Утренний сквозняк заполз в форточку, тихо проталкивая сигаретный дым в тёмные глубины душной квартиры. За ночь прокуренный и отстоявшийся воздух был готов стать плотным и осязаемым запылёнными пальцами, когда я открыла путь воробьиному щебету и гулу машин.
В жестяных колымагах скрючились за кольцами рулей заспанные, задёрганные ежедневной рутиной, оплывшие лёгким, уродливым жирком лица. Бесформенные, словно нагоревший воск жёлтых свечей, пятна смотрят друг другу в затылки и вдыхают смрадный ядовитый чад, парящий в воздухе на радиоактивном фоне железобетонных коробок. Пустые сонные глаза ничего не отражают, кроме солнечных бликов и сексуальной неудовлетворённости, которая поглотила иные желания.
Кто-то прячет глаза за тёмные пластины солнцезащитных очков, бегающие зрачки других, пытаются отвлечь внимание от пошлого разврата внутри головы. Вдоль трассы продвигается поток маленьких фигурок. Огромный удав сдавил город удушливым кольцом живого бессознательного движения крошечных тел, топающих по лужам в места, где нет секса, нет флирта, нет алкоголя и матерных слов.
В дальней комнате закашляло одно из многочисленных спящих там тел. Оно лежит и хочет удовлетвориться, но ему мешают остальные. Протухшие под утро рты приумножают зловоние в кубическом пространстве добровольной тюрьмы, названной домом.
Солнечный луч пробежался по ладошке к слезящимся глазам и исчез за окном. Дно кружки чая стукнуло в последний раз о жестяную столешницу, будильник пропищал начало нового дня, а это значит, мне пора спуститься вниз и стать частью безобразного вальса безысходности потерянного желания познать и бесценного умения любить.
Заскорузлый, огрубевший мозг подал сигнал закрыть за собой дверь и идти. Опять идти туда, где мне всегда было плохо.
Щелчок замка опрокинул мысль в стандартное корыто стада, бредущего в неизведанную даль на северных оленях. Куда оно бредёт, знает ли цель своей жизни? Или у части целого нет собственных амбиций?
2005-06-06