Истории про Лёнчика Прикольная повесть

 

Юный мой друг!
Ты, возможно, читал мои книжки, написанные специально для ребят, а именно «Босоногие» – повесть о трудном детстве мальчика Сёмы и его друзей – и сборник рассказов «Дворянка Чара». Тебе понравилось прочитанное? Ты переживал за героев?
Но это всё было про давнишние времена, когда ещё, наверное, твои мама с папой были маленькими, а тебя и вовсе не было на свете. Повесть, которую ты держишь в руках, рассказывает про твоих нынешних сверстников. Им, к счастью, не пришлось перенести гибель родителей на фронте, неизлечимую болезнь – и слава Богу!
Но их жизнь тоже интересная, иногда и не лёгкая.
Прочитай о них! А потом встретимся и обсудим прочитанное.

АВТОР


ЛИТВИНОВ В. И.
Истории
про Лёнчика
 


Владимир Литвинов





Истории
про Лёнчика

Прикольная повесть



Караганда, 2006

 
 
 

Первое творение

На Лёнчика Кудряшова, второклассника, сегодняшней ночью снизошло. И он написал рассказ. Свой первый рассказ.
Этого могло бы и не произойти, но Лёньку (его в классе называют и так, и так) вчера очень больно задели. И он сначала долго не мог заснуть, а под утро, хотя было, кажется, воскресенье, продрал глаза ни свет ни заря. Сразу не мог и понять, отчего. За окном сильно шумел дождь, но разбудил Лёньку не он. Может, звякнул будильник? Нет, мама его под воскресенье не заводит – сама в выходной любит поспать. И тут Лёнька понял: это он, Рассказ! Приснился! Надо встать и скорей записать, а то забудется…
А вчера Наталья Владимировна велела дежурным разнести по партам тетрадки с оценками за диктант. А сама стала говорить, кто как написал.
– Молодцы Аня Кирьянова, Динара Мустафина, написали на пятерки, а также Женя Маганов… – перечисляла она, но Лёньке это было неинтересно, и он смотрел в окно – там на ветку тополя уселись два воробья и ну переклёвываться.
 – А вот те, кто меня не слушает и в окошко смотрит, – повысила голос учительница, и Лёнька встрепенулся, – нас подводят. И в первую очередь Лёня Кудряшов… – в классе прошелестело хихиканье. – Ты, Лёнечка, у нас не просто Кудряшов, но и кудрявый, почти как Пушкин, а перебиваешься с тройки на двойку! За диктант вот тройка.
– Эх ты, Пушкин! Пушкин! – захихикали девчонки.
– Кудряш, а Кудряш! – прорезался голос Антошки Баклыкова, завзятого Лёнькиного врага, – а писать, как Пушкин, слабо?
Лёньку заело. Заело до слёз, хоть учительница и спохватилась:
– Не надо, ребята, дразниться. Пушкин тоже не всегда был отличником.

Лёнька тихо, чтоб не разбудить маму, взял со стола тетрадку и ручку, что остались лежать со вчерашнего вечера, и прошел на кухню. На улице уже было светло, но он, прикрыв дверь, включил свет. Яркостью ударило по глазам, и он протёр их кулачком.
Развернув тетрадь на кухонном столике, Лёнька увидел написанный вчера заголовок: «Раскас о Друге».
На большее вчера у него не хватило времени – мама включила телевизор, и там пошло «классное», как оценили все ребята, кино про Чингачгука и Зверобоя.
Лёнька подумал и последнюю букву в заголовке исправил – получилось «Расказ». Опять протёр глаза и вывел первую фразу: «У меня есть друг».
Подумал-подумал – и, зачеркнув «д» маленькую, написал над нею «Д» большую.
Дальше дело сразу не пошло. Лёнька принялся разглядывать струи дождя, сбегающие по стеклу. Вслушался в звуки дождя. Они были уже не те, как поначалу: барабанная дробь струй сменилась ровным, монотонным шумом. Лёнька, прилёгши щекой на стол, не спеша раздумывал: кто же его лучший друг? Арман Бекхожин?
Два года отсидели вместе за партой. Если мама посылает в магазин, Арман, бывает, говорит: «А пошли вместе?» Но вчера-то Арманка не вступился за него, когда все задразнились. Разве так друг поступит?
Голым ногам его стало щекотно, это кот Атосик пришел на кухню и потёрся. Может, он Лёнькин друг? Ну да! Он только поначалу лип к Лёньке, а потом маму в друзья выбрал – и спит возле неё, и пулей летит к дверям, как только она ключ в замок вставит. Если Лёнька приходит домой, он не бежит навстречу: лениво так выйдет – потя-анется так… «Во дела-а, – подумалось Лёньке, – кто же мне Друг?»
Мама так и застала Лёньку. Свет в кухне горел, дождь уже не шумел, но струйки еще стекали по стёклам редкими капельками. А Лёнька щекой лежал на раскрытой тетрадке с одинокой строчкой – «У меня есть Друг» – и тихо посапывал.
– Ну, впрямь по-пушкински: «ночью в тишине являться муза стала мне!» – засмеялась мама.


Рассказ о друге

Не успели они позавтракать, как раздался звонок в дверь. Лёнька решил, что это Арман пришел звать его погонять футбол, а оказалось, что пришла мамина подруга-одноклассница с незнакомым дядей.
– Лёнчик, познакомься, – звонко сказала тётя Таня. – Это Николай Петрович, мой друг. Он привёз меня на своей машине, может, и тебя покатает.
Весело пританцовывая, гостья шмыгнула в комнату. Тут же послышалось их шушуканье с мамой, такое приглушённое, что слышались лишь обрывки фраз: «…хорошо, что приехала», «…чем забить воскресенье», «…тут Коля позвонил».
А гость присел перед хозяином на корточки.
– Я, как ты слышал, – дядя Коля. Можно, если хочешь, и просто Коля, – улыбнулся он, – молодой я ещё. А вдруг друзьями станем… Как считаешь?
В тесной прихожей было темновато, но Лёньке показалось, что от белозубой улыбки высокого и доброго дяди вокруг посветлело.
– Считаю! – воскликнул Лёнька.
Тут дядя Коля вдруг зашарил по карманам.
– Вот незадача! – бормотал он. – Не сказали мне про тебя, я и не сообразил… насчёт сувенира. – Улыбка его опять озарила прихожую: – А, вот! Возьми на память… Он мелодию играет! – и он протянул Лёньке брелок от автомобильных ключей, сняв с него ключи.
– Здравствуйте, Коля, – появилась в прихожей мама. – Что вы тут впотьмах колдуете?..
– Нет, мам, у нас тут светло! – вскричал Лёнька, пряча подарок за спину.
– Ах, светло… – усмехнулась мама и приказала: – Давай, Лёнчик, веди гостя к столу. Да варенье поставь. А я чай несу!
За стол уселись «крестиком», но Ленька как бы ненароком придвинул свой стул ближе к гостю, так что оказался почти под его рукой.
Но беседа не получалась. Мама сидела, словно съёжившись. Тётя Таня порывалась что-то сказать, даже рот приоткрывала, но слова из него не выходили. Дядя Коля зачем-то всё помешивал чай, тихонько позвякивая ложечкой о стакан. Лёньке не терпелось вытащить из кармана брелок и послушать, какую он там музыку играет. Но он крепился, потому что решил, что подарок дяди Коли будет его тайной…
– Что это мы все растерялись, как… в гостях! – воскликнула мама. – Лёнчик, пододвинь варенье дяде Коле.
– А что, если подружки… посекретничают? – встрепенулась Таня. – А мужчины прокатятся куда-нибудь. Мы же обещали Лёнчику, да? – она плавно коснулась рукой плеча своего друга.
– Пожалуйста, пожалуйста! – с готовностью откликнулся он и двумя-тремя хлебками опустошил стакан с чаем.
Лёнька не заставил себя ждать – быстренько выглотал чай, мигом оказался в прихожей и, не зовя маму, сам нашёл и сам уже застёгивал на ногах свои сандалии.

…Вечер у них оказался тихим и у каждого по-своему сосредоточенным. Пока мама готовила на кухне ужин, Лёнька в комнате за столом сопел над своей тетрадкой.
После ужина маме надо было написать какой-то отчёт о работе школьной библиотеки, и она собралась было поработать рядом с сыном, но Лёнька, загадочно улыбнувшись, поспешно прикрыл тетрадку ладошкой и перебежал на кухню.
– Ах так? Тайны… – укорила мама.
– Ну, мам… Пишу же!
Так и скрипели ручками весь вечер – каждый в своих мыслях… Мама – то и дело хмыкая, Лёнька – вздыхая. Забытый всеми Атос в недоумении тёрся то об одни ноги, то о другие, жалобно выпевая свое «мя-а» или «ма-а»… наконец, скомковался на свои нижние точки посреди квартиры и обиженно смежил веки…

 
«Вот здорово! – писал Ленька в своём «Расказе о Друге». – У меня есть Друг! Это дядя Коля! Он пришел утром с тёть Таней, а потом катал меня своей машиной…»

Мне, автору этой истории, так хочется привести здесь Лёнькин рассказ полностью! Но, понимаете… Парень-то всего-навсего второклассник: чувства так и распирают его, а неопытная и нетвёрдая рука не поспевает за мыслями и чувствами; и эти грамматические ошибки, – чёрт бы их побрал! – так и лепятся в каждом слове. Что же, будем припозоривать тут парня, выставляя напоказ эти ошибки? Или поисправляем их сами, да сделаем вид, что это он так грамотно написал?
Нет уж! Лучше мы своим языком перескажем Лёнькин рассказ. А когда он сам доведёт его до совершенства, тогда и почитаем вместе.
Словом, вдоволь накатался Лёнька с дядей Колей и по городу, и за городом. Побывали они на речке, посмотрели, как мальчишки ловят каких-то рыбок, да не столько ловят, сколько барахтаются в воде…
Пока ездили, дядя Коля всё расспрашивал Лёньку про его маму, а про тётю Таню почему-то ничего не спрашивал… А когда приехали обратно, дядя Коля сказал:
– Ой, совсем вылетело из головы! Я же обещал маме своей… свозить её в одно место, и понимаешь, друг, совсем опаздываю! Так что ты извинись там за меня… перед тётей Таней, что не могу отвезти её. А я помчался!
Лёнька, конечно, спросил, приедет ли дядя Коля к ним ещё. Дядя Коля долго так смотрел ему в глаза и тоже спросил: «А мама твоя… не будет против?»

Когда закончили работу, никто не решался заговорить – ни мама, ни сын. А когда свет выключили и помолчали немного, Лёнька спросил:
– Мам, ты не против, чтобы дядя Коля к нам ещё приезжал?
Мама ответила не сразу. И даже не ответила, а спросила:
– Тебе кажется, что он настоящий друг?
Лёнька откликнулся невпопад, наверное, сквозь сон:
– Он маму свою очень любит… Как я тебя…
По квартире вдруг поплыла, переливаясь трелью, мелодия песни «Пусть бегут неуклюже…» Мама улыбнулась, она поняла, что это из-под подушки у Лёньки подал голос брелок дяди Коли.


