Свист
Свист… И грузное тело бека шумно плюхнулось в лужу взмешанной сапогами грязи. Свист… И в только что налитом яростью единственном глазу бравого вояки, бежавшего рядом с Лихтом, прочно засело тяжёлое ясеневое древко с грязно белым оперением. Свист… И свирепый рык другого соратника сменился предсмертным хрипом…
Пронзительный, режущий уши и отчего-то немного тоскливый свист летящих стрел не прекращался ни на мгновение. Смертоносные, жалящие точно в цель, безжалостные стрелы неизменно находили своих жертв, унося одну за другой жизни бравых ребят из передового отряда Шгарха. Лишь изредка они промахивались, поражая вместо ничем не прикрытых, наполненных безудержной яростью схватки глаз открытые места рук или ног бегущих по чужому дикому и недружелюбному лесу орков.
Безжалостный свист как будто сливался с нестройным топотом множества ног, закованных в тяжёлые латные сапоги. И какого зорна они нацепили на себя столько железа? От неизменно метких, находящих любую щель выстрелов ночных охотников они всё равно не спасали… Но бежать в этой груде бесполезного теперь металла было весьма нелегко даже для самых матёрых, побывавших не в одной передряге вояк. А иных на передовую и не брали…
- Хоуп! – заорал Лихт, не сбавляя шагу, - Хоуп! Сейчас, на счёт три прыгай влево! Раз, два…
И по зычной команде давнего товарища две стремительно продирающиеся сквозь густые заросли ельника фигуры мощным рывком бросили тела в сторону от основной, удирающей от жалящей, свистящей смерти массы.
Перекатившись через голову и потеряв тяжёлый, изрядно натерший уши шлем, Лихт плотно прижался к земле и затих, лишь краем глаза подметив, что рядом, шагах в пяти, также неслышно затаился Хоуп. Разъярённые голоса собратьев проносились мимо, то и дело прерываясь воплями боли и хрипом. Но двое припавших к земле орков только поторопились отползти подальше от основной дороги отряда и затолкать свои отнюдь не мелкие тела под разлапистую и очень старую ель.
Свист…
Эта напасть появилась в мирном и уютном Кромтарне совсем недавно. Вроде бы ещё вчера добродушные и бесхитростные тролли спокойно возделывали свою землю, выращивали богатый урожай, способный накормить всё немногочисленное население четырёх посёлков, основавшихся в благоприятной долине между Эйсом и Славердой. Совсем недавно трудолюбивые ремесленники гоблины усердно работали на благо и процветание их маленького сообщества трёх племён, строя новые дома, лепя великолепную глиняную посуду, возводя мосты и стругая изящную деревянную утварь. А им, оркам, не приводилось иной работы, кроме как охотиться в изобильных дичью прилежащий лесах, да защищать от свирепых хищников добрые стада беспечных огров. И в их уютном, процветающем мирке не случалось почти никаких происшествий, за исключением, разве что, редких нападений волков, да ещё более редких разбушевавшихся после очередной грозы пожаров. Дети Тумана жили и радовались жизни, не ведая зла и насилия… Пока не пришли они…
Первое появление эльфов пронеслось внезапно, как молния, и разрушительно, подобно разыгравшемуся на море шторму. Сперва никто и не понял, что это за странный, пронзительный свист неугомонно разносится над посёлком, вселяя какой-то подозрительно тревожный страх в готовящихся ко сну мирных селян. Но мужчины, один за другим выходившие из домов посмотреть, что происходит, почему-то не возвращались обратно… А потом вдруг занялся жарким пламенем первый дом… За ним второй, третий… И вскоре горела уже вся деревня. Женщины с воплями ужаса и отчаяния выбегали из горящих изб, прижимая к груди перепуганных младенцев и держа за руку малышей постарше… Многие, даже не успев понять, что случилось, бежали к спасительному, всегда такому дружелюбному лесу… Но лес почему-то встречал их тучей смертоносных стрел…
Свист…
Немногим удалось пережить ту кровавую бойню. Лихт был там. Чудом уклонившись от стремящейся к его удивлённому лицу стрелы – сказалась многолетняя выучка бывшего дайкона – он быстро сообразил, что к чему и перехватив покрепче верный боевой топор, с которым расставался только ложась в кровать, опрометью бросился в темноту ночного леса. Мигом подметив, откуда идёт обстрел, Лихт, укрываясь за горящими избами и кустарником, полукругом обошёл напавших и молнией врезался им в спины. К тому времени большая часть селян уже была мертва, а над деревней занялось алое зарево бушующего пожара.
