Это случилось до чрезвычайности просто и естественно. «Лучше и придумать было нельзя», - так написал личный наблюдатель Шно в своем отчете о первом акте вербовки – соблазнении.
Граф возвращался домой в характерном для него последнее время мечтательном и рассеянном расположении духа. Взгляд его неукоснительно блуждал по дамским фигуркам, там и сям встречавшимся в синих городских сумерках. Отметив достоинства, а Д. вечерами становился истинным джентельменом и недостатки дам легко ускользали от его внимания, Граф переходил взглядом к новой мишени, через минуту – к другой и так далее. Гуляние, как говорится, шло своим чередом.
В этом было что-то от фотоохоты, ни раз признавался себе Граф. Ведь очень мало кто из вечерних незнакомок оказывался в итоге в койке Д. Тем более, никого из них он не тащил в лоно развлечения по воздуху.
Так лениво и банально рассуждал Граф и на этот раз. Но вдруг взгляд его долее обычного задержался на обводах соблазнительной дамочки, что шла в нескольких шагах впереди него. Она была в туфлях-лодочках на каблучках, ее аппетитные ножки обтягивали ячеистые чулки, в остальном она была в чем-то классическом светлых тонов. Возможно, в платье, или в юбке и блузке, ни тогда ни после Д. не обратил на это внимания.
Леность мысли куда-то испарилась и Граф неожиданно заинтересовался, в трусиках ли она. Не прохладно ли ей этим, хотя и летним, но все-таки вечером вот так без трусиков прогуливаться по не совсем безопасным центральным улицам огромного города? Тут он сказал себе «Стоп!», ведь точно это не было известно, что она без трусиков. И с новым тщанием и интересом Граф принялся изучать барышню, идущую, как и он, мало кем замеченной по мелкоплиточному тротуару, задрапированному то тут то там неверными отсветами рекламы или же более надежным, но пресным, светом городских фонарей.
Довольно быстро взгляд Д запутался в волосах молодой женщины, а, едва выскользнув из них, замешкался в районе попки. Возможно, Граф глядел на дамочку долее, чем следовало. Так или иначе, но в какой-то момент она неловко поставила ногу и практически на ровном месте сломала каблук.
- Карамба! – автоматически прошипел Граф, как лев инстинктивно кидаясь вперед в стремлении подложить под голову падающей девушки руку. В долю секунды Д. ясно представился сильный глухой удар прелестной головки о бездушную мостовую каменных джунглей и его порыв сделался от этого крайне стремительным – два-три прохожих, оказавшихся на траектории его полета были довольно далеко разбросаны в разные стороны. Граф стал темной молнией в ночных сумерках и предотвратил самое худшее, что могло произойти с дамочкой в этот миг: спас ее от жестокого головотрясения.
И вот уж он, как мальчишка, собирает блескучую ерунду, высыпавшуюся при падении из сумочки спасенной. Глаза Д неотрывно следуют по присевшей на корточки наполовину босой дамочке, а руки, рассеянно шарящие по плиткам мостовой, натыкаясь на очередной блестящий предмет, каждый раз удивляются: сорока она что ли?
- Ну что Вы! Не стоит, право так беспокоиться… - голосок ее сразу поворачивает мысли Графа в иное направление. В голове его как бы выразиться поточнее, «щелкает».
- Ба, а ведь в койке она бойка и умна, - в полной мере осознает Д.
Большинство женщин чуть ни с первого взгляда способны распознать, каков мужчина будет в постели. Граф Д обладал симметричным талантом в отношении дамочек. Только определял он это свойство не столько по облику, сколько по голосу источника вожделения. Эта фифа более чем устроила бы в постели любого – так решил Граф, а он в этом не ошибался ни разу.
Когда в дамскую сумочку было собрано все, что вывалилось, в руке Графа оказалась туфелька со свернутым каблуком. Но можно ли починить такую изящную обувь при капризном свете городского освещения? Граф сомневался. Вероятно, поэтому у него ничего и не получилось. К счастью новая босоножка жила неподалеку. Почти рядом. Иначе вряд ли Д, даже при его закалке, смог бы затащить дамочку на руках на пятый этаж, где располагалась ее уютная квартирка. А он при этом почти не запыхался, так что точно – рядом. Хотя потом Граф почему-то не мог вспомнить адрес. Все-таки особенная ему попалась женщина. И неуловимые черты сходства со шноблинками лишь добавляли ей шарму.
…
Она оказалась тактичной при всей пылкости. Смирно высидев в руках Графа всю дорогу до двери, в ее непосредственной близости, барышня ужом выскользнула из графских рук, слегка отпихнула его попкой, чтобы не мешал, и почти мгновенно открыла дверь, хотя пальчики ее при этом видимо волновались.
