ИМПРОВИЗАЦИЯ ТРЕТЬЯ ИЛИ
МОЙ БЕДНЫЙ КАЗАНОВА
…Она подобна ангелу в раю;
Блажен, кому отдаст любовь свою.
Генри Говард Серрей
9. СОНЕТ
-1-
Как он любил это время! Всюду шутки и смех, музыка и танцы, цветы и фонарики, наряды и бауты. Конфетти, словно осенние листья, осыпает головы и плечи танцующих и резвящихся людей, падает под ноги, плавает по воде. Соблазнительные незнакомки под масками безнаказанно флиртуют с таинственными кавалерами, которые также прячут свои лица и делают всё, что им заблагорассудится. Весь город приходит в движение на время Карнавала. Толпа день и ночь на узких улочках Венеции отдаёт дань веселью и жизнелюбию. На каналах всюду лодки, лодки. И нет возможности взмахнуть веслом. Здесь все: богатые и бедные, знатные и простые. Какая разница, под маской все одинаковы - патриций и булочник, служанка и графиня, воин и священник.
В такое время Казанова забывал о том, что существует сон. Он пил и гулял с приятелями, шатаясь по городу, устраивая себе всевозможные развлечения, танцуя или горланя песни. Он покидал улицу и гудящую толпу только за тем, чтобы уединиться с очередной незнакомкой. Во время карнавала женщины становились решительнее, а значит, и доступнее. На ухаживание уходило, как правило, несколько минут беззаботной болтовни и один танец.
“Ох, уж эта красная маска, дождётся она у меня”. Черноволосая прелестница под красной баутой в третий раз толкнула Казанову и скрылась в толпе, звонко смеясь. Он только и разглядел белозубую улыбку и густые, чёрные вьющиеся волосы, рассыпанные по плечам. Джакомо хотел проследить взглядом её путь, но тут ему в объятия упала такая же хохочущая девица, и он упустил “красную маску“ из вида. Девица повисла у него на шее и, плотно прижавшись своим пышным бюстом к его груди, произнесла:
- Эй, синьор, что Вы стоите? Давайте танцевать!
- Конечно, радость моя! - Казанова подхватил свою новую партнёршу и пустился с ней в пляс.
Толпа постепенно утянула их к площади Сан-Марко. У лавчонки они остановились, чтобы передохнуть и выпить вина. Джакомо поискал глазами место, куда бы можно было увлечь свою спутницу, и вдруг увидел “красную маску“. Сомнений быть не могло - это именно она, та незнакомка, что неоднократно обращала его внимание на себя там, у Рио-Гранде. Он без сожаления оставил несостоявшуюся подружку и стал пробираться сквозь толпу, влекомый любопытством и нетерпением. Он жаждал настичь “красную маску“ и, во что бы то ни стало, познакомиться с ней. Через некоторое время ему удалось приблизиться к намеченной цели. Правда, ему отдавили ноги и содрали пару пуговиц с камзола, но Казанова не придал значения таким мелочам. По дороге он ухитрился прихватить алую гвоздику, отняв её у кого-то, кто не очень-то, впрочем, возмутился этим фактом. Настигнув “красную маску“, Джакомо окликнул её.
- Синьорина! - он тронул её за плечо.
Она обернулась. Сердце Казановы зашлось - такие чудесные глаза он, кажется, ещё не встречал.
В них отражалось всё небо Италии, делая их невыносимо голубыми. ”Маска“ вопросительно уставилась на него. За целую минуту, что они разглядывали друг друга, они не произнесли ни слова.
- Синьорина, - наконец пришёл в себя Джакомо. - Я желаю, чтобы сей цветок украсил Ваши сказочные волосы! - с этими словами он, даже не испросив соизволения дамы, вставил гвоздику в прекрасные волосы незнакомки.
Не известно откуда та извлекла зеркальце и полюбовалась на себя и на то, как смотрится цветок в её волосах.
-Что ж, неплохое дополнение к моему наряду, - сказала “маска“.
Её голос показался Джакомо ангельским. Он окончательно очаровался незнакомкой и теперь не хотел расставаться с нею.
- Вы само совершенство, синьорина. Ваш голос, как звук волшебной флейты, завораживает меня.
А Ваши глаза… О, что за глаза! За эти глаза я готов умирать сотни раз!
- Да будет Вам, сударь, - засмеялась “маска“. - Скажите лучше, почему Вы не одеваете бауту? Это интригует.
- Маску? К чему мне она? Под маской люди скрывают либо недостатки своего лица, либо свою личность, обнаруживая при том недостатки своей нравственности. Они позволяют себе совершать ошибки, зная, что никто завтра не сможет обвинить их в этом, кроме их собственной совести, разумеется. Но ни у всех она осталась. Они открыто проявляют свою порочность и не бояться быть уличёнными, ведь на них маска! Но есть и такие, кто под маской прячет свою красоту, не желая служить соблазном для слабых. Я уверен, Вы принадлежите к последним.
- Но Вы же соблазнились. Так почему на Вас нет маски, ответьте же?
- Мне нечего прятать. Если я красив, пусть соблазняются. Если я порочен, я не стану опровергать сего ни сегодня, ни завтра. Я ничего и никого не боюсь, я просто живу и наслаждаюсь жизнью. Вот и всё, моя милая синьорина! - он помолчал с минуту. - Вы не боитесь оставаться со мной?
- Напротив. Как можно бояться человека с открытым лицом, так честно исповедующего свои пороки, - “маска“ взяла его под руку.
Они закружили в танце. Благоухание её духов томило душу. Лёгкие движения незнакомки приводили в восторг. Они танцевали и говорили без устали. По её речи можно было догадаться о знатности её происхождения. Конечно, она дворянка - благородные манеры; изысканная речь; тонкие, белые пальцы.
Джакомо не терпелось сорвать красную маску со своей дамы и убедиться в правильности своих предположений. Хотя он не сомневался - перед ним светская красавица. Но кто же это? Казанова знал почти всех знатных женщин Венеции. О, конечно, она приезжая.
- Не видя Вашего прелестного лица, синьорина, я беру на себя смелость утверждать, что Вы не итальянка. Хотя Ваши несравненные волосы как бы говорят обратное. Но, вероятно, кто-то из Ваших почтенных родителей итальянец. Дайте подумать… Вы - француженка? Не так ли?
- Вы проницательны, сударь.
- Значит, я не ошибся?
- Напротив, Вы абсолютно правы. Моя мать - итальянка, а отец - француз, - незнакомка улыбнулась.
- Боже, Вы обворожительны! Как Ваше имя, поведайте мне. Кажется, мы достаточно знакомы, - Казанова смотрел в её небесные глаза, не отрываясь.
- Неужели? - “маска“ засмеялась. - Но я пока не знаю Вашего.
- Джакомо Казанова.
- Джакомо Казанова, - повторила “маска“. - Человек, который не носит бауту, - и она снова засмеялась.
В её смехе, не менее очаровательном, чем всё остальное в ней, засквозила издёвка, так ему показалось. Это его несколько задело и подтолкнуло к более решительным действиям. Он привлёк незнакомку к себе.
- Ваши губы созданы для поцелуев. Так разрешите мне сорвать один. Всего лишь один!
- Но это грех, - ответила “маска“. - Целовать в губы женщину, которая не является Вашей женой…
- На карнавале не бывает греха, - бархатистый голос Казановы прозвучал чуть слышно возле её ушка.
- Синьор…
- На карнавале не бывает греха, моя королева.
Аргумент оказался веским. “Маска“ ответила на его поцелуй. Джакомо потерял голову. Он сжал незнакомку в объятиях и зашептал:
- Скажите мне Ваше имя. Я хочу знать его. Я буду повторять его как молитву. Я буду засыпать и просыпаться с Вашим именем на устах.
- Элоиза, - ответила она.
- Элоиза! Самый сладостный звук на земле! Элоиза! Теплей и ярче солнечных лучей! Элоиза! Будет согревать мою душу это имя!
- Вы поэт, синьор Казанова? - “маска“ улыбалась.
- Это Вы, Элоиза, делаете меня поэтом.
Он вновь поцеловал её, и она вновь ответила ему. Он почувствовал, как лёгкая дрожь пробежала по её телу.
- Элоиза! Позвольте мне увидеть Ваше лицо, снимите маску, - и он прикоснулся рукой к бауте.
В следующий момент кто-то сильно толкнул их, и Джакомо, чтобы не упасть самому и не уронить свою даму, на минуту выпустил её из объятий. Этого было достаточно. Элоиза попятилась и, спустя мгновение, оказалась отделённой от Казановы плотной массой народа. Она ловко пробиралась между людьми и стала исчезать в толпе, когда он догадался, что она пытается удрать.
- Элоиза! Не покидайте меня! - крикнул он в отчаянии.
Но шум, производимый толпой, заглушил его крик…
***
- Ваша Светлость, видите, вон там, за лесом Фонтенбло… Ваша Светлость!
Кто-то тряс Джакомо за плечо. Он открыл глаза и понял, что уснул и увидел сон.
- Что ты теребишь меня, Жюстен? - злобно бросил он слуге.
Слуга же недоумевал, отчего хозяин так сердит.
- Мы почти приехали, сударь.
- Почти?! Чёрт! Что за болван достался мне! Почти, Жюстен, понимаешь. Нам ехать ещё через лес до этого растреклятого Барбизона. Какого чёрта ты разбудил меня? - увиденный сон вывел Казанову из душевного равновесия.
“Элоиза. Мы не виделись лет пятнадцать. Проклятье! Как я молод был тогда. Как была молода она. Интересно, что сталось с ней? Почему она приснилась мне спустя столько лет? Ведь я ни разу не вспомнил о ней за всё это время. Проклятая ведьма! Держу пари, когда мы познакомились, из нас двоих лишь я не знал, кто передо мной. А она, хитрая лисица, намеренно обратила внимание на себя. Вот чёрт! Я только сейчас догадался. Это она охотилась за мной. Она прекрасно знала, что делает. Конечно! Она тогда первая обнаружила себя, после того, как сбежала с площади. Я почти и не искал её… Ладно, какое теперь это имеет значение”.
Джакомо вздохнул и с презрением посмотрел на неловкую посадку слуги, ехавшего впереди по лесной тропинке.
“Жюстен. Добрый и преданный малый, но глуповат и ленив, всё делает из-под палки. То ли дело был мой бедный Антонио. Проклятая чума, которая настигла нас в Испании, подкосила его. Царство ему небесное!.. Что за времена настали. Мир испортился. Где покорность и исполнительность? Кто ныне за своего господина пойдёт в огонь и в воду? Голытьба теперь всё чаще поднимает голову, добром это не кончится”.
Тем временем они выехали из леса и оказались в местечке под названием Барбизон, что неподалёку от Парижа.
- Остановимся в “Трёх маргаритках”, там лучше кормят, да и с хозяином я знаком, не обманет, - буркнул Джакомо.
- Как скажете, Ваша Светлость.
Казанова не случайно решил заночевать здесь. Ему не хотелось являться в Париж, к своим старым знакомым, в дорожном платье, пропылённом насквозь, и на усталой лошадёнке. Долгий путь и его утомил - годы напоминали о себе. Хотя он был не стар, далеко не стар - весной ему исполнилось сорок четыре, - но и не юноша, далеко не юноша. Словом, необходимо выспаться, помыться, переодеться и как следует поесть, чтобы глаза не сияли голодным блеском, когда граф де ля Вийон посадит его за обеденный стол.
За те несколько лет, что он не был здесь, почти ничего не изменилось, разве что вывеска на гостинице была заново выкрашена. Они въехали на двор. Жюстен повёл лошадей в конюшню, а Казанова прошёл в дом.
- Эй, хозяин! Мсье Бурнье! Где Вы, дружище?! Так-то принимают долгожданного гостя?!
Он подошёл к стойке, за которой никого не было, как, впрочем, и в зале - столы пусты, посетителей нет.
- Куда все подевались, чёрт возьми?!
- Что Вы кричите, сударь? Что случилось? - раздался откуда-то сверху женский голос.
Заскрипели половицы на балконе второго этажа, затем - ступени на лестнице. Джакомо повернул голову на этот звук. В запылённом луче света, идущим из окна, появилась женщина средних лет, весьма недурной наружности. Точнее, она была опрятно одета и причёсана, а её лицо светилось благородством, так редко присущее мелким буржуа. Это в ней и показалось Джакомо привлекательным.
- Что Вы шумите, сударь? Кто Вам нужен? Ещё только четыре часа утра, - сказала она, приближаясь.
- Правда? Я не знал. Но я чертовски устал и голоден, как дьявол, и буду очень признателен Вам, если Вы накормите меня и моего слугу, и дадите нам пару смежных комнат. И потом, где же всё-таки, мой старый друг, мсье Бурнье?
- Умер Ваш друг, сударь, года три, как умер, - женщина устало вздохнула и поставила подсвечник, который она несла, на стойку.
- Да? Как жаль. Кто же теперь хозяин этой милой гостиницы? - Казанова с интересом посмотрел на женщину. Ответ ему был ясен наперёд.
- Мадам Бурнье, его вдова.
- О, старик успел жениться перед смертью? Чёрт возьми! Я не ожидал от него подобной прыти! Я полагаю, Вы и будете мадам Бурнье? - спросил он.
- Да. Мария Бурнье это я, сударь, - ответила она.
- Ха! Не плохой вкус был у мэтра Бурнье, а? Ему чертовски повезло. Не каждый старик может похвастаться молодой женой, да ещё и красавицей.
- К делу, сударь! - несколько грубовато перебила его мадам Бурнье. - Комнаты у меня есть, но вот завтрак будет лишь в семь часов. Поэтому, вот Вам ключи, а когда будет готова еда, Вас разбудят.
Она грохнула перед ним пару больших, тяжёлых ключей на связке и зашла за гостиничную стойку. Достала толстую гостевую книгу, чернильницу и перо.
- Как записать Вас? - спросила она, открывая книгу и не глядя на гостя.
- Шевалье Джакомо Казанова.
Хозяйка подняла глаза от книги и посмотрела на него с недоверием.
- Что Вы так смотрите на меня, сударыня?
- Мне знакомо это имя - Джакомо Казанова.
- Неужели? - насмешливо спросил он.
- Муж мне рассказывал о Вас.
- Да? Как интересно, - усмехнулся Джакомо. - И что же он Вам рассказывал?
- Не важно, - сухо ответила она.
Мадам Бурнье протянула ему перо и подвинула книгу. Казанова размашисто расчеркнул напротив своего имени в книге и вернул перо хозяйке. Более ни слова не говоря, она убрала книгу, чернильницу и перо, вышла из-за стойки и пошла наверх.
- Постойте, Мария! Какие комнаты мои? Вы не сказали! - окликнул он её, когда она уже была наверху.
- Зелёные, конечно! - раздалось сверху.
Мсье Бурнье и раньше давал Казанове эти комнаты, они были смежные.
- Ну конечно, всё верно, - покачал головой Джакомо.
Тут появился Жюстен, несущий дорожную сумку.
- Где ты ходишь? Вот ключи, - Казанова бросил ему ключи, которые слуга поймал на лету. - Иди, стели постель. И смотри, не дрыхни долго, чтобы к половине седьмого у меня была горячая вода
в комнате!
- Слушаюсь, Ваша Светлость.
Жюстен заскрипел ступенями, поднимаясь на второй этаж.
Казанова огляделся. Всё здесь по-прежнему, ничего не изменилось. Почти… Но эти небольшие изменения ему пришлись по душе.
-2-
В комнате за зелёной дверью крепко спал шевалье Казанова. В половине седьмого, как и было велено, появился слуга. Он вошёл через внутреннюю дверь. Во второй комнате Джакомо всегда поселял прислугу, также эта комната служила чёрным ходом и часто являлась единственным путём к отступлению - дверь в неё, из комнаты Казановы, была замаскирована под встроенный шкаф.
- Ваша Светлость! Ваша Светлость! Уже половина седьмого! Я принёс горячей воды! Извольте вставать, Ваша Светлость…
- Чёрт! Проклятье!
Полусонный Джакомо запустил в слугу сапогом.
- Пошёл вон, болван!
Жюстен исчез за дверью. Он обиделся на хозяина, который не дал ему выспаться и напрасно. Ворча и проклиная причуды господ, он завалился на свою кровать и снова уснул.
Через три часа Жюстен услышал из соседней комнаты недовольный голос своего господина. Он поднялся, кряхтя и зевая, открыл дверь и молча уставился на Казанову.
- Послушай, Жюстен, иди поешь сейчас, а затем займись моим платьем, вычисти всё хорошенько и сапоги натри, через пару часов принесёшь горячей воды. Ступай! - Джакомо повернулся на другой бок и плотнее укрылся одеялом.
- Слушаюсь, Ваша светлость, - со вздохом произнёс слуга и отправился исполнять повеления.
К обеду Джакомо Казанова, опрятно одетый, умытый и причёсанный, сошёл-таки вниз.
- Как спалось? - равнодушным голосом спросила хозяйка.
- Великолепно, благодарю Вас, сударыня. Смогу я теперь поесть?
- Сможете. Ваш столик свободен. Садитесь, шевалье, сейчас подадут еду.
- Благодарю…
Кормили в “Трёх маргаритках” всё также хорошо, Джакомо остался доволен. Наевшись, он сделался добрее, дал своему слуге немного денег и велел отдыхать до завтра. Сам же отправился к портному, заказал себе новые одежды по последней парижской моде, отправил с почтовой каретой письмо графу, где уведомлял его о скором своём приезде.
