Со знаменитым человеком из Жаровска встреча на Гуляевском пороге произошла после посещения праздника Виссариона. Я под палящим солнышком прямо на камнях заснул, меня оставили досыпать, а сами повыше за барским столом уселись - паломники для отдыха специально построили. Они во многих местах такие удобства возводят, однако находятся сволочи из местных - бомбят все это.
- От недостатка культуры-шмультуры все это происходит, - Виктор замечает с намеком на анекдот от Игнатыча – героя наших туристических экспедиций.
- Этот навес недалеко от дома старовера Васьки Полуянова, потому не смеют сжечь, - заметил я, подходя к компании.
- Васьки нет, где-то на рыбалке в верховьях Казыра, - Виктор объясняет, - однако вот Костан Пепеляев здесь, ему опохмелиться надо, потому он рад нашей встрече.
Действительно, Костан уже пиво пьет и байки травит, как женился он, покуда из Гуляевки в Жаровск шел. Сюжет на библейский тянет. По Библии семь дней сотворения мира, а у нас семь дней брачной жизни Костана Пепеляева. Вначале я его басни мимо ушей пропускал, а потом увлекся - стал в диалоге сам участвовать.
- Костан, давай по порядку, что за невеста? Откуда? Сколько лет? Какая первопричина женитьбы твоей? Какой-нибудь знак был дан свыше?
- Знак один - получку получил. Пришел в магазин отовариться, - ванну продуктами загрузил.
- Как ванну! - воскликнула Ленка - городская жительница, - Она же тяжелая.
- Да не та ванна, а цинковая, помнишь, в фильме «Неподдающиеся» герой приз взял за лучшее исполнение чечетки, - Виктор уточнил.
- Дело зимой было, - дальше двигается Костан в своем изложении, - я ванну на сани и так груз тащу, иногда собаку подпрягаю - она тащит.
- Как собаку зовут у тебя, Костан? - любит Виктор высветить в разговоре тонкости.
- Туман. Перестал, сволочь, соболя брать, придется согнать со двора, не буду кормить, застрелю!
- Тебе бы все стрелять, вон он тебе сани таскает. Ты давай не отвлекайся, рассказывай, как семь дней женат был, по библейски: когда еще ничего не было, и витал только дух в Великой Пустоте.
- Закупил я, значит, полные сани продуктов и в путь собрался. Тут Маринка - дочка моей знакомой – подбегает: «Костя, я с тобой в Жаровск. Я люблю тебя!».
- Как, сама так и сказала: “Я люблю тебя”
- А что? Так и сказала.
- У тебя, наверное, чувства разыгрались, сердце заколотилось?
- Приятно стало, подтверждаю, - Костан покраснел.
- Что дальше?
- Дальше она выпить предложила, чтобы веселее идти было.
- Бичевка, наверное, если сразу на выпивку тебя разводить начала. Сколько лет ей?
- Семнадцать, я с ее матерью дружил когда-то.
- Не дочка ли? А то мы с Виктором в какую деревню не заедем, все у него дочка или сынок, - смеюсь.
- Нет, не похожа.
- Ну и что? Угостил?
- Да. Пришлось доставать четушку.
- Так у тебя вся ванна, наверное, и была заполнена водочкой - полный боезапас.
- Почему водочкой? Галмиру накупил - ролтану, спичек, соли, сахару, водочки бутылок пять всего, что на нее родимую деньги тратить, лучше я самогонки в Жаровске у кума куплю.
Первый день сотворения мира или брачной жизни Костана Пепеляева
Этот день мы назовем “День первый. Сотворения мира». День должен быть ответственным - все таинства в этот день начинаются.
И сказал Бог: «Да будет свет». И отделил Бог свет от тьмы. И был вечер, и было утро - день один.
- Значит, выпили мы по первой, - Костан рассказывает, как все было.
- Пили прямо из горлышка?
- Дно от банана отрезал - вот и стакан.
- Откуда банан оказался?
- Туристы оставили, их под каждым кустом сейчас можно найти.
- Обманываешь ты, Костан. Сейчас бросься искать ни одной не найдешь по дороге Гуляевка-Жаровск, - Виктор решил подначить дружка.
- Спорим, найду! - загорелся Костан.
- Верим, верим! - закричал я. - Не отвлекайся от темы. Значит, помаленьку вы свой путь прокладываете. Молодуха за тобой идет? Еще не дала обратного хода? На сколько лет моложе тебя?
- Мне сейчас пятьдесят лет, а ей семнадцать. Вот и считай, на сколько лет.
- Как в старые времена, из деревни брали в солдаты, девчонка рождалась, новобранец смеется: вернусь из армии, женюсь. Возвращается, а невеста уже не первой свежести - в девках задержалась. А у тебя с запасом.
- Сколько идти до Жаровска?
- От Жаровска до Черемшанки - двадцать километров. От Черемшанки до Гуляевки - пять. - В цепь длинных рассуждений кинулся Костан.
- Долго шли?
- Часа четыре.
- Природой любовались, о смысле жизни говорили? Может, свою дальнейшую совместную жизнь рисовали? Ребеночка не загадывали купить?
- Зачем нам покупать, своего народим.
- Я про своего и говорю. Просто мы так говорим “ребеночка купить”. А когда вы ребеночка начали покупать? Прямо по дороге? Или все удовольствия до места дислокации, до Жаровска оставили?
- Все вам расскажи.
- Свадебная ночь, значит, намечалась. В предчувствии радостей жизни весело шагалось и с песней. Ты перед этим вон какие песни выводил. Ты, Костан, отсидку поимел, сколько?
- Восемь лет и семь месяцев. Давали десять.
- За что?
- За «убивсто».
- Как так? Ты же старовер, и вера твоя - не убий ближнего. Как же ты нарушил обет, данный твоими предками?
- Ближнего не убий, а врага можно. Ночью ко мне в дом ввалились трое и давай требовать выпивки, одну пулю из двустволки в потолок всадил, не понимают, прут на меня, вот вторую и всадил в ближайшего. Двое других напали на меня, скрутили в ментовку и «скорую» пошли вызывать. Я из веревок выпутался и к матери по тайге через горы в деревню Березовку. Там отсиживался, а потом в Курагино с повинной явился.
- Кто судил? Не Чебруков?
- Нет, женщина, а адвокат Иванова, она мне все советовала: свали все на ревность, меньше получишь.
- И что не свел?
- Эти двое - свидетели долбаные не дали. Если бы их застрелил, можно было что угодно показывать, а тут все карты против меня. Хотя в моем доме происходило. Я спал с женой, они ввалились, угрожали…
- Да, много дали... Где сидел?
- В Красноярске… - давай Костан нам дальше раскрывать тонкости мест не столь отдаленных.
Для тех, кто прошел это, - это университеты. А для нас сокрыто тайной, потому не будем вдаваться в святые святых того мира. Хотя как говорится, от тюрьмы и сумы не зарекайся. Упаси Господь!
- Из десяти лет восемь отсидел? За что скостили? За примерное поведение и прилежание?
- По амнистии.
- Костан, мы отвлеклись от генеральной линии - как ты семь дней женат был. Сколько раз прикладывались по дороге, пока невесту до дому довел?
- Четушку мы сразу выпили, а потом банан самогонки употребили. К дому еле приползли - уже в темноте.
- Ты не тогда обморозился?
- В другой раз, минус сорок шесть градусов было. Я не заметил, что ноги мерзнут, пусть, думаю, мерзнут, а пришел домой, они все белые, подошв не чувствую.
- Как спасся?
- Самолечением, а пошел бы в больницу, оттяпали бы. У нас в Курагино лечить не будут.
- Это хорошо, что не гангрена, а то можно было и погибель найти. Чем лечили?
- Облепиховое масло из Алексеевки доставляли.
- Не Сурен поставлял?
- Он.
- Вот, подлец, куда забрался.
Это было во времена, когда он снежного человека на гольце Козя опекал, лесозаготовками руководил - и вот, оказывается, Костана спасал. Что одним облепиховым маслом лечил, он туфтит, наверняка от снежного человека какой-то рецепт поимел, вот и вылечил Костана. Нам поэта Бочинина надо была на рецепты Сурена садить, а то у него ногу оттяпали, а потом и жизни лишили.
- Хорошо, Костан, приползли вы с подругой на свадебное ложе - к дому своему. Дома, наверное, холод собачий. Не топлено. Печку надо топить - не до свадебных утех.
- У меня буржуйка - быстро топится, мигом, как на юге стало, тепло, и пой, душа, веселись!
- Гостей на свадьбу не приглашал? Народ не прослышал, что ты свадьбу играешь? С хорошими же подарками из Гуляевки прибыл.
