Женечка

Кажется, это было давно. А начнешь вспоминать – вроде бы недавно. Но не в этом соль.

Звонил телефон. Я зажимал трубку плечом, продолжая печатать:
- Але, редакция журнала «Древообрстандарт», здравствуйте!
В трубке, как правило, солидный голос весомо сообщал нечто несуразное. Я отвечал.
- Да, здравствуйте, Иван (Андрей, Николай, Сысой Псоич). Да, мы получили вашу статью. А вот модуль, к сожалению, не прошел… Да, нужно еще раз…
(В переводе: Ни фига!!! И не надо лохматить бабушку.)
За окном редкие снежинки пьяно танцевали и плюхались мордой в грязь. Я клал трубку. Брал трубку.
- Але, редакция журнала «Древоёбст…» э-э… «Древообрстандарт», я слушаю…
Журнал придумал не я. Его основала утонченная девушка Настя. Настя – топ-модель, закончившая хрен-знает-какие курсы по менеджменту. У нее богатый и добрый папа. Дочка хочет собственный журнал – почему, собственно, нет?
Красивый, глянцевый, вонючий журнал на 70 страниц. Ежемесячная реклама деревообрабатывающих станков и харвестеров. Статьи о том, как эффективно рубить и как грамотно сажать. (Лес.) Настя сидела в кабинете, принимала факсы и требовала с клиентов деньги. Клиенты требовали публикаций. Настя вежливо объясняла, что здесь не богадельня, опускала трубку на рычаг и говорила в пространство обольстительным голосом:
- Жуки навозные.
Вторым после директора человеком в нашей конторе был верстальщик. У него также имелся собственный кабинет, и даже листок на двери: «Ни фига вас тут не ждут!» Верстальщик в интимном полумраке лежал в кожаном кресле, меланхолично глядя на мерцающий монитор. Двадцать семь дней подряд. В этот ежемесячный период он бывал небрит, обкурен, вальяжен и улыбчив. Три-четыре оставшихся дня – небрит, обкурен, вздернут, зол, немыт и страшен: он работал. Когда такое исчадие ада приезжало в типографию сдавать пленки, там обычно не задавали лишних вопросов. Это был единственный плюс.
Верстальщик откликался на пушистое Геша, курил «Союз-Аполлон» и слушал «Раммштайн».
Третьим человеком в журнале был я. Я работал главным редактором. Кроме меня в редакции работали также помощник редактора, распространитель, рекламные агенты, специалист по связям с общественностью, дизайнер, бухгалтер и корректор. Лично я занимался тем, что более детально договаривался с «навозными жуками» на предмет публикаций.
Я не знаю, и не хочу знать, как происходит сдача номера в других журналах. Зато я прекрасно знаю, как сдавались мы. И знать этого не хочу.
Клиенты, с которыми я договаривался, клятвенно заверяли, что пришлют все вовремя и в лучшем виде. В результате за трое суток до «часа икс» приходили рекламные модули, где деревообрабатывающий станок мало чем отличался от сгрызенного щенком степлера, а сушилка на фотографии напоминала трехочковый вокзальный туалет с высоты птичьего полета. Геша рыдал, открыв соответствующие файлы. В особо тяжелых случаях он звонил клиенту и мягко сообщал, давя многоэтажный крик души:
- Извините, Иван (Андрей, Николай, Сысой Псоич), но ЭТО МЫ НАПЕЧАТАТЬ НЕ СМОЖЕМ…
Статьи приходили в точно таком же виде. Над ними рыдал я. А еще рыдала корректор.
