...тебе, моя любовь...
***
Некоторые считают меня вольницей. Ну в том смысле, что я такая вся из себя – вольная. Ни к кому не привязывающаяся, свободная, влюбляющая(ся) постоянно и не имеющая ни сил ни желания останавливаться где бы то ни было. Ради Бога, я никого не ограничиваю: считайте все, что угодно. Главное – не навязывайте мне своего мнения! Вольница...
Отчасти это правда. Но лишь отчасти. Я не знаю, есть ли у моего бега финишная прямая, да и само понятие финиша – состыковывается ли с этим бегом вообще. Но каждая влюбленность (для краткости читай «любовь») – она как маленькая остановка в пути. Как передышка. Как «брэйк» между раундами, в которых бьешься, преодолеваешь тобой же созданные препятствия, бежишь, бежишь, бежишь... Остановка может быть минутной – как маленький полустаночек, не имеющий даже толком платформы, на котором поезд задерживается от силы – пару минут, едва успеваешь внести-вынести вещи и торопливо попрощаться с попутчиками. Если они не спят, конечно. Ведь частенько покидать поезд приходится глубокой ночью. Выходишь, состав прогромыхивает мимо и скрывается за поворотом, а ты остаешься почти в полной темноте. Куда идти – непонятно. Но тем лучше – любое направление может быть верным. Главное – чувствовать в себе желание и силы идти.
Да, влюбляться я могу бесчисленное количество раз. Для меня это каждый раз – всерьез, каждый раз – по-новому, каждый раз иначе. Я не сделаю открытия в этом; для любого – новый человек и влекомые им ощущения – каждый раз новые. Да и не хочу я казаться оригинальной. В эту осень мне хочется разобраться вот в чем: бывают ли оттенки любви по сезонам? Связаны ли лето-осень-зима-весна с любовью с точки зрения ее ощущения в себе. Меняется ли она в зависимости от сезона, и если меняется, то какой становится, какой ощущается? Я не буду посвящать свои мысли кому-то конкретному, хотя, вполне вероятно, кое-кто узнает себя. Это неизбежно, потому что прожитое – хоть отзвуком, хоть намеком на запах знакомого парфюма, хоть фразой, хоть цветом утреннего неба – напоминает о себе периодически. Ненавязчиво, не требуя, а словно бы кивая едва заметно: «Я здесь. Все было. Все действительно было.» И я, как и положено галантному кавалеру, слегка приподнимаю шляпу, также незаметно киваю и улыбаюсь. Потому что теплее делается. Сердце словно наполняется живительным теплом. Да – все было. Да – все было со мной и у меня. Да – это все моё.
И осторожно опуская древний чугунный чайник в объятия трепещущего газового пламени, я раскрываю видавшую виды тетрадь и позволяю себе фиксировать обрывки ассоциаций, воспоминаний и мыслей. Осенью – хочется любить и размышлять о любви... осень – мое спокойное время.
Осенняя любовь – она безотносительна. Она не к кому-то, она не к чему-то. Она просто – Любовь. Как явление. Как данность. Как факт. Как состояние души. Как вибрации тела и ощущение уютного тепла под аркой ребер. Осенняя любовь - как защитная реакция организма. Как противодействие – назло дождям, слякоти, депрессивной погоде и промокающим ботинкам. Об этом стоит все же написать. Хватит размышлений в тишине собственной головы – под едва слышный шепот газа, под сипение чайника, тоже готовящегося к наступающим холодам.
Мне хочется записать тот видеоряд, что живет у меня в голове, дать ему жизнь, отпустить на волю. И вот – я пишу. Каждая вещица, даже самая маленькая - имеет свое предназначение. Карандаш – рисует, губы - целуют или говорят нежности, руки – держатся, бумажные самолетики - летают из окон, деревья – растут, солнце - греет... И так - до бесконечности. Образы – просятся на волю, а вот письма - они создаются для того, чтобы их читали. Самая удачная мысль – это наполнить письмо образами – и отправить. Бумажным самолетиком из окна моей холостяцкой квартиры, навстречу ветру, мелкому дождику, по траектории, огибающей голые плечи мокрой березы... Обнять траекторией полета – дерево... Хоть так ее обнять, продрогшую.