- Сунулся кум узнать, что у меня за веселье, я его отшил. Свадьба чисто по-семейному проходила.
- Значит, первый день закончился. Где вы спать улеглись? В горнице? Или на печке?
- На лавке, - смеется Костан, - она у меня широкая, на двоих по ширине будет.
- На ночь иконостасу поклонился, перекрестился, как вы староверы креститесь? Двумя перстами?
- Двумя. Вот посмотрите, крест у меня на груди. Он, что тебе христианский, что староверческий, - одинаков.
- Что-то он у тебя стерся. Сколько лет носишь?
- Как крестили, так и ношу. С детства.
- Костан, а наколки на твоем теле есть? Столько лет сидел, могли и подвести на это дело?
- Чист, можете проверить, - начал было раздеваться Костан.
- Верим, верим! - закричали мы в один голос. Не хватало нам Костана голым созерцать.
Не стали мы расспрашивать другие интимные подробности первой брачной ночи, решили ко второму дню перейти.
Второй день сотворения мира или брачной жизни Костана Пепеляева
И сказал Бог: «Да будет твердь». И назвал Бог твердь - небом. И был вечер, и было утро - день второй.
- Костан, вот вы проснулись на второй день, твоя невеста не заплакала, видя, куда попала? Быт-то у тебя, наверное, не фонтан. В полном запустении. Или все же порядок? Староверческий уклад держишь? Для гостей отдельная посуда. Кстати, твоя невеста из старой обрядческой семьи?
- Вопросов задал много. Дом у меня - пятистенка, от деда по матери достался, - как потом выяснилось, стуфтил Костан.
- Ты же говорил, что в Туве родился.
- В Туве, в селе Ильинка.
- Там я был, - «я все знаю!» - с Василием Денисовым оформиловкой занимались. Точно помню, вся деревня из русских староверов состояла. Значит, там ты родился? Образование какое получил?
- Стыдно сказать.
- Не стыдись, говори.
- Честно?
- Честно! Честно!
- Шесть классов. Отец меня запряг в работу. Приходишь из школы - идешь на толчок хлеб молотить молотилом. Утром на лошадях съездишь за хлебом, покушаешь, идешь в школу - уроки не подготовил. Стал отбиваться от школы, хитрить. Отца нет - я дамся больным, а то возьму у обуви отпорю подошвы и матери говорю: “В чем я пойду, обуви нет у меня”. Так и отбился от школы.
- А тут и женилка, наверное, не дает покоя. Во сколько лет женили тебя, Костан?
- Честно? - опять Костан краской пошел.
- Честно, честно! Колись.
- Сравнялось мне семнадцать лет, отец предложил жениться. Я не захотел волю отца снять: пусть будет по отцовской воле!
- В школу по отцовской воле не захотел ходить, а жениться, значит, захотел. Как невесту нашел?
- Одну посватали, она отказала, мы ей дегтем ворота намазали. А потом с двоюродным братом в соседнее селение поехали: у него там ухажерка была - он решил там свое счастье испытать. Тетка его с нами была, он и пустил ее ухажерку выманить. Смотрим - идут вдвоем. Лошади у нас наготове. Приходят невеста и провожатка, садим в ходок, поехали. Приезжаем домой, нас встретили. Вскоре приступили к гулянке, - Костан на старом лексиконе речь построил.
- Украли, значит, невесту. Не говорили вам, что это аморально, аполитично.
- Ругали, но что сделаешь: невеста согласна была.
- Ну, а как тебя определили в женихи?
- Брат поехал в район расписываться, я с ним. Тут я присмотрел провожатку, к ней приступил. Мне помогли. Прихожу домой, поклонился отцу и матери. Отец прослезился - что я сделал, не посоветовался с ним.
- Видишь, как удачно: и волю отца выполнил - женился, и невесту нашел по душе.
- И где сейчас жена твоя? Долго прожили?
- Пятнадцать лет, а потом умерла.
- По-настоящему умерла? В Курагино у нас бывших жен мужики покойницами называют.
- Моя жена при родах умерла.
- Извини, Костан.
- У нас долго детей не было, а потом забеременела и умерла. Ребенок, дочка, выжила. Сейчас замужем за старовером, в Кызыле живет.
- Сталовером, - Виктор на лад Кузьмича переводит.
- Потом поехал, на тракториста и на шофера выучился. В армии на машине ездил и после армии шоферил.
Костан далее так и сыпет именами, фамилиями, кто учитель, командир, начальник тюрьмы. Тут же песни поет, свои стихи и других авторов читает. Память потрясающая.
- После армии домой вернулся. С отцом жил. Купили дом с коридором.
- С колидором, - Виктор опять подначивает Костана.
- Виктор, пускай по-старинному говорит. Ты сам же любишь с такими людьми общаться. Андрей Кузьмич из Таят любил говорить; галмир: вместо гарнира, шалмир вместо шарнира. «Вчера ко мне приезжали крутые на шалмирах», - объяснял нам, когда мы к нему приезжали. Кстати, он тоже десять лет имел отсидки, но по другой статье: - «семь на восемь».
- Валерьян, ты путаешь, - Виктор меня остановил. - Знаменитая статья «семь-восемь» от 07.08.1932 года была - «закон трех колосков» еще назывался. Взял три колоса на поле - пять лет, будь добр, отсиди. А Кузьмич сидел за «японского городового» - десять лет по 58-й статье. В деле он как «японский шпион» фигурировал. Спроси его, где Япония находится, ни за что бы не ответил. А в мире политзеков он много слов и песен выучил: полустационар - полуценар, поликлиника - полуклиника.
- Воспоминания истинных участников тех страшных событий красноярский «Мемориал репрессированных» собрал в Интернете. Читаешь, ужас берет. Думаешь, надо так было над народом издеваться, какие он муки пережил.
- Валерьян, это как-то описано, а вот воспоминаний простых каторжанцев нет, - Виктор замечает. - Шукшин описал это в «Калине красной» и «А поутру они проснулись» - и все.
- Однако это рассказы не самих каторжанцев, а литературный вымысел, и много приукрашено. В действительно все драматичнее.
- Вот, Валерьян, и возьмись за эту тему. Правда, и у тебя тоже опыта нет - мы только один раз с тобой в курагинских казематах побывали, когда напросились «ощущения получить», и все. А посидеть бы надо.
- «Сесть мы всегда успеем!» - помнишь, говорил Куравлев в роли князя Милосердова. - Лучше давай запишем рассказы самих героев этих событий, на видео заснимем – еще не перевелась русская земля. Вот Костан – наш герой.
- Костан, образование ты по тем меркам хорошее получил. Что тебя подвигло в тюрьму попасть? – опять мы к нему приступили
- Уже рассказывал, убийство совершил.
- Я не об этом. Что перед этим было? Может, знак какой? Убийство совершить - тоже знак, по которому тебе десять лет тюрьмы определили. Но все равно перед этим что-то еще должно быть. Кто-то тебя в дорогу звал? На голову камень свалился? Вещий сон увидел? Подумай! Почему у тебя ружье дома оказалось заряженное?
- Сон? Да, был сон. Будто я шланг тащу, а ему конца нет. Я тогда на Ирбинском шоферил, машина досталась списанная. У нас комиссия в это время, мне начальник: «Костя, езжай на карьер, там машину спрячь, пока комиссия нас проверяет, а сам дома побудь». Я и схоронился на свою голову - с дружками сначала попьянствовал, а потом их ночью приволокло на погибель одного из них. Вот какие знаки ему были - это поинтересней будет. Для меня убийство – это знак, согласен. Это меня и спасло - я потом сон видел, будто на машине со скалы летел и разбился. А этот выстрел и затем тюрьма спасли меня.
- К этому можно все превратности жизни подвести. Жизнь, конечно, главное. Жив, значит, кто-то дарует ее тебе. Однако цель, и знаки могут уберечь, не только «быть или не быть», но и в мелких делах, например, от тюрьмы и от сумы. Однако отвлеклись мы. Второй день твоей супружеской жизни идет. Здесь поинтересней. Вы утро второго дня встречаете. Жизни радуетесь. Что делаешь?
- Решил я печень налима пожарить. Перед этим большого пузача из-подо льда вытащил. Лед очистил, он и всплыл. Я его топором оглушил, затем лед разбил и достал.
Я бы не поверил, однако один раз сам одиннадцать налимов таким образом вытащил. Вот и Костан наладил добычу рыбы. И свою молодую жену решил печенью налима накормить.
- Жарил печень на собственном жиру, - рассказывает Костан. - Печень отменная получилась. «Ешь, Маринка, печень!» - приказывал я своей ненаглядной. А она, зараза, отвечала: “Не буду я есть твою печень!”. А я ее заставлял: “Ешь!”