Таким образом, денег осталось совсем немного, их хватило бы на то, чтобы нанять экипаж, который довезёт до Парижа, но их не хватило бы на то, чтобы оплатить счёт в гостинице. Джакомо задумался, надо было что-то срочно предпринять…
Но случай, как всегда, помог ему. Вечером, после ужина, постояльцы “Трёх маргариток” затеяли игру в карты. Казанова понаблюдал за игроками и, наметив себе жертву, присоединился.
К середине ночи он обобрал до нитки двоих господ, что завтра должны были съехать, и довольный отправился спать. В своей комнате он пересчитал все выигранные деньги, разложил их на несколько кучек: одна - за гостиницу, вторая - за парный экипаж, третья - про запас. Спрятав деньги и сняв камзол, он подошёл к зеркалу над медным умывальником, поставил подсвечник и сказал своему отражению:
- Вы славно потрудились, синьор Казанова. Теперь не стыдно явиться к графу.
Он помедлил с минуту, разглядывая себя в зеркале.
- Вы ещё не плохо выглядите, синьор Казанова. Вам за сорок, а у Вас ни одного седого волоса. Правда, морщин многовато, но они вполне оправданы. Ваша вечная презрительная улыбка добавляет морщины вокруг глаз и рта с каждым годом, а в остальном…
Неожиданно ночную тишину прорезал женский крик. Он был исполнен отчаяния и ужаса. Казанова среагировал мгновенно. Схватив шпагу, он выбежал в коридор и бросился к двери, ведущей в покои хозяйки. Дверь оказалась запертой изнутри. Но крик повторился - кричала Мария и она, конечно же, была в беде. Джакомо вышиб дверь и ввалился в комнату.
В свете догорающего камина он разглядел на полу лишь бесформенную кучу из белья и людей, двух человек, но, тем не менее, он ухитрился схватить за ворот рубахи какого-то мужчину и вышвырнуть его из комнаты. На ступеньках, ведущих вниз, он нагнал его и, ударив по лицу, спустил с лестницы. Оказавшись внизу и придя в себя после падения, мужчина встал и, грязно ругаясь, начал оправлять не себе одежду.
- Шлюха! - орал он. - Мерзкая шлюха!
Джакомо же смотрел на него сверху и, когда тот поднялся по лестнице, встретил его лицом к лицу, и узнал в проходимце одного из постояльцев - драгунского офицера.
- А! Это ты, подлец! Мало того, что ты обобрал меня сегодня, так ещё ты вмешиваешься в мои личные дела! - набросился драгун на своего обидчика.
- Я прощаю Вам, сударь, подлеца. Но оскорблений в адрес женщины я Вам простить не могу.
- Что?! Какого чёрта…
- Молчать! - заорал в свою очередь Казанова. - Берите Вашу шпагу, сударь, я жду Вас во дворе! Мы будет драться, немедленно!
Джакомо направился вниз, намеренно сильно задев драгуна плечом. Он вышел во двор, оглядел место будущей схватки и замер в ожидании противника. Над головой простиралось звёздное небо. Джакомо на секунду поднял глаза. Слабое мерцание звёзд призывало к покою и умиротворению, призывало задуматься о вечном, остановиться, отречься от земной суеты…
В дверях появился драгун. Он с диким рёвом бросился на Казанову. Бой начался. Все повысовывались из окон и наблюдали за дракой.
- Я научу Вас, сударь, вежливо обращаться с женщинами! - весело приговаривал Казанова, отражая удары противника. - Вы на коленях будете просить прощения у мадам Бурнье, клянусь Вам…
- Н-на!
Резкий и неожиданный выпад, и вот, драгун ранен в грудь. Но враг оказался крепким. Слегка покачиваясь, он, всё же, устоял на ногах и, выгадывая время и, выбирая лучшую диспозицию, отступил за повозку, стоящую у ограды.
- Куда же Вы, сударь? - сказал насмешливо Джакомо. - Мы с Вами не до конца обсудили правила хорошего тона.
Заходя с другой стороны, он выбил из земли колышек, который подпирал целую гору пустых винных бочонков, а сам влез на повозку. Бочки покатились под ноги драгунскому офицеру, он споткнулся и упал на них.
- Ох, как неловко получилось! - издевался сверху Казанова. - Вставайте, сударь, вставайте! Не время отдыхать!
Он спрыгнул со своего “помоста” и, как только драгун поднялся на ноги, атаковал его, но тому удалось отбиться.
- О! Вы проявляете чудеса фехтования, сударь! Похвально!
Драгун зарычал и снова кинулся на Джакомо. Казанова ловко увернулся и, поскольку противник подставил ему свою спину, прочертил на ней длинную полосу одним лишь кончиком шпаги, превратив рубашку своего врага в две разные половинки.
Драгун не сдавался. Дуэль продолжалась.
Так как никто не совершенен, то и Казанова пропустил укол в правое плечо. Тёмное пятно быстро расплылось по белоснежному шёлковому рукаву.
- Ах, вот как?! Я не просил делать мне кровопускание, мсье щенок! Получите!
Ответный удар пришёлся в цель. Враг выронил оружие и опустился на колени, истекая кровью. Чтобы он вовсе не упал, Джакомо придержал его.
- Вот, я вижу в окне мадам Бурнье. Просите прощения, сударь, или умрите!
- Обойдёшься, - прохрипел офицер.
- Ну! - Казанова приставил клинок к горлу противника.
- Прошу прощения, сударыня…
- Отлично! Эй, слуги, окажите помощь раненному и позовите лекаря! - Джакомо вытер шпагу о то, что осталось от одежды драгуна, и пошёл в дом. Поверженный враг упал и остался лежать на дворе.
Усталый победитель опустился на стул, положил своё оружие перед собой и крикнул хозяйку, как ни в чём ни бывало.
- Хозяйка! Налей мне вина!
Мария бросилась на шею Казанове.
- Сударь! Как мне благодарить Вас?!
- Ох! - вскрикнул герой.
- Вы ранены, дайте, я посмотрю…
Казанова позволил снять с себя рубашку, промыть и перевязать рану. При этом он спокойно попивал вино прямо из бутылки.
- Как же Вы обходитесь одна, Мария? - вдруг спросил он у хозяйки.
- При муже такого не было, а после его смерти мой брат защищал меня. А пол года назад он вот также спустил одного с лестницы, тот упал и сломал себе руку. Брата посадили в крепость - знатный господин оказался мой насильник. А сегодня Вы помогли… - Мария смолкла.
- Если Вы хотите и дальше держать свою гостиницу, Вам необходимо выйти замуж. Иначе эти подлецы не оставят Вас в покое, мадам Бурнье. Разве может женщина обходиться одна? - Казанова сочувственно похлопал её по руке.
- Вы правы, шевалье. Вот только б такого мужа как Ваша Светлость. Я бы беды не знала.
Казанова засмеялся.
- Вы ошибаетесь! Хорош бы я был в роли мужа! Неужели мсье Бурнье не рассказывал Вам, Мария, что я самый неподходящий жених? Быть может, я смел, и всегда готов с оружием в руках отстоять честь женщины, но я также не против украсть у женщины эту самую честь, конечно же, несколько более приятным способом, чем собирался это сделать Ваш сегодняшний кавалер, но вот только…
- Да, я знаю. Муж рассказывал мне о Вас, мсье Казанова.
- Вот видите, Мария. Какой из меня жених? Пойду-ка я лучше спать. Этот подлец отнял у меня слишком много сил. Я устал, да и выпил прилично, пока мы тут с Вами болтали, - он встал, забрал со стола шпагу и, погладив хозяйку по голове, отправился в свою комнату.
Не успел он лечь, как в дверь постучали.
- Войдите, - сказал Джакомо, но сам при этом предусмотрительно взялся за оружие.
В комнату вошла Мария.
- Вы? Но, что Вы тут делаете? - удивился Казанова.
Вместо ответа Мария сбросила с себя ночную сорочку и приблизилась к кровати, на которой лежал Джакомо.
- Послушайте, сударыня. Если Вы из чувства благодарности пришли сюда, то, прошу Вас, оденьтесь, не нужно отдавать мне долг, которого просто не существует, - остановил её Джакомо.
- Нет, нет, шевалье, - зашептала Мария. - Вы приглянулись мне, как только я увидела Вас. И при том, я столько слышала о Вас…
- Так это из любопытства? Хорошенькое дельце, ничего не скажешь! - Казанова даже обиделся.
- Да нет же, Джакомо, - она смело назвала его по имени. - Прекратите препираться, я уже замерзла.
- Ладно уж. Идите сюда, моя любознательная, - он откинул одеяло…
Недовольству слуги не было предела. Всю ночь из-за двери только и доносилось: “о, Казанова!”, ”ах, Джакомо!”, “ох!”, “ах!”… Он сотни раз слышал все эти возгласы в течение того времени, что служил при Казанове, и всё это ему порядком надоело. Ему постоянно мешали спать. Безобразие! Жюстен залез с головой под подушку и, наконец, задремал.
***
Проснулся Джакомо в объятиях вдовы.
“Может, Вам и вправду следует жениться, синьор Казанова?” - спросил он сам себя. - «Завести кучу детишек, а? Жена - красавица, хорошая домовитая женщина. Она будет любить Вас, будет заботиться о Вас и никогда Вас не оставит. По вечерам Вы будете сидеть у камина, в соседней комнате будут мирно спать Ваши дети, а жена будет штопать Ваши штаны. Ну как, Казанова? Согласны? Что Вы ощущаете сейчас, синьор, лёжа рядом с этой женщиной?”
И сам себе ответил:
“Я чувствую покой, необыкновенный покой и умиротворение. Чувство, неведомое мне уже много - много лет, давно забытое чувство. Но я боюсь его. Покой! Так ли я нуждаюсь в нём? И жажду ли я покоя? Боже мой! Нет! Меня зовут новые победы, непознанные дали! Неужели Вы не устали, синьор Казанова? Устал, но не на столько, чтобы уйти на покой. Нет”.
Мария открыла глаза и улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ. Она приподнялась и поцеловала его в губы.
- Джакомо, - её глаза светились счастьем.
Казанову посетил страх. “Уж не думает ли она, что я теперь останусь с ней навсегда…”
- Я пойду. Пора приниматься за работу. Приходи завтракать. А если не желаешь вставать, пришли слугу, он принесёт тебе еду в постель. А хочешь, я сделаю это? - она смотрела на него с нежностью и любовью.
Джакомо ничего не ответил.
- Ну ладно, пойду. А ты поспи ещё.
Мария тихонько прикрыла за собой дверь.
“Какая интересная женщина”, - подумал Джакомо. - “Как легко с ней. Она приняла меня словно мужа, но, в то же время, я не чувствую никакого давления с её стороны. Будто, если я испарюсь в следующее мгновение, она и не заметит, и не вспомнит, быть может, о моём существовании. И одновременно, она рада быть со мной сейчас и всегда. Как это странно…”
Он позвал Жюстена, оделся и сошёл вниз.
Мадам Бурнье сама подала ему завтрак и присела за его стол. Пока он ел, она сидела молча и наблюдала за тем, как он ест. Казанова вознаградил её в ответ тёплым взглядом и улыбкой.
- Благодарю за еду, Мария. Очень вкусно, - сказал Казанова и погладил женщину по щеке, вставая из-за стола. Она поймала его руку и прижала к своим губам его ладонь. Он смотрел на неё сверху вниз, не смея отнять руки и не решаясь сказать что-либо. Её простые ласки немного смутили его. Мария будто и не требовала от него ничего, но ему казалось, что она ждёт всё же чего-то. Именно это как раз и обескураживало.
Как бы там ни было, а Казанова потихоньку собирался в путь. Он забрал у портного новые одежды, из Парижа прислали шляпу и бельё. Нанял экипаж подороже. И решил сделать Марии подарок, потратив те деньги, что отложил вчера про запас.
Зашёл он и к раненному драгунскому офицеру. Тот лежал в своей комнате на постели и тяжко стонал. Когда Казанова приблизился, офицер перестал стонать и устремил на своего врага полный ненависти взгляд.
- Как Вы себя чувствуете, сударь? - спросил примирительно Джакомо.
- Каналья, - процедил сквозь зубы драгун.
- Я так и думал, - усмехнулся Казанова. - Я уезжаю, сударь. Вот, зашёл попрощаться. Всего доброго Вам, сударь.
- Чёрт! Я ещё встречу тебя, паршивый итальянец! Я поквитаюсь с тобой, мерзавец! Ты ещё пожалеешь, что встал у меня на пути! - отозвался драгун.
- Всенепременно, сударь. С удовольствием убью Вас при следующей нашей встречи. Я уже горю нетерпением, - бросил напоследок Казанова, выходя от него.
Вечером Джакомо постучал в комнату вдовы Бурнье.
- Мария, послушай, - он прошёл к камину, возле которого она сидела, и опустился подле её ног.
Она взглянула на него без тревоги, спокойно.
Он откашлялся. Вообще-то, он мог и не начинать этот неприятный, как ему представлялось, разговор.
- Мария, я должен ехать, - выдавил он из себя и пытливо посмотрел ей в глаза.
- Я знаю, - ответила она.
- Понимаешь…
- Я знаю, Джакомо. Мой муж много рассказывал о шевалье Казанове. И я знаю, какой это непоседа и ветреник. Я знаю, что любовь его недолговечна, весьма недолговечна, - она всё также спокойно и невозмутимо сидела в кресле и говорила с ним.
- Простите меня, Мария, - Джакомо преклонил голову.
Мария едва коснулась рукой его волос.
- Нет, нет, шевалье, не надо извиняться. Лучше скажите мне, что Ваш отъезд состоится завтра, - слабая надежда в голосе граничила с просьбой.
Джакомо поднял голову. Мария мягко улыбалась, и ничто не изменилось в её лице.
- Завтра. Да. Я еду только завтра, - он подхватил её на руки, вставая, и отнёс в спальню…
О, Джакомо!…
На утро Мария Бурнье нашла у изголовья своей постели серебряный медальон на цепочке, внутри которого помещался миниатюрный портрет страстного итальянца Джакомо Казановы.
-3-
Барбизон остался позади. Лошади плелись нога за ногу, приближая с каждым шагом Париж. Джакомо с аппетитом поглощал завтрак, предусмотрительно запасённый слугой, и поглядывал в окно своего экипажа. Всё же, ехать не идти, и по дороге карета шевалье Казановы несколько раз обгоняла жителей Барбизона, пешком направляющихся в Париж. Последней, кто встретился на пути, оказалась миловидная швейка, несущая на продажу в большой город целый короб вышитых носовых платочков. Джакомо велел остановить карету и открыл дверцу перед путешественницей. Та сперва замерла в нерешительности, а затем, обогнув дверцу экипажа, двинулась дальше. Джакомо усмехнулся.
Карета вновь обогнала женщину, и Джакомо открыл дверцу во второй раз.
- Добрый день, милая, - он широко улыбнулся и устремил на швейку приветливый, невинный взор.
- Добрый день, сударь. Что Вам угодно от меня? - в голосе ни капли испуга или раздражения. Видимо, она привыкла к подобным вещам и совсем не была удивлена тем, что благородный господин остановил свой экипаж перед ней.
- Мне жаль твоих башмачков, голубушка. Если будешь идти пешком, ты потратишь на новые больше, чем заработаешь сегодня.
- Но я всегда хожу пешком, сударь. Я привыкла, - гордо заявила она.
- Зачем же идти, когда можно ехать. Садись, я подвезу тебя, - Джакомо призывно махнул рукой.
- Благодарю Вас, мсье, я доберусь сама, - ответила молодая швейка и хотела было отступить, но, попав ногой в колею, потеряла равновесие и чуть не упала.
Вовремя выпрыгнувший из кареты Казанова поддержал женщину за руку.
- Давай сюда свою ношу и садись в экипаж, - и он, отобрав у швейки её короб, поставил его на сидение.
Той ничего не оставалось, как последовать приглашению.
Карета тронулась, и теперь Джакомо продолжал путь не один. Он извлёк из корзины, в которой вёз еду, второй бокал и, наполнив его, протянул спутнице. Она пожала плечами и, аккуратно приняв подношение из рук Джакомо, поднесла бокал к губам. Казанова молча пронаблюдал, как простолюдинка пьёт из хрустальной посуды дорогое вино, и невольно залюбовался на эту картинку. Он окинул женщину оценивающим взглядом и нашёл её привлекательной. От выпитого вина на её щеках заиграл румянец, глаза заблестели озорным блеском. Она облизнула влажные губы и вернула бокал Джакомо. Коварный соблазнитель поймал руку швейки и, забрав из неё хрусталь, прижал руку к своим губам. И, так как шевалье был мастером своего дела и превосходно умел целовать ручки женщинам, его спутница вскоре оставила страх и стыд, безропотно и, скорее, охотно вверила себя любезному господину, тем более что никто никогда ей так руки не целовал…
Он даже имени её не спросил. Когда всё кончилось, Казанова вышел из экипажа, давая швейке время одеться и привести себя в порядок, насколько это возможно. Оставшуюся часть пути они проехали молча. Джакомо более ни разу не взглянул на случайную свою любовницу, а она сама делала вид, будто ничего и не произошло. Как только они въехали в город, она раз и навсегда покинула карету Джакомо. Казанова равнодушно посмотрел ей вслед и улыбнулся при мысли, как скоро он изменил вдове своего приятеля - трактирщика, которую оставил сегодня на заре одну в постели, смятой после ночи бурных страстей, и на которой даже хотел жениться, поддавшись нахлынувшим, вдруг, чувствам. Он ехал и улыбался собственным мыслям, узнавая улицы, на которых он не раз бывал, и дома, которые он не раз посещал, вспоминая те приключения, что случались с ним ранее в этом городе…
***
Семья Вийон встретила Казанову в полном составе: граф, его жена, их дочь, девица лет семнадцати, и два сына - близнеца девяти лет отроду.