Гостеприимство


За два дня до праздника Лёнька всю голову изломал, а никак не мог придумать что-нибудь такое… такое… чтобы порадовать своих любимых женщин. Маму, конечно, в первую очередь. А также Анютку и Катюшку, одноклассниц.
Мешали размаху его фантазии всего-то две причины: главная – маме уже два месяца не давали зарплату, и она, горько вздохнув, отказала сыну в денежках на подарки; а вторая… нужно было так поздравить Анютку и Катюшку, чтобы ни та, ни другая не догадалась, кого из них он любит больше.
Главная причина однажды стала еще главнее! Потому что, когда мальчишки класса в туалете провели тайную встречу, чтобы сброситься на подарки девчонкам по двадцать тенге, у Лёньки таких денег не оказалось, тут и выставился Спартак, из богатеев:
– Я могу не двадцать, а больше дать. Это будет и за Лёнчика, и за всех! – и он небрежно кинул в «кассу»-бейсболку сотню.
– Ты чё, в натуре! – взбеленились мальчишки. – Без тебя заплатим! Нашелся спёнсор!
Лёнька тогда, покраснев, незаметно выскользнул из туалета. И твердо решил, что он сам поздравит любимых женщин с 8-м Марта.
Наконец 6-го, когда второклассники, как вспугнутые воробьи, разбегались с крыльца школы по домам, Лёнька замер, как вкопанный: его осенил план!
Вечером, когда все домашние задания были сделаны, он приступил к его выполнению. Вырвал из тетради листок, аккуратно сложил его вдвое и разорвал по сгибу на две половинки. Стараясь не налепить ошибок и не скособочить строчки, написал первое письмо:
«Милая Анюта! Приглашаю тибя сёдни в 3 часа ко мне домой на празничный обет. Если хочешь, приходи с подругой».
Второе письмо он начал словами «Дорогая Катюша!..» да изменил время встречи на «3 часа 10 минут», остальное просто переписал из первого. Проверил, нет ли ошибок, – их не было.
Довольный, Лёнька достал из маминого столика два конверта и написал на обоих один текст: «Сикретно!! Только тибе!!!» Вложил письма, послюнявил козырьки конвертов и тщательно заклеил. Завтра на переменках он тайно передаст письма каждой из своих любимых…
Лёнька все просчитал! Таинственность письма, нежность обращения сделают своё! Обе девочки придут к нему – если не с подругами, то одни.
…Кто не знает, какие дни в школах бывают самыми суматошными! Конечно, 31 августа, накануне 1 сентября, 31 декабря, перед Новым годом, и 7 марта, перед Женским днём.
Да 7 марта даже посуматошнее двух первых бывает! Потому что все мальчишки (в том числе и учителя-мужчины!) просто не в силах удержать свои губы, чтобы не расползались они во всю физию при виде – обязательно в этот день! – розовеньких, счастливеньких девочек, и не тянулись бы к ним с непременным «чмоком», и сдержать ноги, чтобы сами не бежали вослед каждой вихляющей попке…
А пацаны-второклассники и не сдерживали губы – тянули их к каждой девочке и, стараясь, чтоб было громче всех, целовали, целовали и целовали их. А кто мог, совал в их взволнованные ручки какой-нибудь сувенир и говорил что-нибудь тёплое, например: «Ну, проздравляю!»
Лёнька в этом шуме-буруме не выделялся – это входило в его план. Конечно, он тоже чмокал, тоже что-то говорил, а сам всё время думал: как бы выпроситься у Натальи Владимировны домой после второго урока. И придумал!
– Наталья Владимировна! – с шумом вскочил он с места в середине второго урока. – Я совсем забыл! Мама договорилась с одним врачом! Про… про…консультатировать меня! Отпустите, пожалуйста…
– Ох, как некстати! – воскликнула учительница. – У нас же вместо четвёртого урока будет чаепитие… в честь девочек. И маму твою я видела – она у себя в библиотеке…
– Нет! Она тоже отпросилась! – залепетал Лёнька испуганно.
– Да? Тогда беги, не задерживайся.
– Спасибо! – кинулся к дверям Лёнька. Но от порога вдруг крикнул: – Я буду ждать! В три часа! – Учительница удивлённо вскинула брови: кого и где ждать. Но те, кому это надо, догадались, и кого, и где…
Примчавшись домой, Лёнька быстренько освободился от всего школьного – портфеля, одежды – и бросился на кухню. У него в распоряжении были одна переменка, один урок и время на то, чтобы девочки пришли к нему. Значит, терять нельзя ни одной минуты!
Он поставил на плиту большую сковороду, зажёг под ней газ. Вынул из холодильника форму с десятком яиц. Что ещё?
Тут в память стукнуло, что мама что-то говорила ему насчёт этих яиц. Что же она говорила? Ни ее слова, ни интонация в памяти не всплывали. А время бежало неумолимо!
Лёнька принялся бить яйца над сковородой. Шлёпаясь на неё, белки почему-то сразу белели, а желтки расплывались. У мамы белки еще какие-то минуты стояли прозрачными, а все желтки были как круглые удивлённые глаза… Почему, а? Почему? Тут Лёнька вспомнил, что мама, кажется, когда жарила глазунью, сначала лила на сковороду масло. Он метнулся к холодильнику, схватил жёлтую бутылку и, на бегу скрутив крышечку, стал поливать сковороду. Масло разливалось по слою яиц, а белые белки стали чернеть… Лёнька понял, что белки не пропускают масло ко дну сковородки, схватил ложку и принялся сгребать яйца кучками, чтобы масло проникло под них. Желанное блюдо его вовсю пахло и шкварчало, но тут Лёнька сообразил, что он разбил всего-то пяток яиц. Если девочки придут с подругами, каждой достанется только смазать праздничные губки!

 

И он схватился за шестое яйцо. Тут ноги его почувствовали мягкое прикосновение, а весь он вздрогнул от решительного «мя-ау-у!».
Яйцо выскользнуло из руки Лёньки и шмякнулось на голову Атоса… Кот взвился, издал растерянно-обидное «м-мя-вв!!» и выскочил из кухни.
Ослабевшими руками Лёнька добил в сковородку остальные четыре яйца и изнеможенно облокотился о приставку возле плиты: «Кажется, успел…»
Но тут же в голове всплеснуло: «А соль?..»
Лёнька потом не мог вспомнить, потряс ли он солонкой над сковородой или не успел, ибо в дверь раздался решительный звонок.
За дверью стояли не Анюта и Катюша, а известные всем хохотушки Таня и Лена, и Таня сказала:
– Так что, Лёнчик… Прочитай сказку про двух зайцев.
– Каких зайцев? – пролепетал кавалер.
– А за которыми… если разом побежишь, ни одного не догонишь! – и хохотушки, сверкнув белыми зубками, испарились.
Лёнька, не успев огорчиться, учуял запах гари с кухни и метнулся туда. Выключив газ, принялся обеими руками разгонять дым от своего праздничного блюда. И услышал тихий-тихий голос мамы:
– Что же ты натворил, сынок? Я ведь просила тебя не трогать эти яички. Зарплатку-то мне опять не дали… Думала, испеку что-нибудь…
Лёнька в отчаянии не знал, что делать. Заплакать бы от обиды и горя, да чего ж огорчать маму накануне 8 Марта?
Он тихо подошел к ней и уткнулся лицом под грудь. Мама без слов принялась поглаживать его по курчавой голове.


Когда придёт милиция?..

Лёнька сильно напроказил. И это очень расстроило маму.
Наверное, первый раз в жизни она не знала, что делать с ним: отшлёпать до слез его или расплакаться самой. Вышло и то, и другое.
– Как вы посмели так грубо хватать ребёнка?– вскричала мама, как только «Баба-Бабариха» за шиворот перетащила упирающегося Лёньку через порог их квартиры.
– А вы его самого порасспросите! – закричала старуха, за сварливый характер и придирчивость получившая от дворовых мальчишек едкую кличку. Пятясь назад, она не выпускала ручку двери и не давала маме захлопнуть её. Тем временем выпуливала из беззубого рта угрозы: – Не ждите – не будет вам спуску! Ишь, повадились дома поджигать! Понаехали тут… дома жечь!
– Что ты опять натворил, несносный? А?.. Что натворил?.. – разгорячённая бабкиной руганью, мама залилась слезами и, хоть всерьез никогда этого и не делала, сыграла барабанную дробь ладошкой по Лёнькиной заднюшке. – Вот тебе!.. Вот тебе!.. Уу-у!
Пытаясь увернуться от этой «музыки», Лёнька плюхнулся на пол при входе в зал и утянул за собой маму. Так и сидели они рядком, словно казахи за дастарханом: мама – стирая согнутым пальцем струящиеся по щекам слёзки, а Лёнька – обиженно шмыгая носом.
– Говори… сейчас же!– мама хотела сказать это грозно, но у неё грозно не вышло, а вышло просительно: – Что натворил, а?
Лёнька сопел и пошмыгивал.
– Ну-у! – устрожилась мама.
– И неправда! – выкрикнул Лёнька. В голосе его тоже появились слёзы. – Не жгли мы дом! Врёт всё Бабариха!
– Постой, постой, – поморщилась мама. – Что за бабариха, не пойму никак.
– Да эта злая бабка из первого подъезда, что меня притащила! Сидит от нас за километр, а всё видит, всё слышит, – затараторил Лёнька, – и везде суёт свой нос! «Вы чё тут делаете? Почему тут кричите?» Он вскочил, изогнулся вдвое и, вытянув шею, так изобразил принюхивающийся бабкин нос и ее действия: – «Чё это вы… тут примолкли? Напакостить задумали?» – так всё это изобразил, что мама прыснула, забыв свой взрыв, и только обессиленно прошептала:
– Господи! Он погубит меня… своими талантами!
Лёнька решил, что он достаточно убедительно оправдался и… почти прощён. Он взял из вазы на столе яблочко, сел на диван и впился зубами в сладко-кисленький бочок. А мама, посерьёзнев, поднялась с пола и присела рядом с сыном.
– Ладно, бабушку-старушку ты… всячески припозорил. И не стыдно было?.. Но о каком поджоге речь? От тебя ведь за два метра гарью и дымом несёт. Что, где и с кем ты жёг? Гляди мне в глаза и честно выкладывай всё-всё!
– Честно-пречестно? – Лёнька доверчиво заглянул в мамины глаза.
– Честно и пречестно, – серьёзно ответила она.
– И ты простишь меня?

 

– А это, сын, как говорят дяди пожарные, зависит… от категории пожара и степени вины поджигателя.
– Вовсе мы не поджигатели, – промямлил Лёнька.
– Кто это «мы»? – одёрнула его мама.
– Ну мы с другом… Арманкой… Он тоже кино про Чингачгука смотрел... Мы и решили выйти на тропу войны… с завоевателями.
– Да не тяни ты! Что подожгли?
– Ну в подвале… там мусору всякого… Думали, костёрчик разведем, сажа на поленьях появится… намажемся и… выйдем на тропу…
– И развели «костёрчик»?
– Развели… Он так красиво разгорелся!.. Тут мы вспомнили, что Чингачгук и его племя перед выходом на тропу…
Лёнька было увлёкся рассказом, но глянул на маму и прикусил язык: глаза у неё расширились, рот постепенно раскрывался всё больше и больше. Наверное, мама представила, как разгорался маленький костёрчик в подвале – рядом с деревянными стенками кладовок соседей для хранения разного барахла и зимних заготовок.
Но мама представила и другое, и это показал её испуганный вопрос:
– А если бы кто-то закрыл в это время дверь подвала? И дым заполнил бы подвал… весь-весь? Чем бы вы с Арманом дышали?
– Нет, мам! Ты чего!.. Нас бы не закрыли, – воскликнул Лёнька воодушевлённо. – Мы же с Арманкой танец воинов вокруг костра исполняли! И боевые крики издавали! Бабариха и услышала… Приковыляла в подвал и…
«Индеец» споткнулся на середине фразы. Родное, милое лицо его мамы выражало настоящий ужас. Глаза округлились, губы тряслись. Лёнька никогда в жизни не видел обморока, и ему показалось, что сейчас, вот сейчас… он его увидит. И упадёт в обморок… его мама!
– Мамочка! Что ты? Что ты?
Мама поднялась с дивана, прошла на кухню. Заплескала водой, наверное, решила умыться. Лёнька сидел ни жив ни мертв.
– Что мне делать с тобой, сын? – раздался её страдальческий голос с порога кухни. – В милицию сдать, да? – в голосе зазвучало отчаяние. – В милицию?.. – отчаяние сменилось бессильной просьбой: – Уйди… уйди в свою комнату.
Недавно они в этом же доме поменялись квартирами с дальней родственницей–старушкой. Мама ей все годы помогала по хозяйству, и бабушка решила сделать им как бы подарок. Они дружно переселили её в свою однокомнатку, а сами стали хозяевами её двухкомнатных «хором». Да ещё с телефоном! И радостная мама полноправным хозяином маленькой комнаты объявила Лёньку.
Он понуро отправился к себе. Прикрывая за собой дверь, услышал, как мама сняла телефонную трубку…
Но мама звонила не в милицию. Она просто излила своё горе подруге. Рассказала о случившемся, поохали вдвоем – и отлегло.
А Лёнька из комнаты своей не появлялся.
Она прошла на кухню, исследовала холодильник на предмет приготовления обеда. С этим пожарным переполохом пролетело не так уж мало времени – об этом ей напомнило потягивание в желудке. Но что там делает сын? Почему не выходит?
Она, махнув рукой, решила, что теперь уж не до разносолов, хоть и воскресенье, можно сделать исключение из их обычаев – сварить по паре сосисок и «обрамить» их вчерашней лапшицей. Над чем всё-таки пыхтит там Лёнчик?
Скрипнула дверь комнаты сына. Он прошёл в ванную, вернулся оттуда с мыльницей, тюбиком пасты и зубной щёткой в руках. Принялся что-то делать в зале. Мама не выдержала, выглянула из кухни. Брови ее поползли вверх: Лёнька укладывал туалетные принадлежности в свой школьный рюкзак. Завершив дело, навесил рюкзак на плечо и повернулся к маме:
– Я готов, мамочка. Милиция уже едет?
– Сейчас… я узнаю… – пролепетала мама и пошла к телефону.
Лёнька, не снимая с плеча рюкзака, присел на стул возле гостевого стола.
– Милиция? – взволнованным голосом прокричала мама. – Товарищ… генерал? Простите! Господин… генерал! Вы уже едете за мальчиком, который подвал поджёг?.. Что? Да… переживает… Да… Раскаивается… Очень раскаивается! Спасибо вам. Спасибо! Он, конечно же, больше не будет!
Она положила трубку и, радостная, подошла к сыну. Обняла его, прижала к своему теплому мягкому животу. Потом потрепала его кудрявую голову и, заглянув в печальные глаза, спросила:
– Я правильно сделала, что пообещала генералу?
– Мам, – вскочил Ленька, не ответив на ее вопрос, – можно я сбегаю к Артёмке? Скажу ему, что милиции не будет?
– Да беги уж… – улыбнулась она.
И он сорвался с места.

Как достаются призы

В конце последнего мартовского урока Наталья Владимировна загадочно улыбнулась классу:
– Конечно, у каждого из вас, ребята, есть планы, как провести весенние каникулы. Или у вас, или у ваших родителей… Но я хочу объявить конкурс, – она сделала паузу, и ребята навострились, – весенний конкурс на лучшее сочинение. Притом на приз!
– А какой приз? – вскочили сразу несколько человек.
– Это пока секрет! – улыбнулась учительница. – Пойдет?
– Пойдет! – хором крикнул 2 «А».
…Ленчик сразу решил, что это его шанс. Только он, и никто другой, должен получить этот приз. То-то порадуется мама! А за дядю Колю и сомневаться не надо: он обрадуется ещё больше и непременно сделает Лёнчику какой-нибудь свой подарок…



Оставалось придумать, о чём писать сочинение. Но оказалось, что мечта о призе мучает и Армана Бекхожина. Он как-то пришел к другу озабоченный. Лёня думал, что тот хочет позвать его куда-нибудь, но у Армана были другие заботы.
– Слушай, – наморщил он лоб, – ты сочинение про что пишешь?
– Не знаю. Может, и вовсе не буду, – решил затаиться Лёнчик.
– А я думаю-думаю, – мучился товарищ, – и ничего в голову не лезет. Если вовсе не писать, как отдуваться перед классом?
Откуда ни возьмись, появился Атос. Наверное, из кухни, где теперь греется на мартовском солнышке, залившем подоконник. «Ни слова не говоря», он прыгнул на колени к Арману и собрался задремать.
– Уйди, Атос, – фыркнул Артёмка, – не до тебя тут! – И он резко ткнул кота, чтобы сбросить на пол. Атос яростно мяукнул, и в ту же секунду заорал Армана. А дальше произошло то, что произошло.