Корректор Женечка от прочих дам отличалась и приятной округлостью форм, и милым личиком, и обширными познаниями в области русского языка. Но более всего ее отличала фантастическая деликатность. И мягкость. Женечка физически не могла отказать, если ее просили о помощи. Главным потребителем Женечкиной помощи был ее братик, из-за которого она жила, как раб на галере. Впрочем, абсолютно этого не замечала. Много раз Женечка звонила мне на трубку и извиняющимся голосом сообщала, что сегодня придет позже, потому что больше некому покормить братика. То, что с утра приготовила мама, братик есть не стал, и теперь он голодный. Или же ее внезапно посылали в магазин. В иных случаях я не мог дозвониться ей ни на мобильник, ни на домашний. Спустя несколько часов она все же перезванивала с трубы и нежно шептала, что братик спит, и поэтому разговаривать она не сможет.
Я заочно ненавидел этого слюнявого младенца. Но что ж поделаешь, видимо, отец Женечки женился во второй раз. Так я думал довольно долго. Пока Женечка не сообщила, что прийти не сможет, потому что накануне подарила братику MP3-плеер, а он не работает, и сегодня она поедет менять. Я заподозрил неладное. Выяснилось, что братику семнадцать лет.
- А-а, так он у вас даун! - посочувствовал я.
Женечка страшно обиделась.
Еще Женечка обладала феноменальной способностью притягивать к себе неприятности. С ней постоянно что-то случалось. В принципе, для того, чтобы на скамейку капнула ворона, сломался трамвай, на двое суток опоздал поезд или не вылетел самолет, достаточно было посадить туда Женечку. Я проверял.
Может показаться, что Женечка была ангелом. Практически. Но у нее было одно качество, которое существенно затрудняло общение в рабочем (то есть авральном) режиме. Женечка всегда, всюду, в любой день недели и при любых метеорологических условиях опаздывала. Опаздывала – это слишком нейтральное и бесцветное определение. Прийти вовремя она была неспособна патологически. Никакие ухищрения не помогали. Если Женечка позарез нужна была в редакции к двум часам дня, я строго-настрого наказывал ей назавтра КРОВЬ ИЗ НОСУ БЫТЬ К ДВЕНАДЦАТИ. Она глядела на меня синими глазами. И честно являлась в пять.
А сколько раз я, краснея, багровея (за сутки до сдачи – синея) орал в раскаленный мобильник:
- Женя-а-ааа!!! (Еб т….) ТЫ ГДЕ?!
Но все без толку. Заранее проклиная птичек, автобусы и рабовладельца-братика, я брался за тексты сам. Но, в сотый раз перечитывая фразы типа «новейшая методика распиловки пиловочника он позволяит получить до тридцати процентов засчет установки горбыльного и так же имеються в продаже станки для обработки тонкомера и четырехкатный брус», я понимал, что обойтись без Женечки мы не сможем. Впрочем, надежда жила – но дохла, едва у меня на столе снова звонил телефон.
До какого-то момента нам все сходило с рук, мы успевали проскочить через бурлящий пролив прежде, чем щелкали челюсти Сциллы и Харибды, журнал выходил вовремя и в пристойном виде. Но за всякое удовольствие рано или поздно приходится платить.
Я отлично помню, как это было. До сдачи номера оставалось чуть больше суток. Прокуренный верстальщик лежал в кресле и тряс башкой в такт «Раммштайна». Он побывал на их концерте, и теперь находился в невменяемом состоянии. Раскачивался из стороны в сторону, ронял бычки на клавиатуру и на полную громкость гонял «Раммштайн». Четвертые сутки подряд. Из двадцати пяти статей были сверстаны три. А четыре еще не пришли.
Мне звонили заказчики, рассказывая о мучительных родах статей и модулей. Я жевал фильтры сигарет, я кому-то что-то объяснял и доказывал. Время шло. Мы трудились. Я тщетно пытался дозвониться до Женечки.
В идеале (хочу надеяться, он где-то существует) процессы верстки и корректуры должны идти параллельно, взаимно дополняя друг друга. Сперва статьи проходят предварительную корректуру, потом верстаются, распечатываются и снова отдаются корректору. Корректор внимательно изучает их вторично, после чего вносится правка. Ясное дело, если корректор не берется за проверку сверстанного материала немедленно, в дальнейшем это приводит к существенной потере времени. В масштабах трех недель три-четыре часа – это ничто. Но в масштабах суток… Особенно если они последние.