- А что ты к ней пристал: ешь да ешь! - Виктор пытает. - У вас, староверов, обычай такой, в первый день жену после свадьбы печенью налима кормить? Если рыбный день, так это четверг. Кстати, первый день - что за день недели был?
- Понедельник - день первый, вторник - день второй, и тэ дэ.
- Значит, целый день твоя Маринка печень ела? После такой диеты действительно налимом станешь или печенью.
- Да, под самогоночку и разговоры мы печень ели и день коротали.
- Вечером что, опять молодую жену в опочивальню повел? Чем у тебя горница от кухни-столовой отделена? Простыночкой?
- Занавеской.
- Вот здоровье у Костана! - восклицает Виктор. - Каждый день супружеские обязанности выполняет.
- Костан, к тебе надо ехать, с твоим бытом ознакомится, а то по представлению не сильно картину имеешь.
Третий день сотворения мира или брачной жизни Костана Пепеляева
В этот день Бог творчески работал - красоту из зелени ваял, злаки сеял. Готовил почву, чтобы человек на Земле мог жить.
Так и наши друзья: а проснулись они поутру голенькие, изба вся в инее.
- Костя, проснись! - взмолилась Маринка. - Иди печь топи, да я и есть хочу.
- Маринка, давай вместе будем хозяйством заниматься, я печь топить, ты еду готовить.
- Сначала тепло в доме сделай, - Маринка на Костана наседает. - Музыки не слышу.
- Потом услышишь. Я на гармони сыграю, давай сегодня песни будем петь. Я много знаю.
- Что сегодня будем есть? - Маринка наседает. - Блинчики бы.
- Будут тебе и блинчики, однако давай налима варить.
- Не хочу налима, хочу блинчиков.
- Нет-нет, сегодня постный день, ты жена моя и должна слушаться, что тебе скажу.
- Будем варить уху из налима. Хочешь мяса, тогда я сегодня должен сходить на охоту. Рябчиков пострелять. А пока хожу, ты уху свари.
Однако не тут-то было, Костану самому пришлось варить - картошки быстро начистил, налима и картошку холодной водой залил и на огонь - пусть варится. Уху так и надо варить. Отец меня научил - мы по целому ведру варили из ельца, окуня, хариуса, и нормально. Вот и Костан этим рецептом пользуется. Уха варится, а муж на добычу мяса двинул - за околицей рябчиков пострелять. Удача сопутствовала, подстрелил с полдесятка - к молодой суженой с добычей вернулся. А у нее уха готова.
- Что плохо ешь? - Костан опять пристал к молодой жене.
- Под уху налить бы надо.
- Да, ты права. Надо.
Налил Костан себе и жене по стаканчику самогоночки - уха на ура пошла, и жизнь веселей стала. А через некоторое время и запели, как два голубка, по-семейному. Вот и день третий кончился, утро - вечера мудренее, день четвертый близится. Молодожены в постель на лавку улеглись...
Четвертый день сотворения мира или брачной жизни Костана Пепеляева
В этот день Бог создал светила и отделил день от ночи.
Наши же молодожены в полном здравии и покое. Костан вчера мясом запасся - потому утром суженые не торопятся вставать: мясо в холодильнике, на улице в кадке. Однако мороз гонит - печь топить. Тепло по хате пошло. Костан быстренько опять к милой под бочок. А пока поутру милые тешатся, нам их образ надо обрисовать.
Костану, как мы выяснили, пятьдесят лет, Маринке - семнадцать. Костан - ростом где-то сто семьдесят, здорово на артиста Пуговкина похож, глаза голубые, с прищуром и с такой же, как у артиста, хитрецой:
- Ты, голубоглазенькая, нравишься мне! – Костан, как красная девица, глаза потупил, к Ленке обращается.
- И ты мне нравишься!
- Но-но! Ты наших девок не отбивай! - Виктор начал нервничать, а то вижу Ленка в Костана уже втюрилась.
- А что, Костан красивый мужчина, на Пуговкина похож.
- Красивый, как я, но я красивее, - смеется Виктор.
- Меня всю жизнь сравнивали с Пуговкиным и даже путали.
- Во славе великого артиста купался? Не говорили: “Дурик, ты зачем бороду отрастил? Ты же Пуговкин!”
- Все было.
- Костан, воспроизведи образ Маринки, мы же ее не видели.
- Ростом небольшая. Смуглявая, личиком симпатичная, на цыганку похожа.
- Ноги не в синяках? Признаков тяжелого детства, похмельного синдрома не наблюдалось?
- Что пристал? - Виктор решил оградить Костана от расспросов. - У Маринки главный козырь - молодость. Вот и все признаки.
- Правильно, - Костан облегченно кивает. - Молодая, кровь с молоком.
Этот диалог у нас с Костаном на Гуляевском пороге происходил, а при сотворении мира - день четвертый начинается. Утренним утехам Костана и Маринки конец пришел - голод и холод из постели выгнал.
- Есть хочу и выпить! - Маринка хнычет.
- Еду готовить надо, - Костан упокаивает. - Сегодня будет шурпа из рябчиков.
- А что мне делать? - потягиваясь, спрашивает Маринка.
- Картошку почисть и рябчики общипай - нам хватит на день.
- Не умею я, лучше, дядя Костан, ты сам это сделай, - почему-то Маринка на четвертый день замужества Костана дядей стала называть.
- Хорошо. А ты картошку, лук почисть.
В такой идиллии утро проходит. Костан быстренько печь подшаманил - с утра жар еще сохранился - и давай рябчиков общипывать. Все чинно, благородно в доме Костана происходит, как и должно быть в четвертый день сотворения мира.
- Дядя Костан, дай опохмелиться, - вспомнила Маринка.
- Маринка, сегодня четверг, пить не будем, баню топим, а после баньки подам, сам не буду, обычай - по четвергам не пить - своих прадедов чту.
- Ты чти, а я не буду, - Маринка на своем стоит.
Милые бранятся, только тешатся - в таком духе четвертый день сотворения мира или брачной жизни молодоженов проходит. Шурпа отменной получилась, Костан не устоял, налил Маринке самогоночки, сам не пьет - решил после баньки позволить.
- Маринка! - кричит Костан. - У нас хлеб кончился, завтра будем лепешки печь, а лучше блины. Умеешь блины печь?
- Не умею, они у меня не получаются.
- Чему тебя только мать учила! Надеюсь, лепешки-то умеешь?
- Лепешки умею.
- Вот и славно!
После обеда Адам и Ева – точнее, Костан и Маринка - в баньку двинули березовыми веничками душу отпаривать. Костану приятно молодое тело супруги похлестать, особенно по упругим ляжкам горячим веничком провести, рукой похлопать. Смех и радость в бане - молодые супруги резвятся.
После бани самогоночка и песни под гармонь. Вечер четвертого дня настал. Он повторяет вечер вчерашнего дня - песни про Казыр собственного Костана сочинения, молодожены поют. Вот так день прошел.
Пятый день сотворения мира или брачной жизни Костана Пепеляева
- Костан, чем в пятый день ты с молодой женой занимался? - давай мы пытать дружка на Гуляевском пороге, где мы и сами свою жизнь куражим. - Что Библия толкует об этом?
- И сказал Бог: «Да будет жизнь на Земле - всякие живые твари». И был вечер, и было утро - день пятый. И сказал еще Бог: «Плодитесь и размножайтесь».
- Костан, вижу, ты Библию хорошо знаешь, особенно в части размножения. Тебя, может, и откровение посетило, знаешь, что после смерти будет?
- Царство небесное будет, но до него надо добраться - семь сфер пройти.
- Ба! Мы тут целый год бьемся над проблемой, что там за порогами рождения и смерти, а ты запросто ответ даешь. Как на тебя снизошло это откровение? Обычно для этого клиническую смерть надо испытать.
- Испытал, в тайге с медведем в схватку вступил и побывал там по ту сторону.
- Рассказывай, рассказывай. Это не овечку медведю задрать у Васьки Полуянова, как в этом году случилось, а с самим Костаном надо сразиться.
- Что меня понесло в тайгу по весне, когда медведи из берлоги выходят, не знаю, - Костан начал рассказ. - Попал под горячую лапу косолапому. Он из берлоги, а я тут, он меня и зацепил - одним ударом лапы на тот свет вырубил.
- Что-то ты привираешь, Костан? - сомневаюсь в его рассказе.
- Дедом клянусь, так было. Вон у меня на голове сколько шрамов.
- И что дальше? - Виктор верит, что Костан правду говорит.
- Что? Очухался уже ночью. Под валежником лежу. Медведь, когда из берлоги выходит, еще жирный и ему не до меня, ему надо из состояния голода выйти. Потому меня и схоронил под корягами, чтобы от меня душок пошел.