…После каникул, на втором или третьем уроке литературного чтения, Наталья Владимировна сказала:
– Вы – молодцы, ребята! Хорошо отдохнули и почти все замечательно написали сочинения. Я всем поставила хорошие оценки… ну, за редким исключением… – она словно извинялась за эти исключения. – А вот Кудряшов выйдет к доске и прочитает классу своё сочинение. Пожалуйста, Лёня, класс слушает тебя.
Лёнчик даже вздрогнул, когда учительница назвала его имя: ему очень хотелось, чтобы его сочинение оказалось лучшим, но чтобы читать его всем у доски – об этом и мысли у него не было.
Заробевший, смущенный, Лёнчик пошёл к доске.
– Ты тетрадь не взял, – сказала Наталья Владимировна.
– А я так… расскажу.
Учительница удивилась, по классу прокатился шумок. Ребята перешёптывались, хотя Лёня уже стоял у доски. Не дождавшись тишины, он звонко начал:
« - Я бессердечный и жестокий человек…»
– Чё ты речи толкаешь? Сочинение читай! – раздался крик.
– Тише, ребята! – постучала по столу учительница. – Именно так у Кудряшова и начинается сочинение. Он назвал его «Как мы помирились с другом».
 « – Я бессердечный и жестокий человек! – повторил Лёнчик. – Я сильно обидел ни в чём не повинное существо. И оно справедливо наказало меня разрывом нашей дружбы…»
Класс замер во внимании. У некоторых раскрылись рты, а девочки так и вытянулись в сторону автора сочинения. А Лёнчик продолжал рассказывать… Он то наизусть говорил некоторые фразы, то в пересказе.

«…Вечером непорядок в доме мама обнаружила сразу.
– Где это Атос прячется? – спросила она меня. – Он, часом, не сбежал из дому?
– Не-ет, он недавно тут лазил.
– А чего на кухню ко мне не идёт? Еды не выпрашивает? А?»

…И Лёнчик не мог больше скрывать, потому что и сам давно прислушивался да приглядывался: не покажется ли Хвостатый. Но нет! Лёнчик уходил из дома, приходил, опять хлопал дверями – за ними ни разу не раздался жалобный голос: «Мяя-аа-уу!» Дескать, чего вы меня одного бросили? От этого «Мяя-аа-уу!» заходится душа и у взрослого человека, и у малого. И каждый старается побыстрее вставить ключ в замок – разделить одиночество друга, подхватить его, обиженного, на руки. Лёнчик рассказывал дальше.

« – Когда Арман вскрикнул, и кровь показалась… я напугался и… стукнул Атоса по голове…
– Чем стукнул-то? Тяжелым? – воскликнула мама.
– Линейкой. Она в руках у меня была…
– И что?
– Атос очень сильно вскрикнул. И – под диван… А Арман заплакал и убежал домой. «Не приду к вам больше!» – сказал.
– Твой Арман, что, первый раз у нас был? – сердито спросила мама. – Не знает, как Атос не любит, если его грубо толкают, спихивают? Не любит – и защищается!
– Нет, он знает всё… Но мы же думали! Сочинение нам писать надо… на конкурс. Вот он и толканул Атоса. А он не стерпел…»

Мать и сын принялись искать любимца, ласковыми голосами выкликивали его имя. Заглядывали под диван, но там ничего не было видно. Атос зашуршал по квартире, когда они уже спать легли. Мама вскочила первой, пошла на кухню дать котику свежей еды. Лёнчик у себя в комнате напряжённо ждал, когда они вернутся в зал, где мама спала на диване. И только когда заскрипел диван и мама сказала: «Молодец, Атосик, что поел; а на Лёнечку не сердись: он вгорячах тебя обидел…» – Лёня пришёл к ним. Атос даже головы не повернул в сторону бывшего друга. А когда Лёнчик попытался погладить его, сердито зашипел и «зарулил» хвостом. Это значило: «Не тронь меня: худо будет!»

Лёнчик сглотнул слюну, сделал паузу… и продолжил:
« – Видишь, сынок, что ты натворил? – с укором сказала мне мама. – Теперь наберись терпения и думай, как заслужить его прощение. Между прочим, и моё тоже…
– А перед тобой я в чём провинился? – удивился я.
– Ты – мой сын. И если делаешь плохое – это большая обида мне. А кошку, собачку, птичку… при мне вообще обижать нельзя. Это для меня как боль.
– Почему, мамочка?
– Это было, когда я еще меньше тебя была… Наш котёнок навалил посреди комнаты, где бабушка только что подмела. Она в сердцах и махнула по нему веником. А он же маленький был, спинка-то слабая. Котёнок вскрикнул… да так отчаянно, что… И поволок задние лапки. Отнялись они… у него. Бабушка заохала, запричитала… Я, помню, в куклы играла… или в кубики, не важно... Я в такой ужас пришла, так заревела, что и заболела на целую неделю. Котёнка потом унесли куда-то. А я крик его, беспомощный, и ножки эти, отнявшиеся… тридцать лет забыть не могу! Ой, что же это я тебе на ночь-то рассказываю! Прости, сынок. И иди спать. Иди спокойно, я уговорю Атосика, чтобы он не долго на тебя обижался…»

…Лёнчик внезапно остановил свой рассказ. А товарищи его за партами как онемели. Все до единого, казалось, не дышали, во все глаза смотрели на рассказчика.
– Ну! Дальше-то что? – раздался единый вздох.

« – Утром и днём Атос был ко мне, как и ночью, совсем равнодушным, только не шипел и не рулил хвостом, когда я проходил мимо», – продолжил «чтение сочинения» Лёнчик.

…А мир у них с Атосом пришел совсем не с той стороны, с какой ждал Лёнька. Человечек думал, что вот он приласкается к коту, поговорит с ним «по душам», и… А кот – ни в какую!
Лёнчик вспомнил, что ему надо шахматную партию разобрать, тренер на каникулы задание дал. Он принёс доску с фигурами и принялся их расставлять. Но не успели фигуры занять боевые позиции: ладьи по углам доски, кони и слоны рядком с ними, – как напротив Лёнчика вырос второй игрок! Атос с ходу занялся фигурами: бац лапой – и с доски улетела ладья, бац еще раз – следом кони и слоны. А «игрок», молнией метнувшись за ними, принялся гонять «воинов» Лёнчика по комнате. Лёнчик тоже распластался на полу, пытаясь вернуть свои войска на чёрно-белое поле боя. Со слонами и конями оказалось просто: они плохо катались по полу, и Атос не защищал их. А прямобокая ладья стала ему настоящей добычей. Он одним касанием лап гонял её из угла в угол квартиры. И лишь наигравшись, великодушно позволил вспотевшему Лёнчику водрузить её на доску и взяться за выполнение задания тренера. Атос, тоже уставший, уселся напротив и с любопытством наблюдал, как происходят передвижения шахматного войска руками Лёнчика. Иной раз сам делал это с ловкостью. А Лёнчик мурлыкал ему: «Атосик, не мешай…» – и радовался: напротив него снова был его друг.
« – Я хочу сказать всем ребятам… – Лёнчик такими словами заканчивал «чтение сочинения»: – приходите ко мне в гости и по делу, когда хотите! Но кто вздумает обижать Атоса, пусть знает: друга я в обиду не дам! А если это кому не понятно, тому у нас делать нечего!»
Второклассники захлопали в ладошки, думая, что он закончил.
– А ещё я стихи написал про Атоса… – сказал Лёнчик.
– Стихи? Это замечательно! Почитаешь нам? – попросила учительница.
– Конечно. Вот:
Наш Атос, он самый-самый!
Любит греться на окне.
Спит он ночью только с мамой…
А вот снится больше – мне!

– А как он, Лёня, умудряется греться на окне? – подняла брови Наталья Владимировна. – Может, все-таки – на подоконнике?
– Ну да, на подоконнике, – смутился Лёнчик, – но у меня рифма не подобралась... к подоконнику.
Класс расхохотался во все рты.
– Бекхожин, а у тебя рука зажила? – улыбнулась учительница.
– Рука-то зажила, – потупился Арман. – Да папка всыпал сильно… когда я рассказал, за что меня Атос цапнул.
В классе опять раздался взрыв смеха.
И тут поднялась Катюшка:
– Наталья Владимировна, а приз есть?
– Конечно, есть. Вот он у меня, и… – учительница достала из портфеля объёмистую упаковку.
– А я что предлагаю… – Катюшка даже не заметила, что перебила учительницу, – давайте присудим приз Кудряшову. У него, по-моему, самое лучшее сочинение!
И безо всякой команды, без зова, второклашки (Лёнчик видел: весь класс!) – зааплодировали. Учительница развела руками, что-то хотела сказать, но вместо этого тоже захлопала в ладоши. Потом развернула упаковку и вручила Лёне Кудряшову два томика – «Сказки» Пушкина и «Маленького принца» Сент-Экзюпери. И сказала:
– Пусть, Лёня, эти книги станут началом твоей личной библиотеки. Кстати, ребята, вы знаете, что именно французский писатель Сент-Экзюпери говорил: «Мы в ответе за тех, кого приручили»? Как и у Лёни вышло. Молодец!
Лёня радостно покраснел, а ребята ещё пуще захлопали.


Беседа
о строгой педагогике

Истории, рассказанные мамой

– Недели две после шума из-за «индейского» костерка Лёня был как шёлковый. Не шумит, не бедокурит… Что ни попросишь, тут же аккуратно сделает… Я чувствовала, что случай с пляской вокруг «индейского костерка» и серьёзная моя угроза отдать «поджигателей» в милицию подействовали на него угнетающе. Не способствовали воспитанию какого-то там благоразумия, осторожности, просто придавили энергию и мысли маленького человека, да и всё.
«Не сломила бы эта угроза его, не обессилила бы сам мальчишечий дух!» – испугалась я. И стала размышлять, как бы так осторожненько «подъехать» к сыну, чтобы вернулся к нему былой пацанский задор, жажда деятельности и… шума. Но Лёнчик опередил меня.
– Мам, а ты взаправду… отдала бы меня милиционеру… если бы он тогда приехал? – спросил он меня ни с того ни с сего, когда мы, что называется, «друг у дружки подмышкой», сидели на диване и смотрели по телевизору какую-то детскую дребедень.
– А что же мне было делать? – решила я не раскрываться до поры до времени. – Ты, друг, частенько не понимаешь простых слов.
– Ну… ты бы сама как-нибудь наказала меня… – печально произнес сын.
– А я что, так уж люблю наказывать тебя?
– Н-не… знаю…
– Не знаешь… или знаешь, что я не люблю наказывать тебя?
– А я не помню, когда ты меня сильно наказывала. Ну, бывает, шлёпнешь по попке… как маленького. Или – подзатыльник там… нисколечко не больный… дашь.
– А что-нибудь посерьезней – не помнишь?
Меня вдруг заинтересовало, насколько прочно и надолго запоминает мой сын мамины наказания, которые – конечно же! – были. Ну просто не могли не быть, поскольку ни один ребёнок не в силах до глубины осмыслить все нравоучительные слова, которые родители в изобилии сыплют ему в душу и в ум, чтобы этими нравоучениями сдержать рвущуюся наружу энергию. Я не верю тем родителям, которые взахлёб хвастаются, что никогда не наказывали детей! Это либо ложь, либо ханжество! Наказание столь же необходимый инструмент воспитания, как и похвала, награда.
А ребенок мой молчал. Теребил что-то невидимое пальчиками и – молчал.
– Однажды у меня пропали серёжки, – вкрадчиво начала я. – А ты тогда еще совсем маленький был... Ходил в детский садик...
Сын по-прежнему занимался тем, что было в его пальчиках...
Я сделала паузу и заглянула в глаза ребёнка. В них была тихая умиротворённость.
– А сережки красивые такие были, блестящие... – продолжала я таинственно. – Ты иногда играл ими. Помнишь? – в глазах сына только теперь забрезжила искорка интереса, но он вытянул губы трубочкой и отрицательно покачал головой.
– Потом эти мои серёжки оказались... в кармане халата вашей детсадовской нянечки... – сказала я раздельно, но и это не всколыхнуло память сына. – И нянечка при тебе сказала мне, что это ты принёс их из дома и предложил ей... купить их.
– Нет, мама, не брал я серёжки! – обиженно воскликнул сын.
– И ты не помнишь, как я за это поставила тебя дома в угол и ты там долго плакал?
– Не, – досадливо отмахнулся он, – не помню.
– А помнишь, через год... у нас жила тётя Лена, и у неё пропало золотое колечко?
– Никаких колечков я не помню! – досадливо сказал Лёнька.
– Но я уже знала, что мой сыночек... способен взять чужое. И отхлестала тебя шнуром от утюга? Помнишь?
– Нет, мама, никаким шнуром ты меня не стегала!
Я говорила сыну очень обидные слова. И видела, что он понимает, что его обвиняют в одном из самых постыдных детских грехов – в воровстве. Но он по-прежнему упорствовал в своем беспамятстве!
– А помнишь, как я наказала тебя за то, что ты на улице нахватался плохих слов и давай выкрикивать их мне? Тебе тогда было шесть...
– Каких таких слов, мамочка? – возмутился сын.
Но я не сдавалась:
– Я придумала тебе тогда совсем лёгкое наказание: заставила на бумажке записать все эти слова и потом прочитать их мне – громко и с выражением. Но ты, как только начал писать, расплакался и стал умолять меня отменить наказание... что ты больше никогда не произнесёшь ни одного плохого слова!
– Мам, ты замучила меня! – вскочил сын с дивана. – Не помню, не помню! Никаких этих наказаний не помню и не буду вспоминать!
– А чего ж ты тогда про милиционера никак не забудешь? Ходишь – мучаешься... – засмеялась я.
Сын, мельтешивший у меня перед глазами, остановился как вкопанный и, склонив головёнку набок, с хитрецой произнес:
– А потому что звать милиционера... было несправедливо, мамочка!
Вот и судите, кто же кого из нас в итоге воспитал!