- А мы Вас ждали, шевалье Казанова. Я получил Вашу записку, - сказал, после традиционного обмена приветствиями, граф. - Готовьтесь к бурной жизни, Джакомо! В Париже жизнь кипит. Вам непременно нужно как можно скорее предстать перед королём. Он будет рад снова увидеть Вас, шевалье. Он всё вспоминает эту лотерею, что Вы придумали. Ваши заслуги неоценимы! И кстати, - тут граф понизил голос, - у Людовика молодая фаворитка… Я уверен, Вам удастся покорить и её. Я знаю, как Вы управились с мадам де… Ну будет Вам, Джакомо! Не смотрите на меня так строго, а то я подумаю, будто Вы стали аскетом или решили вернуться в лоно церкви, вспомнив о своём сане священника. А?!
И граф громко засмеялся.
Казанова вяло улыбнулся в ответ.
- Разрешите, дорогой Генрих, мне удалиться. Я не спал толком последние ночи и, к тому же, ранен. Мне хотелось бы отдохнуть. Право, я сожалею, что покидаю ваше общество. Но, дайте мне выспаться, и я обещаю, что всё подробно расскажу вам, всё, что происходило со мной последние несколько лет, пока мы не виделись.
- Но Вы, надеюсь, не серьёзно ранены? Повода для беспокойства нет? Я мог бы пригласить лекаря, - граф озабоченно посмотрел на своего друга.
- Нет, нет! Всё в порядке, моё лучшее лекарство - это отдых, - Казанова похлопал графа по плечу и отправился вслед за слугой, несущим вещи в покои, отведённые специально для гостя…
***
Антонио подал записку рано утром. В ней было лишь одно слово:
Приходите…
Джакомо подскочил на постели. “Примадонна! “Красная маска” приглашает меня… Стоп, а куда приходить, где адрес, что за глупая шутка?” Он даже рассердился. Но, решив, что всё само собой образуется, успокоился.
Казанова оделся и вышел на фондамента. Какое печальное зрелище - утренняя улица после карнавала. Ветер несёт по набережной обрывки серпантина, сметает в кучу конфетти; кое-где болтаются бумажные фонарики. Серое небо брызжет дождём, дополняя картину уныния.
Он посмотрел кругом - никого, кто мог бы ждать его появления и сопроводить к загадочной синьорине. Повинуясь своему чутью, Джакомо отвязал гондолу и, не спеша, поплыл к Рио-Гранде. Он вырулил в Большой канал и поплыл по нему в сторону Дворца Дожей. На мосту “Вздохов” он заметил девушку, торгующую зеленью. Когда его лодка поравнялась с ней, девушка бросила вниз пучок петрушки, он упал прямо к ногам искателя приключений. Джакомо нагнулся и поднял его. Это оказался не просто пучок зелени, к нему была прикручена бумажка. Казанова обернулся - девушки на мосту уже не было. Развернул послание. “Вот оно!” В записке оказался адрес:
Красный дом, выходящий фасадом на рио Нуово…
Джакомо налёг на весло и после непродолжительного плавания причалил возле указанного дома. Да, он не ошибся. Дом состоятельной особы. Скорее, дворец. Это воодушевило моего героя. Он поспешно привязал лодку и подошёл к дверям. Сердце тревожно забилось в предвкушении приятной встречи. Он постучал. Дверь не замедлили открыть.
- Вас ждут, синьор, - привратник поклонился.
Казанова решительно шагнул за порог.
Он поднялся по лестнице на второй этаж, ведомый интуицией, прошёл по анфиладе комнат и на секунду замер перед закрытыми дверями, ведущими, как он предполагал, в будуар. Толкнул двери, они открылись послушно. Лицом к нему, в большом кресле сидела “красная маска” и сдержанно улыбалась. Джакомо закрыл за собой двери, приблизился к даме и, опустившись на одно колено, поцеловал поданную ему руку.
- Сударыня, я счастлив предстать перед Вами. Любой смертный не посмел бы мечтать о большем - сама богиня снизошла до меня. И вот, я имею честь быть в Вашем доме…
- Достаточно, - перебила его Элоиза. - Говорить Вы умеете, в этом я уже убедилась. А умеете ли Вы любить?
Джакомо обиделся.
- Клянусь Вам, синьорина, я не посмел бы переступить порог этого священного для меня дома, если бы хоть на мгновение засомневался в том. Я умею любить, я живу этим, сударыня… Разрешите доказать Вам свою правоту и устранить Ваши сомнения.
Он обнял её и потянулся к ней, чтобы поцеловать, но Элоиза, вдруг, засмеялась, и это остановило его. Он посмотрел на неё вопросительно.
- Вы смелы, однако, синьор Казанова. Вы даже не хотите увидеть моего лица? Вчера Вы настойчиво добивались этого…
- Я не сомневаюсь в Вашей красоте и не нуждаюсь в доказательстве, - с лёгким упрёком произнёс Джакомо.
- Что ж, прекрасно. Тогда продолжим…
Они целовались долго и сладко. И Казанова осторожно потянул завязки и снял бауту с Элоизы. Он отпрянул от неё в восхищении.
- Боже мой! Как Вы прекрасны, сударыня! Я ожидал, что Вы окажетесь красивы, но теперь просто сражён.
Элоиза лишь улыбалась хитро…
- Синьор! Синьор! Пора вставать, Вас ждут к ужину.
С неохотой прервав сон, Джакомо открыл глаза.
- Опять ты будишь меня, Жюстен! Когда-нибудь тебе порядком попадёт.
- Но, синьор, Вас ждут к столу…
- Не спорь со мной, негодяй. Помоги, лучше, одеться, да причеши меня аккуратно.
***
Можно сказать, что семейство де ля Вийон изменилось за годы, что он не видел их. А именно, девица Сюзанна вошла в тело, как говорится; последний раз Казанова был в этом доме лет пять назад, и Сюзи, тогда милая девочка - подросток, беззаботно бегала по дому в детском платье
и обращала внимание на Джакомо не больше, чем на предмет мебели. А теперь…
Она сидела напротив за столом и не сводила с него глаз. Впрочем, его это ни сколько не смущало. Он улучил момент и подмигнул Сюзанне. Она, в ответ, надула губки и слегка, ради приличия, залилась краской, но глаз не опустила. “Ох, уж эти француженки!”
Во время кофе Джакомо почувствовал чью-то руку на своём колене. Хотя, что значит чью-то? Рядом с ним сидела жена графа, и в том, что рука принадлежала ей, сомнений быть не могло. Затем, рука медленно поползла дальше и достигла “святая святых”. Как ни в чём ни бывало, Казанова продолжал вести беседу с сидящими за столом.
- Графиня, - обратился он к Марго, желая смутить её и, может быть, остановить тем самым её опасные поползновения. - Часто ли Вы бываете при Дворе? Много ли там красивых женщин?
- А почему Вы спрашиваете об этом у меня, дорогой Джакомо? Обратитесь, лучше, к Генриху. Разве я могу судить о женской красоте? - недоумённо спросила Марго, не прекращая своих активных действий в штанах соседа.
Казанова понял, что попался.
- Нет, нет, Генрих соврёт мне, безусловно. Мужчина не сможет сказать о дамах: “там десять красавиц и семь уродин”. Он назовёт всех дам красавицами. А я нуждаюсь в объективной оценке, - и Джакомо, осторожно опустив руку под стол, попытался остановить графиню, нащупав её озорную ручку.
- Но я тоже не могу судить, - упиралась Марго. - По мне, все они вертихвостки, эти фрейлины.
А мадам Пуассон…
- Дорогая, - с укором произнёс граф.
- Так не пойдёт, сударыня, - Казанова делал отчаянные попытки вырваться из рук графини (из рук - в буквальном смысле). - По Вашему, я должен явиться ко Двору абсолютно неосведомлённым? И перестаньте…, перестаньте наговаривать на себя! Расскажите, наконец, чем дышит ныне Двор Людовика.
Супруги наперебой принялись пересказывать все последние парижские сплетни. Джакомо осталось лишь головой качать и произносить к месту: “да?”, “о, неужели?”, “как интересно!” Он отдался во власть Марго и спокойно позволил ей довершить начатое.
Стоит заметить, что несколько лет назад Казанова и Марго согрешили, и не раз, под носом у её мужа. Но тогда она была моложе и привлекательней. И Джакомо не ожидал, что и теперь ему окажут столько внимания. А зря.
Поздним вечером у Джакомо и Марго произошёл неприятный разговор. Казанова задержал жену графа возле двери в её спальню, больно сжав ей руку. Она хотела вскрикнуть, но он предупредительным жестом остановил её.
- Вы же не собираетесь закричать, сударыня?
- Почему бы и нет? Вы делаете мне больно, - в пол голоса проговорила Марго.
- Вы заслуживаете и большего наказания. Что Вы позволили себе, сударыня, сегодня за ужином? Кажется, я не давал Вам повода… Вы просто изнасиловали меня, прекрасно зная, что никакого сопротивления я не смогу оказать. И в мои намерения не входило…
- Весьма сожалею, дорогой Казанова, но порой наши намерения не совпадают с реальными возможностями. К счастью, не в моём случае! И отпустите мою руку, наконец, - злобно сказала Марго.
- Что это значит - “не в моём случае”? Говорите прямо, графиня, что Вы имеете в виду, и я отпущу Вас, - Джакомо тоже начинал злиться. Ему бы хотелось раз и навсегда отделаться от Марго, но он чувствовал, что ему это не удастся.
- Я говорю о том, что смогу добиться своего, и никто не помешает мне в этом. Вы, Джакомо, через чур самоуверенны. И это мешает Вам трезво смотреть на вещи. Когда-то Вы посчитали, что соблазнили жену своего друга, глупую и невоздержанную женщину. Для Вас это было очередным развлечением, о котором Вы забыли, как только покинули Париж. Но Вы ошибаетесь, если считаете, что всё закончилось тогда. Вы вернулись и заплатите теперь за своё развлечение.
Из сей жаркой тирады Казанова понял только одно - ему угрожают.
- С какой стати я должен платить за что-то? - возмущённо спросил он.
Он отпустил графиню и сложил руки на груди.
- Заплатите, заплатите, - произнесла она быстро и скрылась в своей комнате, запершись изнутри.
Джакомо пожал плечами и отправился к себе. Всё это ему ужасно не нравилось. Только врагов ему не хватало! Интересно, что замышляет графиня? Каким-то образом нужно взять ситуацию под контроль, иначе жизнь в Париже превратится в ад.
С этими мыслями он уснул, но не надолго…
Сквозь сон Джакомо услышал, как повернулся ключ в замке, как скрипнула, отворившись, дверь, как она закрылась, и вновь повернулся ключ, запирая дверь. Он уже проснулся, но глаза не открывал. Вот кто-то со свечой подошёл к его кровати, поставил свечу на пол…
Казанова не выдержал и открыл глаза.
- Это всякие границы переходит, сударыня. Что Вам угодно в моей спальне, к тому же среди ночи? Я спал, Вы разбудили меня…
- Какой странный вопрос, шевалье. Ну что ещё может быть угодно даме ночью в Вашей комнате? Конечно же, Вашей любви, Казанова, - с этими словами Марго бесцеремонно сбросила одеяло
с возмущённого кавалера и легла рядом.
Казанова был недоволен, но он понимал также, что это и есть лучший способ держать графиню “в узде”…
И таким образом он держал Марго “в узде” несколько ночей подряд, но ситуация, которую так хотел взять под контроль Джакомо, стала развиваться вовсе непредсказуемо.
В очередную ночь Марго страстно прижалась к нему, требуя новой порции любви. Вдруг, дверь в спальню Казановы отворилась, и вошла Сюзанна. Любовники замерли в страхе. Они ожидали самого плохого. Вот-вот должен был раздаться визг или вопль ужаса и возмущения. Но Сюзи не собиралась звать на помощь и обнаруживать перед всеми домочадцами то, что обнаружила только что сама.
- Так вот, куда моя маман ходит каждую ночь! Чудесно! Какие голубки, вы только поглядите на них, - и она принялась смеяться. - Если бы вы могли видеть свои лица, господа. Боже мой! Я лопну от смеха, - она всё продолжала хохотать.
- Ну хватит! Сейчас весь дом сбежится. Что ты ржёшь, как кобыла, - разозлилась Марго. - Что тебе надо?
- Да так, ничего. Зашла посмотреть, чем вы тут занимаетесь в столь поздний час, - весело сказала Сюзи.
- Посмотрела? Теперь отправляйся спать. Ступай же, говорю тебе, - графиня поднялась с ложа и стала одеваться.
Сюзанна с интересом разглядывала обнажённую фигуру Джакомо. А он лежал, будто ничего и не произошло, давая оглядеть себя любопытной девице.
- Пойдём отсюда, - и Марго вытолкала свою дочь за дверь и вышла вслед за ней сама.
Джакомо облегчённо вздохнул и моментально провалился в сон…
На следующую ночь к нему вновь пришла Марго. Теперь она предусмотрительно оставила ключ в двери. Казанова принял её, как всегда. Но, не успела графиня уйти, ещё и постель не остыла, а в дверь спальни постучали. Джакомо поискал глазами шпагу, увидел её на месте и, успокоившись немного, открыл дверь. Толкнув его, в спальню ворвалась Сюзанна и быстро заперла за собой.
- Нет, это, право, интересно, - засмеялся Казанова, тем более что девица, без слов, бросилась ему на шею и принялась расцеловывать его лицо.
Джакомо немного отстранил её.
- И Вы туда же, мадмуазель?
- Если Вы откажете мне, я расскажу отцу о том, что у Вас с моей матерью, а про себя скажу, что Вы изнасиловали меня. И в лучшем случае, сударь, Вам придётся жениться на мне. Вот так, - произнесла она, гордая своим хитроумным планом.
- Ну что Вы, моя крошка, кому придёт в голову отказывать такой очаровательной и соблазнительной малышке.
Казанова привлёк девицу к себе и поцеловал. Он отнёс её на кровать и вскоре был несколько удивлён, найдя, что молодая особа вовсе не девственна, а даже напротив. Она проявила столько умения и обнаружила такие познания, что Джакомо сам предложил ей посещать его каждую ночь.
…- Но, умоляю Вас, дитя моё, лишь после Вашей матушки. Иначе она догадается о нашей связи. После столь пылких ласк с Вами, я вряд ли смогу ответить взаимностью мадам де ля Вийон. А Вас же, дорогая Сюзи, напротив, приму, разогревшись перед тем с Марго. Вы согласны?
- Конечно, шевалье. Я буду приходить во вторую очередь. Так лучше для всех. Я всё поняла, - она чмокнула его в щёку и победно удалилась.
- Ну и дела. Бедный Генрих, в стенах его дома просто царят измена и разврат, а он и в ус не дует, - усмехнулся Казанова и сладко потянулся. - Что ж, пока мне это на руку, почему бы ни ублажать обеих дам.
Он зевнул и улёгся поудобнее, всё улыбаясь произошедшему. Но пора было и отдохнуть - за окнами уже брезжил рассвет.
-4-
- Версаль всё тот же! Как замечательно, что существуют в мире неизменные вещи. Оставь их на год, на десятилетие, на век - вернёшься, а здесь всё, как и прежде. Я уверен, сто лет назад в этом парке росли те же цветы и деревья, и кавалеры гуляли со своими дамами, шепча им на ушко нежные слова и украдкой целуя где-нибудь в беседке или в лабиринте из кипарисов, - говоря это, Казанова улыбался своим воспоминаниям. Он и сам искал здесь, в этом парке возле дворца, любовь и приключения.
- Вот Вы всё о поцелуях, шевалье Казанова, а я вижу, как сюда идёт Людовик в сопровождении свиты, - граф де ля Вийон беспокойно затоптался на месте, словно конь перед скачкой.
Приблизился король. Толпа придворных неотступно следовала за ним. Граф поспешил склониться перед монархом. Джакомо снял шляпу и тоже поклонился. Однако он успел заметить, как дамы оживлённо зашептались.
- Доброе утро, Ваше Величество! - распрямился де ля Вийон. - Разрешите представить Вам синьора Джакомо Казанову кавалера де Сенгальт.
- Ну что Вы, граф, - отмахнулся король. - Шевалье Казанова не нуждается в Ваших услугах. Мы прекрасно помним, какую неоценимую помощь в пополнении Нашей казны оказал Нам Кавалер.
И хотя Нас и обвиняют в забывчивости… Да-да, - бросил он свите, - Мы всё же помним синьора Казанову.
- Благодарю Вас, Ваше Величество, - Джакомо поклонился.
- Что-то давно Вы не баловали нас своим обществом, дорогой Казанова. Дамы скучают без Вас, - и Людовик обвёл рукой всю честную компанию, стоявшую у него за спиной.