- Медведь что? Из голода соком выходит? – смеюсь, вспоминая, как я голодаю по методике Порфирия Иванова - с пятницы вечера до воскресенья обеда и как из состояния голода выхожу.
- Березовый сок пил, - Костан смеется, - талой водички ему достаточно попить.
Шестой день сотворения мира или брачной жизни Костана Пепеляева
И сказал Бог: «Сотворим человека по образу и подобию Нашему». И увидел это Бог и доволен остался.
Хорошо Адаму в раю - ему все зверьки подчиняются, однако змей-искуситель на грехи подбивает. Так и Костан с Маринкой решили ребеночка сотворить.
- Маринка, я ребеночка хочу, сына, чтобы защитником был, кусок хлеба на старости подал. Не вижу, что ты понесла от меня?
- Если понесу, тебе всю жизнь кормить меня придется и сынка нашего.
- Сначала мы будем кормить, а потом он нас.
Костану через шестнадцать лет шестьдесят шесть будет. В Сибири жизнь суровая, особенно здесь, в суровой тайге - доживет ли Костан до этого срока, еще вопрос, хотя, вот женится, сын народится, мощный стимул жизнь дальше тянуть. Если не подорвет здоровье водочкой, болезнями, то до девяносто лет доживет и больше - как другой наш друг соболятник Филипп Егорыч тянет. До сих пор так же, как Костан, семь дней сотворения мира совершает, а если не получается, то к своей старухе под бок: «Еде тут у тебя пуговички, пиявочки?» Старуха в ответ: «Не приставай, окаянный, иди туда, где три дня гулял». Филипп Егорыч до семи дней не дотягивает - три осиливает, а лет десять назад, когда ему было семьдесят шесть, мог и неделю «гулят». Так что Костану пожелаем такого же здоровья - до ста лет в здравии и покое прожить. Шестой день закончился.
Седьмой день сотворения мира или брачной жизни Костана Пепеляева
И благасловил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в этот день почил он от все дел своих, которые творил и созидал в другие дни.
- Костан, как ты седьмой день в своем улусе провел? Как Бог почил от дел своих, что раньше творил?
- В этот день Маринка забузила.
- Как забузила! - Виктор воскликнул. - Она зеленого змея еще не вкусила и уже забузила! Или вкусила?
- Она с первого дня вкусила по полной программе. Вот и сегодня я уже пить не могу, а ей подавай. Утром так и объявила: «Дай выпить». Я ей налил, а сам за добычей зверя в лес пошел. В этот день марала подстрелил. Пришел с добычей, а в доме Маринка и ее брат - пришел ее забирать домой, говорит: «Мать требует назад возвращаться. Погуляла и хватит».
- И что?
- Что! Пришлось отпустить, а чтобы не обижались, что Маринку у себя пригрел, полсохатого отдал.
- Как же ты сохатого - сокжоя - добыл?
- Туман выгнал прямо на меня, я его завалил.
- Вот, видишь, какой у тебя Туман «вумный» а ты его стрелять собрался.
- Здесь он молодец, а на соболя перестал идти, другую собаку нужно брать.
- А что ж ты мясом сокжоя не откупился? Маринку бы спас.
- «Овец в стойло, холодильник в дом!» - смеется Виктор. – «Ой, ой! Какую невесту увели».
- «Садитесь. Пока». «Белий, белий, совсем горячий». «Ты не путай свою личную шерсть с государственной! Плата по таксе. Такса один рубль», - поддержал я друга изречениями из Кавказской пленницы.
- Скучно ей со мной стало без выпивки, - Костан вздыхает, - обещала мамку проведать и вернуться.
- Ну, что вернулась?
- Замуж вышла. Два раза, и оба неудачно. Сейчас в Красноярске продавцом работает. Видел ее, говорит, что со мной лучше всех было.
- Пока к тебе шла, по дороге замуж вышла, - Виктор смеется, вспоминая обычную картину из курагинской жизни.
- Пока к жениху шла, по дороге «ребеночка купила». Это точнее будет, - добавил я, познав тоже курагинскую жизнь, и дальше продолжил. - Костан, ты семь дней по Библии прожил - это замечательно. У меня картина перед глазами стоит: мифические образы тебя и твоей невесты. Похожую картина «Адам и Ева» у художника Макеева видел. Попрошу у него разрешения вставить в книгу.
***
- Костан, ты что-то не договариваешь, - после перерыва разговор продолжили. - Что ты на артиста Пуговкина похож или на помещика Ноздрева у Гоголя, это одно, но в тебе другая изюминка, дворянская кровь чувствуется. Ты, как красна девица, краснеешь. Говоришь толково. Внутренняя интеллигентность наблюдается. Кстати, Пепеляевы же известная фамилия в России. У Колчака два брата, генерал и премьер-министр служили. Первый прославился как бандит - генерал Пепеляев; второй судьбу с Колчаком разделил - вместе их в 20-м году расстреляли. Не потомок ли ты их?
Видим, Костан покраснел опять.
- Колись, Костан! Колись! - Ленка насела. - Не бойся, сейчас не те времена, что за отца или деда сажали.
- Честно? - Костан голову опустил, как красна девица.
- Честно, честно!
- Если честно - внук я генерала Пепеляева, но об этом никто не знает, только вам открываюсь.
- Вот это да! - воскликнули мы с Виктором.
- Однако постой, - вспомнил я некоторые подробности, - жена у генерала в Харбине проживала и два сына с ней, оба потом двадцать пять лет в советских тюрьмах срок канали.
- Все правильно. Два сына от первого брака, а второй брак у генерала в Советской России в тридцатые годы произошел.
- Так генерал не был расстрелян большевиками?
- Не был.
- Тогда рассказывай, как дело было.
- Много не знаю, боялись говорить. Но отец кое-что знал, сейчас его в живых нет. Я запомнил вот что. Родители деда - генерала Пепеляева - дворяне были, мать из купеческой семьи. Прадед приехал из Петербурга в Омск, где он продвинулся до генерал-губернатора. Шестеро сыновей было у них и две дочери. Сыновья все военными стали, только первый брат - политиком. Сначала он в думу продвинулся, а потом премьер-министром у Колчака. Дочери - одна актриса, другая - учительница. Все боролись с большевиками. Все братья сгинули в гражданской войне или в тюрьмах НКВД. Последним полковник медицинских войск Аркадий Пепеляев в тюрьме сгинул в 1946-м.
- Ты давай про своего деда Толика Пепеляева – по-нашему Толясика - рассказывай. Как он, известный бандюга по тем меркам, жив остался?
- Взяли его в 1923 году, приговорили к расстрелу, который на днсять лет тюрьмы заменили. В 1933 году вышел, женился на моей бабушке - староверке. Все время искал пути как бы перебраться через границу. Хотел сначала в Туву, оттуда в Монголию и далее в Манчжурию - в Харбин - к первой жене и детям.
- Костан, вот почему ты здесь оказался. Жаровск, где ты сейчас живешь, границей с Тувой был. Сейчас Тува Тывой называется, но мы будем ее по старинке Тувой называть. Дед твой - генерал Пепеляев отсюда и навострил лыжи за границу. Где-нибудь здесь и награбленное спрятал. Золотой запас Колчака не весь обнаружили большевики, большая часть шла в Монголию как раз через эти места, и затерялась - доказанный факт.
- Здесь родина моей матери, я приехал сюда после армии, а до этого мы жил в Туве, в деревне Ильинка.
- А когда твой отец и мать туда попали? Там они что, спасались от преследования за грехи папаши - твоего деда?
- Грехов не было. Дед мой за правое дело воевал. Не повезло ему, что он не сумел границу перейти. А где переходил? Да, в этом месте - пограничная застава на Нижней Тридцатке стояла. Ему родственники жены помогали, но кто-то предал, схватили.
- А что, он жену, тебя не пытался забрать?
- Он до этого меня и мать как староверов в Туву переправил - тогда староверам разрешалась миграция, а самого его не пустили, вот он и пытался границу перейти незаконным путем. Ему надо было и кое-что переправить, знамя своего полка и другие бумаги. Недавно я это все нашел - здесь на Казыре в одной из пещер.
- Костан, врешь!
- А что мне врать, я это все в музей передам. Что только одно полковое знамя стоит. Знамя 3-го батальона 1-й Сибирской штурмовой бригады Пепеляева - на нем череп и кости изображены, в углах полотнища четыре буквы "П" - Пепеляев.
- Костан, знамя покажешь?
- А что не показать? Покажу, приезжайте в Жаровск, все в целости и сохранности.