Лёнчик защищает свою честь

Лёня Кудряшов, бывший второклассник, всерьёз обиделся на меня.
– Чо же вы так, дядя Володя? – сказал он мне с упрёком, когда я оказался в их школе, и встретились мы на переменке. – Написали всего пять рассказов про меня и забросили. Увлеклись разными другими книжками, да?
– А что, Лёнчик, – я ласково приподнял его подбородок, чтобы лучше видеть мысль в его глазах, – есть что-то интересненькое в твоей жизни? Или товарищи твои подвигов насовершали?
– Ещё сколько есть! – с восторгом откликнулся Лёнька. – Да разве вы отложите другие книжки из-за нас!
– Э-э, Лёнчик, ты не подначивай меня! А если что-то интересное, давай встретимся, как уроки сделаешь.
И мы встретились у Лёньки дома, и я не пожалел, что отставил пока моих взрослых героев.
Почитайте в моем кратком изложении то, что рассказал мне бывший второклассник. Бывший потому, что Лёнька уже третий класс заканчивает. Время-то бежит!

Как рождается отвага

Было дело, что Лёнька, еще когда у него и папа при их семье жил, ни за какие шанежки не хотел оставаться дома один.
Только папа с мамой за дверную ручку берутся, даже не на работу идти, а просто на минутку – в магазин, Лёнька – в рёв. Да в такой рёв, что мама однажды чуть сознание не потеряла, а соседи затарабанили в стенку кулаками!
Думали: дитё он ведь, дать ему нагрузочку – и утихомирится. Оставили его как-то ревущим ненадолго, сделав вид, что уходят совсем, а сами минут через пять вернулись. И чуть не разревелись оба: Лёнька, поначалу отчаянно колотивший ногами и кулачками в дверь, вдруг замолк, а теперь, когда ворвались в квартиру, лежал под дверью и задыхался, судорожно ловя ртом, как рыба, выброшенная из воды, ловит воздух. Пришлось вызывать «скорую»!
А потом Лёнчиковым родителям пришлось долго изощряться: куда или с кем определить сына, пока оба родителя на работе.
Продолжалось это, пока, по счастью, не устроили Лёньку в детский сад. Первые дни всё было спокойно. Шёл он в садик легко, без уговоров и нарочитой возни при одевании. В группе быстро освоился, сошёлся с новыми друзьями, увлёкся рисованием и лепкой из пластилина.
Но однажды мама, до срока придя с работы, застала Лёньку сидящим у порога квартиры! Сын был явно в расстройстве, на щеках его отчётливо просматривались дорожки от слезинок, он поминутно подшмыгивал носом.
– Сыночка! – всплеснула руками мама. – Ты почему здесь? Что случилось? – лихорадочно открывая замок, она забросала его вопросами. – Почему ты так рано из садика? Почему сам, меня не дождался?
Лёнька сопел и молчал. Не плакал, не просил прощения за убёг из садика – только сопел и молчал. Папа вечером тоже пытался выяснить у сына причину досрочного возвращения с его «службы». Лёнька молчал, норовил отвести глаза в сторону.
А утром случилось невероятное. Не то невероятное, что сын наотрез отказался идти в садик. А то, что на угрозу оставить его дома одного ни в какой рёв он не ударился, больше того, деловито полез за чем-то в свой рюкзачок и сказал:
– Я порисую тут. Картинка у меня хорошая выходит.
Мама с папой как стояли, так и замерли с раскрытыми ртами!
Тот панический ужас пребывания дома в одиночку, который обуял их сына и казался неистребимым, мальчик преодолел сам!
Как это? Что могло случиться в садике? Из-за чего Лёнька сбежал оттуда, а теперь добровольно обрекает себя на одиночное заточение дома? На целый день! Как понять это его спокойное:
– Не хочу в садик. Мне дома лучше.
– Но ты же так боишься один… – заикнулась мама. А Лёнька набычился:
– Ну и что, что один? Я теперь не забоюсь.
Вечером мама с папой, наверное, сговорившись, пришли домой раньше обычного и очень возбуждённые.

 

– Лёнечка, как же с садиком? – мама норовила поймать Лёнькин взгляд своим измученным взглядом.
– Ну, мам, мне дома лучше, – уходил своим взглядом Лёнька.
– Когда ты дома один, мы волнуемся, – вступал папа.
– Да чо со мной будет? – досадливо морщил лоб Лёнька.
– Но мы же оплатили садик на три месяца вперёд! – начинал сердиться папа.
– А вы скажите им, чтобы… вернули денежки, – мудро нашёл выход сын.
– Сыночек, – чуть не плача вступала мама, – ты хоть скажи, почему тебе там разонравилось? Мы сейчас были с папой в садике: никто ничего не понимает! Ни воспитатели, ни детки. Что произошло? Может, тебя обидел кто?
Сын молчал, насупясь. Покусывал нижнюю губу и всяко прятал глаза: то разглядывал потолок, то принимался за изучение тапочек, то щурился, словно от попавшего в глаз луча.
– Сынок, ты не подумай, что мы тебя ябедничать просим, – тихо нажимал папа, – но нам надо знать причину твоего бегства из садика. Может, эта причина и другим деткам навредит. Подумай сам, это же плохо!
Дня три пытали родители «партизана», но так и не добились ответа на мучивший их вопрос. И отстали от Лёньки. Что приставать, если он преспокойно сидит дома один, управляется «по хозяйству»: посуду моет после еды, прибирает за собой после игр.
Но беспокоиться они не переставали еще долго. Случалось, заскакивали среди дня (чаще всего мама), отпросившись на минутку с работы. А потом остыли. Даже ключ сыну стали доверять, чтобы и погулял на улице, и с ребятишками поиграл.
О его страхах в семье было крепко-накрепко забыто.
А тайна раскрылась лишь в том самом марте, когда Лёнчик показал «чудеса» гостеприимства.

Опять Хрюх!

Однажды после звонка на переменку, когда Лёнька закопался в своём ранце, его потянули за рукав курточки. Он поднял голову, а это его любовь Катюшка, прижимая пальчики к губам («Тихо, Лёня!»), зовёт его из класса. За дверью в шуме и гаме коридора школы она скороговоркой защебетала ему:
– Лёнчик, тебя зовет один пацан. Из второго «б». Ты с ним осторожней! Он нехороший! Схватил меня за косу: «Тащи, говорит, своего ухазола! На стлелку!» Это он «ж» и «р» не выговаривает! Но у него дружки! Противные!
Лёня думал, что пацан ждёт его где-нибудь в коридоре или рекреации, но Катя тянула его дальше, в конец этажа, а сама продолжала тараторить:
– Они в соседнем доме живут! Противные все трое! Проходу мне совсем не дают! Я Колю, братишку, всегда на помощь зову. А он не всегда дома…
Возле туалета Лёнчика и Катюшку, ухмыляясь, ждали трое пацанов. Один, с заметной косинкой в левом глазу, оттолкнул Катюшку: «Сделала и – вали!», а двое подхватили Лёнчика под руки и втянули в туалет, сумев протолкнуться между рванувшимися по звонку на урок курильщиками. Они прижали ошарашенного Лёнчика к стенке, а подскочивший косоглазый схватил его за грудки:
– Кавалел сланый! – закричал он. – Помнис детсад? Как я тебя там волом сделал!
– Сам ты вор! – крикнул Лёня, пытаясь вырваться из рук дружков Хрюха.
Да, это был Хрюх, из-за которого Лёнчик убежал из детского сада, хотя жутко ему было оставаться дома одному. Но лучше пусть будет страшно от одиночества, чем стыдно… за воровство!
Тогда, почти три года назад, сначала Катюшка, белокурая и голубоглазая, как куколка, закричала на всю группу, что у неё куда-то пропал пенал с цветными карандашами. Потом курносенькая Настенька расплакалась, не найдя в своем рюкзачке коробки с пластилином. Лёнчик, конечно, бросился к Катюшке, которая ему очень понравилась с первой минуты появления его в садике, и он тогда перестал от неё отходить. Он утешал девочку, гладил по льняной головке, пока она не успокоилась. А воспитательница утихомирила Настеньку. И вся группа продолжила занятия. Никто же не знал, забыли девочки дома свой пенал и пластилин или их кто-то стянул. Если забыли, завтра найдут и принесут на занятия. Вот если стянули… Это совсем другое дело.
И это дело могло завертеться! После тихого часа, который в детском садике все ребята строго соблюдали, но вставали, конечно, не враз: кто зарывался носом в подушку, думая, что воспитательница не видит засоню, кто сладко потягивался, – Лёнчик соскочил сразу. Побежал к своей кабинке, чтобы достать мамин сувенир воспитательнице, у которой завтра будет день рождения. Мама для неё сама сшила и обшила узором красивый передничек. И велела Лёне (незаметно от ребят, чтобы не задразнили его каким-нибудь там «подлизалой» или, еще хуже, «тряпичником») передать Светлане Васильевне и сказать: «Это Вам поздравление от моей мамочки!»
Пока ребятня возёхалась в постелях, Лёня заглянул в свою кабинку с большой красной малинкой над дверцей и раскрыл свой рюкзачок. Раскрыл и выпучил глаза! Поверх всего в рюкзачке лежали пенал для цветных карандашей – Катюшкин! – и цветастая коробочка с пластилином – конечно же Настенькина!
– Ага! – раздался злорадный голос. – Попался волиска!
Поймавший Лёнчика «на месте преступления» мальчишка последние два слова произнес почти шёпотом. Был этот мальчишка в очках и не выговаривал звук «р». И еще «ж» и «ш».
Лёнчик особо не выделял его среди ребят группы, но вспомнил, что дразнят его Хрюхом. Катюшка говорила, что пацан везде суёт свой приплюснутый нос, оттого и прозвали его Хрюхом. А тут Хрюх принялся шипеть Лёне в ухо:
– Хочес, я счас всем сказу, сто ты вол? Все повелят! Пенал Катюшкин и пластилин вон у тебя из люкзака толчат!
– Это ты сам украл! – вскрикнул Лёня. – А мне подсунул!
– А кто видел? Кто видел? А лаз из твоего люкзака толчит, все увидят! И сказут, что ты – вол! Вол! – шипел Хрюк в самое ухо несчастной жертвы навета.
Лёнчик понял, что этим шипением заканчивается его тихая жизнь в этом садике. И еще он с ужасом понял, что кличка «вор» на всю жизнь прилипнет к нему. И что он теперь скажет папе с мамой? и как будет смотреть в глаза Катюшке?
 Лёня в смятении выхватил из кабинки свою одежду, вытряхнул из рюкзачка к ногам Хрюха «ворованное» и, не помня себя, выскочил на улицу. А к подъезду дома и дверям квартиры ноги принесли его сами.
…Теперь, в школьном туалете, Хрюх опять шипел Лёнчику:
– Ты забыл, как я тебя волом сделал? Забыл? Если не отвязнес от моей Катюски, я тебе и не такое сделаю! – и он двинул Лёне в живот коленом. Лёня охнул, слёзы сами потекли по его щекам. И тут распахнулась дверь туалета и в проёме выросла высокая фигура семиклассника Коли, брата Катюшки. Лёнчик сквозь слёзы успел увидеть мелькнувшую за спиной Коли белокурую головку с голубыми глазами.
Хрюха с его «помощниками» как ветром сдуло.

Хрюх продолжает свинячить?

