УСТАЛ…
Часть 1
Он действительно устал…. Устал гулять по интернету: в глазах появилась сухость, все кости ломило. Так было в его первую поездку в пустыню: постоянно хотелось встать под душ, смыть скованность в плечах, позвоночнике, увлажнить тело, потому что жара высушивала всё. Но откуда они сейчас взялись? Он же не сидел неподвижно, а даже вставал и прохаживался по своему Монте-Карло. Так назвала его кабинет жена. До последней поездки в загранку компьютер стоял в большой комнате, так называемой балконной, где было светло, прохладно. Но когда вернулся год назад из затянувшейся на целых пять лет командировки, обнаружил свой «КОМП» в кладовке, вот в этом четырёхметровом чулане, заваленном разным хламом. Комнату жена оборудовала под будуар. Он не стал спорить, а молча этот хлам переместил в балконную комнату, а в чулане собственноручно произвёл ремонт. Он работал зло, но в то же время и упоённо, как будто сооружал крепость, недоступную постороннему глазу. На стенах красовались фотообои с морской символикой – пробыв в пустынях в общей сложности более пятнадцати лет, мечта о воде в виде реки или моря стала его сущностью. Кабинет был напичкан разной техникой, в том числе и внутрикомнатным конденсатором, работавшим без выставления в окно – последний писк техники. Он привёз его из очередной командировки, будто предчувствуя своё поселение в изолированной тёмной кладовке.
Поворчав изрядно, жена разобрала и выбросила хлам из будуарной комнаты. Зайдя в его оборудованный кабинет, она примирительно и в тоже время удивлённо произнесла:
– О! Да ты тут Монте-Карло себе соорудил!
Название прижилось. И когда кто-то из друзей звонил и спрашивал: «Ты где?», он шутливо отвечал:
– В Монте-Карло отдыхаю.
Да, именно здесь, а не в своей светлой и более-менее просторной спальне он отдыхал: от громкой музыки, от гудков автомобилей, летевших с улицы. А здесь было его тихое государство, куда никто из посторонних не входил. И даже жене без его присутствия вход был воспрещён. Да она и не рвалась сюда, тем более что и в его спальне за весь год она ни разу не появилась. С друзьями тоже само собой утряслось: старые были против его женитьбы на Альбине, и после свадьбы все встречи проходили на их территории. А новых друзей он не хотел знакомить с женой, чувствуя интуитивно её отчуждённость. С ними он встречался на нейтральной полосе: в кафе, в бассейне, на стадионе.
Ефиму захотелось попить кофе не здесь, а в просторной, светлой кухне, тем более что и вода закончилась. Проходя через прихожую, Ефим увидел чуть приоткрытую дверь. Он ошалело посмотрел на часы – на них высвечивалось пять утра. Он вновь посмотрел на дверь, затем выглянул на площадку – там царили тишина и пустота. Ефим захлопнул дверь и закрыл её на нижний замок, которым почти никогда не пользовались, но ключ был вставлен в пробоину. Вдруг он вспомнил, что ещё с вечера слышал скрежет открывшейся двери. Он обошел все комнаты, заглянул в спальню жены, в её святая-святых, куда он мог зайти только с её разрешения – везде было пусто, в квартире он был один. Вернувшись в прихожую, он сел в кресло, не понимая, что произошло. Неожиданно для себя он задремал и увидел во сне свою любимую бабушку. Она стояла перед ним совсем молодая, укоризненно качала головой и выговаривала ему строго, и в то же время с ласковыми нотками: «Ты что же это, Фимушка, не жалеешь себя? Меня-то нет рядом и приласкать некому бедную твою головушку? Помнишь, о чём я тебя предупреждала перед вашей свадьбой? Вот то-то и оно – не забыла она его, не забыла, все эти годы они были вместе. Да ты и сам им это позволял – разве можно находиться врозь столько времени? Ты посчитай, сколько годочков наберётся вашей совместной жизни? Лет пять, не больше. А остальные она с ним, с другом твоим. Вы же чужие люди. Отпусти её с миром. А сам вспомни о Наташе, она ждёт тебя. Это она ухаживала за мной последние годы. Она и хоронила меня. Сегодня годовщина моя, ты позвони ей, вместе и приезжайте ко мне, а то она не сможет одна прийти, ногу повредила. Номер телефона её помнишь? Вот-вот, наши с тобой годы рождения. А если сложить все цифры, то счастливая семёрка получается. А ты поспи, поспи, а я тебя покараулю». Бабушка исчезла так же внезапно, как и появилась, а Ефиму так много надо было ей сказать. Он хотел вскочить и бежать за ней, но какая-то неведомая сила придавила его к креслу, и он провалился в глубокий сон.