Осенью мне адски хочется любви. Не страсти, не порывов, а надежной любви, которая была бы как удобная одежда - грела и не тянула нигде. Которая была бы как хорошее вино - слегка кружила голову, но не пьянила до бессознанки. Которая была бы как комфортная постель - дарила отдых и уют.... Такая – неторопливая любовь, вдумчивая, терпкая и с горчинкой, без суеты, многословности и паники. Когда можно растворить себя в ней, а ее – попробовать растворить в себе. Чтобы можно было оставаться вдвоем столько минут и часов, сколько хочется, не обещая другим времени, внимания, слов – отломленных по кусочку от осенней любви. Осенняя любовь – она все стерпит и поймет. Все стерпит и поймет. Этому сезону не чужда философия, вот и любовь – с философским спокойствием, в равновесии, в гармонии... Хотя, конечно, бывают всплески, когда шепотом, перешептывая дождик, хочется попросить любви вдвоем; столько минут и часов, сколько хочется... и чтобы не обещать другим времени, внимания, слов, мыслей – оторванных от любви. Не делиться...
Осенняя любовь - не имеет будущего, не тянет корни в прошлое. Она легко-воздушна и надежна при этом, несмотря на кажущееся взаимоисключение этих определений. Осенью - в предвкушении дождей и слякоти, мне хочется любви. Хочется любить и ощущать любовь, потому что греться в сырую погоду - необходимо. Хочется говорить теплые слова и смотреть, как дождь тонкими струйками стекает по стеклу. Хочется слышать, читать, видеть тепло в глазах и словах, в пожатии рук и в легком молчании, укрывающем двоих, осенне-влюбленных, от дождей и равнодушных взглядов вечно куда-то спешащих прохожих. Хочется спрятаться под универсальный купол большого синего зонта, позволяющего вполне официально дотронуться до руки, прижаться, приобнять – потому что за пределами синего купола льет, как из ведра... как из сотни ведер...
Осенью мне нужно тепла. Моя осенняя любовь хранит в себе засахаренные воспоминания лета. Прозрачно-медовые солнечные дни. Искристо-яркие и теплые летние дожди.
Осенью я снова влюбляю себя в книги. Влюбляюсь в них – до беспамятства, до полной потери ощущения времени и себя. Теряюсь между страниц...
Читаю Цветаеву - для души и для слуха. В пустой квартире, на границе полночи и раннего утра, я читаю ее вслух. Самой себе. Марина Ивановна, озвученная моим голосом, входит в комнату и остается там, пока я не засну. Я не одинока....
Еще осенью я читаю про викингов, про рыцарей, про кровавые битвы и кровавую любовь, про тихую нежность и бессловесную ревность. Я читаю это про себя, я не озвучиваю, не призываю викингов к себе. Мне достаточно Марины Ивановны. С ней комфортно и по-осеннему нешумно. Викинги, не затрудняя себя напрашиваниями в гости, приходят ночами и мы долго спорим о том, стоит ли бороться за любовь с мечом, или, может быть, необходимо покориться судьбе...
Все, кого или о ком я читаю – неизменно приходят ко мне. Днем или ночью, во сне или наяву. Приходят и уходят, оставляя во мне частичку себя. Рифму, жажду правды, веру в себя и в дружбу, тоненькие, но живучие ростки отваги... Так или иначе – они оставляют свои надписи на листах моей души... Только осенней любви нет среди них – узнанной, официально представленной, встреченной. Она незрима, у нее нет строгого облика. Ее лицо может меняться от сезона к сезону: цвет волос, рост, разрез глаз - это все неважно. Важнее - ощущение тепла, которое я безошибочно угадываю, предчувствую в ней. Тепло, которое она дарит мне. А уже так хочется тепла... Потому что скоро осыплется листьями настоящая осень, рухнет дождями, вползет туманом, затянет дымкой окна... и нужно будет греться.