Чем бы закончилась встреча Коли-брата с «хрюхрятами» в туалете, сказать трудно. Если бы Коля вздул Хрюха, тот наверняка бы надолго утихомирился. Но этого не случилось из-за позорного бегства «храбрецов-на-одного». Это не про них ли говорится: «Молодец против овец, а против молодца – сам овца!»?
Все-таки Лёнчик с Катюшкой успокоились: не лезет Хрюх к ним – и ладно. Тем более что, узнав о потасовке в «курилке», на сторону Лёнчика встало полкласса.
– Ты, Лёнчик, только скажи «атас», – храбрился самый-самый друг Артёмка Хомутов, – и я тут как тут! И мы ему... мы ему!..
Даже гордая Анютка, соперница Катюшки, перестала дуть губки, видя Лёнчика и Катюшку вдвоём, то и дело оказывалась третьей в их компании.
– Конечно, жалко, что у меня нету старшего брата, – говорила она. – Но я и сама могу! А если что, скажу папе…
Но случилось невероятное! Хрюха, то есть Виталия Стрюкова, перевели в их класс. Им сказали, что папа задиры – важная в городе шишка, и он захотел, чтобы сын его обучался непременно в классе с прибавкой «А». Потому что это считается классно, клёво, в общем престижно! Но потиху до ребят дошёл слух, что всё на самом деле проще: Виталий в параллельном классе «та-а-кое выкинул», что учительница поставила перед директором вопрос: или я… или этот ученик! Вот и заявился Хрюх с гордо вздёрнутым носом в 3-а. Привела его прямо к первому уроку сама их учительница, Наталья Владимировна, привела и сказала:
– У нас новичок, ребята. Виталий Стрюков. По просьбе родителей он переведён к нам из параллельного класса. Хочет получать углублённые знания.
Лёнчик понял, почему он раньше не признал Хрюха в школе: в садике тот носил очки и был пострижен «под ноль», а теперь очков не было, зато голову пацана покрывала густая светлая шевелюра. Чубчик опускался на левую сторону лба, чтобы, наверное, прикрывать косину глаза.
Наталья Владимировна, конечно, знала о «боевом» характере новичка и усадила его за первую парту, прямо перед собой.
«Чтобы скорее узнать новенького», – догадался класс…
А Лёнчик подумал: «Правильно сделала Наталья Владимировна, на задней парте он такое вытворять станет, что…»
Уже перед следующим уроком Виталий Стрюков заявил о себе! Войдя в класс, когда ученики затихали, чтобы встретить учительницу, он прямиком направился к Лёньке и громко сказал ему:
– Вот сто, Лёнсик, давай милиться. Я, вот гад буду, – он чиркнул себя по горлу оттопыренным указательным пальцем, – гад буду, сто никому не сказу, сто ты есё в детсаде пловоловался. А ты долзен за это…
– Как это проворовался? – пискнула Анютка.
– …ты не будес обизаться, сто я тебя в туалете зазал! – не обратив внимания на писк, нагло закончил новичок.
Лёнчик захлопал глазами, даже рот раззявил от удивления, возмущения и… стыда. От мысли: «Этот Хрюх, бесстыжая морда, запросто, будто без умысла, обосрал меня своим враньём теперь перед классом!» – Лёнька разобиделся чуть не до слёз. Поди теперь докажи всем, что ты ничего никогда и ни у кого не крал!
– Ты что, гад, болтаешь! – только и смог он выкрикнуть.
Но в ту же секунду тигрицей рванулась с места Катюшка:
– Не слушайте, ребята, вы этого Хрюха! – закричала она на весь класс. – Он всё врёт! Врёт! Сам обокрал тогда девочек… и меня… в садике, а свалил на Лёнчика! – и она обрушила на голову Хрюха «Математику», приготовленную к уроку. Пацан, видать, не ожидал такого поворота событий, бросился было к двери и… головой врезался в живот входящей в класс Наталье Владимировне.
– Стрюков, ты что? – охнула она и зорко оглядела третьеклассников. А класс от произошедшего замер.
– Ладно, Стрюков, иди на своё место! – учительница подтолкнула ученика к парте и строго добавила: – Придётся срочно знакомиться с твоими родителями… Передай папе, чтобы завтра пришёл к нам. – Опять оглядела замерший класс и негромко сказала всем: – Садитесь, ничего не случилось…
Да, в этот раз на самом деле ничего такого не случилось.
Но дальше события, даже не события, а мелкие неприятности, посыпались, словно горох из прохудившегося мешка! И всякий раз в самом центре их оказывался почему-то Лёнчик! Или Катюшка. Или даже учительница. То на крысу дохлую наткнулась в парте Лёнчикова рука, и он машинально выбросил мерзкую тушку прямо на колени сидящей сзади Анютки, а та заорала в ужасе:
– Ты что делаешь, бессовестный! – и Лёнчик не знал, что ей ответить и куда деваться от безвинного стыда.
То после второго урока, когда уходили всем классом на обед, увидели на доске предложение, написанное на уроке Лёнчиком и в спешке не стёртое: «Мы всем классом любим …рать!» – только в последнем слове вместо двух букв «иг» стояла одна – «с», и весь класс прыснул от смеха над «остроумной» выдумкой… Лёнчика. А вошедшая в эту минуту Наталья Владимировна даже руками всплеснула:
– Да что это с тобой, Кудряшов!
– Не писал я так… – пролепетал Лёнька.
А вскоре еще одно ЧП взбудоражило третьеклашек.
Наталья Владимировна за неделю до конца четверти велела Катюшке, как старосте класса, выбрать из журнала количество пропусков («п») и больничных дней у ребят («б») с начала учебного года. («Она могла и сама это сделать, – поделился потом со мной своим глубоким наблюдением Лёнчик, – но в воспитательных целях Кате это поручила!») Катюшка в конце уроков с усердием, свойственным ей, взялась за подсчёты. Лёнчик пожелал было помочь ей, но староста решительно прогнала его.
– Если хочешь помочь, – сказала, – подежурь вон за дверью. Вдруг мне понадобится выйти – тащить журнал с собой, что ли?
А за день до конца четверти Наталья Владимировна, раскрыв страницу журнала, удивлённо воскликнула:
– Бекхожин! Когда это я тебе две двойки поставила по арифметике? Не припоминаю… Ты же у нас признанный математик! А это что такое? У Анюты тоже двойка прилепилась между пятёрками!
– Ой, как это? – вскрикнула Анютка.
А Артёмка еле выговорил два слова:
– Ничо себе!
Обескураженная учительница изумлённо спросила:
– Ребята, кто побаловался над журналом? Это ведь очень…
– Я знаю! Я знаю! – вскочил с места Стрюков. – Это вас любимсик Лёнька! Когда Катюска сситала по зулналу плопуски, она убегала в туалет. А Лёнька – я видел! – входил в класс. И сё-то там делал!
Класс загудел. Наталья Владимировна нахмурилась:
– Я, конечно, не сомневаюсь, что ни Арман, ни Анютка двоек не получали. Но… как быть дальше с журналом… ума не приложу! Кто-то у нас, ребята… очень злой поступок совершил!
Класс угрюмо сопел. Ребятам стало жалко и Армана, и Анютку, которым теперь неизвестно как выводить оценки за четверть, а особенно Наталью Владимировну они зажалели. Как она теперь будет отчитываться перед директором? У девочек даже слёзы выступили от такой беды Натальи Владимировны.

Лёнька принимает бой

Чаша терпения Лёнчика и его команды переполнилась: пора, как пел мушкетёр Арамис, «призвать к ответу наглеца»! Перед уроками он подал Арману и Катюшке сигнал «общий сбор» и за углом школы выложил им стратегию и тактику атаки на врага, а в заключение твёрдо сказал:
– Итак, решили! Я иду в лобовую, Арман прикрывает мне спину, а за тобой, Катюша, – главное звено замысла. Я верю в тебя, ведь ты – такая умница! Сделай всё с большой… любовью!
Команда кое-как дождалась конца последнего урока, потому что операция была назначена на конец занятий, чтобы не вмешались взрослые. Как только прозвенел последний звонок и учительница вышла из класса, Лёнчик встал лицом к лицу с Хрюхом:
– Я обдумал, чё ты хочешь, – сказал он, – пойдём поговорим.
– А-а, – разулыбался Хрюх, – забздел! Только мне с тобой некогда говолить! – и он, кинув на плечо свой рюкзачок, направился было мимо Лёнчика к двери.

 

Лёнчик краем глаза видел, что Арман уже выскочил из класса («Та-ак, нормально!» – подумал он), Катюшка что-то закопошилась со своими вещичками. («Молодец!» – одобрил он.) А Хрюх уже чуть не ускользнул. («Не такой ты и храбрый без дружков-то!» – мелькнуло в мыслях у Лёнчика).
– Нет, ты так не уйдёшь! – нарочно громко сказал он сопернику. – Ты ответишь сегодня за все свои… штучки! За крысу! – и он изо всей силы треснул Хрюха книгой по голове. – За вляпанные в журнал двойки… – Но второй удар у Лёнчика не получился, потому что Хрюх успел отбить его руку с книгой и заорал:
– Ты сего бьёс по голове? Надо по зопе! – книжка полетела на пол.
– И за всякое твоё враньё… ответишь! – кулак Лёнчика угодил в нос соперника, и над губой Хрюха показалась красная струйка, так что Лёнчик и сам испугался своей злости.
– Ты сто? Ты сто? – заверещал Хрюх. – Сам – вол, а я виноват, да?
– Так ты снова, гад? – в ярости Лёнчик и забыл про испуг от появления крови. – Получи ещё за…
Но карающий кулак не дошёл до цели, потому что на руке Лёнчика повисла Катюшка.
– Ты что делаешь! – крикнула она Лёнчику. – Чё размахался?
Лёнчик опешил. Казалось, он всего ожидал, только не этого. А Катюшка, словно задыхаясь, не кричала, а яростно шептала:
– Я думала, что ты… А ты… Такой жестокий! Я больше не дружу с тобой! – она схватила Хрюха за руку и потащила его к выходу, приговаривая: – Пойдём, Виталик, пойдём!
Остатки класса, кто ещё не ушёл и видел всё, молча вышмыгивали за дверь. Слов одобрения не прозвучало. Но никто не сказал Лёнчику и слов осуждения. Все видели: бой был на равных, значит, честный, а Катюшка так вообще… встала не рядом с другом, а вступилась за его соперника.
В коридоре он увидел то, что ему было и надо: Катюшка тащила под ручку обиженного Виталия Стрюкова, а сбоку от них шли два дружка Хрюха. Между ними семенил Арман Бекхожин и, жестикулируя, что-то втолковывал «хрюхрятам».
…Через месяц после этой встрёпки Хрюх задержал Лёнчика в опустевшем дворе школы:
– Слусай, Кудляс! Катька меня достала своими нлавоусениями: «Ты посему улок не выусил?», «От тебя табаком несёт!» Или еще тлындит: «Вот Лёнсик усит все улоки… Вот Лёнсик…» Я сё подумал? Мозет, нам длузыть луссе? компании насы соединить? А? Глядис, она меня пилить пелестанет… – Он заискивающе посмотрел в глаза Лёнчику: – А я к тебе сепляться узе и не хосю. А?
«Вот молодец – Катюшка! – Лёнчик чуть не рассмеялся вслух: – за месяц перевоспитала наглеца! С большой любовью выполнила боевой замысел! Можно нам теперь и не встречаться тайком!..»

ОЧЕНЬ НЕОБХОДИМОЕ ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА:
Главки рассказа «Хрюх продолжает свинячить?» и «Лёнчик принимает бой!» написаны в тесном содружестве с учениками 5-д, 6-б и 7-г классов Карагандинской средней школы № 17. По их идеям, поданным мне на встрече в школе. Спасибо, ребята!!


Лёнчик находит папу

– Ещё, дядь Володя, я нашёл папу, – сказал Лёнька радостно, закончив своё повествование о том, как защищал свою честь в борьбе с Хрюхом.
– Где нашёл?– воскликнул я, обрадовавшись законной радостью за мальчишку, оставшегося без отца и вдруг нашедшего его, родимого.
– Не где, а как! – мудро поправил меня Лёнька. – Помните дядю Колю? Ну, друга подруги моей мамы! Ну… который подарил мне поющий брелок! – Лёнька посмотрел на меня с потаённой надеждой. – Дядя Коля теперь… мой папа.– И, видимо, уловив в моем взгляде что-то не то, решительно добавил: – И я его очень люблю!

1

Лёня, сколько помнит себя после детсада, ни разу не видел своего папу. Рос и рос он четыре года рядом с мамой, еще бабушка с дедушкой были, мамины родители, а папа никогда у них в доме не появлялся. Лёня до сих пор помнит, как еще первоклассником он спросил маму: «А где мой папа? Почему его нету?» – и мама вдруг сильно испугалась. Так испугалась, что запуталась, как ответить ему. Сначала сказала, что папа надолго уехал, потом, прижав к себе Лёню, заплакала и, сбиваясь, сказала вовсе другое: «А разве нам вдвоём… плохо?» И Лёня дал себе слово не мучить маму расспросами о папе.
Но как-то схватился он во дворе с соседским мальчишкой, Жоркой. И тот, размазывая слёзы по щекам, загрозил:
– Вот скажу папе, что ты нечестно дерёшься, с подножкой… он тебе покажет!
– А я тоже скажу! И мой папа тебе… – вырвалось у Лёни.
– А мой папа говорил, – Жоркина чумазая мордаха искривилась злорадно, – мой папа говорил… что у тебя и вовсе не было папы! Вот!
Лёню словно кипятком ошпарило.
– Как это не было! – прошептал он. – У всех папы бывают…
– А если он у тебя был… – заизгалялся Жорка, – почему его никто не видел? Мне папа говорил… Ни разочка никто не видел! Вот!
Дальше Лёня не слушал, заткнув уши руками, он убежал домой. А вечером, когда мама пришла с работы, он, еще не успокоившийся, прямо у порога крикнул ей:
– Ты обманываешь меня, мамка! Жорка вон говорит, что у меня и вовсе не было папы…
Мама вздрогнула от его крика, покраснела. Ничего не сказав, прошла на кухню, принялась выкладывать покупки. Лёня двинулся за нею и, сам испугавшись за маму, тихо сказал:
– Жорка при всех ребятах кричал…
Мама повернулась к сыну, освободившимися руками прижала его к себе и сквозь слёзы сказала:
– Он дрянной мальчишка, этот Жорка… Злой.
– Но другие мальчишки… ничего не сказали, – прошептал сын.
– Папа твой… погиб, сынок. Когда служил в армии… – говоря это, она увлекла Лёню в комнату, опустилась на диван. Лёня оказался меж её колен и чутко ожидал, что она скажет дальше. – А ушел он в армию… на переподготовку… когда мы жили в другом доме. Вот его здесь никто и не видел.
– Как погиб? – прошептал Лёня. – На задании?
– Сыночка… – мама достала платочек и принялась промакивать слёзы. – Я об этом ничего не знаю… И никто не знает… Но я тебя прошу: не мучай меня такими вопросами…
Весь тот вечер мама молчала, то и дело вздыхала. А Лёнчик, понявший, что вина за её горестное состояние целиком лежит на его совести, вёл себя тише мыши. И дал себе страшную клятву – «язык свой откушу и проглочу!» – никогда больше не издеваться над мамочкой.

