нет - не знаешь, куда себя деть. Старики сидят - телевизор смотрят. А был у нас там один Гришка, молодой, здоровый - косил под блатного. Качался то гирями, то штангой. И начал он, как часто бывало, куражиться. Надоел, дескать, ему телевизор. Выключайте, говорит! Ему говорят: мешает, так иди погуляй, чего в отряде сидеть? А он подошел, взял и совсем его выключил! У меня сосед был Степан, койки рядом стояли, пожилой уже человек. Он взял и снова его включил. Гришка раз ему ладошкой по морде! Не так больно, как обидно. А я на койке лежал. Степка подходит, аж трясется весь. Говорит: меня отец родной никогда не бил, а этот - пацан! Лег и плачет без слез. И так его это задело. И затаил он с тех пор обиду. И стал готовить Гришке подлянку!
А у Гришки режим был: он перед сном железяки - штангу, гири - потаскает, чаю попьет, сходит в туалет, по большему и спать ложится. И всегда это у него повторялось с точностью до минуты. Ну, Степка это дело и просек. Выкрутил он в туалете лампочки. И в темноте с понтом на очко присел. Гришка отзанимался, чифирчику глотнул и до ветру! Заходит со света в темноту - и ничего не видит. А Степка, заранее, здоровенный, на пол метра, штырь приготовил. Встает с очка, на котором, не снимая штанов, сидел и Гришке заточку в брюхо всаживает!
Прибежал Степка, будто пьяный. Лег. Все, говорит, отблатовал!!.. И только глаза в темноте лихорадочно посверкивают.
Вот и стали нас всех тягать после этого. Спрашивать кто, что видел. Меня в изоляторе пятнадцать суток продержали. Спрашивают: выходил ночью Степка? Я говорю: нет, спал, еще раньше меня лег! Помотали они нас и отстали - в зоне месяца не бывает, чтобы трупов не было. А Гришку в краевую больницу на операцию возили кишки зашивать. Вернулся он через месяц – тихий…