В комнате раздался телефонный звонок и разбудил спящего Ефима. Он удивлённо посмотрел по сторонам, на себя, полулежащего в кресле. Телефон не унимался, звонил и звонил. Ефим протянул руку, снял трубку, хрипловато произнёс:
– Слушаю…
– Лапоть, ты где?
– В прихожей. Ты что верещишь, как будто тебя щекочут?
– Чего-о? Ты что, Лапоть? Забыл, что мы едем на дачу? Мы все ждём тебя на вокзале, уже одну электричку пропустили. Давай, лови тачку и гони на Ярославский.
– Нет, Игорь, поезжайте без меня.
– У тебя что-то случилось? – в голосе друга чувствовалась тревога.
– Нет. Всё в норме. Просто я должен быть дома. Когда вернёшься, позвонишь. – Ефим быстро встал с кресла, выдернул шнур из розетки.
Как он мог забыть о бабушкиной годовщине?! Договорился со школьными друзьями поехать на дачу именно в этот день – вот кретин. С этим интернетом можно совсем свихнуться. А с другой стороны – чем ещё ему заниматься в свободное время? Детей нет, дачи тоже. У жены, похоже, есть любовник. К нему с вечера и убежала. Да и как ему не быть, когда его целыми годами не бывает дома. Хотя, если бы любила, то поехала бы вместе с ним.
Ефим бесцельно бродил по квартире не находя себе покоя от мысли, что забыл о бабушкиной годовщине. Мало того, что последние дни её жизни он не был с ней, а теперь, когда он был дома, случился такой казус. Всего месяц бабушка не дожила до его приезда, не дождалась…
Он представил, как худенькая, усохшая как сломанная веточка, бабушка всё с возрастающей тревогой ожидала его возвращения. Он знал, что её тревога и даже страх были из-за квартиры. С момента гибели его родителей тревога постоянно жила в ней. Она долго хлопотала по переоформлению квартиры, а особенно по вопросу опекунства над внуком, то есть над ним. Она заменила ему родителей, и он очень любил её, слушался во всём, кроме женитьбы на Альбине и в поездке за границу. И теперь приходил к мысли, что и в этих вопросах надо было прислушаться к бабушке, а не совершать этих ошибок. Он был твёрдо убеждён сейчас, что Альбина никогда не любила его, а вышла за него из-за корысти: ей нужна была большая квартира, и ещё прельстила его поездка за границу. У неё на первом плане были всегда только деньги, деньги…
Ефим вновь сел в кресло. Его поджарое упругое тело объял пушистый ворс покрывала, но спать не хотелось: ему моментально вспомнился приснившийся утренний сон. Что мог означать он? Неужели и правда, что души умерших продолжают жить и с небес наблюдают за нами? Он вспомнил короткий сон в день бабушкиной кончины: она шла к открытой двери, за которой была чернь. Она шла тяжело, неохотно. В дверях остановилась и повернулась к нему, произнесла тихо, глухо: «Ну вот, сынок, так и не дождалась я тебя, ухожу. А так надо было повидаться. Тебе Наташа всё расскажет».
Наташа расскажет.… А он за год ни разу не съездил к ней и даже не позвонил. Да-а-а, свинтус порядочный… Пора исправляться. Да и вообще надо менять свою жизнь в корне –– пора определиться в отношениях с женой. Кто она ему? Капризная любовница, допускающая до себя только за дорогие подарки? Но такое «диво» можно найти и на стороне, и в ответ получить и ласки, и внимания в большем количестве. Внезапно перед его глазами предстал образ красавицы японки Лю. Он повстречался с ней в одной из многочисленных гостиниц, где за эти годы пришлось жить. Она называла его восторженно –– «Эльф». Только с ней впервые в жизни он познал, что такое женская ласка, заставляющая мужчину терять голову. Ради неё он готов был на любые сумасбродные поступки, но Лю не позволяла ему их совершать. И если бы не её внезапный отъезд на родину, то не известно, чем бы всё кончилось. В одном он только уверен, что разрыв с Альбиной произошёл бы десять лет назад. Но тот страшный год перевернул всё…
После исчезновения Лю он целый месяц искал её, а затем получил то чудовищное предсмертное письмо, полное любви и тоски. Лю сообщила, что была смертельно больна, и уже ничто не могло её спасти –– она была внучкой спасшейся девочки в пригороде Нагасаки в августе 1945 года. И вот спустя годы незримая, безмолвная, но такая жестокая смерть настигла её.