2

Прошли с тех пор годы. Легко прошли, считай, пролетели. А теперь Лёнчик перестал понимать, что творится с его мамочкой. Она словно растеряла свой весёлый нрав, не приплясывает и не напевает, когда возится на кухне с кастрюльками и сковородками, почти не смеётся, мало разговаривает. И почти не гоняет Лёнчика, хоть он нет-нет да и «выкидывает коники»: то двойку схватит, то запись учительницы в дневнике принесёт…
А однажды Лёнчик надолго забулькался в ванной – решил испытать там ходовые качества построенной им из магазинных заготовок яхты. Яхта на воде держалась хорошо, красиво так покачивалась на волнах, которые гнал на нее «капитан», но с ходовыми качествами дело обстояло хуже: ветра, который выдували щеки Лёнчика, явно не хватало для настоящей крейсерской скорости.
Сквозь неплотно прикрытую дверь Лёнчик слышал, как пришла мамина подруга, как они сначала шумно поздоровались, а потом о чем-то заговорили негромко, почти шушукались. Но что-то там не смогли поделить, и постепенно голоса их возвысились до вскриков. Лёнчик, хоть и не хотел того, невольно прислушался.
– Тоже мне – подруга! – слезливый голос тёти Тани. – Привела к тебе друга… познакомить… а ты сразу глаз на него положила! Приваживаешь его изо всех сил! Кто так делает?
– Не болтай зря, – сердитый голос мамы, – и не собираюсь приваживать.
– Как же! «Не собираюсь»! А он – каждую неделю у вас! Скажешь: с Лёнчиком подружился? Да я сколько раз видела: Лёнчик еще в школе, а машина Николая у вашего крыльца! Это подлость, Лена!
Тётя Таня, понял Лёнька, заревновала маму. А за что? Дядя Коля и в самом деле – друг Лёнчика. Сколько раз катал его по городу, и на рыбалку брал, и машину они вместе ремонтировали. И Лёнчик теперь знает, какой ключ называется разводной, а какой накидной, и что такое тяга – они как-то вместе её подтягивали… Зря тётя Таня на маму кидается! И чего это мама так нерешительно возражает? Пойти, что ли, сказать тёте Тане всю правду?
– В общем так, милая Леночка, – зло крикнула тётя Таня, – или… не трогай моего Николая!.. Или нашей дружбе конец!
– Ну, знаешь! – возмутилась мама. – Обойдись без угроз!
– Подумаешь, цаца! – Таня вскочила, даже стул опрокинула.
– И не надо на мою маму кричать! Вот! – Лёнчик так с макетом яхты и вскочил из ванной, как трудился там.
Тётя Таня стремительно вышла в прихожую. Мама спешно шагнула туда же, а потом и за дверь, вслед за подругой. Лёнчик, выглянув в окно, увидел, что мама и тётя Таня сначала стояли, разговаривая, потом пошли вдоль дома. И… не взмахивают руками, значит, не ссорятся.
С этой размолвки, а потом примирения подруг и началось то, что Лёнчик перестал понимать. Мама ходила сама не своя, а Лёнчик боялся лишний раз шелохнуться. Только кот Атос все так же безмятежно дремал то на диване, то на стуле. И только если есть ему хотелось, вставал, потягиваясь, и с криком «ммя-уу!» принимался хватать маму за ноги…
А Лёнчика вдруг окатило жгучим ощущением, будто из квартиры исчезла какая-то крупная вещь, и вместо неё зияет огромная пустота. Лёнчик походил-походил по квартире, поморщил-поморщил лоб и… понял, что тут не хватает дяди Коли! Это что такое? Он же недели две уже не появлялся!
– Мам, – кинулся Лёнчик на кухню, – а почему к нам не приходит мой друг дядя Коля?
Мама вздрогнула и чуть не выронила из рук кастрюлю с супом, которую убирала с плиты в холодильник.
– Сыночек, – сказала она с трудом, и губы её скривились, – дядя Коля к нам больше приходить не будет… Я пообещала тёте Тане… Она ведь его любит… Понимаешь?
– А дядя Коля любит меня! – воскликнул Лёнчик. – И тебя он любит…
– Нет, сынок. Дядя Коля любит… тётю Таню. И приходить к нам ему не надо!
Мама отвернулась от сына, полезла со своей кастрюлей в холодильник. А плечи её почему-то вздрогнули так, что она ухватилась за кастрюльку и другой рукой.
Лёнчику стало очень грустно. Про любовь он только в книжках читал, да по телику слышал. Но сейчас почувствовал, что маме как-то надо помочь. И значит – надо действовать! Конечно, не сегодня, а то она всполошится и всё-всё запретит.

3

Назавтра к вечеру уставшая мама пришла домой и обнаружила на столе записку: «Мамочка, не волнуйся. Я пошёл искать папу!»
Елена схватилась за грудь: сердце так заколотилось, что, казалось, прорвёт грудную клетку и взорвётся гранатой прямо тут, перед нею. «Господи, что он придумал? – кричало всё её существо. – И куда он пошёл? Какого такого папу надумал искать? Мамочка моя, да что же это такое?!»
Она, видимо, на какое-то время лишилась сознания. Или задремала на мгновение от нервного потрясения? Потому что с удивлением увидела: часы показывают девятый час вечера, скоро начнёт темнеть. Она пришла около шести, значит, ждёт сына почти три часа!
Елена схватилась и побежала, но с крыльца вернулась: квартиру в панике замкнуть забыла…
А на крыльце дома, где жил Николай, одиноко сидел десятилетний мальчик и то и дело слушал из брелока мелодию «Пусть бегут неуклюже…». Он побывал и на работе дяди Коли, но ему сказали, что тот отъехал по делам. Он вторично пришёл к этому дому и решил ждать, пока не дождётся. Даже если придётся сидеть на крыльце до утра!
– Лёня, что ты тут делаешь? – раздался голос над мальчишкой. – А где мама? – Дядя Коля присел перед ним на корточки.
Лёнчик от неожиданности охнул, вскочил, не ответив на вопросы. И тут же бросился к мужчине, изо всех силёнок обхватил его шею и затрясся в плаче.

 

– Да ты чего, Лёнчик? – мужчина пытался высвободиться из жарких объятий. – Задушишь ведь!
Лёнчик не в силах был разжать свои объятия, так и висел на шее мужчины, вздрагивая телом. Николай подхватил его под коленки, встал и понёс к себе на третий этаж.
– Ну, а теперь расскажи всё по порядку, – сказал он, когда уселись рядышком на диване в квартире. – Почему ты здесь? и один! Где мама? У вас что-нибудь случилось? – Лёнчик шмыгал носом, прижимался к Николаю и, казалось, либо не знал, что говорить, либо и не собирался ничего говорить. Николай терпеливо ждал.
– Мама сильно заболела… – начал наконец Лёнька. – И её увезла «скорая помощь»… – Он вдруг замолк, словно волнение перехватило ему горло. Но Николай напрягся: что-то необычное было в поведении и голосе мальчика. А Лёнька продолжил после некоторого молчания: – А перед этим она сказала… чтобы я нашёл вас, дядя Коля… И пока… пожил у вас…
Мальчишка шмыгал носом, как в начале встречи, но теперь шмыганье у него получалось явно не от слёз.
– Лёня, – построжевшим голосом сказал мужчина. – Тут что-то не то. Не сочинил ли ты эту жалостливую историю? А?
– Не-ет, дядь Коля! – воскликнул Лёнчик. – Всё… правда.
– Правда, говоришь? – Николай отстранился от прильнувшего к нему мальчишки, свободной рукой задрал ему подбородок, упёрся взглядом в его пульсирующие глазёнки. – А может, все-таки сочинил кое-что, а? – голос у него смягчился, но ласки в нём не было. – Давай, брат, по-честному!
– Простите меня, дядя Коля! – прошептал Лёнька умоляюще. – Про болезнь я… сочинил. И что мама просила… тоже. Это я сам решил… пожить у вас.
– Пожить у меня? Но почему? Ведь у тебя такая славная мама!
– Славная, – согласился Лёнчик. Слезы снова хлынули из его глаз: – Но они… с тётей Таней… договорились… не пускать вас к нам. Я слышал. А мне без вас… плохо. И маме… тоже.
Сердце Николая совсем было притихло, будто прислушиваясь к чему-то, и тут же заколотилось быстрее и громче прежнего.
– Ах, договорились… – тихо молвил он и надолго замолчал. Заговорил строго: – С самого начала, Лёнечка, я знал, что ты сочиняешь. Ещё утром мама твоя позвонила мне и сказала, чтоб я больше не приходил к вам. Что это вредно для неё, сказала, и особенно для тебя… А они, оказывается, договорились!
Он надолго замолк, потом твердо сказал:
– Это хорошо, что ты пришёл, Лёня. Плохо только, что пришел один…
– Да, плохо, – согласился Лёнчик.
– А ты хорошо меня понял, Лёня?
– Нет ещё, – тихо ответил Лёнчик. – Но я подумаю.
Взрослый, кажется, не знал, что и в каком объеме можно говорить ребёнку, прижавшемуся к нему; а ребёнок явно не знал, как объяснить взрослому, что им – маме и Лёньке – без него, дяди Коли, жизни не стало, и что им, взрослым, – маме и дяде Коле – надо бы не только о себе думать…
Да, этот разговор не мог быть без недомолвок, но это был все-таки мужской разговор.
Бешено затрещал звонок в дверь. Собеседники встрепенулись:
– Это мама! – радостно воскликнул Лёнька.
– Да, это Лена… – сорвавшимся голосом откликнулся Николай.
И оба кинулись на звонок.
 
Третьеклашки – на распутье

Первоклашки в разные там кружки, секции, группы попадают не враз и почти единственным способом: папа или мама берут чадо за ручку и ведут кого в спортсекцию, кого в танцкласс.
Второклашек родители «раздают» не столько по желанию детей, сколько по своим собственным вкусам и понятиям.
С третьеклассниками дело обстоит сложнее. Тут и за ручку приводят, тут и убеждением склоняют ребёнка: «Надо расти разносторонним человеком!», но еще и он сам заявляет о причине выбора полезных занятий: «Там мой друг занимается».
Будь только так, всё было бы славно. Но чаще случается четвёртый вариант.
– Хочу заниматься и там… и там… и там… И еще – там! – заявляет любознательное чадо.
Значит, и футболом, и музыкой, и английским! И еще – шахматами!
Лёнчик сначала (в середине второго класса) вместе с Арманом, Катюшкой, Анюткой и ещё десятком других ребят пришёл на занятия шахматами. Не потому, конечно, что так его потянуло к этой мудрой игре, а потому что никуда из школы не надо было ходить, занимались прямо в классе после уроков, и инвентарь – доску с шахматными фигурами и общую тетрадь – маме оказалось возможным купить на её невысокие библиотекарские средства. А в обучении шахматам, считал Лёнчик, и труда особенного прикладывать не надо: хватай фигурки да переставляй их по доске! К тому же, оказалось, шахматы никому ещё не помешали иметь самые разнообразные увлечения и даже профессии. Учитель шахмат Виктор Иванович так и сказал на первом уроке:
– Шахматы – не просто одна из самых древних и мудрых игр. Это, ребята, настоящая школа мужества и мудрости. Великие шахматисты, чемпионы мира, были и выдающимися мудрецами, и тружениками. Михаил Ботвинник, например, был знаменитым инженером, Василий Смыслов – известным оперным певцом, Эммануил Ласкер – очень известный математик, а Александр Алёхин – доктор-юрист. Многие гении шахмат были отличными спортсменами: Анатолий Карпов и Гарри Каспаров, например, теннисисты, Михаил Ботвинник – лыжник, Борис Спасский – бегун.
Шахматисты из 3 «А» тоже оказались хорошими «бегунами». Анюта вскоре сбежала в танцкласс, Катюшка – через месяц занятий – в кружок фигурного катания, Серёга Падалка – в футбольную секцию и класс плавания. Друг Арман тоже решил записаться на плавание и ещё в секцию карате.
И Лёнчик как-то подластился к маме:
– Мам, Арман и на шахматы ходит, и на плавание, и еще… на карате. Можно и мне с ним?
– Лёнчик, – печально сказала мама, – разве ты отличаешься особой усидчивостью и терпением? Через месяц-другой ты ведь выдохнешься и… забросишь всё. И карате Арманово, и плавание, и шахматы! Притом… – она подняла его подбородок, помолчав, тихо вгляделась ему в глаза, – притом, сыночек, моей зарплаты едва хватает нам на жизнь. Оплачивать тебе занятия в трёх кружках я никак не в силах… Так что выбери что-нибудь одно. Или, в крайнем случае, два занятия.
И Лёнчик, горестно вздохнув, поплёлся делать уроки. Но это было полгода назад. А теперь… В дверь позвонили. Привычным звонком! Лёнчик воспрянул: это пришел с работы дядя Коля. Нет, теперь не дядя Коля, а... папа Коля! «Он же не бедный, как мама, – подумал Лёнчик, – согласится, чтобы я… – на карате!»
– Папа Коля! – рванулся он к двери.
Мама вышла из кухни, вытирая руки полотенцем. Она всегда встречала мужа у дверей, он целовал её, а Ленька клеился к ним с какого-нибудь боку. И теперь папа Коля радостно охватил объятиями жену, чмокнул в щёчки, потом в губки и притянул к себе Лёньку, положив ему руку на плечо.
Всякий раз, приходя с работы, глава их семьи говорил какие-нибудь необычные слова. Сегодняшние слова его оказались вовсе уж необычными:
– Лёнчик, а я тебе шахматы купил!
– У меня же есть шахматы, – разочарованно протянул сын и подумал: «Ну вот... опять мне не везёт!»
– У тебя одна партия, – невозмутимо продолжил папа, – а нас в доме трое, значит, и партий должно быть, как минимум, две. К тому же сейчас к нам в гости придёт один твой знакомый. А может, он уже пришел? – папа заглянул в комнату. – Нету? Значит, сейчас придёт. У него к нам интереснейший разговор! Мама, стол нам накроешь?
Не успели они «занять позиции» – мама на кухне, а мужчины в зале за столом, гость позвонил. У Лёнчика глаза полезли на лоб, потому что гостем оказался его... тренер по шахматам!
– Проходи, Виктор Иванович, проходи! – хозяин радушно завёл гостя в зал. – Пока хозяйка соображает нам чаёк, поговорим по-мужски.
– Да я зашел не столько поговорить по-мужски, сколько посоветоваться по-товарищески, – улыбнулся гость, у Лёнчика при этих словах что-то заныло в душе. – Ваш Лёня неплохо занимается у меня, – продолжил гость. – Понимает значение каждой фигуры в игре. Знает некоторые приёмы игры. Маты умеет ставить королю соперника, выиграть материал с трудом, но может. А вот...
– Усидчивости в игре не проявляет? – не выдержал папа. – Спешит схватить фигурку, не подумав зачем?
– Это частенько случается... – поморщился тренер. – Главное в другом. Лёня никак не усвоит, что шахматы – это... как жизнь, – гость говорил неторопливо, выбирая слова, чтобы и взрослый и малый поняли его до конца, настроили свои мысли на мотив его мыслей. – И Лёня, и все его товарищи не ощущают пока шахматные фигуры... живыми, что ли, имеющими свой характер и поступающими как люди, поскольку ими двигают и руки и мозг человека! Я что, совсем непонятно говорю? – улыбнулся тренер.
– Нет, очень понятно! – первым откликнулся Лёнчик, который действительно начал что-то соображать.
– Даже я всё поняла! – сказала мама с порога кухни.
– Ах, так! – обрадовался Виктор Иванович. – Тогда я закончу мысль. Еще на первых уроках я говорил ребятам, что шахматы – это школа мудрости и мужества. Но они не смогли вникнуть в смысл этих слов. Почти все не улавливают, что шахматные фигурки, как люди, проявляют при своих передвижениях по доске и смелость, и хитрость. Даже отвагу! Мудрую отвагу… Лёня, построй-ка войска на этой, вижу, новой доске.
Пока Лёнчик вытряхивал фигуры из красивой клетчатой коробки, рассматривал гордых по своему внешнему виду коней, слонов, ладьи, мужчины встали из-за стола, отошли к окну, закурили.
– Нравятся фигурки? – спросил Лёнчика тренер. И продолжил: – Отличные шахматы купили вы, друзья! Их называют стаунтоновскими! По имени Стаунтона, известного английского шахматиста и писателя, жившего лет 175 назад. Поставь, Лёня, такую позицию: белые – король на g7 и две пешки – на h7 и q6; чёрные – король h1, ферзь а1, слон – q8, конь f6...