- О, прошу простить меня, Ваше Величество. Но я готов искупить свою вину и усладить Ваш драгоценный слух рассказом о моих приключениях, кои произошли со мной за время моего отсутствия при Дворе моего короля…
Людовик был в хорошем расположении духа - Казанова получил приглашение погостить в Версале, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
***
В летнюю резиденцию съезжались гости. День рождения короля! Блистательный Людовик XV готовил бал-маскарад, фейерверки, также намечалось несколько театральных представлений и концертов. Приготовления длились не один день. А пока что, ежедневно король принимал гостей в тронном зале. На церемонии присутствовал и Джакомо.
…- Посол Венеции, граф Фернандо де Поцци!
В зал вошёл сенатор, муж Мирабеллы. Боже, сколько лет прошло с тех пор! Из молодого, неоперившегося юноши он превратился в солидного синьора.
- Чёрт, - прошептал Джакомо и потихоньку отступил подальше от прохода. - Вот уж чего я не ожидал. Я и забыл про него. Но значит… это означает, что Мирабелла… Нет, не может быть. Почему тогда она не при Дворе? Чёрт!
Он стал пробираться к выходу и незаметно выскользнул из дворца. Джакомо нашёл карету сенатора и, дав кучеру несколько золотых, велел отвезти его к дому посла, сказав, что тот забыл важные бумаги и просил срочно доставить их.
И вот, он уже едет на встречу своей давней (давно забытой?) любви. А сердце, почему-то, забилось в груди трепетно. И голова закружилась, и миллионы мыслей замелькали в ней. “Неужели я увижу её? Что сделали с ней годы, ведь ей теперь за тридцать. Узнает ли она меня? Как примет? И захочет ли принять?”
Карета остановилась. Сердце замерло.
Казанова отворил дверь и оказался во дворе, выложенном каменными плитами, между которыми пробивалась ярко-зелёная травка. Перед ним предстал небольшой двухэтажный дом, а чуть поодаль - сад, из которого доносились чьи-то голоса. Навстречу ему из дома выбежала молоденькая девушка. Сердце сжалось - типичная венецианка, лишь волосы её сохранили естественный чёрный цвет. Большие вишнёвые глаза, острые скулы и смуглая кожа…
- Добрый день, сударь, - это она сказала по-французски. - Вы кого-то ищите?
Казалось, Джакомо дар речи потерял, но вовремя опомнился.
- Добрый день. Здесь ли живёт граф де Поцци? - спросил он, но по-итальянски.
- О, синьор знает итальянский язык? Простите. Да, это дом де Поцци. Но его сейчас нет, он уехал в Версаль и вернётся теперь не скоро. Вы, наверно, знаете, что у короля Людовика скоро День рождения, - быстро заговорила девушка на своём родном языке.
- Я не представился. Джакомо Казанова, кавалер де Сенгальт, - он поклонился слегка. - А кто Вы, милое дитя?
Девушка улыбнулась.
- Я дочь сенатора, Паола.
Она не знала, что сейчас испытывал Джакомо. Какая буря чувств пронеслась у него в душе.
- Идите за мной. Мама в саду, я представлю Вас ей, может быть, она сможет помочь Вам и ответить на интересующие Вас вопросы, если уж сенатора нет дома, - и она направилась в глубь сада.
На подгибающихся ногах Казанова поплёлся за ней. Среди деревьев он увидел качели, кресла и столик с угощениями. Две женщины разговаривали между собой по-французски. Паола подбежала к ним и заговорила, оборачиваясь всё время на гостя. Вот, одна женщина идёт к нему; приблизилась - нет, это не она - поклонилась.
- Синьора ждёт Вас, - сказала и удалилась.
Несколько неуверенных шагов. Он видит, как лицо Мирабеллы, так горячо любимой им когда-то, сначала заливается краской, а затем начинает бледнеть. Когда он подошёл, лицо её было белым, словно мел.
- Синьора, - он поклонился.
Она спокойно и бесстрастно подала руку. Он поцеловал.
- Джакомо Казанова, кавалер де Сенгальт, Ваш покорный слуга, - он снова поклонился.
- Паола, иди в дом, тебе пора собираться. Нам с шевалье необходимо поговорить, - постаралась сказать Мирабелла ровным голосом.
- Да, мама.
Паола сделала реверанс и ушла.
- Зачем Вы здесь, Джакомо? Почему? - начала Мирабелла.
Краска вернулась к её щекам, но голос дрожал. Она села в кресло и принялась нервно обмахиваться веером.
- Вы совсем не изменились… Любовь моя, - Джакомо сел в другое кресло и судорожно стал мять свою шляпу.
- Честно говоря, я сам не знаю, зачем я здесь. Я увидел Вашего мужа в Версале и вспомнил всё. Конечно, оставаться там, не увидев Вас, я не мог. Прошло столько лет… А я…
- Не говорите мне о пройденных летах, синьор.
- Но разве могут они иметь значение для любви. Я снова вижу Вас, Мирабелла, и снова люблю.
- Где Вы были всё это время? Где Вы были раньше, Казанова? Вы видели, у меня взрослая дочь. А Вы являетесь ко мне, так неожиданно, и говорите о любви… Вы смеётесь надо мной!
- Да нет же! Что Вы! Как можно…смеяться, когда все эти годы Вы были со мной. Смотрите! - он протянул руку.
- Вы сохранили мой перстень? - глаза Мирабеллы наполнились слезами.
Как и много лет назад, указательный палец Казановы украшал огромный сапфир в золотой оправе.
- Помните, Вы сказали, что отказаться от этого перстня, значит отказаться от Вас… Видите, Мирабелла, он при мне, так же, как и моя любовь к Вам.
- Ваша любовь, Джакомо, теперь всегда со мной, многие, многие годы, - Мирабелла улыбнулась.
- Вы хотите сказать…что Паола…
- Да, Джакомо, Паола - наша дочь. Вы такой же отец ей, как я ей мать.
- Но…
- Нет, нет. Не сомневайтесь. Я знала об этом уже, когда выходила замуж и была полностью уверена, когда приехала на последнюю встречу с Вами. Помните, Вы покидали Венецию? А потом, достаточно взглянуть на неё и на Вас, как сразу всё становится ясно. Тут и сомнений быть не может. Или Вам неприятен сей факт?
- Я не знаю, что сказать. Я шокирован, признаюсь. Я не ожидал. А Паола знает об этом? - Джакомо совсем разволновался.
- Нет, конечно. Когда-нибудь я скажу ей. Но не теперь. Пусть сперва выйдет замуж. Она ещё слишком молода для подобных знаний, - Мирабелла продолжала улыбаться.
Её посетило умиротворение, наконец, она сообщила Казанове то, что не решилась сказать тогда, шестнадцать лет назад, боясь, что это приведёт к непоправимым последствиям.
- Но, как я буду жить с этим? Разве я смогу спокойно спать, есть и существовать вообще, зная, что у меня есть дочь, и молчать об этом? Это так необыкновенно, Мирабелла, - он прослезился.
- Всё же прошу Вас, синьор, сохранять в тайне Ваше знание для блага Вашей дочери и для моего блага. Вы должны поклясться мне, что никто, слышите, никто не узнает о том, что я сказала Вам.
- Безусловно, любовь моя. Я сохраню это в тайне, - Казанова поднялся со своего места и опустился на колени перед Мирабеллой. - Спасибо, любовь моя. Ты подарила мне тепло, которое будет согревать меня всю оставшуюся жизнь. Я и не подозревал, как нуждался в этом.
Он целовал её руки и плакал. Мирабелла сначала крепилась, но потом и она дала волю чувствам.
- Джакомо, Вы должны покинуть меня. Недалеко до беды. Обещайте мне, что не будете приходить сюда или искать встречи со мною или же с Паолой. Для меня это было бы слишком тяжело, - сколько мужества потребовалось ей, чтобы сказать такие слова.
- И Вы не подарите мне хотя бы час любви? - Казанова с мольбой в глазах посмотрел не неё. - Вы помните, как прекрасны были наши ночи. А их было так мало в нашей жизни!
Мирабелла колебалась.
- Но я уже не та юная дева, к которой Вы поднимались на балкон. Я боюсь разочаровать Вас, Джакомо.
- Не надо думать о разочаровании. Помните о нашей любви и верните мне её хотя бы на миг.
- Что ж, скоро Паола со своей дуэньей пойдут к вечерней службе. Здесь неподалёку расположена церковь Святого Антония… Но Вы сразу же покинете меня, не задерживаясь и не возвращаясь уже никогда, обещайте!
- Да, обещаю, Мирабелла, - и он припал к её коленям…
-5-
Чтобы описать весь тот размах, с которым проходило празднование Дня рождения французского монарха, потребовалась бы отдельная книга. Но не за этим я начинал сию повесть. Представьте только самые изысканные наряды, самые дорогие украшения, прекрасную музыку, многообразие фейерверков, столы с яствами и море шампанского. Всюду музыка, всюду танцы, шутки, смех, кавалеры и дамы в масках. Вы не ошибётесь. Всё это - бал-маскарад в честь Дня рождения Его Величества.
Казанова с лёгкой грустью, оставшейся от свидания с Мирабеллой, наблюдал за резвящимися, словно дети, придворными. А сам всё не находил в себе силы с головой окунуться в развлечения. Ведь он только что обрёл такое нечто, что заставило его погрузиться в размышления. У него есть дочь, и взрослая дочь. И он не знал, что с этим делать…
Вдруг, его толкнули сзади. Он обернулся.
- Ах, простите, сударь! - смеясь, произнесла “красная маска” и с тем же смехом побежала дальше. За ней устремился её кавалер, наряженный филином.
Джакомо испытал приступ deja vu, но, сколько ни силился, никак не мог понять, когда с ним могло произойти подобное.
Тут к нему подошла Марго, она была в костюме бабочки.
- Вот Вы где, Джакомо! Что ж Вы стоите один и не веселитесь вместе со всеми? Идёмте танцевать. Вы пробовали вино? Зря, великолепный букет. Идёмте же, Казанова! - и она потащила его в толпу.
Джакомо пришлось поддаться. Они выпили шампанского и присоединились к танцующим. Во время танца на них налетела всё та же пара - “красная маска” в накидке с капюшоном и “филин”.
“Чёрт”, - подумал Джакомо. - “Клянусь, они сделали это нарочно”.
Появился граф и, любезно извинившись, отнял у Джакомо свою жену. Тот вздохнул с облегчением - общество графини де ля Вийон - не лучшее общество. Казанова взял с подноса у прислуги бокал вина и только хотел отпить, как опять его толкнули, под руку на этот раз. Джакомо разозлился, он готов был взяться за шпагу, и гневно обернулся. Конечно, то была “красная маска”, но одна, без сопровождения. Джакомо тут же схватил её за руку.
- Постойте, сударыня! Держу пари, Вы нарочно толкнули меня! И не пытайтесь отрицать это! Какую цель Вы преследуете?
“Маска” звонко рассмеялась - раскрылись алые лепестки розы, обнажая жемчужный ряд зубов.
- Вы слишком мнительны, сударь! Вы видите, сколько людей кругом, и все время от времени сталкиваются. Это же маскарад, а не смотр войск! - и она вновь засмеялась.
- Нет, нет, сударыня, позвольте не поверить Вам, - настаивал он. - Может, я буду дерзок, но, по-моему, Вы таким образом добиваетесь от меня внимания, не так ли? Вы желаете знакомства?
И он, притянув “красную маску” к себе, обнял её за талию.
- Быть может… Но как Вы самоуверенно это заявляете! Вы не знали поражений в своей жизни, сударь?
- Быть может, - передразнил её Казанова.
Они улыбнулись друг другу.
- Ваша улыбка очаровательна, она сводит меня с ума, - продолжил Джакомо, но уже другим тоном. - Вы само совершенство, сударыня. Ваш голос, как звук волшебной флейты, завораживает меня.
А Ваши глаза! О, что за глаза! За эти глаза я готов умереть сотню раз!
- Какая тонкая лесть! - засмеялась “маска”.
- Что Вы, сударыня! Я только выражаю словами то, что вижу очами.
- Скажите лучше, шевалье, почему на бал-маскарад Вы не одели маску? Это интригует, - и дама посмотрела на него с интересом, в углах её прелестных губ затаилась хитрая улыбка.
Казанова ясно осознал, что нечто подобное всё же было с ним когда-то. Теперь это ощущение не покидало его ни на мгновение. Но где и когда?…
- Маску? К чему мне она? Под маской люди скрывают свои пороки. Они надевают чужую личину, чтобы безнаказанно творить всё, что заблагорассудится. Не обижайтесь, сударыня. В это широкое понятие может входить всё, желание оставаться не узнанным, например. Вот Вы. Взять Вас, хотя бы. Вы несколько раз толкнули меня и скрылись. А я даже понятия не имею, кто столь дерзко ведёт себя со мной.
- Пожалуй, Вы правы, сударь. Но почему на Вас нет маски? Вам нечего прятать? Вы непорочны?
- Отнюдь, сударыня. Ответ прост, я не стремлюсь скрывать что-либо. Я веду образ жизни, который многим показался бы весьма сомнительным и через чур порочным. Но я и не скрываю этого. Я живу ради наслаждения, наслаждения всем, чем только возможно наслаждаться…
- Но в данный момент Вы не походите на такого человека, - перебила его “красная маска”. - Когда вокруг все радуются, веселятся и развлекаются - наслаждаются жизнью, говоря Вашими словами, Вы стоите один, мрачнее тучи, и никак не участвуете в этом.
- Просто я ещё не встретил Вас, мечта моя, - и Джакомо попытался поцеловать свою даму.
Она, со смехом, увернулась от его губ, и поцелуй пришёлся в шею.
- Ах, - только и произнесла “маска”, но произнесла она это так, что Казанова загорелся страстью
в один миг.
- Подарите мне поцелуй, прошу Вас, - он прижал её к себе.
- Но это же грех, сударь, - сказала она таинственно.
- На карнавале не бывает греха, - был его ответ.
- Да, на карнавале не бывает греха! - повторила за ним “красная маска” и громко рассмеялась.
Казанова разжал руки. Дама выскользнула из его объятий и быстро скрылась в толпе.
- Чёрт! Элоиза! Я вспомнил…Элоиза! - обезумевший Джакомо бросился в толпу вслед за ней.
“Это она. Я вспомнил. Тогда, в Венеции на Карнавале мы познакомились с ней подобным образом. Чёрт, как я сразу не догадался. Эта красная маска, те же слова, платье, эти губы. Не может быть! Столько лет прошло…”
Он метался по всему парку в отчаянных попытках разыскать свою даму.
И вот, когда надежда почти оставила его, он увидел… Но теперь она была без маски. И…не может быть!… Она была молода! Нет, она была совсем юной! Она была ещё моложе, моложе, чем тогда, когда они встретились впервые.
- Элоиза! - крикнул он ей и попытался протиснуться поближе.
Она услышала, а затем и увидела его. Но, вместо того, чтобы подождать, когда он приблизится, она подобрала платье и побежала прочь. Казанова выругался и решил, что более не будет преследовать её.
“Скорее, это лишь плод больного воображения. Как она может быть так молода? Это невероятно! Или я свихнулся из-за встречи с Мирабеллой, или…”
Кто-то тронул его за рукав.
- Шевалье Казанова.
Он обернулся. “Красная маска” стояла перед ним, виновато опустив свои лукавые глаза и поигрывая веером.
- Элоиза, - Джакомо хотел обнять её, но она отстранилась. - Элоиза, скажите мне, это Вы? Или я
с ума схожу, или путаю Вас с Элоизой, а Вы вовсе не она.
- Вы запутались сами и можете запутать кого угодно, сударь. А Вам бы хотелось, чтобы я оказалась той, за кого Вы меня принимаете? - и она посмотрела на него грустно.
- Но…- Джакомо, вдруг, показалось, что он действительно сходит с ума.
С минуту он пребывал в каком-то оцепенении, а когда опомнился, никого рядом с ним не было. “Мистика. Неужели я свихнулся?” - он ущипнул себя. - “И это не сон…”
Он услышал смех и обернулся. Неподалёку смеялись две дамы - “красная маска” и та, что он принял за Элоизу, вернее, точная копия Элоизы, но на четверть века моложе, чем она должна быть сейчас. Обе они были абсолютно одинаково одеты, только одна в маске, а другая – без. Тут к ним присоединилась Сюзанна. Они пошептались немного и опять принялись хохотать, но уже втроём.
Джакомо же наблюдал за ними и озлобленно пил вино. В следующее мгновение он поперхнулся, потому что его незнакомка сняла с себя красную маску и накидку. Конечно же, то была не Элоиза, далеко не Элоиза. Но… Боже мой! Как прекрасна эта молодая особа! Большие серо-голубые глаза, над ними - тонкие, изогнутые брови. Белоснежное лицо обрамляли тёмные, густые, чуть вьющиеся волосы. Округлые мраморные плечи прятались под лёгким шарфом из дымчатого шифона.
Мой герой влюбился сразу. Как если бы он нырнул в ледяную воду, это чувство обожгло его, и внутри всё замерло и похолодело, а затем кровь вновь понеслась по венам, и сердце застучало часто. Ох, он опять был влюблён.
И влюблён безумно!
Казанова покидал Версаль в таком смятении чувств, которого не испытывал давно. Встреча с Мирабеллой, обретение дочери, о которой он даже не подозревал, а главное - дама в красной маске… Его мысли путались и переплетались между собой, не давая покоя голове. Совершенно разбитым он вернулся в дом графа де ля Вийон.
***
Перед обедом Жюстен принёс письмо. Джакомо мрачно посмотрел на слугу, чем ни капли не задел его. Похоже, человек сей отличался особой толстокожестью, к счастью для него самого, быть может.