В те дни Ефим потерял контроль над собой: не понимал, что он делает, зачем это надо делать? Да и вообще, стоило ли жить ему?! Но наказ Лю жить за двоих, заставлял его держаться на плаву. Очень помогла ему тогда поддержка друзей – они завалили его срочной работой, да в таком количестве, что он не замечал смену дня и ночи. В конце года выяснилось, что он разработал какую-то уникальную установку, неизвестную ни в одной из технически развитых сверхдержав. Он срочно вылетел в Москву, и год проторчал на Родине, перемещаясь из КБ в экспериментальный завод, а оттуда на полигон. Последовательность перемещения иногда менялась, но три пункта оставались неизменными. Спал то в кабинете, то в общежитии, то в гостинице. За весь год появлялся у бабушки раз пять-шесть. А Альбина даже не подозревала, что он почти рядом с ней. Как-то раз проезжал мимо дома и увидел жену вместе Лёвкой С., с её школьной пассией, выходящими из их подъезда. Друзья говорили ему, что в его отсутствие они живут вместе. Но мысль на этом не задержалась, только мелькнуло в голове: «Пусть будут счастливы». Каждая клеточка его мозга была занята установкой. Хотелось быстрее завершить доводку и провести испытания. Труд огромного коллектива и лично его закончился успешно: весь их коллектив тогда наградили (в соответствии занимаемых должностей), а Ефим получил Государственную Премию. Так как установка была секретной, то в прессе о наградах не сообщалось и поэтому эти деньги не попали к Альбине. Их отношения оставались ровными и устраивали обе стороны: она получала от него деньги и жила своей жизнью, а он был рад, что не надо было писать, звонить ей –– между ними пролегла холодная, непреодолимая река отчуждения...
Ефим не стал подключать телефон, а по мобильнику набрал Наташин номер. Послышался длинный гудок и сразу же знакомый до боли голос ответил: «Я слушаю…» Как будто бы все эти годы она сидела у телефона и ждала его звонка. Ефим хрипло произнёс:
–– Наташа, здравствуй!
–– Фима! Ты приехал?! Когда? –– голос Наташи звучал радостно.
–– Год назад… –– Ефиму было стыдно произносить эти слова.
–– Как это –– год назад? Разве ты не уезжал обратно? –– в её голосе звучали уже другие ноты: удивления и разочарования.
–– Нет, не уезжал.
–– Ничего не понимаю…. Но ведь мне сказали…
–– Наташа, –– перебил её Ефим, –– ты живёшь по тому же адресу?
–– Да, конечно.
–– Я сейчас приеду. Никуда не выходи. Я очень тебя прошу. –– Он в самом начале разговора понял, что Альбина вновь вмешалась в его судьбу. Он только не мог понять, каким чудом документы на квартиру попали к нему, а не к жене? Ангел хранитель помог? Хочешь, не хочешь, а поверишь в это чудо.
Ефим помнит, как в тот день торопился домой, отложив две важные встречи. Войдя в подъезд, он первым делом забрал пакет из почтового ящика. Услышав спускающийся лифт, он непроизвольно, подчиняясь какому-то внутреннему голосу, зашёл за выступ стены. Из кабины выбежала Альбина и метнулась к ящику, и тут же стала звонить по телефону. «Нет там ничего! –– раздражённо произнесла она. –– Или эта монашка наврала, или он успел взять. Но куда он скрылся? Пешком по лестнице? У него мозгов хватит». –– Альбина также стремительно оказалась в кабине и исчезла.
А на Ефима тогда навалилась невероятная тяжесть, от которой не мог пошевелиться и ещё минут пять стоял в углу, а затем вышел на улицу, свернул в сквер и устроился на скамейке.
Он ещё не знал, что в этом пакете, но интуитивно сознавал, что в нём что-то очень важное для него. Так оно и оказалось –– там были документы на квартиру, сберегательная книжка на предъявителя на крупную сумму, его письма, телеграммы, адресованные бабушке. Рассмотрев записи в сберкнижке, Ефим понял, что все посылаемые им деньги из командировок++ бабушка помещала на этот счёт. Он с ужасом подумал, что попади эта книжка в руки Альбине, и он даже не узнал бы о безграничной бабушкиной любви и заботе о нём…
Ефим въехал в знакомый двор, остановил машину у второго подъезда, осмотрелся вокруг – всё было как будто то же самое, и в тоже время всё по-другому. Деревья выросли и образовали маленький зелёный лесопарк. В тени деревьев на скамейках сидели жители трёх прилегающих друг к другу домов, а детвора кто играли в песочнице, а кто катались на качелях. Он отыскал взглядом свой каштан и Наташину рябину –– они стояли рядом, цепляясь ветками друг за друга. Рябина была обвешана рыжеватыми гроздьями, а на каштане зрели многочисленные плоды.