- Приедем обязательно, - пообещал. - Однако давай все же с твоим дедом разберемся. Дед твой в Аяне, на Охотском побережье, шорох наводил, на Якутск шел. Как он попал туда?
- Слава армии Пепеляева в то время была огромной, его имя в полках и дивизиях гремело
За любимым вождем
К Вятке путь мы пробьем,
Мы - могучая рать,
И врагу не сдержать
Пепеляевской Северной группы...
- Откуда, Костан, слова знаешь?
- Листовки с тех времен сохранились, могу показать.
- Обязательно. Ну а дальше что?
- После удачных побед Колчак отступать стал. Прикрывая отход известный еще по советским фильмам армии Каппеля, деда разбили. Он, свалившись в тифу, чудом избежал плена, уехал в Харбин.
- Ну и что? Живи там, поживай, добра наживай.
- Не захотел. Золотой же запас в Сибири остался. Поэтому он стремился вернуться, золото забрать.
- Откуда все знаешь?
- Длинная история. Жена деда от первого брака и два их сына в Харбине проживали. В 1945-м сыновьям им двадцать пять лет дали. Мой отец узнал про это, ездил к ним в лагерь, они ему все и рассказали. Многое также из газет знали - мой отец по крупицам собирал.
- А где семья брата Виктора Пепеляева - премьер министра Колчака - после его расстрела оказалась?
- Она вышла замуж за двоюродного брата, фиктивно, и с дочерью перебралась в Москву. Дочь ее работала переводчицей, вышла замуж за американца Арнольда. В 1938 году он покинул Россию, а она, как дочь Колчака, выехать не могла, боялась, что всплывет ее прошлое. Умерла в 1991 году, забрав собой в могилу письмо, которое перед смертью написал отец.
- Что-нибудь закодированное?
- Нет, ничего особенного. Просто, что любит жену, дочь.
- Не скажи, Костан. Эти строки как раз и позволяли потом им выжить. Письмо - знак в жизни важный.
- Да, - кивает Костан, думая о чем-то.
- Костан, как же дед опять в России оказался?
- Ему шли предложения возглавить ту или иную повстанческую армию, шли они и от красных. Но в Якутии случилось восстание, дед согласился им помочь, скорее, не помочь, а собрать силы, дойти до мест, где спрятано золото, взять его и вернуться назад в Манчжурию. Они в 1922 году в августе выплыли с отрядом в семьсот человек из Владивостока в порт Аян. Оттуда дойти до Якутска, силой взять его, а уж от Якутска двигаться к Иркутску.
- Костан, это же явная авантюра. В семьсот штыков, не имея ни хорошего снаряжения против надвигающейся зимы, ни хороших средств передвижения, что они могли сделать? А красные были уже везде и уже Владивосток взяли.
- Да, после тяжелого перехода в Якутии армию деда встретил дивизион ОГПУ, из Владивостока подоспел другой отряд красных, генерал Пепеляев сдался.
- Да, бездарно. И что дальше?
- Уже рассказывал - арест, тюрьма, опять арест и расстрел. Между первым и вторым арестами женился на моей мамке. Что интересно, его победитель комиссар Строд в Якутии был расстрелян вместе с ним.
- Да, Костан, от этих рассказов тоскливо становится. Вот и ты по пути своего деда пошел – почти десять лет отдубасил. Скажи честно, а если бы сейчас случилось человека убить. Убил бы?
- Тут один настырный меня достал, так я ему напомнил, за что я сидел, мигом отстал.
- Ладно, Костан, на этом беседу с тобой заканчиваем. Я по Интернету информацию поищу о роде Пепеляевых и их подвигах. Наверняка есть фотография твоего деда. Сравним, как схож ты с ним. Говорят про генерала Пепеляева, что он всегда был подтянут, чисто выбрит, безукоризненно отутюжен. Однако ты не в него: зарос и не отутюжен, хотя выправка офицерская - этого не отнимешь.
- У него имидж - бороду носить, как у староверов, - Ленка за Костана заступилась. - Вон на груди какой крест висит.
- Костан, жди нас, - Виктор пообещал другу, - с миллионером из Красноярска с Игорем приедем, подробно о тебе фильм снимем, артефакты твоего деда в реестр занесем, песни твои про Казыр и о славных делах деда запишем. Потом писатель - вот перед тобой сидит - книгу напишет.
- Ты только, Витя, сообщи мне заранее, когда приедете, - Костан напоминает.
- А куда сообщать? С тобой же связи нет.
- Вы Степанову в Гуляевку позвоните, а он мне передаст.
- Костан, я все же хочу спросить тебя, как дальше собираешься жить? Почему к Богу опять не вернешься? И жениться бы тебе надо.
- Вот на этой голубоглазой женился бы, - Костан смеется, на Ленку показывает.
- Молодая она, семь дней поживет и скроется или ее мамка заберет, - Виктор замял поставленный вопрос. - А одному жить нельзя.
- Решил я как-то с одной сходиться, с Евдокией, - Костан решил раскрыть карты в этом вопросе. - Перехожу к ней. Приступили к жизни.
- Вот это уже по-христиански.
- Сначала было все хорошо, потом Дуська начала выбрасывать номера. Вижу - дело так не пойдет. Собираюсь, иду к дочери Надежде, живу у ней.
- Опять двадцать пять! Что так?
- Что-что! - Виктор комментирует. - Выбрасывать номера начала.
- Потом я с Екатериной Шикиной сошелся - та же картина. Затем перехожу к Соколовой и так пять или шесть жен поменял и никакого толку.
- Все номера выбрасывали?
- Все.
- Может, надо было жениться по закону, обвенчаться.
- Церковный закон связывает людей - это правильно, - соглашается Костан. - Обличает их совесть, удерживает от бешеной грубости.
- Видишь, как толково излагаешь. И что же помешало? Ведь сказано в писании: пошла жена заблудством, ты ее Божьим словом на путь истинный ставишь. У нее совесть появилась, она бросает все глупости, возвращается к жизни. Ты пошел заблудством - жена тебя обличает. Начинаешь пить, драться, ругаться, делать безобразия, она тебя на путь праведный ставит. Взял бы жену верующую, она бы тебя и наставляла на путь истинный.
- Ты, как мой отец, заговорил. Если муж верующий, жена - нет. Жена освящается мужем. Жена верующая, муж неверующий - то муж освящается женой. Дети их приходят на свет освященные.
- Видишь, как закон предписывает.
- В Библии сказано, если вы не приняли религиозный закон при замужестве, то вы не считаетесь мужем и женой - а будете полюбовники.
- Во, еще любимое слово Андрея Кузьмича - «полюбовники».
А насчет сказанного Костаном надо понимать: все у нас полюбовники - мало кто венчался, правда, и венчание не спасает от блудства, но это уже исключение.
- Еще Иисус говорил: держишь мужа, это тебе не муж, а полюбовник. Религиозный закон связывает мужчину и женщину. Сейчас народ пошел грубый, - разошелся Костан не на шутку, - матершинники, просмешники. Люди не принимают церковный обряд, отсюда только безобразия, беззакония, разврат жизни. Я принимал два раза венец церковный: первый раз крестили, второй - венчали. А потом Бога прогневал и пошли несчастья.
- Еще раз надо тебе Костан принять венчальный обряд. Взять в жены не молодую полюбовницу, как Маринка, а своих лет или чуть моложе. И будете жить. Ты вон в каком соку...
- Нет, не получится. Вот голубоглазую бы взял в жены, - смеется Костан хитро.
- Костан, у тебя своих невест хватает, с нами поделись, ты же свой пиджак нам просто так не подаришь? - Виктор опрометчиво, не подумав, вопрос задал.
- Пиджак?! На, бери! - Костан быстро пиджак скидывает. - А голубоглазую забираю!
- Костан, я без пиджака с карманами за тебя не пойду замуж, - смеется Ленка.
- Так что не получается, Костан, - обрадовался Виктор. - Покупай себе два пиджака с карманами, тогда сватайся.
На этой ноте мы и расстались с Костаном.
***
Рассказ про Костана на этом не кончился. Нам захотелось его в Жаровске увидеть, его дом посмотреть, артефакты, о которых он говорил. Сначала с Игорем-миллионером планировали поехать, но он на сентябрь свой приезд в Курагино отложил. Поэтому решили с Виктором Клименко из Абакана вояж совершить. Наша поездка в целое путешествие вылилась, потому о ней подробней расскажу.
- Клим Ворошилов, - обратился я к другу по телефону. - Есть предложение к Виссариону съездить и к дружку нашему в Жаровск.
- Вы что не позвали меня на праздник! - Клим начал с наката. - Жена увидела по телевизору праздник у Виссариона, меня изводит: почему ее не свозил? Особенно ей ткацкие маленькие станки понравились, хочет научиться ткать на таком станке.