Застав эльфов врасплох, бывалый дайкон устроил им настоящий зорнов пир, в слепой ярости круша и повергая всё и вся на своём пути. Ещё несколько уцелевших и сумевших прорваться к атакующим мужчин из села вступили в схватку с безжалостными ночными охотниками… Но эльфов было слишком много и редкое сопротивление расслабленных долгой мирной жизнью селян было быстро подавлено и смято… Лихт дрался, как разъярённый медведь, но и он не смог устоять под напором многочисленного воинства ночных стрелков…
А потом была казнь. Эльфы собрали всех уцелевших вместе и на глазах рыдающих в панике и отчаянии матерей и отцов резали глотки их малолетним детям, начиная с самых младенцев. Потом под стоны рычащих в бессильной злобе и ярости мужчин сжигали живьём их женщин, превращая казнь в мучительную пытку… И только после, весьма довольные собой, одного за другим четвертовали оставшихся, но плакать и стонать уже было некому, ибо мужчина, лишённый семьи, не стонет, а только скрипя зубами от злости сам ищет лютой смерти…
У Лихта не было семьи. И даже просто приглянувшейся женщины. Поэтому когда прибыли привлечённые пожаром и криками сородичи из других деревень, он ещё сохранял рассудок в полном здравии… Но не в меньшей ярости, чем прочие его односельчане.
Эльфы, заметив сородичей разорённого села, спешно бежали в лес, решив бросить пытку и попросту прикончить оставшуюся дюжину мужчин. Но старый друг и товарищ Лихта, неизменно верный Хоуп с небольшим отрядом молодцев успел пробраться в село прежде, чем эльфы привели приговор в исполнение и освободил товарища… Весь израненный, пронзённый многочисленными стрелами Лихт чудом остался жив…
А потом была погоня. Миролюбивые охотники, столяры и пахари, узрев кровавое разорение села, разом превратились в толпу разгневанных, разъярённых мстителей, едва ли не способную сокрушить любого недруга одним только свирепым рыком, в котором любой, даже самый отважный эльф, мог услышать только свою смерть…
Долгий бой, долгие поиски в ставшем теперь таким чужим лесу…. Западни и ловушки – эльфы не умеют воевать в открытую, только метать стрелы из-за куста. Попытка уничтожить ещё одну деревню обернулась для кошкоглазых сокрушительным поражением, после которого они надолго запрятались в самой глубине леса, зализывая раны… Ещё бы – на открытой орки лупят почти что любого противника, за исключением, разве что, гномьего хирда, да и то силой не мерялись. А в одиночном бою любой орк стоит доброй дюжины эльфов…
Пока ночные охотники отсиживались в лесах и стругали новые луки, гоблины дружно засели в кузнях днями и ночами непрерывно работая. Ковали оружие и доспехи на всех мужчин племени. А орки в это время обучали боевому искусству своих добродушных соплеменников. И когда эльфийское войско вновь высунулось из лесу их ждал неприятный сюрприз – лес был вырублен до расстояния полёта стрелы от каждого посёлка, а на открывшейся Оку Митры равнине их поджидали закованные в латную броню непримиримые отряды хмурых и свирепых воинов.