Такая...осенняя тяга к любви...
Рассуждения прерываются телефонным звонком. Телефон понятия не имеет о чувстве такта или о том, что когда я что-нибудь пишу (а это бывает, к сожалению, нечасто) – лучше помолчать. Ну, поскольку осенняя любовь мной почти что дорисована, можно и отвлечься. Звонящая нечасто появляется в моей жизни посредством телефонных звонков или личных визитов, зато в виртуальности мы общаемся с завидным постоянством.
- Чем занимаешься?
- О любви пишу, вот...
- Свежо. Ново, - с присущим ей сарказмом, хвалит меня она.
- Ну, тема-то вечная!
- А то!
- Я вот хочу ее привязать к сезонам, - решаю поделиться я.
- Это как? По календарю, что ли?
- Ну, типа того... Осенняя любовь у меня уже есть. Теперь надо подумать об остальных...
- Давай!
- Что?
- Читай. Хочу послушать...
- Э, нет. Сначала допишу. Может, поможешь?
- Из меня такой писатель, что просто труба, - хмыкает подруга.
- А вот ты мне скажи, когда ты в последний раз влюблялась? Может, меня это вдохновит на дальнейшие абзацы, - прошу я.
- Летом.
- Ну вот... Значит, следующая любовь – будет летняя.
- Это после осени-то? Логиииично, мать! Ты как всегда...
- Потом разберемся с логикой. Сначала чувства!
- О, летом чувств – хоть отбавляй. Хочешь – курортные романы. Хочешь – на даче бузи с кем-нибудь... Еще и жарко... Люблю, когда тело влажное, - голос ее затихает.
- Ты, дорогой друг, медитируй там – на свое лето. А я пойду вспоминать свое, - тороплюсь я, пока мысль не оставила меня, пока есть намек на направление. Пока мне хочется по нему пройтись, по этому направлению... Пока запах травы, столь неожиданно возникший в памяти, настолько явственно ощущается, что я с трудом подавляю желание выглянуть за окно – посмотреть, кому приспичило в ноябре косить траву. И где они ее найдут, траву-то... Пока вспоминается вкус земляники и ломота в зубах – от кубиков льда в стакане... Тоска по лету – она зарождается, как мне кажется, еще в самом начале осени. И живет во мне, поживает, то тихо, то шумно. А к весне достигает своего апогея. С ней растет ностальгия по летней любви...
- Я перезвоню тебе. Целую-обнимаю-пока, - комкаю я беседу и вешаю трубку. Меня ждет моя летняя любовь...
***
Летняя любовь - она отличается от осенней. Вне всяких сомнений, отличается... У нее нет имени и постоянного места проживания. Я называю ее «моя летняя любовь» и, если повезет, успеваю дотронуться губами до нежного бархата щеки прежде, чем она убежит, даже не примяв травы...
Моя летняя любовь - это высокое небо, в которое можно смотреть долго-долго, упав на спину в траву, в цветочки-лютики, или откинувшись на скамейке... Небо лета редко меняет цвета - оно всегда высокое, всегда ровное, всегда ослепительно яркое. На него можно смотреть только очень короткий миг – иначе моментально слезятся и слепятся глаза. На него я и смотрю все лето, но вижу только свою летнюю любовь – на фоне неба. Яркий и четкий контур, накрепко притягивающий взгляд – не оторваться... Ослепительно-яркое небо и четкий контур – контраст и гармония...
Вот и летняя любовь - она не бывает в полутонах. Она не бывает спокойной (разве что - разморенной и чуть уставшей от безумства). Она не бывает ровной (ну, разве что с утра, когда просто дотянуться рукой и убедиться, что она есть). Она не бывает утомительной - ведь лето одевает ее в сто тысяч разнообразных оттенков: море, луга, поля, самолетики из листочков в клеточку, стихи поперек длинных чеков, основными позициями которых является шампанское, клубника и пакетики для замораживания льдинок в домашних условиях... Различно звучащие ноты вкусов и впечатлений - шипучка, мороженое, земляника, новорожденные щенки, новорожденные кубики льда - из губ в губы, высокие горы, свободно парящие фантазии, свежепостеленное белье, кусающий за лопатки ковер и зацелованный оттенок рта... Летняя любовь полна оттенков, аккордов и отдельно звучащих нот, как грамотно написанная картина, как полноценная симфония, бросающая то в жар, то в еще более сильный жар...