Когда Д ступил в помещение, следуя приглашающему жесту ее руки, за спиной его мягко чмокнула надежная стальная дверь. Именно такие ворота должны иметь современные терема хрупких соблазнительных созданий, дабы они в своем жилище чувствовать себя в безопасности. Граф обернулся и чуть не упал навзничь от прыгнувших на него неожиданностей. Две шикарные кошки метнулись к нему: темнота и успевшая почти мгновенно скинуть с себя одежду ловкая женщина.
Но Д не был бы Графом, не удержись он на ногах. Тут же он порвал на дамочке трусики, последнее из одежды, что оставалось на ней, зацепив ими за какой-то крючок на стене. Она счастливо пискнула в его объятиях и совсем как вампирка нежно и быстро прильнула жадным поцелуем к бьющейся от пешего восхождения с дамой на руках жиле на шее Графа. Никакого укуса, разумеется, не было, и быть не могло, но движение женщины была настолько отточенным, изящным, что вампир возликовал.
Никаких ванн, никаких приготовлений, свечей, благовоний и даже раздевания. Нагая вакханка без обиняков и церемоний вручила своему спасителю приз. Самое себя!
И Граф с трудом сдержался, чтобы тотчас же не развернуть ее к себе попкой. Насилу сообразил, что еще не одет к ебле, то есть не раздет. Никогда дотоле его так жадно не раздевали двое – это тоже составило приятное удивление Графа. А лишь стал Д нагим и *** его вскинулся в направлении дамочки, тут же безо всякого минета и раскидывания ног перед мужчиной барышня гибко прогнула спинку, замерев у ног Графа на четвереньках. Д едва не прослезился от удовольствия.
- Ах, мадаммммммм! – последняя буква непроизвольно поплыла в его исполнении – он едва заметил, как вогнал, всадил, впихнул свой *** в назначеную ему в сей момент ****ень. И хуй Графа в этот миг был более лучезарен, чем любой адамантис, а нежная топкость ****ы барышни превосходила любую йони.
На секунду они замерли – момент стоил этого. Всею тяжестью смака он потребовал почтительной остановки перед дальнейшим. Затем оба одновременно сглотнули и Граф наддал.
О, как она старалась не визжать и не царапаться! Как красиво кусала губы от жгучего глубокого удовольствия, когда Д брал ее, развернув к себе лицом и распластывая собою при каждом ударе. Как нежно и исступленно потом нападала на его ***, все не желавший становиться обычным адамантисом.
И тут уж пришлось потерпеть Графу – она оказалась искусницей. Ласково сомкнув упругое кольцо чувственных губ вкруг головки графова тарантина, она не стала проявлять власть, клокотавшую в ее глазах. Дамочка, напротив, замерла. И Граф сладостно замычал, ощутив осторожное продвижение ее пальчиков по ворсу его бедра, которые нарочито несмело поднимались к яйцам. Впервые наедине с дамой ему захотелось крикнуть банальное «Да!». Она не желала грубо пользоваться властью над мужчиной, а вновь позволяла согласиться с ее ролью первой скрипки.
- Однако! – Подумал Граф, а приятнейшее уху барышни рычание уж вовсю лилось из его глотки.
И как много было всего в протяжении кратчайшего времени обладания, чуть ли ни минуты по ощущениям потерявших нити времени партнеров! Позы, звуки, влажности, нападения и уступки… Наконец, откровенно воцарились запахи, будто усиленные вдруг затрепетавшими ноздрями. И с этого момента в голове Графа остались одни лишь обрывки.
Вот вскидывание ее рук, ломливое и прекрасное. Вот ее круглые пятки, которые он своей рукой вдруг подтянул к паху, обладая ею на боку сзади. Ему неожиданно взбрело в голову, что им самое место там, у ее попки, куда ритмично шлепали его яйца. А вот - ее чувственная спина.
Стоп, - спина! На ней был такой симпатичный, едва заметный узор, рисунок гладких, приятнейших на ощупь волосков. Почти по всей спине от самых плеч, до ягодиц. И в нем угадывались пять вихрей, как у породистых собак! Два на лопатках, два вкруг ямочек на пояснице и один у копчика. Впрочем, был ли у нее копчик, Д не выяснял – жестко драл ее сзади, глубоко внедряя свой немилосердный снаряд. А между тем, примерно о таком, едва уловимом рисунке на спине дамы в минуты особенного откровения болтали те, кто по их словам, пробовал шноблинок.
- О, шноблинские козни! Гром и молния! Неужели!? – Вскричал Граф у себя дома, куда нечетко помнил, как добрался после удивительно бурного обладания вечерней барышней.
- И еще… Еще эффект ку-лач-ка! – Д закрыл лицо руками. Можно ли было оказаться таким олухом, таким слепцом!? Не заметить очевидного?
В перерывах между военными кампаниями в курилках о шноблинках иногда рассказывали чудеса. Будто бы строение влагалища у этих дамочек таково, что они могут в порыве страсти как бы дрочить погруженный в них ***. Причем мужчине из людей или вампиру кажется при этом, что его буквально доит ловкий и умелый дамский кулачек.