- Вот поедем и разузнаем. Завтра приедешь?
- Приеду, - Клим пообещал, а если он пообещал, то это железно.
Клим к вечеру, как и обещал, прибыл. Как всегда, с подарками - огурцы помидоры и полный багажник яблок, груш.
- Не успел снять, ворюги на даче за ночь все поснимали. Вот остатки. На коттедже еще не созрели, потом привезу.
- Спасибо, спасибо, Клим Ворошилов! Будем тебя Климом звать. Не в обиде?
- Вы что меня с праздника отшили? Не мешал бы я вам, если с вами чувихи ехали.
- Клим, звонил тебе, хотел сказать, чтобы приезжал, но не мог дозвониться.
- Я вчера весь вечер вам звонил. Занято и занято. С кем это вы весь вечер базарили?
- У Виктора спрашивай. Он со своей любовью по полтора часа разговаривает. Вчера рекорд поставил - два часа говорил. Два ча-са!
- «На фотку я твою смотрел, от любови корчился», - пропел Виктор словами Гарика Сукачева. - Втюрился я, друг мой. И сильно втюрился. Валерьян алиби, что у нас сильная любовь будет, дал на два года. Но я боюсь, что на всю жизнь втюрился.
- Виктор, придется драму писать: виновата ты только лишь в том, что любила, капали, капали, капали горькие слёзы, песню любимую тихо кассета пропела.
- Валерьян, почему драму? Любовный роман пиши. Другие слова для этого есть: «Я навечно твоя, буду жажду твою и тоску утолять, песни добрые петь, вслух романы читать, вечера, коротая опять и опять».
- Нет, на драму твой сюжет тянет. Ты же на всю жизнь втюрился, а Ленка на два года, а дальше трагедия: ты ее любишь, а она - нет. Треугольники появляются - Чубайсы и прочие ухажеры. Вот и будешь «от любови корчиться».
- Чубайсы нам не страшны, вот Витьку Рыжего или Сурена подпускать нельзя, уведут товар прямо со двора...
- Ладно, заканчивайте разговор, - Клим прервал нас, - вытаскивайте продукты из машины - я шашлык - полуфабрикат привез, вино отличное.
- Виктор, это мы завтра с собой в поездку заберем, а сегодня у нас день печальный – год, как матушка Вити Серафима Николаевна умерла. Надо помянуть. С женщинами мы утром помянули, а сейчас: Боц, Василий Креков, Толясик, Татьяна Селика, Борода - посидим, по стопочке выпьем. Они вот-вот придут.
Мы стол накрыли: салат из помидор, огурцов, курица отварная, галмир из картофана и гречки, хариус и окунь, яблоки, груши - целый тазик стоит на лавке, водочка качественная – «Шушенская». Гостей ждем. И точно, все перечисленные лица в назначенное время собрались. Креков ворота, давно обещанные, привез. Себе он новые ворота поставил, а Виктору - старые подогнал, но еще добротные. Ворота отвлекли - все бросились советовать, как их поставить. Вариантов много, больше от Бороды исходят - он двухэтажный дом недалеко от Виктора построил и знает толк в строительстве частного сектора. От Клима идут дельные предложения, как от идеолога государственного домостроения.
- Сам начальник строительного треста из Абакана приехал, - комментирует Боц его выход на авансцену.
Однако не останови их, дискуссия могла долго о воротах продолжаться.
- Все, все к столу! - пытаюсь народ вернуть на землю. - Ворота - это хорошо, и Серафима Николаевна одобрила бы их установку: «Давно пора от соседей оградиться, а то они второй год нашими дровами, как своими, пользуются».
- Ограда одна, дрова общие, - Боц, как всегда, емкие слова находит.
- К столу, к столу! Помянем матушку, - уже и Виктор к порядку призывает. - Сегодня мы на могилки съездили, венки отцу и матушке возложили, в церкви за упокой свечки поставили.
После слов таких народ к столу потянулся. По первой, второй и третьей выпили, не чокаясь - так положено на поминках. И дальше этот ритуал соблюдали. Вспомнили Серафиму Николаевну добрым словом, как учила нас химии. На ее уроках всегда проделки случались, я в эпицентре всегда находился - так получалось. Лозунг тогда был: «Коммунизм - это Советская власть плюс электрификация и химизация всей страны», потому в морском училище надо было химию сдавать. Я на «хорошо» сдал. Виктор на «отлично», как и положено: гены от родителей - яблоко от яблони недалеко падает.
Однако ворота не дают народу покоя, все разговоры к ним сводятся - как правильно установить. Так и хочется в шукшиновском стиле рассказ написать: «Как ворота у князя Жибо ставили», причем из нескольких серий. Действующие лица: Вася Креков, Борода, Клим Ворошилов и Виктор. Сурен - главный герой в другой серии. Сегодня его нет, из Красноярска позвонил: там он сына после успешного поступления в институт - нашумевшее дело - в общежитие устраивает. Остальные действующие лица - статисты.
Засиделись мы допоздна. Хотели в ночной ресторан поехать, там стриптизерши залетные из Абакана на шесту крутят. Однако цены - по пятьсот рублей с человека - напугали. А если они начнут еще и медведя показывать, то по тыще выйдет. В гаштет-кафе прособирались, не поехали, вспомнили по какому случаю, собрались мы. Лучше выспаться. Завтра к Костану в Жаровск ехать неблизкий путь.
На другой день часов в десять выехали. Поехали Клим, Виктор и я. За рулем Виктор. Дорога знакомая: Бугуртак, мост через Кизир, Имисс, Можарка, Тюхтята...
В Тюхтятах Лупина навестили.
- Иван Степаныч, привет!
- Валерка, ты! Редкий гость стал! Слышал, приехал… Давно жду тебя.
- Все некогда, новый роман на компьютере колочу у Виктора дома. На следующий год с ноутбуком приеду прямо к тебе - буду байки твои описывать.
«Случайный роман, случайный роман, отчего не уходит твой образ в туман?» - Лупин фальшиво поет.
- Степаныч, показывай свое хозяйство. Один живешь? Знаю, Мироновна умерла. Не гонят тебя ее родственники? Ты хоть прописан?
- Прописан, вот прописка, - давай Степаныч паспорт показывать. - А живу один.
- Спрячь документы подальше, а то выкрадут, и потом крыть нечем, дома лишишься, ты же не хозяин по документам.
- Если в течение полугода претензий не было, то ты, Степаныч владельцем становишься, - Виктор объясняет. - Я знаю! Я все знаю!
- А зачем им ждать? Они на тот свет Степаныча отправят и хозяевами станут - дом им достанется, - опасения высказываю.
- Поэтому смотри, Степаныч, не пей что попало, - Клим тоже совет дает. - Вот тебе бутылочка, мы специально для тебя купили. Вот эту пей.
- Ты, как Ткачук у нас - председатель писательской организации - нам с Крившенко и Вещуновым советы дает: «Вы чем закусываете?! Беляшами из собачатины! Лучше сходили бы в ресторан, взяли бы хорошей водочки, хорошей закуски, посидели бы как люди». Ткачуку хорошо - он владелец ресторана, вход бесплатный и доходы у него по заслугам. Так и ты Клим советы Степанычу даешь - пить водку качественную. Степаныч пьет все, что градусы имеет, а на благородные напитки просто денег нет.
- Нет, только эту пей! - на своем Клим стоит.
- Что пристал, пусть он скажет, знает ли Костана Пепеляева. Это важней для нас.
- Меня возьмете, - Степаныч уловил, о чем разговор идет.
- Не можем, дорога плохая, и вдруг чувихи подвернутся - их подвезти надо. На обратном пути заедем.
- Не обманите? Я сейчас дома порядок наведу.
- Так у тебя порядок. Раньше такого не было. Никак жениться собрался? Девки заходят?
- А куда им деться? Особенно, когда пенсию получу. Как на мед слетаются.
- Куда ни кинься, все в денежные знаки упирается.
- Их еще никто не отменял.
- Однако виссарионовцы обходятся.
- Они не пьют, не курят, остальное - бартер.
- Степаныч современным понятием «бартер» владеешь.
- Бартером я давно живу.
- Витя, смотри, - обращаюсь к другу, - к нам твоя подруга Алька-цыганка идет, что-то не вижу с ней ее дочку, на тебя похожую.
- Алька поехали с нами! - Виктор сразу предложил.
- Не могу! Вот-вот муж вернется из Курагино. А вчера бы поехала. Хотя можно и поехать...
- Витя, ты что! - я перепугался. - Нам только кровавых разборок не хватало! Муж - его видел - чистый уголовник. Места свободного от наколок нет. Перестреляет нас, как куропаток.
