Олег КАРАНДЕЕВ
Нижний Новгород.
Рассказ.
Священник опускает ребенка в купель, и возглашает:
- Нарекается сие дитя А!.. Ам!., – забыл, как дитя нарекается, и заглянул в большую книгу. – Ампиядою нарекается!
«Ох!», - простонала мать девочки Евдокия. Она расстроилась, потому что никогда такого имени не слыхала, и во всей округе ни у кого такого не было. – Что уж, батюшка, имя какое...
Муж Евдокии тоже недовольно сдвинул брови, но возражать вслух не решился.
- Ничего не знаю!, - пожал плечами священник. – Смиритесь: таковой сегодня день.
При диковинном имени девочка и росла необычно – крупная вся такая, как картофелина, хотя ничем особенным ее родители не кормили. Уже в четыре года Олимпиада лихо бегала по улице с мальчишками, и дралась с ними, как настоящий пацан. Силу она имела неимоверную, так что лет в двенадцать могла без особых усилий выправить покосившуюся телегу с сеном, если колесо угодило за обочину. Люди дивились, и говорили отцу с матерью:
- Экая дочка-то у вас шустрая, как мужичонок. В богатыри годится! Для большой, видать, работы.
- В солдаты ее отдать, вот и будет пользя! Пусть матушку-расею защищаит!
Отцу нравилось, что люди удивляются, а матери не нравилось. Она опасалась, что женихи побоятся брать замуж этакую гром-девку - уж больно боевая, чисто медведица. И правда, Олимпиада-богатырь выросла, стала девушкой, и однажды пошла в хоровод. Пойти-то пошла, но быстро вернулась, и впервые вся в слезах. Оказалось, что вместо хоровода парни с девками сразу принялись потешаться над ней, и прозвали дядей Липой.
Новое прозвище за девушкой закрепилось, однако сама она потускнела с этого времени, и притихла. Ни с кем не ругалась, но и подружек не имела, кроме смешной лесной белки Фисы. Жила с родителями, пекла на семью хлеб, стирала, работала в поле. Замуж ее, действительно, никто не взял, и со временем разочарованный отец выстроил для дочери отдельную избушку. Олимпиада вместе с Фиской стала жить отдельно от всех, и батрачила у помещика в прачечной.
Однажды в середине зимы на село напали разбойники. Никакие это были не чужеземные казаки, ни монгольские хазары, ни кубанские татары и вообще не кто-нибудь, а самые что ни на есть свои, русские. Да! Враги ведь и из родного лесу могут придти, а не только из-за моря.
Безобразничали они здорово, врывались в дома и все там вверх дном переворачивали, выгоняли скотину в стадо, чтобы забрать с собой, грузили мешки с зерном на сани, и громко ругались матом. Но зимние дни коротки, и пока разбойники этим занимались, наступил вечер. Атаман подумал, и разрешил всем остаться в селе до утра. А чего бояться? В лесу холодно, здесь тепло, драчливых мужиков перебили, трусливые не тронут, - можно отдохнуть.
Бандиты разошлись по домам, стали пьянствовать и дебоширить дальше.
Олимпиада до самого вечера ничего об этом не знала, сидела на лавке у окна, но на улицу не глядела, а занималась рукодельем и разговаривала с Фисой. Белочка всегда была при хозяйке, а уж когда Олимпиада принималась вышивать, для Фиски наступал праздник, потому что сразу появлялась куча дел: ведь только она умела быстро-быстро перематывать шелковые нитки с мотков на катушки, следить за порядком в лукошке, и подавать Олимпиаде хорошие советы. Ну да, советы! Потому что никто лучше Фисы не знает, какие ягоды, цветы или травы надо собрать в одном узоре так, чтобы все было не только красиво, но и правильно. И на этот раз она опять заспорила с хозяйкой:
- Нет-нет-нет, - верещала Фиска. – Так совсем-совсем не может быть, чтобы грибы росли посреди незабудок! И грибов таких тоже нет! Бывают подберезовики, подосиновики, а поднезабудок вовсе не бывает!
- Тебе не нравится?, - удивилась Олимпиада. – А я думала, красиво...
- Нет-нет-нет!, – завозражала Фиса, но вдруг пискнула, взметнулась Олимпиаде на плечо, и там испуганно задрожала.
- Что с тобой?, – удивилась девушка, но тут сама услышала шум и крики на улице. Глянула в окно и увидела, что во двор ломится пьяная гурьба. Вскоре разбойники затопали сапогами в сенях и шумно ввалились в светелку, Олимпиада поднялась. Свою маленькую подружку она прижала к груди и попыталась успокоить:
- Не дрожи ты так, Фисуля, не бойся. Ну что они нам сделают! Выгоним сейчас, да и все...