- Вам письмо, Ваша Светлость. Вот только от кого, не знаю. Подписано “Синьору Джакомо Казанове” и всё…
- Что ж ты не спросил, болван, у того, кто доставил письмо, от кого оно? - рассердился Джакомо.
- Не успел, мсье. Мальчишка, шустрый такой, сунул мне в руки и убежал.
- Никакого толка от тебя, за что я плачу тебе, не скажешь? - Казанова взял письмо и выразительно взглянул на Жюстена.
Тот всё понял и удалился, пожимая плечами, как обычно. Он никак не мог взять в толк, почему всякий раз хозяин чем-нибудь оставался недоволен. Ведь он, Жюстен, делал всё как нельзя лучше...
Казанова сломал печать, на которой значилось E.N., что ровным счётом ничего не говорило ему, и с нетерпением раскрыл послание:
Джакомо Казанова!
Вы несносны, и, как всегда,
забываете о правилах хорошего тона.
Вы столько времени в Париже
и до сих пор не изволили нанести мне визит!
Из великодушия я прощаю Вас и жду у себя
сегодня в любое время.
Большой дом на пересечении Перер и Ваграм.
Казанова присел на кушетку и уставился на письмо, не веря своим глазам - внизу стояла подпись:
маркиза де Вилье Элоиза фон Ниткох
“Не слишком ли много неожиданных встреч за последнее время? Или нынче такая мода в Париже - наносить визиты старым любовницам”.
Он вызвал слугу и велел приготовить одежды для выхода, а сам отправился к графу с целью испросить у него карету с лошадьми на вечер.
Генрих любезно согласился предоставить ему карету, даже не поинтересовавшись, куда и надолго ли отправляется его друг Джакомо.
Пока Казанова ехал к Элоизе перед его взором неотступно находился образ той Элоизы (или же её двойника), что он повстречал вчера в Версале на балу у Людовика XV. И когда он вошёл в покои своей бывшей любовницы и увидел там точную копию той Элоизы, что он знал когда-то, то не удивился, он уже ничему не удивлялся.
- Элоиза? - он вежливо поклонился и поцеловал ей руку.
- Вы ошибаетесь, Джакомо! - раздался за его спиной знакомый насмешливый голос.
Он обернулся. В дверях комнаты стояла настоящая Элоиза, сорокалетняя женщина, которая и не думала увядать, но всё же не могла затмить теперь ту “Элоизу”, которой он только что целовал руку.
- Синьора, - Джакомо подошёл к ней и нежно обнял.
Затем опустился на колено и принялся целовать руки ей.
- Полно, шевалье, поднимитесь. Неужто наша встреча так растрогала Вас? - спокойно произнесла маркиза.
Казанова встал.
- Познакомьтесь, - и Элоиза сделала призывный жест рукой, - Подойди, Ви-Ви.
Ви-Ви, девица лет пятнадцати, как две капли воды походила на свою мать.
- Моя дочь Виолетта. Среди близких просто Ви-Ви.
- Синьор Казанова, - сказала Виолетта по-итальянски. - Рада приветствовать Вас в нашем доме.
- Я польщён, синьорина. И восхищаюсь Вашей красотой, - Джакомо поцеловал маленькую ручку.
- Только не говорите мне, что это моя дочь, - шепнул Казанова Элоизе.
- Хватит с Вас и одной, Джакомо, - ответила она.
- Как! Вы знаете? - поразился он.
- Вы забыли, дорогой мой Казанова, я знаю всё и обо всех. Почему Вас это удивляет? Хотя, Вам и не приходило в голову, что мы с Мирабеллой можем быть хорошими подругами. А ведь она моя родственница. Так что мы теперь с Вами тоже родственники, пусть и тайно, - маркиза улыбнулась хитро.
- Тогда скажите мне, кто счастливый отец этого чудного создания, чтобы я не сомневался, - Джакомо ответил ей такой же улыбкой.
- Неужели Вы не догадываетесь, Джакомо? На Вас это не похоже… Помните Вену пятьдесят третьего года? Дом барона фон Ниткоха? Вашу Анриету, неразделённую любовь? А её брата Фердинанда?
- Чёрт возьми! Вы сбежали от меня с этим юнцом! Я страшно разозлился на Вас. Как Вы могли, Элоиза, так поступить со мной? - Казанова перестал улыбаться, вспомнив о своём поражении в те далёкие годы.
- А что мне оставалось делать? Вы увлеклись герцогиней. Судите сами, каково было моё положение…
- Так Вы, всё же, мстили мне, признайтесь, Элоиза.
- Поначалу я так и думала. Но затем…Я вышла замуж, Джакомо, за Фердинанда и родила ему дочь. Не этого ли нужно каждой женщине? Не обольщайтесь, синьор. Я быстро перестала ревновать Вас, а вскоре оставила и мысли о Вас - дети заменяют нам всё, - маркиза сделалась немного грустной.
- Но где же сам Фердинанд? Я готов по-дружески обняться с ним, как когда-то в доме у Анриеты, когда мы поклялись друг другу в вечной дружбе… По Вашему лицу я вижу, что я не смогу увидеть его здесь, - добавил он тут же, видя, как глаза Элоизы увлажнились.
- Да, Вы правы. Вы не увидите его, Джакомо. Потому что Фердинанд погиб на войне десять лет назад. Его уже давно нет с нами, - маркиза раскрыла веер и принялась быстро обмахиваться им, пряча своё лицо.
Казанова понял, что она плачет, и несколько удивился. Вернее, он слегка завидовал, или ревновал даже, или ему было обидно, что Элоиза настолько полюбила Фердинанда, фактически его соперника, что до сих пор плачет о нём. Он растерянно обернулся, не зная, что предпринять. Увидев, что в комнате они одни (Ви-Ви любезно оставила их), он немного успокоился и осмелел. Он привлёк к себе маркизу и, отведя в сторону её веер, поцеловал прямо в губы.
- Джакомо, - она улыбнулась сквозь слёзы. - Вы неисправимы.
- Скорее, неизменен. Я неизменен в своей любви. Я готов всю жизнь доказывать это, - он снова поцеловал её, нежно сжимая в объятиях.
- В знак нашей привязанности, может быть, Вы позволите мне остаться, Элоиза? - он заглянул ей в глаза. - Я голоден…
Она посмотрела в глаза ему. И то, что их связывало много лет назад, вновь вернулось, словно и не было этих лет разлуки, прошлых обид, переживаний - всё исчезло, всё, что они успели пережить за прошедшие годы.
- Сейчас я велю подавать ужин, - шепнула он ему. - Вы уверены, что хотите остаться? Подумайте, Джакомо, хорошо подумайте.
- Не собираюсь я думать, - обиделся Казанова. - Я же сказал, синьора, я желаю остаться и провести эту ночь с Вами.
- Хорошо, пусть будет всё, как Вы хотите, шевалье, - Элоиза снова улыбалась. - Я даже не прогоню Вас, как это сделала Мирабелла.
- Вы и об этом знаете? Чёрт возьми, сударыня, - и он засмеялся. - Держу пари, Мирабелла в разговоре с Вами не забыла упомянуть, что я до сих пор искусный любовник!
- Она сказала, что Вы ни в чём не изменились. Но этим она сказала всё. Во всяком случае, я правильно поняла её, не так ли? - и де Вилье вопросительно и с надеждой, в то же время, посмотрела на него.
- Вы всё правильно поняли, Элоиза. Уверяю Вас, Вы не будете разочарованы…
***
- Виолетта сообщила мне, как они с Жаннет разыграли Вас на маскараде в Версале. Остерегайтесь, Джакомо, этой милой компании, - начала ни с того ни с сего разговор Элоиза за завтраком. - Чему Вы так удивлены, друг мой? Конечно же, я рассказа Ви-Ви, как познакомилась с Казановой в Венеции когда-то. Она поведала эту историю своей подруге Жани, дочери виконта де Монтене…
- Так это ангельское создание - дочь виконта? Вот уж не думал…
- Жаннет, - задумчиво добавил Казанова.
- Вы успели очароваться ею, Казанова? - насмешливо спросила маркиза.
- Неужели Вы снова ревнуете меня, Элоиза? - Джакомо криво улыбнулся. Де Вилье начинала раздражать его.
- Боже, упаси! Эта особа - маленькое чудовище, а не ангельское создание, как Вы только что окрестили её. И Вы, Джакомо, скоро в том убедитесь и поймёте, если, конечно, разум не подскажет Вам оставить надежду добиться её расположения.
- Позвольте не поверить Вам, маркиза. Не может быть столь прелестное дитя чудовищем, - заспорил он.
- Как угодно, сударь. Вы вольны не верить мне, но я предупредила Вас… Неужто Вам мало той шутки, что они сотворили с Вами. Жаннет, моя Виолетта, также Сюзанна, дочь графа де ля Вийон, у которого Вы остановились, - вот троица, которая доведёт Вас до сумасшествия. И Жаннет - самая опасная из них. Конечно, я понимаю, удержать Джакомо Казанову от стремления завоевать очередную красотку не возможно. Но…
- Никаких “но”, дорогая моя! Неужели я не справлюсь с какой-то девчонкой? С каких это пор Вы стали сомневаться в моих способностях завоёвывать прекрасных дам? Для меня не существует препятствий! - разгорячился Джакомо. - И вообще, пора бы мне удалиться. Я вижу, что только теряю драгоценное время, слушая Ваш вздор, любезная маркиза.
Он встал и откланялся. Они простились холодно. Элоиза обиделась, Казанова же был поглощён новой любовью и не обратил внимания на это. Он решил как можно скорее нанести визит виконту де Монтене в надежде встретить Жаннет и быть представленным ей.
Немного погодя, он, действительно, появился у виконта. Тот принял его с радостью, они были знакомы ранее, и даже оставил обедать. Как и ожидал Казанова, к обеду вышла Жаннет. Они были представлены друг другу. Она сразу же стала держать себя довольно развязно и во время трапезы касалась своей ногой ноги Джакомо. Он, в свою очередь, не отрывал от неё взора и пытался зажать её ножку между своими ногами, но она каждый раз умудрялась ускользнуть от него. Вся эта война ног под столом выглядела довольно забавно, но, к счастью, никто её не видел и, скорее всего, даже не догадывался о ней. Джакомо так разгорячился, что едва не потерял голову. Но вовремя опомнился и ограничился лишь страстным целованием прелестных ручек во время прощания.
- Смогу ли я увидеть Вас, мадмуазель? Не угодно ли Вам назначить день и час для встречи? Мне не хотелось бы каждый раз беспокоить Вашего отца. Вы понимаете меня? - спросил он с волнением у своей возлюбленной.
- Вы пытаетесь добиться от меня свидания, шевалье? - ответила она удивлённо.
- Я покорён Вашей красотой. И готов служить Вам вечно, - горячо произнёс он.
- Вечно! Не давайте опрометчивых обещаний, сударь! Вы не вечны, и никто не вечен… И потом, я в дочери Вам гожусь, мсье Казанова! Как Вы решаетесь настаивать на свидании, - резко ответила она. Затем проговорила более мягко, видимо, стараясь сгладить свои столь грубые слова. - Король устраивает охоту в Венсенском лесу. Я непременно буду на ней. Там Вы можете видеть меня, если Вам угодно. Прощайте, шевалье.
И она удалилась с надменным видом. Казанова пал духом, но не отчаялся. Ему приходилось встречать жестокое сопротивление, и большей частью, наигранное и лживое. Ведь Жаннет ласкала его своей ножкой под столом!
А это что-нибудь да значит…Что ж, охота будет настоящей охотой. У каждого своя дичь, а Джакомо уже знал, на кого он будет охотиться в Венсенском лесу, пока свита короля загоняет зверя.
-6-
Лес в золотых и бордовых пятнах, и всё это на фоне зелени, не успевшей сменить летний наряд на осенний. Многовековой лес, волшебный лес, всегда пленявший художников своей красотой и величием, сегодня огласился трубным кличем охотничьих рогов. Потревоженные птицы спешили скрыться в самую чащу. Перепуганные лаем собак и топотом множества лошадей, людскими криками, звери мчались вслед за птицами.
Итак, рога трубят, лают своры гончих, кричат, возбуждённые погоней, люди, ржут лошади. Охота короля! Охота короля! Кто-то летит в бешеной скачке за собаками и ловчими, кто-то едет спокойно, сопровождая Людовика, для которого охота не процесс, а зрелище и развлечение.
Непреклонная и взбалмошная Жаннет де Монтене находится в числе первых. Она смело несётся вперёд, погоняя своего скакуна, одним духом перемахивает поваленные деревья, кусты и ручьи. Казанова не отстаёт от неё ни на шаг. Он безжалостно хлещет свою лошадь плёткой, заставляя скакать что есть мочи. Поравнявшись с Жаннет, он схватил её жеребца за уздечку.
- Жаннет, остановитесь! - крикнул он. - Вы расшибётесь! Ваша лошадь устала!
- Оставьте, шевалье! Ей не привыкать! - она ударила его хлыстом по руке.
- Чёрт! - Джакомо отпустил уздечку, и скакун понёс дочь виконта дальше, вслед за охотниками.
Казанова придержал лошадь, давая ей отдохнуть. Где-то впереди и справа послышались выстрелы, людские крики. Он направился туда, решив взглянуть, не удалось ли кому-либо подстрелить зверя. Невдалеке раздалось ржание лошади и новый выстрел, затем звук ломающихся веток. И на том всё стихло.
Джакомо выехал на поляну, посреди которой, прямо на траве, сидел человек и потирал ушибленные места.
- Вам помочь, сударь? - окликнул его Казанова и хотел уже было спрыгнуть с лошади, как вдруг передумал - сидящий обернулся. Им оказался сенатор де Поцци, а ныне посол Венеции в Париже, муж Мирабеллы.
- Олень выскочил прямо на меня, я выстрелил, но моя лошадь испугалась и сбросила меня. Я промахнулся, олень убежал и лошадь тоже, - сенатор явно не узнавал своего старого заклятого врага.
- Вы не узнаёте меня, сударь?! - спросил его Джакомо по-итальянски. - Я Джакомо Казанова. Вспоминайте же, синьор! Мы дрались с Вами на дуэли из-за Вашей супруги. Ну? Вспомнили?!
Теперь лицо Казановы исказила ненависть, смешанная с презрением.
- Проклятье! Я вспомнил тебя, подлец! - сенатор покраснел.
Ушибленная нога мешала ему подняться, и от этого он злился ещё больше.
- Скажи спасибо, что я истратил весь порох на оленя!
- А то бы что? Вы застрелили бы меня? Ха-ха! Вот потеха, ей Богу! Да Вы с трёх шагов не смогли попасть в крупного зверя! - и Казанова рассмеялся нехорошим дьявольским смехом.
- Чёрт! Мы продолжим ту неоконченную дуэль, клянусь! - зашипел патриций.
- Ещё бы, ведь на это столько веских причин! Не так ли, сенатор?! - ехидно произнёс Джакомо.
- Я вижу только одну. Она заключается в том, что Вы - подлец и хам!
- Неужели? Спасибо, что удостоили меня словом “Вы”, а то я подумал, что послу Венеции позволительно тыкать любому дворянину за пределами республики… А причин у нас с Вами, дорогой мой сенатор, предостаточно. Во-первых, - я уж перейду прямо к делу - Мирабелла принадлежала мне до того, как Вы, женившись на ней, отобрали её у меня без моего на то согласия!
При этих словах Фернандо де Поцци побелел, а затем пошёл красными пятнами. Он, словно рыба, оказавшаяся на берегу, открывал беззвучно рот и не в силах был произнести ни слова.
- Во-вторых, из-за Вашей паршивой персоны я вынужден был покинуть свою родную Венецию и свою любовницу. А я безумно любил Мирабеллу, и она меня тоже! - продолжал Джакомо.
Сенатор снова сделался красным, как рак, и запыхтел, как паровой котёл. Он предпринял попытку встать, но у него ничего не вышло, и он со стоном повалился на землю. Джакомо только рассмеялся злорадно.
- Ну, а в-третьих, и это самое главное, Вы до сих пор занимаете место, которое по праву принадлежит мне! Вы отняли у меня семью! Ведь Паола не Ваша дочь, а моя!
- Замолчи! Не верю! Не верю! - заорал не своим голосом патриций. - Дрянь! Дрянь!
- Посмотрите на меня, сенатор, а когда вернётесь домой - на мою дочь! Сходство неоспоримо! Мирабелла сама призналась мне в этом, - Казанова кружил вокруг своего соперника, словно коршун.
- Я убью Вас! - кричал де Поцци.
- Это я убью Вас, и справедливость восторжествует!…Вот что, сударь, как только Вашей ноге будет лучше, дайте мне знать. Мы встретимся с Вами на этом самом месте и продолжим, а вернее, завершим то, что не завершили шестнадцать лет назад во дворе Вашего замка, - Казанова развернул лошадь и поскакал прочь, оглашая лес демоническим хохотом, оставив патриция одного краснеть, бледнеть, кипеть злобой или чем ещё там…
Конечно, ему (Джакомо) было немного совестно, что он с головой выдал их с Мирабеллой тайну. Но более терпеть он не мог, тем более что он решил, во что бы то ни стало, разделаться с сенатором. Он сожалел только об одном, что эта встреча не состоялась раньше - лет эдак десять-пятнадцать назад!