Периодически Геша выбегал из своего логова и шлепал мне на стол свежесверстанные статьи. Пачка росла. Близился вечер. Женечки не было.
Я звонил ей на мобильник, потом домой. Но хитрожопая Женечка была временно недоступна. Впрочем, мне предлагалось оставить сообщение после сигнала. Трижды я сдержался, на четвертый раз – нет.
- Але, Женя, это я. Почти шестьдесят страниц. Ты же не успеешь!
Женечке было офигительно параллельно. Потому что именно в тот момент (как выяснилось позже) она защищала курсовую работу. Нетрудно догадаться, что срок ликвидации задолженности истек за два дня до этого, о чем деликатная Женечка в редакции предпочла смолчать.
В три часа дня включился таймер обратного отсчета. До «часа икс» оставались ровно сутки. Одного клиента я мужественно отправил по известному адресу: стало ясно, что статьи от него мы сегодня уже не дождемся. Пачка сверстанных статей распухла до угрожающих размеров. С обеденного стола в кухне-курилке были сметены все крошки и чашки. Помощник редактора Нюсик, бухгалтер Наталья Павловна, дизайнер Рома и я сели в круг и стали проверять статьи. Ничего не получалось: кто-то постоянно звонил. К шести вечера из двух клиентов наконец выдоились ублюдочные сочинения на тему «как мы пилим это». Третий навозный жук умолял потерпеть еще два часа.
Геша самозабвенно верстался. Женечки не было.
В восемь вечера по коридору зацокала пиарщица Леночка. Она ворвалась к нам и твердым голосом сообщила:
- Звонили из «Северных стрел».
Я почувствовал неладное.
- Их не устраивает модуль!!!
Голос Леночки дрогнул. Переделка готового и утвержденного модуля даже на пике работоспособности Геши занимала обычно не менее двух часов. Модуль «Северных стрел» шел на первой полосе. Я завращал глазами. Снежинки за окном замерли. Леночка на всякий случай одернула юбку. (Она постоянно носила юбки по самый сникерс. Естественно, на выставках мы отпиаривались на все сто.)
Я представил, как изысканный директор Настя вызовет меня на ковер.
- Сережа, у вас было три недели. У вас БЫЛО три недели?
Я, разумеется, кивну.
- Так вот, - продолжит она, - у вас было ТРИ НЕДЕЛИ…
И двумя пальцами поднимет со стола свежеотпечатанный, пахнущий типографской краской журнал. А ТАМ…
Ой, ё... твою мать.
Леночка дрожала, телефоны звонили, мы пытались корректировать, верстка тряслась под Раммштайн. Я медленно, но верно ох…вал.
Женечки не было.
Она появилась в десять вечера. Вошла, закрыла дверь и сказала:
- Привет всем! Ну, как вы тут?..
Опасаясь, как бы кто не отнял у меня почетное право порвать Женечку первым, я заорал:
- Как в Турции!! С головой!!! Бери статьи и бегом!!!
Женечка покорно ушла корректировать. Выглядела она слегка усталой. При высадке из маршрутки она сломала каблук и плюхнулась в грязь. В метро ей наступили на брючину. Брюки треснули по самому заманчивому шву. На то, чтобы добраться домой, переодеться и наконец приехать в редакцию, у Женечки ушло шесть часов. Потому что братик хотел поужинать.
Я жалел ее. Но номер должен был выйти.
К полночи я добился от последнего клиента статьи (на две полосы) про грамотное уничтожение осины с помощью уникальных гербицидов, созданных отечественной промышленностью. Статья была страшна. Но Word клятвенно заверял меня, что она написана по-русски. Я отнес эту порнографию Женечке.
В четыре часа утра верстальщик упал в дверной проем, скосил на меня красные глаза и с трудом произнес:
- ВСЁ! Можно вносить правку. Где Женя?