Свист…
Горели пашни, горели прекрасные сады, с таким тщательным усердием и любовью взращённые заботливыми троллями. Во всех трёх посёлках начался голод. Изнеможённые, уставшие и голодные селяне отчаянно пытались прорваться в лес, добыть дичи, дабы накормить свои семьи… Но там их неизменно встречали только лютые стрелы…
- Зачем? – отчаянно кричала пожилая женщина, вышедшая поутру к самой опушке леса, - Зачем вы это делаете? Почему вы убиваете нас? Почему?
- Потому что вы уроды, - раздался спокойный голос высокого статного эльфа, облачённого в расшитую драгоценностями мантию, который неторопливо, величественно вышел из леса.
Он приблизился к обезумевшей от страха и отчаяния старухе, бережно прижимающей свёрток с младенцем к груди, презрительно плюнул в неё и повторил:
- Потому что вы уроды и вас не должно быть. Видела бы ты своё омерзительное лицо, старуха, - эльф вновь плюнул в глаза женщине, - Ты, жалкая тварь, пришла просить меня о милости? Милости для себя и своего уродливого отродья? Что ж, ты её получишь…
И с этими словами он быстрым движением вонзил женщине кинжал под рёбра, после чего, ухмыляясь в ещё широко раскрытые глаза уже мёртвой старухи, недрогнувшей рукой придушил младенца…
Свист…
Вопли и рык убегающих орков постепенно затих в отдалении, а лес наполнился новыми звуками. Сперва чириканьем возвращающихся в свои гнёзда вспугнутых пташек, шелестом крон, колыхаемых раздольным ветром, шебуршанием мелких зверьков в густой траве… А после появились шаги. Осторожные, почти неслышимые, едва касающиеся буйной растительности вокруг шаги ночных охотников… Но ещё раньше, чем он их услышал, Лихт почувствовал запах, отвратительно приторный запах эльфов, который теперь он не спутает ни с каким другим запахом.
Зубы дайкона скрипнули в свирепой злобе, но могучая рука Хоупа крепко стиснула его запястье – мол, ещё рано, лежи и не дёргайся.
Постепенно запах стал настолько резким и отчётливым, что Лихт инстинктивно вцепился в рукоять боевого топора, норовя снести половину туловища любому кошкоглазому, что приблизится на расстояние вытянутой руки.
Но эльфы и не думали обшаривать каждое дерево, а только молчаливо и уверенно двигались вслед за далеко ушедшим орочьим отрядом, время от времени посылая вдогон разящие стрелы. К пронзительному свисту прибавилось звонкое и как будто торжественное пение тетивы, затем второй, третьей и вскоре вес лес словно пел, возвещая победное шествие ночных охотников….
Свист…
Было множество боёв. Но плечистым, крепким оркам, не ведающим равных в одиночном бою, нечего было и думать совладать с эльфами в лесу, из которого они и не думали вылазить. Большому отряду селян зачастую удавалось успеть прорваться в лес, настрелять дичи и вернуться прежде, чем их настигнет губительный свист. Поэтому с пропитанием в племени более-менее наладилось, хотя нередко такие походы оборачивались для племени горькими рыданиями женщин, потерявших своих мужчин. И уж крайне редко находились смельчаки вроде Лихта или Хоупа, которые отваживались сунуться в лес в одиночку.
Порой оркам удавалось поймать небольшой отряд кошкоглазых на какой-нибудь достаточно широкой для схватки лесной поляне, но в целом потери эльфов оставались ничтожны в сравнении с селянами.
И то и дело в тревожной тиши ночи над дремлющим, но теперь неизменно охраняемым часовыми посёлком, раздавался свист…
- Пора, - облегчённо вздохнул Хоуп, ловя широкими ноздрями воздух, - Они уже достаточно далеко.
Не успели двое друзей выбраться из под спасительной ели, как перед ними, словно бы неоткуда, образовался долговязый, но жилистый Конт.