Граф всегда с усмешкой относился к подобным россказням, но сегодня, не далее как пару часов назад он сам подвергся этой незабываемой изысканной ласке или пытке, он уж не знал. Испарина выступила у него на лбу. Мысль о том, что его вербовали на строну врага, а он и не заметил, ухмыляясь витала в голове Графа среди остаточных клочьев дурмана обладания шноблинкой.
- Карамба! – простонал Д, желая повернуть приключение вспять. Но он уже достаточно отошел от чар Шно – Да, ее так и зовут! – чтобы понимать: неожиданная история вошла в историю и просто так ее оттуда не выцарапаешь. Даже твердым вампирским когтем.
…
Выполнила ли она задание, Шно не знала.
Плана первичного соблазнения следовало придерживаться неукоснительно, иначе… Иначе результат мог оказаться сколь эффективным, столь и трагичным – агентка бывала сама завербованной неприятелем.
Шно как-то смутно помнила подробности. Кажется, ей удалось соблюсти все основные моменты ритуала соблазнения. Пожалуй, что да. Однако, кроме главного. Случился ли с ней синдром кулачка, или она обошла этот подводный камень, Шно наверняка сказать не могла. Неужели она не удержалась? Дала себе, как говорили в спецшколе, волю?
Этот момент соблазнения – ключ к последующей власти или безвластию в отношениях с соблазненным вампиром. Так учили в школе. «Первая ебля должна пройти без этого!». «На первой – ни в коем случае!» - многочисленными брошюрками с такими лозунгами на глянцевых обложках были завалены преподавательские и комнаты-читальни студенток.
Таков был базовый постулат. Прелести шноблинок на вампиров оказывают обязательное расчетное действие, если все делается строго по ритуалу. Но если нарушить основное правило, утерять-позабыть ключ, то вся сила чар соблазняющей, углубленная во много раз ритуалом, лишь краем скользнет по объекту и вся вернется назад. И обрушится на саму шноблинскую барышню. Та мгновенно теряет голову, влюбляется в объект и по альфа-вибрации тонкого запахового поля об этом рано или поздно узнают в центре. Далее следует позорная потеря статуса шпионки и еще более позорная обратная кооптация в так называемое цивильное общество шноблинов. Обычно такие шпионки-неудачницы наделялись престижным и безответственным статусом жены какого-нибудь высокопоставленного шноблина из администрации.
- О, нет! – Шно со стоном вздохнула, когда эти мысли проплыли в ее прехорошенькой головке. Она вдруг обнаружила себя чуть ли не наполовину погруженной в шкаф с нарядами. Рука уже нащупала любимую ткань. Это был большой кусок натурального японского шелка. Тончайшего, с невероятно крупными цветами сакуры и журавлиными клиньями цапель над повторяющимися там и сям горами Фуджи. Это были все любимые ее, нежные и мощные мотивы.
Как во сне она вытянула ткань из кучи шмоток, которую только что, не отдавая себе отчета, сделала у шкафа, свалив с его полок все вперемежку. Шно медленно двинулась от шкафа. Все еще нагая, какой была в процессе соблазнения вампира, она непослушными руками принялась на ходу заворачиваться в ткань. Ее уставшее тело сохраняло в себе весь жар стыда содеянного. В школе их учили, что это обязательный атрибут мощно проведенного соблазнения, но как тяжело испытывать этот своеобразный психологический откат!
Шно заученной вихляющей походкой направилась в любимый по фен-шуй угол. Там, наспех завернутая в любимые горы, цапель и лепестки сакуры, она свернулась клубком и замерла, вдыхая впитавшийся в ее кожу запах обладавшего ею вампира. Глаза ее сами собой стали закрываться в этом мареве мужского запаха. Она еще подумала, что все это очень похоже на запах некоторых самцов людей, но тут голова ее отяжелела и она забылась стыдливыми и яркими переживаниями всего самого пикантного из случившегося сегодня вечером. Еще по дороге в угол она как бы случайно выключила аппаратуру наблюдения – ей страшно хотелось побыть наедине с чудной для шноблинки какофонией запахов, оставленной на ней Графом Д. – так отрекомендовался этот галантный вампир. Хотя, она конечно же знала, как его зовут. Знала она и то, что ей придется непросто в ебле с ним, но что будет так непросто, не догадывалась.
Запахи Д даже во сне льнули к ней, не отпускали. И как же много их было. А любимая ткань в любимом по фен-шуй углу добросовестно сохраняла Шно в коконе желанных флюидов.
- Но все же, случился ли синдром кулачка? – прошептала она сквозь сон, - Ах, пропала ли я? – с этою тревожной мыслью и улыбкой на устах она окончательно отлетела в грезы.