Летняя любовь - это как травинкой между лопаток... щекотно, волнующе и – мимолетно.
Летняя любовь - это верный способ быстро опьянеть, потому что жарко и чуть душно. Летняя любовь - это с утра уже представлять, какой жаркий и солнечный будет день. Это с утра уже прикидывать, что ты будешь делать вечером, потому что с ночью – все понятно. Лето же! Конечно, гулять!
Летняя любовь - это без смущения открывать тело солнцу, раскидываться, подставлять себя...
Летняя любовь - это любовь без начала, без преамбулы, без объявления грянувшая - как внезапный первый солнечный день. Она полна запахов и траекторий высоких птичьих полетов, она богата на развлечения, она щедра на места и местечки, где так просто остаться с ней наедине...
Летняя любовь неизменно приводит за собой осень. И зеленый цвет листьев непременно сменится на разнообразие желтого и красного.
Летняя любовь - это почти никогда долго. Это почти всегда - навсегда.
Летняя любовь отдельно от лета - не живет долго.
Летняя любовь как звено Любви - может пережить даже тех, кто любит :-)
Летняя - это значит пряная, сладкая и вселяющая истому и с трудом выносимое тепло.
Летняя – это когда сложно контролировать свои слова, свои колени, руки, пальцы, мысли; когда они все направлены на объект любви, и не удержаться, и не смолчать. Летняя – сплошной температурный срыв...
Летняя – эта кормящая земляникой из губ в губы, едва касаясь...
Летняя - это .... это всегда ограниченный срок... три месяца, не более.
Летняя – это когда влажно на коже, а объятий не разомкнуть, сухо на губах, а целоваться никак не прекратить...
Летняя – это когда проживаешь за три месяца маленькую жизнь. А потом приходишь в себя, стараясь не порезать легкие сорванным напрочь дыханием.
Летняя – это та, которая обязательно протанцует по июню, проскачет по июлю, вальяжно раскинется через август, а потом – непременно станет осенью. И умрет к зиме.
***
***
...Соседи вешаются. Уже даже по батареям перестали стучать, но в дверь еще не звонили – собираются с силами, видимо... Дело в том, что Леночка опять поёт. У нее звонкий голос, абсолютный слух и...полное отсутствие каких-либо механизмов, отвечающих за громкость звука. Поэтому, когда Леночка поет, хорошо слышно, наверное, только тем, кто идет по улице и до кого звук с шестого этажа долетает в значительно урезанном виде. Остальные, находящиеся ближе – слегка глохнут.
Я сижу на бортике ванной и методично прижимаю к ушам ладони, а потом убираю их. Звук то появляется, то исчезает – в зависимости от того, что я делаю. Если бы можно было так же легко и просто управлять всем! Но пока я вполне довольна происходящим в моей жизни. Даже понимая, что многое мне неподвластно, я просто отдаюсь на волю событий и получаю от них удовольствие. Целых пять дней...
За пять дней пребывания у меня дома Леночке удалось упорядочить вечную свалку в шкафу-купе, расставить книги в алфавитном порядке (я не понимаю, зачем, но все равно приятно), протереть листья домашних цветов, которые оказались неожиданно ярко-зелеными.
За пять дней Леночкиного присутствия в моей квартире я поняла, что засыпать не в одиночестве намного приятнее отхода ко сну в абсолютно пустой квартире, куда жизнь попадает лишь в форме орущего у соседей телевизора да звенящих за углом трамваев.
За пять дней Леночкиного присутствия в моей квартире я привыкла к ее пению так же, как к абсолютной невозможности его прекратить.