 

Тренер спокойно диктовал, а у Лёни брови так и лезли на лоб: неужели у белых в самом деле только король и две несчастных пешечки? Какая тут игра? Сдаваться надо без дуриков! Он так и сказал, утвердивши чёрного коня на f6.
– Если считать, Виктор Иванович, как вы учили, что пешка стоит единицу, кони и слоны по 3 единицы, а ферзь – 10, то у белых тут сил-то всего 2 единички, а у чёрных аж 16! Это же... – Лёнчик закатил глаза, деля в уме числа: – Это же в 8 раз больше! Сдаваться беленьким надо!
– И папа с мамой так думают? – усмехнулся тренер. Папа Коля подошёл к столу, где Лёнчик выстроил войска, и задумался.
– Постой-постой, Лёнчик! – пробормотал он, ероша волосы надо лбом. – Белые же могут пешку h7 в ферзя превратить... и сразу дать чёрным шах! (1. h7 – h8Ф+ … ). А там поглядим!
– Да-а, – протянул Лёнька. – Тогда, выходит, и не продувают белые, а, Виктор Иванович?
Вся семья сгрудилась над доской. Папа потирал лоб, Лёнька зачесал в затылке, а мама забыла про чай, сунула свой носик к доске и загадочной ситуации на ней.
– Что ж, оказывается, не надо сразу паниковать, а, Лёня?
Тренер подошёл поближе к столу, но так, что до фигур дотянуться не мог. Он этим как бы подчеркнул, что играть надо головой, а не руками.
– Надо сначала помозговать над позицией. В ней всегда так много тайн! Попробуем поискать их.
– Закрыться слоном чёрным нельзя, – стал размышлять папа Коля. – Пешка его возьмёт, и, гляди, как бы у белых второй ферзь не объявился. Королём чёрные тоже отойти не могут, ферзь выcкочит на h4, а там, глядишь, чёрные могут и без лёгкой фигуры остаться...
– Как же играть зазнавшимся чёрным, Лёня, которые, по-твоему, и без игры выиграли? – спросил тренер.
– Остаётся закрыться от шаха конём и дать белым вскрытый шах (1 ... Кf6 – h7+)? – неуверенно произнёс Лёня.
– Правильно. У белых два возможных варианта...
– Забрать слона! – воскликнул Лёня.
Мама, слушая ответы, гордо взглядывала то на одного, то на другого своего мужчину.
– Если взять слона, – тренер хитро улыбнулся, – чёрные разменяют ферзей и с конём будут бороться против пешки. Так? Чем эта борьба закончится, надо считать варианты.
– А я знаю! – закричал Лёнчик. – Надо отойти королём на h6!
– И что? Ферзь бьёт ферзя… – спросил задумчиво папа Коля.
– Кто же победил, если у чёрных остались вон… – мама явно заразилась поиском решения, даже толком не зная названия фигур.
– Король, ферзь, слон и конь, – подсказал Лёнчик. По рожице его можно было видеть, что он явно держит в запасе какую-то хитрость. – Ну да, у белых-то всего один король! И сил у чёрных уже в 16 раз больше! Белым что, сдаваться?
– Похоже… им больше ничего не остаётся,– папа был обескуражен. – Даже великий русский полководец Суворов побеждал врагов с преимуществом лишь в 3–4 раза… А тут – в 16!..
– Я нашёл! – закричал на всю комнату Лёнчик. – Чёрный ферзь схавал белого ферзя, да? Схавал… А хитрющая пешечка делает тихий-тихий ходик, и… чёрному ферзю – спёртый мат! Вот как: 2. Крg7 – h6! Фа1 : h8 3. g6 – g7! …
– Какой такой «спёртый»? – удивилась мама.
– Это когда вокруг свои фигуры, и шагнуть ферзю некуда, – пояснил «знаток» Лёня.

 

– А ферзям маты вроде не ставят? – не унималась мама.
– Это, мамочка, так говорят: «ферзю мат»! – авторитетно сообщил сын. – Просто ферзю некуда деваться. Свои фигуры мешают удрать, и он вынужден погибнуть всего лишь за какую-то пешчонку (3 … Фh8 : g7).
– Ладно, – сказал папа Коля задумчиво, – король ферзя, конечно, уничтожит (4. Крh6 : g7 … ). Но… у чёрных остаются две фигуры!
Папа явно расстроился таким исходом. Так вроде ловко вывернулись белые! И вдруг…

 

– Эх, вы! – победно вскричал Лёнчик. – На позицию нужно лучше смотреть! Обе фигуры чёрных – и слон, и конь – сейчас находятся под ударом короля. Виктор Иванович говорил нам, что эти две лёгкие фигуры друг друга не защищают! Одна из них – или конь, или слон – сейчас погибнет. Видите? А оставшейся лёгкой фигурой и королём поставить мат противнику нельзя! Значит, ничья! Белые выкрутились из безнадёжного положения! – Он чуть не захлебнулся своей длинной речью: – Во как! Поняли? – и Лёнчик в восторге запрыгал по комнате.
– Так мы, Лёнечка, кажется, сейчас увидели, что тебе нельзя уходить из шахмат, – сказал мама. – Вон ты как навострился!
– И, главное, – тихо вставил тренер, – сегодня Лёня ясно увидел, как могут шахматные фигурки… умно и мужественно вести себя в игре – не трусить, не теряться в трудную минуту, искать наилучший выход… Если, конечно, сам игрок не струсит, не запаникует и как следует присмотрится к настроению его фигурок. Они вместе ещё как могут показать свой характер!
– Если он есть, характер, у их хозяина? – тихо спросил папа Коля. – И он не будет порхать от одного дела к другому?
– Вот именно! – ответил тренер. – Это, по-моему, наш Лёня сегодня тоже понял.
Лёнчик не нашёл, что сказать в ответ на похвалу. А мама разрядила обстановку:
– А он молодец все-таки, наш сынок! Ей-богу, молодец! И я за это радостно несу всем чаёк с тортом!
Мужчины, весёлые и довольные, стали рассаживаться за столом.
 

Погоди, мой юный читатель,
не спеши закрывать книжку!
Пока я описывал истории мальчишки,
Лёнчик взял да и выдал своё творение –
три интересные сказки.
Давай почитаем их вместе!



СКАЗКИ, ПРИДУМАННЫЕ ЛЁНЧИКОМ

*


Сказка
про то, что «хочу» вроде то же,
что и «не хочу»


В одной семье, а это была семья Инов, случилось что-то. Только потом разобрались, что именно: десятилетний Мальчуин потерял покой и аппетит.
Первой, конечно, всполошилась Мамуин.
– Ты почему не ешь как следует? – заглянула она в тарелку сына утром. – Побулькал ложкой, а весь суп так и остался.
– Не хочу, – сказал сын.
– А второе хочешь? Котлетки с салатиком хочешь?
– Хочу, – сказал сын.
Но тут же всё повторилось: Мальчуин придвинул было к себе тарелочку с вкусно пахнущей котлеткой, повертел над ней вилкой, перевернул котлетку на другой бок, менее поджаристый… Вдруг над чем-то задумался и – отодвинул тарелочку.
– Что такое? – воскликнула Мамуин.
– Не хочу-у, – протяжно вздохнул Мальчуин.
Вечером после работы состояние сына увидел Папуин.
– Тебя кто-то обидел? – притянул он голову сына к своей груди. – Утром, мама говорила, плохо ел, и сейчас, смотрю, отодвигаешь всё от себя.
– Не хочу, – тихо прошептал сын.
– Ну, может, телик хочешь подольше посмотреть?
– Хочу, – и Мальчуин выбрался из-за стола не евший.
Но у телевизора он тоже просидел недолго, хотя показывали интересное кино про то, как «неуловимые» выкрадывали у беляков секретную военную карту. Он то равнодушно глядел на экран, то устремлял долгий взгляд куда-то в угол комнаты. Потом встал и, сказав «Не хочу смотреть», тихо ушел в свою комнату.
Утром встревоженная Мамуин говорила мужу:
– Ты спал как сурок, а я дважды вставала ночью. Первый раз зашла к нему, а он не спит, в потолок смотрит. Спрашиваю: «Чего не спишь, сыночек?» А он опять… как заведённый: «Не хочу-у». Через часок ещё встала, заглянула к нему. Теперь лежит с закрытыми глазами, но явно не спит. Чего делать-то?
– Может, заболел наш Мальчуин?
– Я лобик щупала, температуры вроде нету. Ни кашля, ни чиха нету…
– Упадок духа, может?
– Ой, не знаю! – Мамуин схватилась за салфетку, принялась вытирать набежавшие слёзы.
– Ладно, – Папуин решительно встал. – В школу, конечно, не отправляй. Пусть побудет дома. А я за стариками съезжу. С ними, может, разгуляется.

Сказка
про то, как Мальчуин ищет
 «то, не знаю что»

А с Мальчуином затворилось и вовсе неладное. Поперву он просто глазел в потолок или устремлял взгляд в неведомое – старался отыскать что-то в тёмном углу комнаты или, наоборот, в яркой голубизне неба за окном. И молчал, молчал… А потом вдруг стал суетиться, нервничать: то вышагивает по квартире из угла в угол, то бегает от окна в кухне – к окну в зале. И всё фыркает сердито: «У-у!», «М-м!»
Мамуин вся изволновалась, заламывала руки: что случилось с её родненьким Мальчуином? чем помочь сыну?
Врач, вызванный на дом, обстукал, обслушал, общупал больного с ног до головы и ничего толкового не сказал, кроме:
– Снять умственные нагрузки! Больше положительных эмоций! На ночь – прохладное обтирание!
Поэтому приезд Дедуина и Бабуин к концу дня (они жили за городом, в Ближнем Совхозе) показался чуть не восходом Солнца после долгой Ночи! Ведь приехали они, вооружённые до зубов положительными эмоциями: Дедуин, весь в бороде и морщинках, с ходу выложил перед Мальчуином какие-то оструганные деревяшки и разные свои инструменты:
– Щас мы с тобой, Мальчуин, соорудим и кузнеца в работе над металлом, и ловких пильщиков дров!
– Да погоди ты, старый, со своими деревяками! – расшумелась Бабуин, сама лицом круглая, а волосами белая, будто пушистый одуванчик. – Дай мне сперва накормить внучка здоровой деревенской едой!
Она потащила Мальчуина к столу, на всю ширь которого разложила всю свою бабуинскую умелость и щедрость: и румяные ватрушки с творогом, и пышные калачи, посыпанные маком, и плетёные пироги с ягодой, и пряники, отблескивающие мёдом. А посреди этой красоты водрузила кувшин с парным молочком!
Мальчуин вроде оживился, схватил было в одну руку ватрушку, в другую медовый пряник. И вдруг, коротко и горестно вздохнув, положил всё обратно на стол.
Весь вид его, несчастного, говорил: «Не хочу я ничего!»
Бабуин, охнув, так и шлёпнулась на стул, из глаз её заструилась водица.
– Так я ж и говорю! – подскочил Дедуин. – Давай, внучок, враз поработаем с деревяками, а потом оно и объедаться самое время будет.
Мальчуин пошел за Дедуином к рабочему столу.
А Бабуин с Мамуин и Папуином так и замерли с раскрытыми ртами.
– Садись сюда, внучок, – шебутился Дедуин, – вот тебе заготовки и наждачка, эт бумага такая, шершавая, надо ею заготовочки гладенькими сделать. – И стал показывать, как работать.
А Мальчуин уже потух глазами, опять закаменел лицом.
– Не хочешь? – беспомощно пролепетал Дедуин. И замолчал.
Молчали и все присутствующие в комнате.