Через две недели, из которых Джакомо не пропустил не одного дня, чтобы не поупражняться в фехтовании, принесли вызов на дуэль от Фернандо де Поцци.
Казанова довольно потёр руки.
- Пора поставить точку в этой истории…
***
Они встретились на той самой поляне, где произошла их новая ссора.
Взволнованные слуги держат лошадей под уздцы, бесстрастные секунданты - оружие, лекарь, специально приглашённый патрицием, - саквояж с инструментами.
- К чему, сударь, здесь находится врач, скажите мне на милость? Я могу держать пари, что раненых не будет, а будет один труп, - обратился Казанова насмешливо к Фернандо. - Пора уже Мирабелле сделаться вдовой, а Вашему конкуренту предоставить место посла.
- К чёрту разговоры! За дело! - рявкнул сенатор.
- Извольте!
Они обнажили шпаги и встали в позицию к бою.
- Начинайте! - дал отмашку старший из секундантов.
Сошлись. Обменялись несколькими уколами. Звон оружия вспугнул лесных птиц. Те перестали петь и замолчали. Лес замер в томительном ожидании жертвы.
- Вы за всё мне заплатите! Вы отравили мне жизнь и за это Вы заплатите своей, хотя она ничего не стоит! - проговаривал де Поцци, нанося удары, впрочем, никак не вредившие его врагу.
- Всё! Хватит! Вы смертельно надоели мне, сударь. Прощайте! - Казанова сделал глубокий выпад и нанёс сопернику удар - знаменитый кручёный укол.
Сенатор даже не ахнул. Укол пришёлся в самое сердце. Граф Фернандо де Поцци, патриций, сенатор и посол Венеции, умер. Лекарь констатировал смерть. Джакомо устало вытер пот носовым батистовым платочком с инициалами M.M., затем этим же платочком оттёр свою шпагу от крови ненавистного врага и бросил. То ли по случайному совпадению, то ли по расчёту Казановы, но платок упал точно в левую руку мёртвого Фернандо. Джакомо усмехнулся и пошёл к своей лошади.
-7-
Поразительно, с какой скоростью, порой, развиваются события. Этой ночью Казанова спал беспробудным сном. Он пресытился всем тем, что произошло с ним за последние дни, и устал от этого. Но удовлетворённость от осознания, что он, наконец-то, избавился от заклятого врага, перевешивала все остальные переживания. Поэтому он и спал так крепко. Ему ничего не снилось, он был абсолютно спокоен - его дыхание чистое, ровное и глубокое говорило о том.
Утром, не успел он одеться к завтраку, как в его покои ворвался взволнованный, или даже перепуганный, Генрих да ля Вийон.
- Что случилось, дорогой мой Генрих? - спросил его Джакомо невозмутимо. Хотя внутри стало расти беспокойство. Он решил было, что граф раскрыл его связь с женой и дочерью. - Такое впечатление, что за Вами гнались все демоны преисподней.
Но он ошибался.
- Боже мой! Боже мой! - запричитал граф с порога. - Там внизу миньоны короля, их трое! Они спрашивают Вас! Может, мне сказать им, что Вас нет?! Что делать, что делать?
- Спокойно! Они пришли арестовать меня? - всё также бесстрастно поинтересовался Казанова.
- Не знаю… Кажется, они хотят говорить с Вами. Но, вдруг они арестуют Вас? Только за что? Что Вы натворили?
- Ничего. Ровным счётом ничего. Успокойтесь, граф, прошу Вас. И зовите непрошеных гостей. Пусть поднимаются ко мне. Посмотрим…
Де Вийон убежал, шлёпая домашними туфлями. Жюстен, впавший в оцепенение от известия, которое принёс граф, очнулся.
- Седлать лошадей прикажете, Ваша Светлость? - спросил он испуганно.
- К чему?! Нет-нет! Ступай, проводи господ сюда и закрой за ними дверь. Да! Вот ещё что… Возьми мою шпагу и спрячь её, а если потребуется сдать её, принесёшь другую. Всё, иди же!
- Понял, сударь! - Жюстен исчез за дверью.
Спустя минуту, в покои вошли трое разодетых и вооружённых до зубов дворян.
- Мсье Джакомо Казанова?
- Да, собственной персоной. Чем обязан столь раннему визиту? Присаживайтесь, господа, прошу вас, - Джакомо добродушно улыбнулся и указал рукой на кресла.
Один сел, двое других остались стоять возле двери.
- Сударь, - начал он, - Вчера имела место быть дуэль в Венсенском лесу между Вами и послом Венеции, синьором де Поцци, на которой, по словам очевидцев сего события, господин посол получил смертельное ранение в сердце и скончался на месте.
- По утверждению лекаря, - передразнил Казанова. - Нельзя ли покороче, сударь? Я ещё не завтракал и смертельно голоден.
- Иными словами, - не обращая внимания на выпады Казановы, продолжал клеврет, - Вы являетесь убийцей господина посла, синьора Фернандо де Поцци. Вы согласны с этим утверждением?
- Не вполне, мсье. Что значит убийцей? Я не набрасывался на него из-за угла в тёмном переулке и не колол кинжалом в спину. У нас была дуэль, как Вы сами только что сказали. И Вы прекрасно знаете, что на дуэли люди либо получают ранения, либо погибают. Последняя неприятность случилась с господином де Поцци. Он умер от раны, полученной на дуэли. Не так ли выразились Вы сами?
- Да, но… Из Вас вышел бы неплохой адвокат, мсье Казанова…
- Благодарю, сударь. Так чем, собственно, обязан?
- Разрешите мне закончить свою речь, и Вы всё поймёте. Если бы господин де Поцци был французом, а не гражданином Венеции и не послом, тем более, всё бы ещё обошлось. Но король крайне не доволен поворотом дела. Венецианская сторона требует выдать убийцу, и, благодарность Спасителю, они пока не знают, что это Джакомо Казанова. Мы прекрасно осведомлены о том, что Вы были изгнаны из страны за дуэль с тем самым господином. Нам пришлось сообщить в Венецию, что посол убит на дуэли неизвестным лицом, имя которого не удаётся установить, так как убийца скрылся. Я ещё раз повторяю, король весьма и весьма расстроен. Если бы не Ваши неоценимые заслуги перед Францией и её королём…
- Да я вижу, Вы явились ко мне как друг! - воскликнул Джакомо. - Что я должен делать, скажите?
- Вам не следует более появляться при Дворе, и настоятельно рекомендуется покинуть Париж, а ещё лучше - пределы Франции. Слухи о дуэли растут, как на дрожжах, и пока не известно, во что всё это выльется, - с чувством исполненного долга дворянин поднялся. - Вы должны благодарить короля Людовика за Его великодушие…
- Меня высылают, а я должен благодарить?! - возмутился Казанова.
- Изгнание ничто, я полагаю, по сравнению с тем, как если бы Вас арестовали и передали властям Венеции. Не так ли?
- Вы правы, сударь. Спешу выполнять Ваши указания, исходящие, как я понимаю, из уст самого Людовика, - насмешливо произнёс Джакомо. - Надеюсь, более не увидимся.
Они раскланялись, и миньоны удалились. Джакомо устало плюхнулся обратно в кресло.
- Чёрт! Проклятие! Что же делать?
Тысячи мыслей роились в голове, но ни одной ценной из них не находилось. Он с неудовольствием заметил, что руки его дрожат - он испугался. И не зря! Попасть в лапы тайной полиции? В Венеции только того и ждут!
Когда он спускался в столовую (завтрак без него не начинали - все с трепетом ждали результата разговора), он почувствовал, что и ноги на сей раз отказали ему в верности и дрожат не меньше, чем руки. Он остановился на лестнице, чтобы успокоиться. И только когда перестал ощущать столь явную дрожь, продолжил путь вниз.
Во время еды его, вдруг, осенило. “Мадам Пуассон! Вот, кто поможет мне!” Не откладывая дело в долгий ящик, а сразу же по окончании трапезы, Джакомо позвал слугу. Переоделся в свой лучший наряд, побрился, надушился и через час уже мчался в карете графа во дворец маркизы де Пуассон, новой фаворитке Людовика. Судьба благоволила ему - маркиза оказалась дома. И мало того, она с радостью приняла его, тут же, как только услышала, кто добивается встречи с ней.
- Ваша Светлость! - Казанова бросился к ногам мадам Пуассон.
Несколько минут он целовал её ручки (а мы знаем, что в этом он был мастер).
- Вполне достаточно, шевалье Казанова, - с мягкой улыбкой сказала маркиза. - Присядем, и Вы расскажете, что привело Вас ко мне.
Они сели на короткий диванчик, стоявший рядом.
- Я думаю, Вы уже знаете, дорогая маркиза, что я имел неосторожность убить вчера Венецианского посла…
Вместо ответа фаворитка короля рассмеялась от души.
- Неосторожность? Так Вы это называете? Вы правильно поступили! Я терпеть не могла этого зануду. А его бедная жена? Он не разу не вывез её в Свет! Я только поддерживаю Вас, шевалье… И я знаю, что Людовик сердит на Вас и удалил Вас от Двора. Я предвижу Вашу просьбу заранее. Можете ничего не говорить, - и она приложила свой пальчик к его губам. - Я позабочусь о том, чтобы король сам захотел вернуть Вас. Но Вам всё же придётся на время покинуть Францию. Да-да, не протестуйте! Пусть страсти улягутся, все позабудут эту историю, Людовик успокоится и сам призовёт Вас.
- Благодарю за совет и поддержку, милая маркиза, - заговорил в пол голоса Джакомо и, взяв её за руку, придвинулся ближе. - Но как я смогу покинуть город, в котором обитает столь прелестное существо.
- Осторожнее, шевалье, - с хитрой улыбкой ответила маркиза. - Даже министры трепещут передо мной. И лишь сам король осмеливается прикасаться ко мне. А Вы…
Но мой герой (ведь он же Казанова!) и не думал трепетать. Он прильнул к губам маркизы со страстным поцелуем.
- Будем считать, что это мой каприз, - прошептала мадам Пуассон и, потянув за юбки, обнажила свою ножку чуть выше колена. Чем Джакомо не преминул воспользоваться…
***
Оставив фаворитку короля в полном восхищении, Казанова прямиком направился к виконту де Монтене, чтобы ещё раз увидеть свою любовь, прелестницу Жаннет, перед тем, как он покинет страну. Виконта дома не оказалось, что вовсе не расстроило Джакомо, зато Жаннет де Монтене лично приняла его.
- Вы ударили меня намеренно на охоте, мадмуазель, - обиженно сказал он, когда церемония приветствия была завершена, и они уселись в удобные кресла пред камином.
- Ах, простите, шевалье! Я так была поглощена охотой, что не придала этому никакого значения, - и, лукаво улыбаясь, она погладила его руку.
Он накрыл её руку своей. Она не сопротивлялась этому. Он наклонился к ней и стал говорить в самое ушко.
- Я приехал попрощаться…
Она с любопытством приподняла брови и покосилась на него.
- Я уезжаю. Судьба разлучает нас, быть может, надолго. Вы - мой ангел! Ваш образ будет хранить меня на пути в чужую страну. Разрешите мне в знак моей любви, на прощанье, поцеловать Вас, - не дожидаясь разрешения, он поцеловал тёплую, мягкую щёчку. Жаннет не возразила.
- Могу ли я рассчитывать на то, что Вы не забудете меня, за время моего отсутствия, и встретите меня как доброго друга, когда я вернусь? Он обнял её и хотел поцеловать в губы, как вдруг девица прыснула со смеху, подскочила со своего места и, прикрыв рот рукой, отбежала в дальний угол комнаты.
- Ужасно боюсь щекотки, - говорила она, давясь от смеха.
Джакомо поднялся вслед за ней.
- Нет-нет, шевалье Казанова! Прошу Вас, избавьте меня от Ваших сентиментальностей. Не смешите меня более, если не хотите, чтобы я лопнула, - и она вновь залилась звонким смехом.
- Прощайте! - Казанова обиделся всерьёз и ушёл, хлопнув дверью.
От дома виконта он поехал к маркизе де Вилье (к тому времени она простила его). Он рассказал Элоизе обо всём, что произошло, и попрощался с ней весьма тепло, получив заверения в её дружеской поддержке.
И уже к позднему вечеру он оказался возле дверей Мирабеллы.
Она приняла его сдержанно. Но было заметно, что испытывала при этом двоякое чувство.
- Простите, любовь моя, что вынудил Вас надеть траур, который, всё равно, не затмевает Вашей красоты, - произнёс Джакомо, с восхищением глядя на свою венецианскую любовь.
- Мой муж даже ничего не сказал мне, ни слова. Просто уехал и всё. А вечером, вчера, его привезли мёртвого. Мы с дочерью возвращаемся в Венецию, повезём с собой его тело. Это ужасно, - и Мирабелла заплакала.
- Почему Вы плачете, Мирабелла? Вам жаль покойного? - Казанова позволил себе прижать вдову к своей груди и погладить по голове.
- Нет… но я… не хочу ехать… вместе с мертвецом, - и она принялась рыдать пуще прежнего.
- Тише, тише, любовь моя. Вы испугаете Паолу. Кстати, как она отнеслась к смерти отца, она же не знает, что он ей не отец?
- Она опечалена. Но она ещё слишком молода, чтобы долго горевать. Надеюсь, возвращение домой взбодрит её, - Мирабелла перестала плакать - гроза миновала - и теперь только всхлипывала временами.
- Я буду сопровождать вас. Меня опять высылают, - усмехнулся Джакомо. - Гроб с телом мы отправим почтовой каретой. Наймём специально охрану. А сами поедем следом. Вы не возражаете?
- Но как же? Вам нельзя возвращаться в Венецию! Вас немедленно арестуют, этого я уже не переживу! - она взглянула на него с тревогой.
- Спасибо, душа моя. Но не беспокойтесь за меня. Я могу проводить вас лишь до границы. Да и никто не будет знать. Вы поедите одни, а за пределами Парижа я присоединюсь к вам, - самому Джакомо его идея нравилась и даже очень. В два счёта он нашёл себе развлечение на ближайшее время. Всё само собой решалось, и он был рад этому.
-8-
На том они и сговорились. Тело посла поехало само по себе. Гроб отправили отдельным экипажем, а сами они выехали на другой день и, как решили, встретились за городом.
Дорога предстояла долгая и утомительная, особенно для дам. Чтобы не смущать молодую синьорину, Казанова ехал верхом. Днём они совершали переезд, а на ночь останавливались в придорожных гостиницах, оставаясь в них порой на несколько дней, если погода не благоприятствовала путешествию.
Поначалу, Мирабелла была холодна к вниманию Джакомо. Но, вскоре они вновь обрели друг друга, как много лет назад в Венеции. И, кажется, оба они пребывали в счастье. Они снова были очень молоды…
Чем меньше лье оставалось до Венеции, тем беспокойнее становилась Мирабелла. Страхи и волнения мучили её, ночами она почти не спала, а если засыпала, то видела кошмарные сны. Предчувствие недалёкой беды не покидало графиню де Поцци.
- Я боюсь, Джакомо, - наконец призналась она Казанове. - На каждом шагу мне мерещатся тайные агенты Триумвирата. Каждую минуту я жду, что случится что-нибудь ужасное. Не улыбайтесь, Казанова, я чувствую некую опасность.
Она заплакала. Джакомо обнял её и прижал к себе.
- Любовь моя, перестаньте. Вам чудится только потому, что Вы всё время думаете об этом. О том, что нас преследуют, о том, что меня хотят арестовать. Но, Мирабелла, это смешно! Никто же не знает, что я в Италии. Оставьте Ваши страхи, умоляю Вас. Давайте наслаждаться нашим одиночеством, тем, что нам не мешают…
- Не знаю, не знаю, - тихо говорила Мирабелла, не переставая плакать.
***
Если поначалу Джакомо забавляло беспокойство его дамы, то через несколько дней он начал нервничать, а затем и вовсе поддался такому же настроению. И теперь, невольно, стал опасаться и сам неизвестно чего.
Говорю Вам, стоит доверять своим чувствам. А предчувствию женщины и особенно той, что Вас любит, тем более…
Вот, до Венеции остался день-другой пути. Мои герои остановились на ночлег в той самой гостинице, где Казанова впервые заночевал с Элоизой, направляясь в Австрию. Конечно, Джакомо и не вспомнил, как в этой гостинице лекарь накладывал ему новые швы на рану, полученную на дуэли от мужа Мирабеллы.
И надо ж было такому случиться, что именно здесь он встретил нового своего врага - драгунского офицера, с которым он подрался в “Трёх маргаритках”, отстаивая честь вдовы Бурнье. При виде драгуна Джакомо тут же вспомнил, что дуэль их ещё не окончена, и, что они пообещали убить друг друга. К счастью, он увидел своего врага первым. Казанова подошёл к нему.
- А Вы что здесь делаете, сударь? - спросил он по-французски удивлённо уставившегося на него офицера. - Что привело Вас в Италию?
- Не Ваше дело! - огрызнулся тот, опомнившись.
- Вы всё по-прежнему невежливы, сударь, как я вижу, - злорадно произнёс Казанова. - Что ж, предлагаю Вам продолжить начатое в “Трёх маргаритках”. Вы помните, сударь, что дуэль не окончена? Или Вам отшибло память в прошлый раз?
- Что?! Чёрт подери! - драгун выхватил шпагу и бросился на обидчика.
Джакомо отступил за столы, давая себе время обнажить оружие. Посетители в ужасе повскакали со своих мест и жались теперь поближе к стенам, боясь, что их заденут.