- Весна же! – изумляется Леночка на все мои просьбы не петь или хотя бы петь потише. – Весной нужно петь, нужно танцевать, нужно докричаться до неба, чтобы оно увидело – какая ты открытая, какая доступная.
- И что?
- И тогда небо пошлет тебе любовь. Большую-большую. Весеннюю-весеннюю. Такую, что долго потом не забудешь! Давай споем?
- С ума сошла?
- А что? Грянем разноголосицей. Да-вай, - и она ластится ко мне, совершенно по-кошачьи толкая лбом в плечо.
- Не-не-не! М... Я лучше тебя послушаю, - поспешно ретируюсь я на кухню. – Да и покушать надо бы приготовить. Не песнями едиными...
Тут я несправедлива. Леночка нигде не работает, и я ни разу не видела чтобы она покидала квартиру. Я возвращаюсь с работы в разное время, но она всегда дома – и мне не страшно приходить по вечерам в гулкую одиночку квартиры. Она всегда что-то делает, готовит, прибирает, раскладывает или оттирает до блеска. И – почти всегда – поет. Не песнями едиными...
Сегодня в ее репертуаре раннее творчество Аллы Борисовны Пугачевой. Это мне нравится куда больше вчерашних русских народных.
Леночка появилась из ниоткуда. Как положено чувству, приходящему весной, окутывающему плечи, держащему за руки, играющему с ветром и с волосами.
Леночка – появилась из ниоткуда, но с самого первого предложения, сказанного мне, ведет речь о любви. Постоянно. Я задумываюсь волей-неволей, может быть, Леночка – моя весенняя любовь?
Возвращаясь с работы традиционным поздним вечером, я традиционно не нашла около дома ни одного свободного места для парковки. Точнее, места были, но втиснуть туда можно было разве что «Оку», да и то – значительно урезанную по бокам. Как всегда пришлось тащиться в соседний двор. Там, лихо заложив дугу около мусорных баков, я и остановилась. Темноты и ночи я не боюсь, но все же, когда у тебя в одной руке зажато два объемных пакета с едой на неделю, а другая, тщетно сжимающая ручку чемодана с ноутбуком, пытается справиться с закрытием дверей машины, лишние шорохи и звуки – не добавляют оптимизма.
- Кто здесь? – задаю я самый дурацкий вопрос из роящихся в голове.
«Шорк-шорк», - отвечает мне в тишине неизвестно что. К шорканью добавляется вроде бы мычание.
- У меня есть пистолет! - Я продолжаю демонстрировать знание детективного жанра. Однако, храбрости хватает ровно на эту фразу, и когда я слышу в ответ: «А у меня – губная гармошка!» - сердце совершает дикий скачок в попытках убежать.
Все же закрыв машину, я взгромождаю покупки и ноутбук на капот, близоруко щурюсь и делаю пару осторожных шагов в сторону мусорки. Ничего страшного там не оказывается. Первое, что бросается мне в глаза – это коленки. На них падает синеватый свет единственного на весь двор неразбитого фонаря, и создается полное впечатление, что они выпирают из темноты.
- У кого тут гармошка? – интересуюсь я, мысленно проклиная свое любопытство. «Вот дура, ну куда тебя несет? Была бы через пять минут дома, в теплой ванне, с коньяком – в проекте и сигареткой в зубах...»
Раздается короткий вздох, и мне отвечают:
- У меня. Это моя любимая гармошка...
Коленки исчезают в темноте, а их место занимает смуглое лицо и яркими белками глаз. Хозяин лица по-прежнему скрыт в тени, и мне даже пол его определить не представляется возможным.
- Ты что тут делаешь?
- Сижу, - шмыгает носом существо. – Просто так сижу, мне все равно где, - добавляет зачем-то.
И тут я совершаю совершенно уж необъяснимое. Я делаю еще несколько шагов вперед, протягиваю руку и говорю:
- Пойдем.
- Куда?
- Посидишь у меня дома.
- Это почему?