- Ладно, Алька мужа жди, - Виктор соглашается с моими доводами. - Где дочка наша?
- Где? У матери. А что, на тебя похожая, надвое еще бабушка сказала.
На этом распрощались и дальше поехали: в Петропавловку, здесь Климу надо про ткацкий станок узнать - на день рождения жене подарок сделать.
Нашли поместье, где эти станки делают. Однако главный мастер только вечером будет. Дальше на пути Черемшанка, Гуляевка. По деревням народ гуляет.
- Девочки веселятся. - Виктор произносит сокровенную фразу, увидев двух обалденно красивых чувих, обвитых всевозможными кольцами, бусами и прочими аксессуарами, и с пивом в руках.
Остановились.
- Девчонки, Костана Пепеляева не видели? - Виктор задает коронный вопрос, подобно тому, как мы раньше «Колька не видели?» всегда задавали.
- Нет, не видели и не знаем такого, - серьезно отвечают.
- Как не знаете! Это же знаменитый человек! Вот о нем книгу пишем. Писатель-шмисатель с нами.
- Поехали в Жаровск, его живьем увидите.
- Нет, не поедем. Нас дома потеряют, - не хотят девчонки путь Маринки повторять.
- Тогда скажите, где Степанов живет, он должен знать про Костана.
- На берегу живет, однако утром видели, он у Мишки Табачного пьянствовал. Вот его дом.
- А вы водку пьете?
- Нет, не пьем! Только пиво.
- А чем занимаетесь?
- В Красноярске учимся, в институте.
- Ладно, на обратном пути заедем. Вон в том кафе пивом вас угостим.
- Хорошо! - улыбаются.
Мы к Мишке Табачному направились. В ворота только постучали, мужик вмиг нарисовался и сразу:
- Мужики, трубы горят! Дайте опохмелиться, и моей жене… Умираем...
- Хорошо мысли излагает, - Виктор замечает. - Учитесь!
- Ты сначала на вопрос ответь, - я перешел к делу, - потом водочки нальем тебе и твоей женке. А вопрос такой: видел ли ты сегодня Костю Пепеляева?
- Отвечаю: не видел. Три дня назад он гулял у меня.
- Может, у Степанова?
- У Степки нет его, они были бы у меня. Утром Степанов сам искал, где похмелиться.
- Ладно, давай стакан, нальем.
- Вы ко мне заходите, закуски, огурцов достану, там и выпьем.
- Зашли во двор, под навес, откуда вход прямо в дом. Под навесом печка, стол и другая деревенская утварь, довольно опрятно и уютно. Летом днем прохладно, а вечером у печки уютно, как у Андрея Кузьмича когда-то было в Тюхтятах в его ресторации.
- Сегодня молоко не смогли продать, вот со старухой и мучаемся - опохмелиться не на что, - объясняет Михаил. - Жена - сожительница моя, на десять лет старше.
- Что так? Наверное, тебя после мест отдаленных приютила.
- Да, десять лет сидел.
Что-то везет нам, с кем ни познакомимся, все по десятке срок отбывали. Костан, его дед, потом расстреляли, Кузьмич, и вот Мишка Табачный... Только я налил ему рюмку, как его старуха показалась, довольно еще энергичная женщина, но с похмелья - свою рюмку мигом опорожнила.
- Как звать? - обратился к хозяйке.
- Матрена.
- Зачем пьете?
- А что делать? Мишка пьет, и я пью, - Матрена объясняет.
- К Виссариону бы шли, в его веру. Там народ, община.
- Ну его к лешему.
- Вот и нет цели у вас, жизнь в похмелье прожигаете. Мишка, вот чем на жизнь зарабатываешь?
- Чем? Да ничем! Старухе помогаю. Корову держим, огород, иной раз на рыбалку или охоту схожу.
Не стал я их про жизненные ступени пытать, здесь можно такой кладезь жизненных страстей и коллизий найти, что не на одну книгу хватит.
- У нас в Сибири, куда ни ткни, кругом Пепеляевы, Полуяновы со своими страстями и трагедиями! - Виктор восклицает. - Не надо тебе ни Шекспира, ни Достоевского!
- Это точно, - соглашаюсь. - Особенно вот здесь, в селениях на границе с тайгой - ссыльные, беглые и староверы. У Черкасова вон какие страсти описаны - ничего не изменилось. Тогда люди с природой за выживание боролись и побеждали, потом их под корень рубанули, а сейчас сами себя сводят. В коммуне приучили жить, а как не в коммуне - нет.
- Прекращай, Валерьян, дискутировать, оставляй Мишке бутылку, и дальше поедем - к Костану. Вижу, прикипел ты к нему душой.
- Василий Креков должен гостям порог показывать, в 16 часов договаривались встретиться, - Виктор вспомнил.
- Дай тыщу рублей, Гуляевский порог покажу! - шучу.
Вот и порог, на смотровую площадку выехали. Машин штук пять стоит. Василия не видно. Не увидели мы и Костана, где в прошлый раз дискуссию вели.
- Я бы сейчас через порог поплыл, - Клим произносит мечтательно, глядя на волны.
- Клим, тебе что мало, как ты в прошлом году в пороге ногу убил - потом три месяца в гипсе ходил.
- Я тогда неправильно в вал вошел, - давай Клим объяснять, так и не уяснив печальный урок.
- Клим, если был знак, значит, не надо больше судьбу испытывать. Один раз - нога, другой - голова, а третий раз и того хуже. В этом году только в Курагино тринадцать человек утонуло, майор ФСБ на ровном месте споткнулся - а он-то умел плавать. Я сам в этом году отличился. Дождь, молнии вокруг сверкают, а я один километров семь вплавь в Скалах проплыл. Спасательный жилет министра Валерия Степаныча вызволял, а потом, в другой экспедиции, судьба все равно по-своему распорядилась - он сам золотые часы там оставил. Казыр дань потребовал. Жертвоприношение люди в древние времена, наверное, не зря совершали, это человека от других, более существенных неприятностей уберегало и очищало - на более высокую волну жизненной энергии выводило.
- Кинь монету в порог, вот и жертвоприношение, - Виктор реагирует на мои философские размышления.
- Может, как Степан Разин, царевну в набежавшую волну бросить? - намекаю на Витькины страсти.
- Такое жертвоприношение Разина не спасло и меня не спасет. Вот Руслана с Боцом спасло, когда они много вещей, магнитофон и прочее, в Гуляевском пороге утопили, - до сих пор колобродят.
- Тогда чудом одна девчонка живая осталась - плавать не умела.
Постояли мы у порога, полюбовались и дальше двинули - на Жаровск.
- Дорога, я знал, что плохая, но не думал, что она совсем плохая! - Виктор вместо Дмитрича за рулем чертыхается, проклиная дорогу на чем свет стоит.
- Терпи, терпи, мил человек, - успокаиваю, - нас Костан Пепеляев спасет. Помнишь, ты кричал: «Порог нас вырвет!»
- Порог нас не вырвет, порог нас погубит!
Тут на повороте со встречной машиной чуть не столкнулись. Полная машина бородатых мужиков, в Гуляевку, а может, и дальше в Курагино гонят.
- Кажется, Васька Полуянов ехал, - высказываю мысль.
- Валерче, что ты всех Васьками Полуяновыми называешь. Васька Полуянов в Таятах живет, в Каратузском районе, на той стороне Казыра. Это у него нынче медведь овечку задрал.
- Для овец Ваське Полуянову мы вон сколько травы накосили, ехать надо к нему.
- У нас в огороде еще коси и коси, а ты ленишься. Как мы без сена поедем к Ваське Полуянову?
- К нему мы поедем в следующем году, а сейчас давай к Костану жми.
- Не застанем мы Костана. Он или на рыбалке, или в Черемшанке водку пьет и, скорее всего, на встречной машине ехал. За рулем его дружок сидел - я его знаю, он из Курагино, а кто на заднем сиденье, не успел разглядеть.
- Там Костан сидел, - Клим заметил, - бородатый, на Пуговкина похож, он еще на нас смотрел.
- Надо было сигналить, хотя сам Костан нам не нужен, нам надо его дом осмотреть.
Так по бездорожью мы часа два ехали. Клим вспоминает, как он школьником по этой дороге в походе ходил, я, как мы с Панковым на рейсовом автобусе ехали до Жаровска, оттуда со староверами да Базыбайского порога и затем вниз по реке до Курагино сплавлялись.