Женечка спала, уютно устроившись на пачке сверстанных статей. Слева лежали пять проверенных листиков. Мы с Гешей взвыли, но Женечке было охренительно параллельно: она не спала двое суток, готовясь к защите курсовой.
Пока мы решали, что делать с Женечкой, из коридора внезапно послышался писк. Директор зачем-то пошла в кабинет Геши, поскользнулась на линолеуме и слишком сильно дернула ручку двери.
Дверь («Ни фига вас тут не ждут!») вылетела из петель и упала на нее.
Матерясь, как последние грузчики, мы оттащили эту дрянь в конец коридора. Утонченная девушка Настя сидела на полу, смеялась и как-то странно моргала. В этот момент входная дверь, в ночные часы обыкновенно запертая на ключ, сама собой отворилась. За нею стоял золотозубый охранник с ножом для разделки мяса. Обласкав взглядом Настины ноги, он обрадовался:
- А-а, джигиты, веселитесь?
В семь утра Леночке на мобильник позвонил сильно озабоченный дизайнер «Северных стрел». И вкрадчиво попросил на переделанном Гешей модуле присыпать название фирмы снежком. У Леночки случилась истерика.
В восемь утра выспавшаяся Женечка заверила, что уже можно вносить правку.
Но правку вносить было нельзя, так как Геша вырубился в своем кресле (не выключая «Раммштайн»), а будить его раньше, чем через два часа, было опасно для жизни. Один раз я рискнул. Попинав ногами его кресло, покричав «Геша, подъем, б...дь!!!», я потянул его за рукав. Геша вскочил и с криком:
- Твою мать!!! – попытался заехать мне по фейсу. Я отскочил. Геша подобрел и улыбнулся:
- Извини, приснилось…
В общем, в восемь утра Геша выпал из контекста. Настя металась по коридору, стучала каблуками и кричала, что нормальные люди верстают журнал вовремя. Я урезонивал ее, что нормальные люди вовремя платят и вовремя же присылают статьи. Женечка успокаивала:
- Да ладно, ничего страшного! Может быть, успеем…
Геше было озвиздительно перпендикулярно: он спал.
Да, разумеется, через два часа верстальщик проснулся. Женечка со стопкой проверенных статей ринулась к нему. В 11 утра я дозвонился до «Северных стрел» и в относительно цензурных выражениях убедил их отказаться от идеи со снежком. В три часа дня вся редакция в предынфарктно-оргазменном состоянии занималась финальной проверкой контрольной распечатки.
Типография закрывалась в 18.00. В 17.55 мы с Гешей приехали сдаваться. На заросшего красноглазого Гешу посмотрели с ужасом и уважением, и пленки мы подписали быстро. Я вернулся домой, принял душ, помечтал и лег спать.

* * * * * *

Через три дня мы – я, выбритый и обкуренный Геша, помощник редактора Нюсик, дизайнер Рома и почему-то пиарщица Леночка (Женечки, разумеется, не было) – были вызваны в кабинет директора. Настя без преамбул нагнулась над столом и мягко поинтересовалась:
- Я вам просто так деньги плачу?..
Мы честно, но малозаметно помотали головой.
Настя двумя пальцами подняла со стола журнал, перехватила его, отогнула блестящую обложку и ткнула нам в рожи.
- ЭТО – ЧТО?!
Первую полосу целиком занимал так и не присыпанный снежком модуль. Красивым шрифтом сообщалось: «Мы рады сотрудничать с вами!» Ниже шла подпись: «Северные СРЕЛЫ».
С Леночкой, как и положено, случилась истерика. Правда, от хохота. Геша сказал, что это все Женечка. Нюсик сказала, что это все магнитные бури. Настя сказала, что это все я. Я сказал, что это все стечение обстоятельств и кое-чей «Раммштайн».
В этот момент Насте позвонили из «Северных стрел»...

Теперь-то мне уже ох… как параллельно, кто же был виноват. Я давно там не работаю.
Но соль совсем не в этом. Просто мне тогда нравилась Женечка.