- Сейчас я поквитаюсь с тобой, каналья! - прорычал офицер, вступая в бой.
- Кажется, в последнюю нашу встречу я пообещал убить Вас, не так ли, сударь?! Я исполню своё обещание! - весело отвечал ему Казанова. Он с первой же минуты боя заметил брешь в обороне драгуна, но, желая растянуть удовольствие от схватки, не спешил этим воспользоваться.
Бой был жарким. Переворачивались столы, падали скамейки, билась посуда, вскрикивали со страхом наблюдавшие драку люди. Джакомо, стремясь поиграть с противником, решил показать ему, что знает его слабое место, и нанёс лёгкий укол в грудь драгуна. Одежда быстро начала окрашиваться кровью. Драгун рассвирепел, теперь он обрушивал на своего врага яростные удары, но Джакомо без труда справлялся с ними и даже успевал отвечать…
На шум и крики, идущие снизу, прибежала Мирабелла, а за ней и Паола. Узрев, что Казанова сражается со здоровенным драгунским офицером, графиня упала в обморок, и дочери пришлось приводить свою мать в чувство с помощью нюхательной соли.
Минут через пятнадцать с начала поединка одежда офицера представляла собой окровавленные лохмотья, а сам он был весь изранен. Но и Джакомо досталось. Драгун сумел ранить его в ногу, почти в то же самое место, куда ранил его когда-то сенатор де Поцци.
- Вы надоели мне, сударь, - устало констатировал Казанова, своим любимым кручёным уколом протыкая сердце врага.
Всё было кончено. Люди, возбуждённо переговаривавшиеся между собой и обсуждавшие случившееся, постепенно успокоились и разошлись по комнатам. Тело вынесли, кровь засыпали опилками, столы и скамьи поставили на место, пол подмели - и оттого, что здесь только что произошла дуэль, не осталось и следа.
- Пресвятая Дева! Вы ранены, Джакомо! - воскликнула Мирабелла. Она была очень бледна после обморока и сидела возле камина, укутанная пледом.
- Пустяки, - Джакомо тяжело опустился в кресло рядом с ней. - Как Вы, любовь моя? Вы бледны…
- Я испугалась, я очень испугалась, когда увидела Вас там, внизу, дерущимся с этим ужасным человеком.
- Мама не выдержала и упала без чувств, - вставила своё слово Паола. - Давайте, я помогу Вам, синьор Казанова. Рану необходимо промыть и перевязать. К сожалению, врача здесь нет…
- Откуда такое рвение к медицине? - с улыбкой спросил Джакомо.
- Не знаю, синьор. Но я очень много читала книг по искусству врачевания, а ещё, наш домашний лекарь, который постоянно лечил нас в Венеции, разрешал мне помогать ему с другими пациентами, всё объяснял мне и учил, как и что надо делать.
И действительно, легко и быстро Паола обработала рану на ноге и наложила повязку.
- У Вас здесь старый шрам от шпаги… Откуда он? - спросила она с любопытством.
- Паола, не красиво задавать подобные вопросы, - одёрнула её Мирабелла.
- Не надо бранить её, - сказал Казанова и обратился к девушке. - Это ранение я получил, сражаясь на дуэли с Вашим отцом. Но это случилось очень давно, Вас ещё не было на свете… Спасибо, синьорина, у Вас очень лёгкая рука - я вовсе не чувствовал боли…
В комнату, где они сидели, без стука вломился Жюстен. Глаза его вращались от ужаса.
- Такое впечатление, что ты повстречал упыря. Что случилось, Жюстен? Неужели драгун воскрес и жаждет отмщения? - смеясь, спросил Казанова.
- Нет, синьор! Ваша Светлость, хозяин гостиницы послал гонца в Венецию, чтобы сообщить о случившемся. Кто-то сказал ему, кто Вы, и что Вас выслали когда-то, и теперь сюда приведут полицию, а скорее - всю тайную канцелярию, и Вас арестуют, и…
Казанова не дал ему закончить. Он вложил в его руку мешочек с деньгами.
- Вот, иди, выкупи у конюха самую лучшую, свежую лошадь. Оседлай её и бегом сюда. Я уезжаю немедленно. А ты снаряди нашу карету и проводи дам до их дома в Венеции. Если хочешь, можешь остаться у них в услужении. Быстро беги, исполняй!
Жюстена след простыл.
- Мирабелла, душа моя, - Джакомо поцеловал её.
- Синьорина Паола, берегите Вашу матушку, - он обнял свою дочь.
Глаза Мирабеллы наполнились слезами.
- Не стоит плакать, любовь моя, видно, не судьба нам быть вместе. Собирайте вещи, вам лучше тоже убраться поскорее отсюда. Завтра же на рассвете выезжайте. Не будем долго прощаться, это ни к чему, только слёзы одни да огорчение. Я постараюсь передать Вам письмо с кем-нибудь.
Джакомо надел шляпу, взял шпагу, которая не раз уже сослужила ему верную службу, поцеловал перстень с сапфиром и взялся за дверную ручку.
- Куда же Вы теперь? - всхлипывая, спросила Мирабелла.
- Конечно же, во Францию. Я еду немедленно, постоянно буду менять лошадей. Мои враги из Триумвирата уже отстают от меня на два дня пути, а я постараюсь увеличить этот отрыв. Прощайте! - он вышел решительно и направился вниз, во двор, где ждала его осёдланная лошадь.
- Жюстен, присматривай за ними получше, прошу тебя, - сказал он своему слуге, садясь в седло.
- Да, Ваша Светлость, не беспокойтесь.
- Прощай, приятель!
- Прощайте, сударь!
Казанова повернул коня и поскакал прочь. Только краем глаза он заметил, что в окне на втором этаже гостиницы виднелись два женских силуэта.
-9-
То ли ему удалось оторваться от преследователей, то ли преследования никакого не было, но Джакомо смог добраться до Парижа без помех, если не брать в расчёт его рану, которая, впрочем, не являлась опасной.
Прибыв в Париж как раз в разгар Новогодних празднеств, он прямиком направился к Элоизе.
Она не удивилась, увидав его, и этим удивила его самого.
- Говорят, король помиловал Вас, в честь Рождества, и ждёт ко Двору? - спросила его маркиза, как только он вошёл.
- Правда? Я ничего не знал о том. Как мило! Главное, вовремя появиться в нужном месте, - с этими словами Казанова подошёл к ней и поцеловал руку.
- Что привело Вас ко мне на сей раз? - не без доли ехидства осведомилась Элоиза. - Как Вы решились оставить Мирабеллу?
- Любовь моя… - начал было Джакомо, но она перебила его:
- Оставьте, синьор! Говорите дело.
Он рассказал, как встретил драгуна и убил его, как ему срочно пришлось бежать, так и не побывав в Венеции.
…- И теперь я спрошу Вас, Элоиза, не будет ли места для бедного изгнанника в Вашем доме…
- Словом, Вы желаете остановиться у меня, - закончила за него маркиза. - А чем плох дом семейства де ля Вийон? Почему Вы не вернулись к ним? В чём причина такой перемены? Хотя постойте, я, кажется, догадываюсь. Супруга Генриха не даёт Вам покоя? - и она насмешливо улыбнулась.
- Вы, как всегда, правы, дорогая маркиза. Ваша проницательность достойна восхищения, - скривился Джакомо.
- Можете оставаться столько, сколько вздумается, я не возражаю, - она подала руку для поцелуя и удалилась.
Казанова понял, что Элоиза сердится на него за то, что он уехал с Мирабеллой. “Что ж, значит она, по-прежнему, не равнодушна ко мне, если до сих пор способна ревновать меня к другим женщинам…”
В залу вошла Ви-Ви.
- Мадмуазель Виолетта, - Казанова поклонился.
- Добрый день, шевалье. Я слышала, Вы будете жить у нас, - она улыбнулась как-то странно. - Вы и я под одной крышей…
Она помолчала мгновение.
- Вы не находите, мсье Казанова, что это не случайно? Что это какой-то знак Свыше? - мечтательно проговорила она. - А?
Они посмотрели друг другу в глаза.
“Как она похожа на Элоизу, это сводит меня с ума”, - подумал Джакомо, а вслух произнёс:
- Да, пожалуй, не случайно, это верно, Вы правы, мадмуазель.
Ви-Ви, так же, как и Элоиза несколько минут назад, царственным жестом подала руку для поцелуя и величественно, насколько мог позволить её юный возраст, вышла из гостиной.
Джакомо не увидел, но всё величие и напыщенность в миг слетели с неё, как только она шагнула за двери. Виолетта прислонилась к стене, вся дрожа от волнения. На маскараде, когда она впервые повстречала Казанову…, тогда, когда она помогала Жаннет пудрить ему мозги и вводить в заблуждение, тогда она влюбилась в него. Бедная, маленькая Ви-Ви, неужели до сих пор ты не знаешь, что для Джакомо Казановы не существует единственных. Но, тем не менее, сейчас он влюблён в Жаннет, а не в тебя. Нет, она не знает.
Казанова не замедлил появиться и у Людовика и самолично удостовериться в расположении французского монарха к нему. Он знал, чья в том заслуга и, когда он встретил в коридорах дворца мадам Пуассон, то поспешил высказать слова признательности в её адрес.
- Не стоит рассыпаться в благодарности передо мной, кавалер де Сенгальт. Разве Вы не знаете, что слова мало весят. Я считаю, что Джакомо Казанова должен подтвердить свою преданность не словами, а делами, - ответила та.
- Я готов, сударыня…
- Чудесно, - она взяла его за руку и увела в глубь комнат, в свои покои…
***
Вслед за Новым Годом наступил ещё один праздник. Малышка Ви-Ви отмечала шестнадцатилетние. В доме вдовы Ниткох, маркизы де Вилье, собралось неслыханное количество гостей. Друзья и родственники, словом, все спешили поздравить именинницу. И Жаннет, её лучшая подруга. Казанова не спускал глаз с дочери виконта, тенью бродил за ней по комнатам, не упуская случая сказать ей пару комплементов или взять да и поцеловать ручку в голубой перчатке. Но когда пришло время танцев, оказалось, что Жаннет уже занята, и лишь полонез давал Джакомо шанс.
Заиграла музыка. Вслед за другими парами, Джакомо и Жаннет шли через середину зала: Жаннет - с неприступным видом, впрочем, временами слегка улыбаясь, и Джакомо - не отводя от неё страстного взора. Он решил объясниться и начал было делать это, говоря самые сокровенные слова любви своей избраннице, как полонез окончился, и Жани, не дослушав, поспешила скрыться от своего кавалера в толпе гостей. Джакомо был в отчаянии. Он принялся искать её, как когда-то на маскараде, переходил из одной залы в другую и не находил её. Тогда он направился во внутренние покои и там стал обходить все комнаты подряд. И вот, войдя в какую-то небольшую комнатушку, он услышал приглушенные голоса. Они исходили из-за бархатной портьеры. Он шагнул за неё и очутился на маленьком балкончике, выходящим на библиотеку. Под ним, как раз под ним, на диване, в шёлковых подушках расположились двое. Они рассчитывали на то, что никто не найдёт их здесь. Конечно! Кому нужна библиотека, когда идёт бал, когда все гости поздравляют Виолетту с Днём рождения…
Казанова замер, замер от неожиданности, от ревности, от обиды. Внизу, под балконом, некий юный нахал целовал даму, целовал её обнажённую грудь. Дамой этой оказалась Жаннет. Видя, как она млеет от удовольствия, Джакомо мог только зубами скрежетать от злости. А когда бесстыдник влез к ней под юбку, Казанова не стал дожидаться развязки и покинул свой наблюдательный пункт.
Он поклялся отомстить. Но для мести избрал довольно странный способ - он решил соблазнить Виолетту. Даже не зная, что она влюблена в него, он, почему-то, рассчитывал на лёгкую победу. Может быть, ему подсказывало чутьё опытного обольстителя? Словом, ни в чём не повинная Ви-Ви должна была стать жертвой мести. Вряд ли таким образом можно было отомстить Жаннет де Монтене.
Джакомо вернулся в зал, где танцевали гости, разыскал взглядом Виолетту и подошёл к ней.
- Надеюсь, Вы оставили мне хотя бы один танец, мадмуазель Виолетта? - спросил он несчастным голосом.
- Вы угадали, шевалье, - Ви-Ви оживилась. - Все последующие танцы будут Вашими.
- Я счастлив, сударыня, - он подал ей руку, она оперлась на неё, и они вошли в круг танцующих.
И весь праздничный вечер, точнее всю ночь, Казанова не отходил от Виолетты. Он осыпал её комплементами, теми же, что осыпал ранее Жаннет, он ухаживал за ней как мог, он пытался вскружить ей голову. Что ж, ему это удалось. Дочь маркизы растаяла, она перестала замечать окружающих, она вся растворилась во внимании своего кавалера. А тот говорил, говорил беспрестанно, рассказывал тысячу всяких глупостей, не давая ей отвлечься и опомниться.
Незаметно для самих себя (или для Ви-Ви) они оказались в зимнем саду. Как только они остались одни, Казанова привлёк к себе девицу де Вилье и запечатлел на её нежно-розовых губах страстный поцелуй. Она не оттолкнула его и не запротестовала, чего он ждал. Вместо этого, она обвила руками его шею и вся подалась вперёд. Долгие церемонии были ни к чему. Он подхватил её на руки и отнёс на самую дальнюю скамеечку в саду. Заросли экзотических растений, населявших зимний сад, скрыли парочку, которая под сенью невысокой пальмы предалась любви. Джакомо давно перестал поражаться разнузданности парижских красоток, но каждый раз, сравнивая их с венецианками, всё же удивлялся, находя немалый опыт у девицы, которой только что исполнилось шестнадцать лет. К счастью, никто не мог помешать им - наступило утро, и гости стали разъезжаться, а Элоизе нужно было проводить их.
Из оранжереи любовники переместились в спальню Виолетты и там возобновили свои утехи. Но радость их длилась не долго. Маркиза зашла пожелать своей дочери доброго сна и застала их на месте преступления, что называется, с поличным. Увиденное шокировало её. Несколько минут она стояла с широко раскрытыми глазами и была не в силах произнести хотя бы слово.
Казанова так увлёкся отмщением Жаннет, что вовсе упустил из виду то обстоятельство, что Элоиза может застичь его и Виолетту. Он знал, вот-вот разразится грандиозный скандал, и поэтому, пока Элоиза не пришла в себя, он быстро покинул спальню её дочери и шмыгнул к себе. Буквально через минуту дверь в его покои отворилась и на пороге возникла маркиза.
- Я знаю всё, что Вы хотите сказать, - опередил её Джакомо, нервно улыбаясь.
- Не думаю, - холодно ответила Элоиза. - Сейчас, синьор, Вы оденетесь, соберёте все Ваши вещи и покинете этот дом навсегда. Я не желаю более знать Вас. Так и быть, я предоставлю Вам свой экипаж, Вас отвезут туда, куда Вы попросите… - и вдруг она сорвалась, - Но это произойдёт немедленно! - закричала она. - Убирайтесь!
Она ушла, с силой хлопнув дверью. Казанова знал - спорить или упрашивать бесполезно - если Элоиза злилась, то по-настоящему и надолго. Он вздохнул, пожал плечами и нехотя стал одеваться.
***
Прохладный воздух январского утра бодрил. Джакомо с радостью вдохнул его, выходя из кареты маркизы фон Ниткох, урождённой де Вилье. Кучер доставил его к гостинице “Роял”. Джакомо был при деньгах и теперь собирался остановиться в хорошем месте, а не жить снова в чьём-либо доме на правах гостя. Ему отвели шикарные апартаменты, достойные герцога. Казанова заснул, не раздеваясь, так утомили его перипетии минувшей ночи. Правда, перед тем, как завалиться спать, он отправил записку фаворитке Людовика с просьбой о свидании.
Весьма предусмотрительно с его стороны. Хотя, чему тут удивляться, Джакомо Казанова всегда вёл наступление на всех фронтах.
Его расчёты оправдались. Вечером, когда он проснулся, первое, что предстало его взору - это сидящая в кресле напротив мадам де Пуассон.
- Сударыня, Вы здесь? - он поспешил подняться.
- Не волнуйтесь. Мне нравится видеть Вас лежащим на постели, хотя бы и в одежде… Я заказала ужин, сейчас нам его принесут, а Вы пока расскажите мне, что приключилось с Вами, друг мой.
Он описал всё в ярких красках - маркиза смеялась от души.
- Вы, вероятно, стеснены в средствах? - она положила на столик, рядом с графином, наполненным вином (ужин уже подали), мешочек с золотыми монетами.
Казанова пытался возразить.
- Нет, нет, не протестуйте, Джакомо. Ведь для меня это вовсе не жертва, а Вам эти деньги пригодятся. Будем считать, что Вы выиграли у меня пари.
- Какое пари, сударыня? - удивлённо спросил он.
- Как же, Вы как будто утверждали, что я окажусь этой ночью в Вашей постели, а я опровергала сие и…
- И? - настороженно осведомился он.
- И проиграла, - засмеялась она.
- Но Вы не в моей постели, мадам, - заспорил Джакомо.
- На это у меня найдётся возражение, - лукаво улыбнулась мадам де Пуассон. Сбросив накидку, она встала из кресла и через мгновение оказалась рядом с ним.
- Вы можете обвести вокруг пальца кого угодно, - проговорил Казанова, утопая в её объятиях.