Воспоминания моментально перенесли его в тот далёкий год детства, когда родители были ещё живы, и они жили на одной площадке с Наташей. Однажды жители всех домов организовали общий субботник по посадке деревьев. Они с Наташей сажали вместе –– сначала рябинку, а затем каштан. Он подошёл к деревцам, погладил, будто поздоровался с ними и направился в подъезд.
Ефим поднялся на третий этаж, с грустью посмотрел на дверь бывшей квартиры родителей, затем медленно нажал кнопку Наташиного звонка, и вдруг с удивлением обнаружил, что дверь приоткрыта. В глубине квартиры послышался голос: «Заходите, дверь открыта!» Он вошёл в прихожую –– там было пусто, а из дальней комнаты звучал голос Наташи: «Фима, это ты? Проходи сюда, я здесь».
Ефим шагнул в комнату и сразу увидел распухшую ногу, лежащую на высокой подушке. Переведя взгляд на лицо Наташи, он чуть не вскрикнул –– перед ним была его Лю! Наташа, став взрослой, очень изменилась, и, встретившись с ней на улице, он не узнал бы её. А вот пройти мимо он не смог бы –– как можно пройти мимо своей Лю! И только в данный момент он сообразил, почему тогда подошёл к незнакомой рыжеволосой японке. В ней он увидел черты своей Таши, которую жестоко обидел, предпочтя её Альбине. Но всю свою дальнейшую жизнь он неосознанно сравнивал всех женщин именно с Наташей. И интуитивно найдя какое-то сходство с ней в Лю, он попал в её объятья.
Лю была метиской: её мать –– японка, а отец –– рыжий испанец. А метисы, как правило, неотразимо красивы. Вот и во взрослой Наташе проявились черты её деда, по национальности тоже испанца.
–– Что с ногой, Наташа? Что случилось? –– Ефим присел на корточки перед диваном.
–– Здравствуй, Фима! Ты что по-петушиному устроился? Бери стул, садись. А я по-человечески встретить тебя не могу.
–– Всё нормально. Ты не тяни, быстренько вводи в курс дела.
–– А что вводить? Совершила неудачное приземление во время выходила из автобуса.
–– Ясно. Врача вызывала? Что он сказал?
–– Какого врача?! Сегодня же суббота.
–– А ты сегодня оступилась?
–– Нет, вчера вечером.
–– А вечером ты могла вызвать неотложку? –– Ефим смотрел на взволнованное лицо Наташи, а перед его глазами было необычно смущённое, растерянное лицо Лю в их последний совместный день перед её внезапным отъездом.
–– Фима, спустись на землю –– какая неотложка поедет из-за растяжения сухожилий?
–– А ты всё такая же упрямая, Таша. Я выйду на балкон, позвоню, а то у моего «Мобилы» батарейки подсели, из комнаты плохо берёт. –– Он прошёл на балкон, набрал номер друга:
–– Грай, нужна твоя помощь – повреждена стопа у дамы.
–– А она красивая, твоя дама?
–– Неотразимо красивая. А ты всё такой же –– ни одну юбку не пропускаешь?
–– Так это святое дело –– помочь неотразимой. А насчёт юбок такой расклад: как только перестаёшь обращать внимание на женщин, то сразу же превращаешься в дряхлого старика. Слушай, Лапоть, а ты-то как там оказался? Не забудь при встрече рассказать. А сейчас диктуй адресок, через полчасика подкатим.
Ефим назвал Наташин адрес. Грай весело присвистнул: «Так мы почти рядом, ждите раньше!»
Ефим вернулся к Наташе.
–– Минут через двадцать подъедет неотложка. Таша, а ты помнишь Грая?
–– Это, которого звали Формалином? Конечно, помню. Как-то издалека видела его с женой.
–– Он не женат. Это, по-видимому, его новая пассия. Тебе ничего не нужно?
–– На столе возьми сумочку, там все мои документы и деньги. Да, Фима, скажи, ты переоформил квартиру? Документы попали к тебе?
–– Да. Но об этом потом, у нас с тобой впереди целая вечность. А сейчас надо приготовиться к поездке. Думай, что тебе необходимо сделать. А вот, кажется, и Грай.
Ефим поспешил в прихожую, где нетерпеливо звенел звонок.