- Всё готово, ребята, - торжественно произнёс самый молодой из их дружной троицы, протягивая соратникам факелы и кресала - Лихт, ты налево, Хоуп направо, а я по центру. Остальные уже тоже на местах – начинаем на счёт три. Раз, два…
Аккуратно разложенные охапки хвороста занимались неохотно, словно осознавая то насилие над родным для них лесом, которое должно свершиться… Но пыткий огонь таки взял своё, постепенно всё веселее и яростней охватывая старые иссохшие сучья. Тревожно заалел небольшой костерок, уверенно набирающий силу, как бы стремясь вырости в настоящий пожар… И вскоре обрадованный щедрым подношением огонь бойко перекинулся на ближайшее дерево, с него на другое, и дальше – стремясь отхватить как можно больше от этого странного и такого непривычного дара…
Лес занялся одним полыхающим костром. Дружные команды орков, не щадя себя, тщательно следили, чтобы огонь распространялся только внутрь широкого заалевшего круга, пресекая и туша любые всполохи вне его. Рядом работали тролли и гоблины, успевшие пробраться в лес, пока эльфы гонялись за тяжёловооружённым отрядом орков. Дети Тумана любили лес и с огромным камнем на сердце и болью в душах пошли на этот отчаянный шаг, теперь всеми силами стараясь сбавить ущерб от их кошмарной жертвы…
Когда враг хитёр и не считается ни с какими правилами боя – его бьют его же оружием. Огромный участок леса, поперечностью в несколько вёрст полыхал свирепым пожаром под пристальным надзором племени. Собрались все, даже женщины и старики, в селе оставили только детей и тех, кто не был способен ходить. Ещё с начала безумного забега отряда смертников селяне, не замеченные увлёкшимися эльфами, вторгались в лес, неся заготовленный хворост и факелы в нужные места. Да, лес стал чужим, но Дети Тумана выросли в нём, знали в нём каждую кочку и каждое деревце…
Где-то внутри полыхающего круга остались увлёкшиеся погоней ночные охотники. Быть может, кому-то из смертников удалось уцелеть, быть может и нет… Но каждый из погибших сейчас, наверняка, смотрел на мир из Туманных Чертогов, обнимая ушедших прежде родичей, и с неистовой радостью наблюдал, как корчатся в огне жалкие фигурки удивлённых и растерявшихся эльфов. Сегодня все были отомщены…
То и дело кому-то из эльфов удавалось прорваться сквозь завесу дыма и огня, но эти одиночки уже не представляли угрозы. И бывшие мирные селяне с ожесточённой злобой разделывались с выжившими, зачастую даже бросая оружие и принимаясь рвать ненавистных кошкоглазых руками… Иногда раздавался свист стрелы – кто-то ещё отчаянно пытался сопротивляться, но это уже не был тот торжественный смертоносный свист… В этом свисте слышались предсмертные судороги, агония и страх… Панический страх гибнущих в огне и в могучих руках селян эльфов…
Трое задумчиво смотрели на трескучее, радостное зарево. Этот бой окончен. Много ли придёт времени до той поры, когда в их мирную землю явятся новые захватчики? А эта пора обязательно придёт. Потому что в мире всегда есть кто-то, кто считает достойным свободно жить лишь себя и свой народ… А пока трое будут точить топоры…
Сегодня все были отомщены… Сегодня Дети Тумана вернули себе украденный мир… Сегодня прекратился свист…
Приложение:
Бек: младший чин орочьего воинства, соответствующий сержанту.
Зорн: порода демонов элитного круга. Выражение «Какого зорна!» - следует расценивать эквивалентно «Какого Дьявола!»
Дети Тумана: объединённое название племён троллей, орков и гоблинов, предки которых жили на полуострове, где часто бывали туманы – откуда и родилось название.
Око Митры: солнце
Дайкон: странник, ищущий себя в мире. Приблизительно эквивалентно «Дервиш».
(Прим. автора)