Александр Апальков
Васичка и мысли
Жара стояла невыносимая.
Вокруг неё рыскали любители лёгких побед. Она мастерила им чёлки и загривки. В парикмахерской пахло духами и потом. Хотелось к воде. Обмахивалась журналом. «Натали» предлагала средство от пота. Вася, жгучеглазый сидел в коридоре.
Уже неделю он возил её на пикники.
Сперва она забавлялась его ухаживаниями, старомодными. Потом – его незатейливой стряпнёй, ради неё.
Продезинфицировала ножницы. Напомадила губы, тёмно-розовым. Подщипала брови. Была ещё очень красива. Поехали. На её машине.
На берегу под соснами Васичка из баклажанов и помидор испёк шашлык. И когда щедро утолила жажду вином, отдалась. Просто так, настроения и благодарности ради. И ей понравилось и его ухаживание, неуклюжее и её героизм, вот так осчастливить полувекового дядьку.
Теперь она покачивалась в гамаке, потягивая мускат. Мускат этот она привезла из Крыма для прежнего любовника. Гамак собиралась тоже подарить ему. Но, он наскучил ей.
Васичка сидел в её пластиковом кресле, нога на ногу. Курил её сигареты, пуская дым носом. Сигареты эти, собственно, купил прежний любовник, ещё. Они валялись в бардачке её машины. У Васички машины не было.
«Ему, – подумала она, – нравлюсь я, хорошенькая».
« Как это мне раньше, – подумал он, – не приходило в голову, что она так доступна?»
Он вспомнил её любовника, улыбнулся: «Вот тебе и сомбреро не по кабальеро. –Постучал по деревянному шпичаку шашлыка, украдкой. – Черт, заживу теперь».
«Да, – утвердилась она, – а я ещё могу найти себе зазнобу».
От нахлынувшего восторга закружилась голова, верхушки сосен, облака. И она выпала из гамака, рассмеялась.
Васичка кинулся к ней:
– Ушиблась?
– Нет, – показала она белоснежные зубы, – у меня крепкий зад.
– Ну, не совсем, – подумал Васичка и подхватил её под незагорелые подмышки.
«Мне просто необходимо, – думала она, – чувствовать себя желанной».
Сосны молчали. Река плескала волной в бутылку кока-колы.
«Приключения, – улеглась снова она, закачалась, – просто необходимы мне, как живая вода. Без них я чахну. – И она подумала о прежнем, – мой этого не понимал. Он, правда, был нежным, но, – она тайно улыбнулась, – он далеко, он уже изучен и мне скучно. Хорошо бы, Васичка был богат, щедр и разговорчив. А, впрочем, черт с ним, я состоятельная, пусть развлекает, а там видно будет». Она поглядела на него, cбокe. Васичка чистил картошку. Очистки падали на рыжую хвою, тонкие. Дым лез ему в лаза. Он щурился, пуская морщины.
«Надо дать ему на себя ещё посмотреть». – Она приспустила бретельки купальника, ноготком мизинца. Лак блеснул. Её правая грудь обнажилась, красивая.
– Ой, – сказала она, – не смотри.
Васичка ел её глазами, горящими.
«Попался, – подумала она. – На вид самый обыкновенный, но мне-то что. Мой, необыкновенный, а наскучил».
Васичка продолжил чистку, пуская дым, щура глаза, морщинясь.
«Мой, – не шло из головы, – литераторишка, смесь тихого Мышкина и Мити с неоглядным разлётом, – простит мне, если что… А я, – она погрызла немного ноготок мизинца, – двуликая Грушенька с Настасьей Филипповной, покаюсь. И этот, – поглядела на Васичку, – обрыднет. Но, когда это ещё настанет… Ах, додумаю потом».
Вино шумело в голове. Захотелось смеяться и болтать ногами.
Она сделала Васичке глазки.
Он подошел, обтёр нож об шорты. Взял её ладонь. Она пожала его руку: «У простолюдинов, – где-то читала она, вспомнилось, – бывают благороднейшие души. Или всё-таки не брать в любовники? – Послала воздушный поцелуй. – Он отличный лакей. Впрочем, и мой чистил мне туфли носовым платком».
Вино становилось вкуснее. Она вспомнила как белый платок тёрся о её ноги, хорошенькие.
– Васичка, – сузила она глаза, – почему ты не пьёшь?
– Не сделал привычки, – солгал он, вспомнив как зашивали ему ампулу, – спасибо.
«Остался ещё годик, потерплю, – подумал он, – а там наверстаю. Деньжата у неё водятся, как тараканы на моей кухне. – И он сделал ей глазки:
– Выпей, – сказал он, шутя, – доступней станешь.
– Куда уж больше! – сказала она и вспомнила, так уже говорил прежний, и так же отвечала она.
«Наверняка, – задумалась она, – они дружили. Может, и обо мне говорили. Ну и пусть!» – и допила до дна.
Из-за сосен несло жаром. Гдето долбил дятел.
«Пусть долбит!» – подумала она, и уснула.
«Ну, вот, – сказал сам себе Васичка, – птичка в клетке». Он потихоньку снял шорты, почисил её платком след от ножа. Стащил через голову рубашку, не расстёгивая пуговиц. Снял сандали, носки. Почесал пятки, с наслаждением. Зашёл постепенно в воду, поджав руки. Присел и поплыл, отдуваясь. Гнал впереди себя тихую волну и улыбался.