Последний

 

Старый полярный волк
Умирает в тихой квартире.
Он умирает, хотя
Тело его полно силы.

Нет ещё и сорока
И седина незаметна.
Но он умирает, хотя
Мог бы прожить столетье.

Молча со стен глядят
Нобель и Водопьянов
Амундсен и Колчак
Кренкель и старый Макаров.

Все они знали его
он тоже их знал прекрасно.
Вместе вмерзали во льды
верили: всё – не напрасно.

И заодно зимовали
Во мраке полярной ночи.
Последний хлеб доедали
И делали печки из бочек…

Их всех давно уже нет
Он лишь один остался.
Упряжки собачьей след
В торосистых льдах оборвался.

Нет ему и сорока
А на дворе – девяностый.
Что, нереально, да?
А разве реален он – мёртвый?

Нет, старый волк ещё жив –
Но он последний, последний
Из тех, кто о себе позабыв
Шёл искать новые земли.

Он нового не нашёл –
Нет теперь белых пятен.
И даже Полюс искать не пришлось –
Есть теперь Полюс на карте.

Не встретил медведя во льдах
Но ещё видел чаек.
Что-то погасло в глазах:
Мёртвую птицу волна качает.

Ударил ядерный взрыв
И пронеслось цунами.
Чайки упали, скрыв
Крылья свои под волнами.

В тундре качают нефть
Золото добывают.
Взяв, что нашли, уйдут –
Север теперь умирает.

Но видел он Север другим –
Видел богатым и сильным!
Он покорять приходил –
Но ведь добром, не силой!

Они покорили сердца
Тысяч и миллионов:
Старый полярный волк
Скотт, Леваневский и Громов.

Они не боялись пурги
И нипочём – морозы.
Но оказалось: страшнее цинги
Корысть людская и злоба.

Люди, добро позабыв
Кинулись делать деньги.
Всю их мечту раздавив…
И вот он теперь – последний!

Он не из наших дней
Хоть и сравнительно молод.
Питался от тех же корней
Что Нобель, Атласов и Громов.

Сорвали тундровый мох –
И умирают корни.
И умирает полярный волк
В старом и тихом доме.