Сказка
про то, что Мальчуин хочет
«туда, не знаю куда»

1

И вдруг неутомимый Дедуин воскликнул:
– А поедем к нам в деревню, Мальчуин, а?
– В деревню? – удивленно вскрикнул Мальчуин. – В дере… – он даже захлебнулся словом.
– Ну да! Там воздух чистый, травка ещё зелёная… – голос Дедуина по-молодому зазвенел, глаза засверкали.
– Воздух… травка… – забормотал Мальчуин, зачарованный.
– Да, внучок! И коняшки у нас там, и коровки! – Дедуин подскочил к внуку, схватил его, радостный, за плечи.
– И коняшки… и коровки… – шептал Мальчуин.
– И коровки, само собой! – аж подпрыгнул в восторге Дедуин. – И собачки!
– И собачки? – вскричал Мальчуин, поражённый. – Собачки?!
Пока старый и малый, восторгаясь, перекликались, Бабуин, Мамуин и Папуин с облегчением переглядывались.
– Едем! Едем!! – закричал Мальчуин, и не успели взрослые глазом моргнуть, как он схватился с места. Подскочил к вешалке, подпрыгнул и в момент набросил на себя лёгкую курточку и кепчонку.
В следующий миг с криком: «Едем!!!» – воскресший Мальчуин уже выбегал на улицу. Дедуин и Бабуин шмыгнули за ним, а бедные родители остались в квартире с разинутыми ртами.

2

В Ближний Совхоз они приехали под вечер. В самое хорошее время. Ведь осеннее солнце не бывает таким жгучим, как летом, но за час-другой, если зазеваешься, так еще присмалит кожу, что похнычешь, да не раз, а в этот час оно уже не палило, а лишь обливало людей теплом и светом.
Над улицами деревни уже поплыли дымки кизячных костерков, на которых (Мальчуин это знал, поскольку бывал тут в гостях) летом люди варят себе еду. И всё тут очень аппетитно смешалось: и вкусный запах дымков, и мычание-блеяние степенно идущего с пастьбы скота, и нежные зовущие крики хозяек бурёнок: «Зорька, Зорька! Травка, Травочка! Домой, домой!»
От всех этих звуков и запахов, от вечерней свежести всё вокруг стало почти сказочным, по-домашнему уютным. Таким уютным, что даже деревенская ребятня угомонилась и притихла. Мальчуины и Девчуины, вмиг повзрослевшие, вели себя в этот час как заправские хозяева всего окружающего. Кто хворостинкой подгонял бурёнок к своим дворам, кто распахивал перед ними ворота или калитки, а иная пацанва (кто с мячом на плече, кто с велосипедом под рукой) подлетела к матерям за родительскими заданиями.
Наш Мальчуин всю эту вечернюю благодать словно и не заметил. Вслед за Дедуином вбежал он во двор невысокой избушки, и тут навстречу ему (именно ему!) с восторженным лаем выкатился серый шерстяной клубок.
– А-а, – вскричал Дедуин, – признал тебя наш Колобок! Знакомьтесь, знакомьтесь…
И Мальчуин забыл, что надо войти в избу, умыться с дороги и, конечно, спросить, не надо ли чем помочь деду-бабе. Он плюхнулся перед собачкой на травку во дворе, да так и сидел, отбиваясь от ласковых наскоков. А Колобок, то захлёбываясь лаем, то добродушно рыча, всё облизывал физиономию Мальчуина, а то осёдлывал его сзади или, прыгая ему на грудь, пытался повалить навзничь.
– Колобок, Колобочек… – счастливо бормотал Мальчуин и сам норовил поцеловать пёсика в нос. Но сделать это не удавалось, потому что найти нос щенка в зарослях шерсти было почти невозможно, да ещё Колобок так вертелся, что нос его всё время убегал от вытянутых Мальчуиновых губ.
Наконец оба устали, и Мальчуин уселся поудобнее, подогнув коленки к подбородку. А щенок свалился набок у ног Мальчуина с вывалившимся язычком и только зыркал глазами вокруг, словно предупреждая всех: «Не подходить! Это мой хозяин!»

3

– Ну чё, озорники, наигрались? – вышла на крылечко Бабуин. – Счас вот костерок разведём, вкусняцкую ушицу сварим. Дедуин вчера ещё рыбы наудил да заморозил. Старый, – позвала она, – заводи-ка огонь-то…
Ой, как хорошо посидели они у костерка! Звёзды в темнеющем небе всё перемигивались. Огонёк меж кирпичной кладочки весело плясал. Бабуин, сама себе зная, что и зачем надо делать, чтоб ушица вышла вкусной, сновала вокруг очага. Вода для ухи задорно забулькала. Колобок в нетерпении повизгивал. А мужчины, сложив ноги калачиком, вели на травке неторопливый разговор.
– И понравилось тебе у нас, внучок? – выспрашивал Дедуин.
– Классно тут, – отвечал Мальчуин солидно.
– Это как же – «классно»? Чего-то я не разумею.
– Клёво, значит, – усмехался внук непонятливости деда.
– А-а, ты насчет рыбалки? Если хочешь, утрецом я тебя разбужу, пойдем к речке. Клё-ов будет! – вдохновился Дедуин.
– Не-е, деда, я говорю: путёво тут у вас…
– М-мм…
Уху уплетали с таким аппетитом, что, казалось, от смачного чавканья все другие звуки вокруг притихли. Особенно шумел Колобок. Бабуин, наливая ему ушицы, покрошила в миску хлеба, чтоб остудить чуть-чуть еду. А пёсик в нетерпении хватанул из миски сразу – и обжёгся. Взвизгнув, он отскочил от миски, обежал её вокруг, снова сунулся в еду. И снова отпрянул. Вдруг, рассердившись, так тяпнул по миске лапой, что та подпрыгнула и почти вся вылилась. Колобок, урча, принялся хватать уху с травы, а хозяева дружно рассмеялись.
Потом под тихим фиолетовым небом, мерцающим миллионами огоньков-звёздочек, попили чаёк с душистой травкой.
– От этой травки спать будете крепше, – сказала Бабуин.
Людские голоса в деревне затихали, а собаки, что водились в каждом дворе, да не по одной, наоборот, разлаялись так, словно взялись отразить нашествие врагов на деревню. Мальчуин удивлённо поднял голову, вслушался в разноголосый хор.
– Ишь, – усмехнулся Дедуин и пояснил внуку, – договариваются промеж себя, как ночью сторожить нас будут.
Перекличку собак принялись перебивать комары. Поскольку костерок затухал и дымка стало совсем мало, комарья налетела такая тьма, и завели они такой жуткий зуд, что и собак еле слышно стало. Комары, наверное, и загоняют людей в избы по вечерам. Спаслись от них бегством и наши герои.
Постелили Мальчуину на старом диванчике. Пронырливый Колобок тут же сиганул в эту постель, но на него прикрикнули, чтоб отправлялся на своё место. Колобок обиженно тявкнул и пошел было к дверям, но оглянулся и, увидев, что ему ничто не грозит, вцепился в свою подстилку и переволок её к диванчику. Свернувшись «ёжиком» ближе к изголовью Мальчуина, он затих.

4

А ночью с дивана вдруг послышались всхлипывание, неясное бормотанье, потом тяжкие вздохи Мальчуина.
Старики тихо сползли со своей скрипучей кровати, Бабуин присела на диван к Мальчуину, а Дедуин опустился возле на корточки. Колобок тоже застыл столбиком у дивана, словно спрашивая друга: «Чем тебе помочь?» А Мальчуин вдруг сбивчиво, с запинками, повёл детскую песенку: «У меня сестрёнки… нет. У меня… братишки нет…»
– Внучек, – принялась гладить его по голове Бабуин, – пригрезилось тебе чего, а? Расскажи.
Мальчуин испуганно открыл глаза, обвёл всех беспомощным взглядом и тихо спросил:
– Почему, а? Почему… Мамуин с Папуином… Бабуин с Дедуином… а я совсем один? Почему?
– Вот ведь беда! – сокрушенно воскликнул Дедуин. – Говорил же я нашим деткам: «Зовите того «аиста»!» Нет, всё думают, всё высчитывают чего-то. И вон до чего довели мальца!
А Мальчуин, словно не слыша последних слов, спросил:
– Дедуль, разве аисты уже улетели?
– Улетели, внучок, на той неделе ещё улетели.
– А когда они… вернутся?
– Теперь токо в апреле, мае… – растерялся Дедуин.
– Вот… если б съездить туда, куда они улетели… – он приподнялся с подушки, – и привезти нам одного… поскорей!
Старики беспомощно переглянулись.
А Мальчуин опустился на подушку, закрыл глаза, задышал ровнее, потом вовсе ровно. Колобок дотянулся до него, радостно лизнул друга в подбородок и огорчённо лёг на свою постель. Старики вскоре пошли на свою. И долго еще перешёптывались, тяжко вздыхали.
* * *
– Дядь Володя, а понравились вам мои сказки? – спросил Лёнчик на четвёртый день моего знакомства с его творчеством. Он писал по одной сказке в день и приносил мне их читать. И, если надо, немножко править.
– Понравились-то понравились, – отвечал я, – но, знаешь…
– Ошибок много?
– И ошибок много. Ты, видать, дружок, не большой любитель книжки-то читать. Да и читаешь, поди, невнимательно? – Лёнчик при этих словах потупился, принялся носком сандалия «полировать» пол. – А почему ты эти свои пробы сказками называешь? Где в них волшебство, обязательное для сказок?
– А семей-то Инов не бывает! – уверенно отвечал Лёнчик. – И герои мои – Мальчуин, Мамуин, Бабуин… Их тоже в жизни нету.
– Ладно, – смирился я, – считай, убедил. А вот, помнишь, пушкинское: «сказка ложь, да в ней намёк…» О чём твои сказки?
– О том, что хорошо, когда дети мечтают… – оживился Лёнчик, – Хорошо, когда в семье много детей…
– И всё? – не отставал я.
– Нет, там еще об одной мечте есть. Но я не скажу какой… Пусть ребята, кто читать будет, сами догадаются.
И Лёнчик, озорно разулыбавшись, убежал от меня.

 


















ОГЛАВЛЕНИЕ

Первое творение 3
Рассказ о друге 6
Гостеприимство 12
«Когда придет милиция?» 16
Беседа о строгой педагогике 20
Лёнчик защищает свою честь 24
Как рождается отвага
Опять Хрюх!
Хрюх продолжает свинячить
Лёнчик принимает бой
Лёнчик находит папу 38
Третьеклашки – на распутье 46
Сказки, придуманные Лёнчиком 58
Сказка про то, что «хочу» –
то же, что и «не хочу»
Сказка про то, что Мальчуин
ищет то, «не знаю что»
Сказка про то, как Мальчуин
хочет «туда, не знаю куда»


ЛИТВИНОВ Владимир Иванович

ИСТОРИИ ПРО ЛЁНЧИКА

Повесть. Прикольная
и поучительная

Для школьного возраста

Редактор и корректор Т. Мельниченко
Художник А. Семёнова
Компьютерная вёрстка М. Жусупова
и В. Г. Литвинова















_____________________________________________________



Для детей и юношества В. И. Литвиновым выпущены сборник «Сердца раскрываются», повесть «Босоногие», сборник «Дворянка Чара», прикольная повесть «Истории про Лёнчика»

ИЗ СБОРНИКА «СЕРДЦА РАСКРЫВАЮТСЯ»:
рассказ «Карандаш»

…Две руки разом кинулись к этому карандашу – моя и друга Кольки, потому что это я в его парту уткнулся. Моя рука схватилась за карандаш вперёд. И я увидел, почему он был вроде необычный – с него кто-то соскоблил краску!
– Коль, – прошептал я в ужасе, – а кто ободрал мой карандаш? У кого ты нашел его?
Колька все-таки уцепился за конец карандаша и тянул его к себе:
 – Это не твой, не твой! Твой у меня кто-то, наверно, стырил, – быстро-быстро говорил Колька и тянул карандаш к себе. Но я уже увидел на карандаше не стёршиеся буквы «...цетти» и догадался, что это мой, мой карандаш.
Колька все-таки вытащил его из моей руки и спрятал в парту…
– Гад ты, гад! – рычал я прямо в открытый рот Кольки. – Украл, а врёшь...

ИЗ ПОВЕСТИ «БОСОНОГИЕ»: глава «Свадьба»

…Поевши, Зойка вытерла губы и заявила:
– А теперь, муж, айда в постельку.
– А я выспался, – пробурчал «муж».
– Да не спать, дурной, а детишек выводить.
– Как это выводить? – ещё больше удивился Сёма.
– А я у мамы фасолин стащила. Они будут будто яички, мы и станем высиживать деток...
– Чего-о? – прыснул Сёма. – Детишек не высиживают, а родют. Я знаю.
– И вовсе нет! – топнула ногой Зойка. – Высиживают! Я видела... – она стала тереть глаза, и Сёма увидел, что она вот-вот разревётся.
Пришлось Сёме уступить. Они забрались на кровать. Зойка высыпала из ладошки несколько фасолин, разделила их на две кучки. Потом задрала платьице и голой попкой уселась на фасолины. Сёма сел прямо штанами. Они замолчали и стали ждать, когда высидятся детки...


ИЗ СБОРНИКА «ДВОРЯНКА ЧАРА»:
«Бесстрашная защитница»

…Вдруг из-под меня… – словно метеор! – вылетает Чара! С оглушительным лаем, перемешанным с яростным хрипом, летит в прихожую. И сразу там, перекрывая собачьи звуки, раздается отчаянный крик мужчины – крик боли и страха. Я вскакиваю и, как был, босиком лечу в прихожую. Дверь там нараспашку, а клубок звуков катится куда-то вниз. Мужских звуков все меньше, а лай Чары все звонче. Понимаю, что это уже победный лай.
И тут, радостно взлаивая, возвращается Чара.
– Молодец, Чарушка! – восклицаю я. – Но чего ты налетела на человека?
– Да это воришка воспользовался забытой мною дверью, – слышу голос жены из прихожей. – Глянь-ка! – она поднимает с пола мой плащ. – Не успел утащить! Крохотуля наша помешала!
– Какая же ты у нас защитница, Чара!