- А потому что у меня в доме тепло, есть горячая вода, коньяк, чай, лимоны и много хорошей музыки, но мне скучно одной. А тебе тут холодно, из музыки только простуженная гармошка и помойкой пахнет. Не говоря уже об отсутствии горячей воды... Поэтому я и приглашаю тебя в гости. Будешь там сидеть, раз тебе все равно. Пойдем!
- Ладно.
Из тени выходит девушка (такой вывод я делаю, глядя на грязно-розовую юбку чуть выше колен и стройные икры, болтающиеся в разболтанных голенищах сапог а-ля «казаки»), в руках она держит губную гармошку, а за спиной у нее непонятного цвета рюкзак. Легко подхватив с капота один шуршащий пакет с провиантом, она вопросительно крутит головой:
- Куда идти?
Весна – однозначно пора безрассудных поступков.
Это именно тот период, когда можно в буквальном смысле слова найти на помойке девушку и забрать ее к себе.
Только весной можно обернуться на короткий скрип кухонной двери, увидеть ее – раскрасневшуюся после душа, с мокрыми волосами, прядями спускающимися чуть ниже плеч – и, неожиданно для себя, осознать, что влюбилась.
Только весной можно влюбиться в одночасье, крепко-накрепко, до дрожи в подгибающихся ногах, до явно ощутимого биения сердца – не в груди, где ему положено находиться, а в кончиках пальцев, например...
Только весной можно перестать, наконец, контролировать себя и позволить этой внезапно вспыхнувшей любви – остаться, пустить корни, закружить голову, заставить совершать глупость за глупостью, шептать нежности и целоваться в открытую, неизвестно каким образом оказавшись в метро.
Весенняя любовь – как и сама природа – безрассудна и недолговременна. Она проносится сквозь Вас, разбрасывая кругом первые нежные цветы, украшая юными клейкими листочками Ваши виски и скулы, целуя первым робким солнечным поцелуем в самый центр сердца и обветривая губы бесконечной чередой «люблютебялюблютебя....»
Она рассекает воздух вокруг себя, стремительно двигаясь в лишь одной ей известном направлении. Рассеченный воздух нагревается и каждый наступающий день непременно будет теплее предыдущего.
Промчавшись скорым поездом через Вашу жизнь, весенняя любовь оставит после себя слабо различимый стук колес (или сердца?), запахи новорожденной травы и мать-и-мачехи, заживающие синячки от слишком страстных поцелуев и ощущение того, что чудеса все же бывают. И одно из них только-только произошло с Вами.
Весенняя любовь так же мимолетна, как и сама весна – ранняя весна. Ощущение новизны и нового рождения природы никогда не длится больше недели. Потом оно становится чем-то привычно-неизбежным и воспринимается уже как обычный ход времени, а вовсе не чудо. Любовь не принимает такого к себе отношения, и поэтому – растворяется в уже совершенно теплых днях, приятно-прохладных вечерах, звездных ночах.
Придя однажды домой, я не нахожу Леночки. Я не слышу ее пения, поднимаясь по лестнице. Я знаю, что пришло время весенней любви – покинуть меня. И я принимаю это как данность. Я обещаю себе, что не буду расстраиваться. Я знаю, что так бывает всегда, и что всякому безрассудству непременно приходит конец. Не медленное и логичное «завершение», а конец – внезапный и оттого, наверное, не такой болезненный.
Весенняя любовь – мое тепло...
Весенняя любовь – шанс убедиться в том, что ты способен на безумства.
Весенняя любовь – кружащая голову, заставляющая бросать все и тосковать от привычного и когда-то казавшегося уютным уклада жизни.
Весенняя любовь – верная возможность ожить, вспомнить, как дышать и чувствовать сердцебиение где-то....в кончиках пальцев...
Всего-то и нужно – быть открытой и не бояться впустить ее в себя, в свой дом, в свою жизнь...
Весенняя любовь – моя и ничья. Неудержимая, как ручьи... Гнездящаяся доверчиво у меня на ладошке и – не моя. Плетущая хитрые траектории птичьих полетов в небе и совершенно неспособная расплести запутавшиеся в волосах травинки-мысли...