Вот и Жаровск. Мы как будто в рай попали. Ни я и тем более Клим не узнали деревню - все изменилась. Красивые дома, лес вокруг, волшебный мир да и только. Я мистический настрой почувствовал. К дому Костана выбрались. Поместье: дом, баня, дрова под навесом, туалет - четыре елки обиты досками, небольшой двор, огород, и все. Еще во дворе будка и собака Туман. Собака старая, агрессивности никакой. Дом пятистенным нельзя назвать. Обычное зимовье, которое каким-то чудом затерлось среди добротных домов паломников. Крыша у дома почти плоская. Замок на двери накинут на петли. Заходим в сени, в углу камусные лыжи стоят и два или три хороших спиннинга. Дальше - само зимовье: двое нар, стол, над столом маленькое окно. Печка кирпичная, небольшая. Обычно в зимовье - железная печка, а здесь из кирпича сложена. Старинный умывальник, на столе керосиновая лампа, что-то еще из рыболовецких принадлежностей и несколько лепешек.
- Лепешки горячие, - Виктор щупает. - Костан, значит, недавно был здесь.
- Навстречу нам Костан попался, я у соседей узнал, - подтвердил Клим его убытие, затаскивая жбан вина в зимовье, чтобы отметить это событие.
- Виктор, смотри, на стене двустволка висит. Как это Костан не боится хранить так просто? От Туман толку никакого. Алпамыса – нашего песика - надо сюда.
- Алпамыс нарасхват. Нинка его в Москву хочет забрать, Ленка в Красноярск, ты во Владивосток, и вот Костану подавай.
- Толясик тебе правильно сказал: «Все хотят его забрать, а в итоге у тебя останется, будете вместе зимовать».
- Витя, тащи грибы, я в сенях видел, - командует Клим. - Мы ими закусим. А чтобы Костан не обижался, бутылку водки оставим.
- Подарок хороший - водка сама пришла в дом. Костан в свою горницу, а тут ему бутылочка. Костану будет одна приятность. Интересно, где он артефакты своего деда - генерала Пепеляева - хранит? Полковое знамя с черепом, листовки, другие документы. Что-то насчет золотой шашки, медалях еще говорил.
- Только не здесь, - Виктор пытается оградить меня от поисков. - Был бы с нами Зеленин-борода, он бы с помощью рамок быстро нашел артефакты. Зря он не приехал. А без Костана мы ничего не будем искать, я с Илюшкиным приеду - Костан нам сам покажет.
- А где же у него гармошка, на которой он Маринке играл в свои семь дней сотворения мира.
- Вон, в углу на стуле стоит, - Виктор обращает внимание.
- Клим, сыграй что-нибудь, ты же в детстве играл. Помню, с тобой разучивали: «Ты Подгорна, ты Подгорна, ты глухая улица». Мои познания на этом закончились, а ты продолжил учебу - в институте на барабане стучал в духовом оркестре
- Могу сыграть, если гармонь пиликает. Однако давай, Валерьян, выпьем. Виктору нельзя - он за рулем, а мы можем.
Не выпить в такой красоте был бы грех превеликий. Пьем из алюминиевых костановских кружек.
- Виктор, смотри, на кружках вензеля, буква «П» просматривается. Кружки-то генерала Пепеляева!
- Где! - Виктор загорелся. - Если так, то им цены нет. Костан безответственно такие реликвии в обиход пустил.
- А вот и ложка с такими вензелями и чашка, - давай мы дальше кухонную утварь рассматривать.
Сели на лавку, от восторга отойти не можем. Я нечаянно спиной оперся на вешалку и за шубами картину увидел.
- Толпа, смотрите, а за вешалкой картина висит. Какой-то пейзаж, река Волга, кажется, Неужели кисти Левитана! Может, подлинник? Висел же у Алексеева подлинный Шишкин.
- Ты на обратной стороне подпись посмотри, - Клим советует.
Я так и сделал. Убрал одежду, картину от стены отодвинул. И что такое? Тряпки, какие-то бумаги посыпались.
- Ба! Так вот оно знамя Пепеляева! - воскликнул. - Вот и листовки. Песня 30-й армии Пепеляева, нам Костан ее пел.
- Все! Все на место кладите, - Виктор заторопил нас. - В святые в святые залезли! Костан нам не простит, за святое он нас, как куропаток, перестреляет. Я приеду и сам с ним поговорю, чтобы он это быстрей в музей отдал, пока любители старины его самого не отстреляли. У него где-то еще ордена, золотая шашка от деда осталась.
Короче, положили мы все на место. Вердикт вынесли, что картина подлинная - Левитан. А чтобы успокоить страсти, давай вино употреблять.
- Толпа, богатство не в золоте и не в этих артефактах, посмотрите вид какой, - пытаюсь народ на красоту окружающей природы отвлечь. – С ума сойтци! Где-то там голец Козя со снежным человеком в пещерах. В этом году не добрались туда, а жаль. Вон там останцы, как средневековые замки, стоят.
- В одном из них мужской монастырь, - Виктор в бинокль смотрит и комментирует.
- Не может быть! - Клим восклицает, принимая все сказанное на полную веру.
- Клим, дедом Костана Пепеляева клянусь! - поддерживаю Виктора.
А останцы на самом деле на стены монастыря похожи и много тайн хранят. Виктор про то, что там монастырь, любит баки заливать. Врет - и все верят. И что удивительно, все измышления сбываться стали - материализация мысли произошла. Уже как несколько лет там монахов стали видеть в старинных одеждах. Чем питаются - непонятно. В деревню не спускаются. Я собирался сам там недельку пожить, но, узнав про монахов, испугался. Мистики я на Шалоболинской писанице достаточно нахватался, поэтому на это год хватит. Другой подобный монастырь, правда, женский, на горе Бурундат в Каратузском районе, напротив нас находится. Тот монастырь тоже много тайн хранит. Про это я пишу в другом рассказе «Ляпсик – человек-легенда» - там сплошная мистика с моим другом происходит.
- Давай, Валерьян, еще выпьем, - Клим взмолился, - а то у меня голова кругом идет от ваших рассказов. Жути нагнали.
- На землю спустись, ты же из кружек самого генерала Пепеляева пьешь. Жаль, фотоаппарат мы не взяли, память бы была, как из этих кружек вино пьем.
- На Виктора будем надеяться, что он в сентябре экспедицию организует. Может, и с тобой, Клим.
- Постараюсь, постараюсь, - Виктор кивает. - В случае чего, один поеду, на своем окастике.
- Боливар не выдержит двоих.
- Выдержит!
На этом мы стали закругляться. Напоследок обратили внимание, что икон у Костана нет, наверняка, молельня у него где-то отдельно, в пещере какой-нибудь. «Не может старовер без иконы», - решили мы. Обратно дорога быстрей и веселей пошла. Мы с Климом от выпитого и увиденного в состоянии эйфории находимся. Виктор тоже в приподнятом настроении. Вот и Гуляевка. В гаштет, как обещали, зашли. Заведение приличное. Столики внутри и на улице, группа каторжанцев за одним из столиков собралась. Видно, что из мест не столь отдаленных недавно прибыли - все в наколках и беседу ведут степенно, цену себе знают.
- По наколкам на какое звание тянут? - Виктор спросил, как всегда, главную суть затрагивая.
- На генерала, не меньше. Особенно вон тот. Однако у нас, каторжанец, которого на пляже в Курагино видели, чином выше будет - генералиссимус.
Я из уважения к народу бутылочку взял, выставил братии: «От писателя из Владивостока». Мужики поблагодарили без спешки, степенно, но и с видной благодарностью.
- Валерьян, видишь, как они зауважали тебя. Ты им братом стал.
- Братков таких мне не надо, но жизненный кладезь в них чувствуется, поговорить с ними по душам - многое можно почерпнуть.
- В Курагино знатных каторжанцев мало осталось, - Виктор вздыхает, - все поумерали. А сколько было! Каждый - личность, легенда.
- Да уж, - отвечаю и по сторонам девчонок ищу.
- Нет их, Лащевы (значит, старые) мы для них - старики, - Виктор зациклился на Лащеве. - Они попозже прибудут, когда молодые места их займут.
- Ты у Костана, Виктор, бери пример. Он вон какой Лащев, а с семнадцатилетней Маринкой совершил семь дней сотворения мира.
- За Костаном не угнаться.
На этой ноте мы дальше поехали. Опять, как с Ленкой и Людкой, с красноярскими чувихами-миллионершами, по темноте возвращаемся. Виктор машину, хоть и не свою, но классно ведет - быстро до Курагино доехали. Опять баня, шашлык. Соседям одно расстройство - от запахов. Светка из соседнего дома не выдержала, к нам позвонить зашла и осталась… Еще кто-то пришел, Колек заглядывал. В итоге заполночь улеглись. День прошел - много чего увидели, много чего услышали. «Аминь» сказал бы мой друг Федор Конюхов. Так и мы скажем: «Аминь!»