- Не забывайте, я любовница самого короля, и обводить вокруг пальца - это моя обязанность…
-10-
Весь следующий месяц Джакомо Казанова забрасывал Жаннет де Монтене любовными письмами. Они были то нежные, то страстные, то полны печали, то радости. Он то признавался ещё и ещё раз в любви, то обожествлял свою возлюбленную, то обвинял её в отсутствии добродетели.
О, любовные письма! Жалкие надгробные цветы на могиле любви. Они слагались в стол, не имея ответа. Жаннет читала их своим подругам - Сюзанне и Виолетте. Разжигаемые завистью к чужой любви и злобой на то, что их бросили, они стали подговаривать Жаннет, устроить какую-нибудь коварную шутку с шевалье Казановой и таким образом раз и навсегда избавиться от докучливого кавалера и отомстить за себя - они жаждали мести. И без того авантюрной натуре дочери виконта не требовалось много времени, чтобы придумать нечто прескверное. Она изложила свой план подругам, и они сговорились устроить всё на именинах Жаннет, которые приходились на конец зимы.
Для начала они решили лишить Казанову всех покровителей, и сделать это было совсем не сложно - поведение Джакомо и его образ жизни сами давали им карты в руки. Изощрённый ум Жаннет де Монтене выдал ей гениальную идею - не только изгнать Казанову, но и унизить его. Это она умела - унижать. Жаннет собрала письма, полученные от пылкого поклонника, и лично отвезла их мадам де Пуассон. Она с интересом наблюдала, как меняется лицо фаворитки Людовика по мере того, как она читала письма одно за другим. Каждое письмо начиналось с имени адресата, а в конце стояла разборчивая подпись и дата - не могло вызвать сомнений то, что писал именно Джакомо и именно Жаннет. О, мой бедный Казанова! Любовь к красивым фразам подводит тебя. В который раз ты погорел из-за любовного письма!
…- Он преследует меня, сударыня, - подначивала дочь виконта всё более и более мрачневшую женщину. - Письма, визиты. Повсюду он следует за мной. Всё это просто невыносимо! Помогите мне избавиться от него, сударыня, умоляю Вас!..
Она поделилась и с маркизой своим планом. И одна из могущественнейших на сегодняшний день покровительниц кавалера де Сенгальт согласилась участвовать в нём. Для Джакомо это означало конец, полный крах, только он о том не подозревал.
***
Вечером от своей любовницы он получил записку. В ней было следующее:
Сударь! Изменять фаворитке самого короля
то же, что изменять королю!
Я осведомлена о Вашей переписке
с Жаннет де Монтене…
Молите Бога и всех святых и благодарите их,
ибо я не стану губить Вас
и настраивать против Вас Людовика.
Но между нами всё кончено!
И вот ещё что, все Ваши векселя заморожены
и счета за гостиницу
теперь являются недействительными.
Мой Вам совет - выезжайте оттуда немедленно
и не ждите, пока явится хозяин и выставит Вас вон
со скандалом, как самого жалкого нищего.
Прощайте!
Мд-м де П.
Да! Это был настоящий удар! Казанова был потрясён. Он сжёг письмо в камине и вызвал прислугу. Через полчаса он уже ехал в нанятом экипаже к дому графа де ля Вийон.
Граф несколько удивился неожиданному ночному явлению своего друга, но всё же велел занести вещи Джакомо в его комнату, в которой он останавливался осенью.
- Что произошло, мсье Казанова? - с испугом спросил граф у Джакомо, когда тот преступил порог. - Вы же поселились в “Роял”.
- Какая-то путаница с векселями, - отмахнулся с беззаботным видом Казанова. - Скоро всё образуется, и я съеду от Вас, дорогой Генрих, не беспокойтесь.
- Ну что Вы, шевалье, Вы можете жить сколько угодно, - граф заволновался, не обидел ли он своего друга неуместным вопросом. - Я вовсе не то имел в виду. Пожалуйста, располагайтесь, как прежде, и живите. Вы всегда желанный гость в моём доме…
О, Джакомо, Джакомо! Если бы ты почувствовал опасность! Но ты постоянно следовал иным инстинктам.
Конечно, ночью к нему явилась Сюзанна. Казанова не удивился, отчасти он ждал этого.
- Вы бросили меня, мсье Казанова. Вы съехали от нас и перестали даже навещать. Вы не назначили мне ни одного свидания. Вы бросили меня, - принялась она обвинять его, надувая обиженно губки, сидя на краешке его постели.
- Не говорите так, Сюзи. Вы не справедливы ко мне. Вы же знаете, я находился в изгнании. Меня вообще не было в Париже, - оправдывался хитрец, нежно обнимая её за талию и целуя, между слов, тонкую шейку.
- Да уж, сударь, знаю я Ваше изгнание, - всё дулась Сюзанна.
- Но теперь мы снова вместе, - шептал он ей на ушко. - Идите ко мне, я приласкаю мою Сюзанну, и она забудет обо всех бедах…
Утром, следуя разработанному с подругами плану мести, Сюзи рассказала своему отцу, графу де ля Вийон, о том, что шевалье Казанова соблазнил её и опозорил.
Генрих пришёл в ужас. Он не знал, что делать. Несколько минут он в нерешительности (или
в панике) метался по кабинету, а затем, взяв дочь за руку, потащил её в спальню Джакомо. По дороге Сюзанна разразилась притворными слезами (так меньше спрос).
…- Это правда?! Это правда?! Вы спали с моей дочерью?! - только и спрашивал граф.
Казанова решил, что отпираться бессмысленно, и подтвердил.
- Но…как Вы могли?! Вы, мой друг?! Как?! Это чудовищно! С Вашей стороны это подло! Я не ожидал! Как можно?! Я не вызываю Вас на дуэль только из-за того, что Вы были моим другом, и я любил Вас, а Вы…
Сто слов в минуту. Джакомо надоело слушать эту болтовню. Он выпихнул и графа, и его дочь из комнаты.
“Ну и жизнь пошла. Что-то мне особенно не везёт в последнее время. Слишком много потерь и поражений я терплю”. С такими и подобными мыслями Казанова одевался и вновь укладывал распакованные накануне вещи.
***
И вот опять карета везёт его к новому пристанищу. На сей раз, он поселился в маленькой гостинице, на окраине Парижа. Хозяйка экономила на дровах, и всю прелесть февральской ночи Джакомо ощутил на собственной шкуре, пытаясь заснуть в не протопленной комнате.
Три дня он находился в глубочайшей депрессии. Что делать дальше, он не знал. Умные мысли перестали посещать его светлую голову. На четвёртый день он опомнился. Из состояния прострации его вывел сильный голод. Казанова спустился вниз, где находилась харчевня, и с аппетитом поел. После еды в его голове немного прояснилось. Он подумал, что неплохо бы было достать денег на другую гостиницу, пусть скромную, но что б в ней топили исправно. Терпеть холод далее не представлялось возможным.
Взяв остававшиеся у него деньги, он направился в игорный дом. Просидев всю ночь за картами и изрядно утомившись от умственного и нервного напряжения, он вернулся довольный и счастливый, чтобы забрать свои сундуки и покинуть эту чёртову ледяную дыру. Без труда Джакомо нашёл приемлемый вариант - чистенькая и недорогая гостиница с расторопной прислугой, вкусным обедом, а главное - с тёплыми комнатами. Он успокоился и расслабился. Немного вздремнув, сел писать письмо. Как ни странно, письмо предназначалось Жаннет де Монтене. Влюблённый всегда идеализирует объект своей любви. Казанова никак не мог предположить, что источником его несчастий, кроме его неосмотрительных поступков, является его возлюбленная Жаннет. Он вновь написал ей о своей любви, пожаловался на беды, свалившиеся целым скопом на его голову, и выразил желание видеть свою малышку Жани. Запечатал и отослал.
Ответ пришёл незамедлительно (и это снова не насторожило моего героя!):
Шевалье Казанова! Ваше послание потрясло меня!
Крайне не справедливо, что на одного человека
обрушивается сразу столько злоключений!
Я не нахожу слов…Мне стыдно теперь за то,
что я была так жестока с Вами.
Стремясь исправиться и рассчитывая на дружбу,
я приглашаю Вас на торжество
в честь моего Дня рождения,
которое состоится через три дня…
Надеюсь, я смогу загладить свою вину
перед Вами, мсье…
Мд-ль Ж. де М.
Воистину, когда Бог желает наказать нас, Он отнимает у нас разум! Страсть, пылавшая со времён маскарада в Версале, затмила последние проблески рассудка в голове кавалера де Сенгальт, шевалье Джакомо Казановы. Да и как он мог ждать подвоха, когда только и мечтал оказаться в объятиях своей Жаннет.
Он сшил новый камзол, он оделся как принц, чтобы явиться в дом виконта на День рождения его дочери. И он знал, какой подарок он преподнесёт ей…
-11-
Она вышла ему навстречу. Она была неотразима! И какое прелестное совпадение - её платье почти того же цвета, что и его камзол. Оно изумительного сливового цвета, но с неясным дымчато-розоватым оттенком. Какой-то удивительный, непередаваемый цвет. Её желанная грудь крутой волной возвышается над декольте. Её волосы собраны в высокую причёску и обнажают плечи и сказочную шею, лебединую шею.
Ей восемнадцать! Она сияет, она летит ему навстречу.
- Казанова!
- Жани!
Они взялись за руки. Стыдитесь, сударь! Вам за сорок, а Вы, словно мальчик, поддались на искусные чары этой обманщицы! Она ведёт его в залу. Она пьёт с ним шампанское. Она тащит его танцевать. Она улыбается ему. Она смотрит ему в глаза.
- Я несколько удивлён, сударыня! - говорит он ей. - Чтобы завоевать Ваше внимание, я должен был пострадать? А чем я могу завоевать Вашу любовь, Жаннет? Скажите мне!
- Моё внимание к Вам разве не есть проявление любви к Вам, мсье Казанова? - говорит она ему.
И он соглашается.
Он ослеплён. Его душа, и тело, конечно, стремится к ней. Он не чует беды, нет. Мой бедный Казанова, ты уже на краю пропасти, осторожно!
- Я хочу преподнести Вам подарок, милая Жани, - говорит он ей во время танца. - Лично для меня он дорог, я желаю, чтобы он стал дорог и Вам.
- Идёмте, - она берёт его за руку и уводит.
Он уже ничего не соображает от счастья. Слава безумно влюблённым, они не ведают страха и сомнения!
Они пришли в библиотеку виконта, не такую, конечно же, как в доме у маркизы де Вилье, но… Джакомо вспомнил, как он застал там Жаннет с любовником. Но он отмахнулся от этого воспоминания, ведь теперь на месте любовника был он сам. Ну и что с того, что библиотека - любимое место для свиданий у Жаннет де Монтене, если она окажет ему там свои ласки?.. Они сели на диванчик, подобный был в доме у Элоизы.
- Вот мой подарок, - с этими словами Казанова выудил из кармана великолепную подвеску - огромный сапфир на золотой цепочке. Он надел подвеску на шею своей возлюбленной. Вы догадались? Ведь на его руке нет перстня Мирабеллы. Джакомо отнёс его ювелиру, и тот вынул камень из оправы, а золото пустил на изготовление цепочки.
- Какая прелесть! Какое чудо! - воскликнула восхищённо Жани, любуясь камнем.
Да, сапфир был чудесный. Он мерцал, словно глаз арабской лошади, был глубок и синь.
- О! Спасибо, Джакомо! Это необыкновенный подарок! А вот мой подарок, - она приподняла платье и обнажила умопомрачительные ножки…
В самый разгар событий обе двери, ведущие в библиотеку, отворились. В одну вошёл виконт, а в другую - Элоиза де Вилье, вдова Ниткох.
- Подлец! Мало ему моей дочери и дочери графа де ля Вийон…
- Сударь, как Вы посмели! - вскричал виконт де Монтене. - Мы любезно приняли Вас в своём доме, а Вы бессовестно соблазнили мою дочь!
Жаннет с независимым видом встала, оправила на себе одежду, подбила причёску и спряталась за спину своего отца.
- Или Вы сейчас же извинитесь, мсье, или мы будем драться на дуэли! - потребовал виконт.
- Ни за что я не буду извиняться, - категорично заявил Казанова. - Только дуэль!
- Прекрасно! Здесь и сейчас! - виконт де Монтене взялся за шпагу.
Джакомо ловко подхватил с пола свою и тоже обнажил оружие.
Визг именинницы немного остудил пыл зачинщиков ссоры.
- Нет, папа! Он убьёт тебя, как убил посла! Я не хочу! Не смейте драться, господа, я требую этого! И даже настаиваю. Казанова, принесите свои извинения, слышите, немедленно, Вы, убийца и соблазнитель чужих дочерей!
- Если я и прошу извинений, то только у Вас, Жаннет. Прошу простить меня, если я оскорбил Вас своей любовью, - сказал гордо Казанова. Затем он обратился к виконту. - Надеюсь, Вы удовлетворены, сударь?
- Вполне! - холодно ответил тот. - И прошу Вас, мсье, покинуть мой дом. Или я буду вынужден позвать слуг, и они вышвырнут Вас. Уходите…
***
В который раз за последнее время изгоняли моего героя? Не пора ли ему вернуться в родную Венецию? Быть может, там его примут?
Венеция, Венеция, не будь жестока к своему блудному сыну, он так любит тебя и не по своей воле он покинул тебя.
Ах, как он любил это время! Спящий город погружён во тьму и тишину. Лишь слышна откуда-то песня гондольера - колыбельная славной Венеции; да лодки у пристани трутся бортами, шурша; да рыбки играют на поверхности воды, тёмной, заманчивой глади каналов, отражающей звёзды и месяц. Ночь приносит с ветром запах моря и водорослей, всё это смешивается с ароматами лавра и лимона, и создаёт свой неповторимый, незабываемый колорит…
Она зовёт его, манит. Он видит её во сне каждую ночь, он тяжко вздыхает при воспоминании о ней. О, Венеция! Далёкий край, куда стремится его сердце…
Париж остался позади. Казанова покидал его, ни о чём не сожалея. Он ничего не нашёл здесь, он только потерял. Его любовь к Жаннет улетучилась в одно мгновение, лишь он понял, что вся эта затея принадлежит ей. Ему даже не было жаль сапфира, подаренного когда-то, много лет назад, Мирабеллой. На душе было тихо и пусто.
Кучер ругал дорогу и лошадей, которые всё время спотыкались, экипаж трясло, качало из стороны в сторону и дёргало. Темень была непроглядная, начинал накрапывать дождик, а порывы холодного ветра грозили превратить его в мокрый снег.
- Да перестань же ругаться, болван! - не выдержал Джакомо. - За полчаса ты мне хуже смерти надоел, сейчас где-нибудь остановимся на ночлег. Вон, видишь там огни? Правь туда, наверняка там есть постоялый двор. А завтра я отпущу тебя на все четыре стороны со своими клячами и с этой колымагой!
“Уж лучше ехать верхом, чем выслушивать эту мужицкую брань”, - в сердцах подумал он. - “Отправлю вещи почтовой каретой в Рим и буду добираться туда сам. По крайней мере, не буду зависеть от всяких случайностей, от сломанного колеса, например…”
Только он так подумал, как экипаж накренился через чур сильно, что-то заскрипело, хрустнуло, а затем карета завалилась на один бок. Лошади испуганно заржали и встали. Джакомо, больно ударившись плечом, выругался, как только что ругался его возница.
- Проклятье! До чего можно дожить… Эй, любезный, что там ещё стряслось?! - он кое-как открыл дверцу кареты и спрыгнул в грязь.
Кучер возился у отлетевшего колеса, подсвечивая себе фонарём, снятым с козел.
- Безнадёжно, Ваша Светлость! - ответил кучер и смачно сплюнул. - Спицы лопнули, к чертям собачьим. До утра, всё равно, ничего нельзя сделать!
- Дьявол! - Казанова разозлился.
Он взял второй фонарь и потопал по направлению к огням, стараясь хоть как-то обходить лужи.
Дождь усилился.
Наконец, мокрый и перепачканный, Джакомо добрёл до какого-то здания. Фонарь погас, и что было написано на вывеске над входом, разобрать стало не возможно. Он толкнул дверь и вошёл.
В свете одной единственной свечи, что стояла у окна, он разглядел гостиничную стойку, а поодаль - столы и стулья, лестницу на второй этаж.
- Какого чёрта! - крикнул Казанова. - Что, уснули все что ли?! Я требую свежее бельё и ужин! Где хозяин, каналья?!
- Что Вы шумите, сударь? - послышался знакомый женский голос сверху.
Заскрипели ступеньки, и на лестнице показалась мадам Бурнье. Неся в одной руке фонарь, а другой придерживая шаль, она спускалась вниз.
- Мария?! - удивился Казанова. - Но…
- Джакомо, Вы даже не знаете, что попали в “Три маргаритки”? Бедный мой Джакомо, Вы промокли. Что с Вами приключилось? - она улыбалась безмятежной улыбкой счастливого человека.
И сердце Казановы дрогнуло и потеплело.
- Карета…, она сломалась. Я не знал, что мы доехали до Барбизона. Но я рад, очень рад… - он часто заморгал, отгоняя слезу. - Вы и представить себе не можете, Мария, как я рад… И я так хочу есть.
Он улыбнулся ей.
- Так, как записать Вас, мсье? - спросила женщина, подходя к гостиничной стойке…
Париж. Франция.
Год 1771 от Р.Х.