Весенняя любовь... Непреднамеренное воскрешение к жизни. Терапевтическое нахождение смысла в каждом дне. Вытряхивание из сна, если угодно...
Оглушительная моя – весенняя любовь...
**
**
Когда я заканчиваю абзац традиционным многоточием, на улице уже давно темно. В свете заоконного фонаря мечутся снежинки и их беспорядочное мельтешение вызывает желание закрыть глаза и тем самым унять головокружение.
Самое время погасить свет, задернуть шторы и, свернувшись калачиком в толстобоком кресле, потягивать коньяк и молчать. Зима в пустой квартире это... это эхо моих шагов под неожиданно высокими потолками и в глубине неожиданно длинного коридора. Это три комплекта ключей от дома, из которых я использую лишь один....
И мне бы написать про зимнюю любовь, рассказать, что согревает она лучше всяких коньяков и пледов, что слова зимней любви имеют структуру такую же четкую и хрупко-красивую, что и структура снежинок. Мне бы охлаждать расцелованные губы снегом, или греть замерзшие руки – проводя ими быстро по спине... надолго задерживая движение пальцев где-то вдоль линии позвоночника, ощущая озябшими пальцами легкий пушок... Мне бы целовать ее в холодный кончик носа и любоваться снежинками правильной формы на рукавах ее темного пальто... Мне бы засыпать, обвивая ее руками и с удовольствием слушая завывания зимнего ветра за окном; нет ничего приятнее метели, когда ты дома и не один...
Мне бы...
Но все это остается в мечтах, в планах, в проектах. В прозе.... Я не знаю, что такое зимняя любовь. Я могу только догадываться. Я бы дожила до зимней любви – если бы смогла, если бы знала, что она случится – непременно, без опоздания... Я бы умудрилась не разбиться в любви весенней, не задремать, не растопиться окончательно жаром летней любви, не задуматься безвозвратно – среди любви осенней. Я бы шла по тонким ниточкам нежных музык, заставляя сердце – слышать, а глаза – видеть. Я бы держала ладони открытыми, повернутыми в сторону неба, чтобы когда пойдет первый снег, почувствовать его обжигающее прикосновение к сгибу кисти, туде, где видны венки, отзывающееся сладкой болью в сердце – предвкушением скорого наступления зимней любви. Я бы курила в темной комнате, не зажигая огня весь вечер, всю осеннюю ночь – чтобы любовь нашла меня по вспыхивающему маяку сигаретного огонька...
Я не знаю, какая она – зимняя любовь.
Я могу придумать все, что угодно – от пушка на шее и вдоль позвоночника, до теплых ладоней и холодных пальцев. Я могу нафантазировать себе все, до мельчайших деталей, упоминание, описание которых вызывает прилив нежности в горле, мысль о которых заставляет подгибаться колени...
Я могу...
Но я не делаю этого, а если, забывшись, начинаю сочинять – спохватываюсь и останавливаю себя. Пусть моя зимняя любовь придет сама. Я узнаю ее, и она будет как две капли воды похожа на то, что я придумывала. И она будет совершенно иной – противоречащей самой себе. Вздорной и покорной, смешливой и серьезно хмурящей брови, нежной и болезненно страстной, знакомой до мельчайших черт и улочек и говорящей с явственным акцентом, определить который мне так и не удастся...
Я подожду ее, сидя в кресле и куря крепкий табак. Не дописывая этого рассказа. Не рассказывая – даже в шутку – своим ночным телефонным собеседникам о том, чего я жду и почему не сплю которую ночь подряд.
Зимняя любовь – не любит громких слов и бушующих страстей. Она целует в губы, окрашивает румянцем щеки и заковывает в лед окна квартир, машин и гостиничных номеров. Чтобы ни одна живая душа не смогла увидеть ее лица. Ни одна живая душа...кроме меня. Потому что это моя зимняя любовь...
20.09.- 06.10.2005