- Ты одна, что ль, красавица, здесь живешь? Ого, экой ты богатырь!, – вытаращили глаза разбойники. - Давай, девка, принимай гостей! Мы шутить не любим!
Если б захотела, Олимпиада могла бы в одиночку передушить всех этих пьянчуг, но глянула на ножи в руках, скрепилась, и не стала. Молча поставила на стол чугунок с кашей, достала хлеба – ешьте. Водки в доме не оказалось, но разбойники сами где-то ее раздобыли, уселись за стол, начали пьянку, а Олимпиада села с Фисой за печь, и сжала зубы. Но разбойники про нее не забыли, съели кашу с хлебом и стали требовать еще закуски.
- Репу могу сварить, и грибы, - девушка кивнула на стену, где на гвозде висели связки сушеных грибов.
- Грибы? Вот эти?! Да ты что, бабочка, - возмутились разбойники. – Нам мяса надо, а ты про грибы!..
- Нет-нет, а я хочу грибов, - притворно запищал один из разбойников. – Хочу грибов с мясом! А сушеные к мясу не годятся. Так что принеси нам, хозяйка, свежих!
- Где ж я их возьму, - пожала плечами Олимпиада.
- А где хочешь!, – подъюлил к ней другой разбойник и показал большой острый нож. – Мяса в тебе много, а вот грибочков свежих нет. Даем тебе времени до первых петухов! Ступай со своей белкой в лес, пусть она тебе покажет, где грибы растут. А сбежишь, - мы запалим твои хоромы, все село погорит, и ни одной душоночки не останется, хочешь этого? Шутить мы не любим, так что неси грибов. Красавица.
Олимпиада и сама поняла, что мужики не шутят, отвела от подбородка нож, взяла с лавки тулуп и молча вышла. На улице стоял трескучий мороз, небо было чистым, ярко светил месяц. Лес был совсем рядом, но расстроенная девушка не заметила в снегу нужной тропинки, заблудилась, и вскоре обнаружила, что ноги привели ее не к лесу, а к старой деревянной церкви. И что здесь делать? Церковь закрыта, у священника в окнах темно, да и чем он поможет?.. Испуганная, едва теплая Фиса сидела за пазухой под платком, обняла девушку своими крошечными лапками за шею, молчала и не двигалась. Олимпиада устало опустила руки, закинула голову, вздохнула и закрыла глаза. Вот так бы и стояла...
Но закружилась голова, и девушка чуть не упала навзничь, испуганно огляделась: светит месяц... Светит ясный. Везде тихо, кругом всё искрится, и снег, и звезды, тепло, будто и горя нет... Олимпиада медленно подошла к паперти и хотела присесть – нет, здесь плохо, дует. Обошла сруб церкви, нашла темный безветренный угол, опустилась на снег и сжалась в комок – глаза слипаются...
Девушка не заметила, что уснула, пока не почувствовала, что кто-то с силой трясет ее за плечо. Вскинулась – худенький седой старичок с длинной бородой больно вцепился в плечо, и кричит: «Вставай, глупая! Чего спишь! Ступай домой!» Олимпиада спросонья не поняла, что случилось, машинально встала и пошла в ту сторону, куда показал старик. Но тут же опомнилась и оглянулась – нет никого, только плечо ноет.
Постояла, потерла лоб рукой, повернулась и медленно двинулась по тропинке к дому. Вдруг белка громко пискнула, стремительно выкарабкалась из под платка, прыгнула на снег, и скачками кинулась в сторону от тропинки.
- Что ты, куда?, - крикнула ей Олимпиада, но присмотрелась и при свете месяца увидела, что справа от дороги под деревом что-то чернеется. Подошла: в глубоком снегу большая проталина, а на ней грибы, много-премного грибов растет. И большие, и маленькие, видимо-невидимо, а Фиса радостно верещит и между грибами от радости прыгает. Сердце у Олимпиады заколотилось, она стянула с головы платок и лихорадочно стала складывать грибы в него. А сама криком навзрыд ревет! Всё они с белкой собрали, ни одного гриба не оставили, и Олимпиада полетела к избушке. Там разбойники все еще громко пели песни, и поджидали ее.
На крыльце девушка отдышалась, взяла себя в руки и вошла в светелку.
- Ай-да, красавица наша! И где грибы?, – хором спросили разбойники.
Девушка молча подошла к столу, положила на него платок и откинула край.
В избушке наступила полная тишина, мужики тупо смотрели на целую гору настоящих свежих боровиков, лисичек, подосиновиков и маслят.
- И-ик!.. Иде тты их вззяла... А?
- В лесу.
- Ммы не ввериммы...
- Как хотите. Пожарить, или так съедите?
Разбойники ничего не ответили, медленно стали собираться, и один за другим потекли из избушки. Не дожидаясь рассвета, вся банда в полной тишине исчезла в лесу. С собой они ничего не взяли.