Позеленевшая речная гладь слегка покачнулась, исказив угол зеркальности, поддалась движению разорвавшей тишину моторной лодки, заволновалась и подкатила к берегу, стыдливо прикрывшись пеной. Проснувшиеся чайки, вскрикнув в унисон, покинули насиженные места и подались на пустынные берега.
Солнце в середине сентября палило так ослепительно, что осення пора, не успев насладиться победой, без боя сдала свои позиции под напором летней конкуренции.
И если бы не золото багряные кленовые шевелюры, да калина, спрятавшая свои плоды в красном оперении, то можно было бы запросто и без сомнений утверждать, что жара только начинается.
Несколько дачных компаний слегка оживили пустынный пейзаж да отвлекли от раздумий единственную пляжную обитательницу, закинувшую свой красный рюкзак рядом с тяжелым фотоаппаратом, который еще не был употреблен в дело, но успел отложить в своих недрах белоснежные дюны, уходящие к подножью размашистых столетних сосен.
Повертев красное яблоко в руках, и запрятав его в итоге в карман красной безрукавки, обладательница красного рюкзака спугнула красавца мотылька, зарядила новую фотопленку и направила свои уставшие стопы навстречу уходящему закату.
Секретные объекты, выступавшие в роли конечной цели, отпугивали зевающей охраной и аллеей бюстов идейных лиц прошлого столетия, купленных или подобранных где-то на свалке истории.
Расположить объектив для съемок в защитных складках покрытия ограждений? Можно и так, а можно…
Нет, нельзя... Хотя адреналин подхлестывал в направлении шикарных коттеджей загороженного объекта. Уходящий закат приумножал нетерпение, родившееся на месте преступления, - запретное желание возрастало и укрепляло свои позиции.
Обойдемся на этот раз без экстрима. Солнце стремительно исчезает и нужно успеть сделать фото…
Осталось три дня. Всего лишь три дня.
Переночевав в поместье второй жены своего прадеда, вернее его половине, которую прадед в свое время выкупил исключительно законным образом, ей пришлось расстаться с родовым имением, землей и пропитанным родней воздухом, подмигнув на прощанье улыбающемуся усатому гусару с настенного фото. Возможно именно так, много лет назад, ее прабабка, вздохнув или улыбнувшись, история прячет в своих складках нюансы и тонкости, оставила прадеда и отправилась путешествовать по миру…
В комнатах царила идеальная тишина, когда звон разлетающегося стекла нарушил гармонию и взорвал воздушную гладь. На пол упали две банки: мед и горчица. Две субстанции слились в едином месиве. Воздух пропитался странным коктейлем сладости и горечи...
…Нужно возвращаться… Назад, в город.
Четыре стены, обыденность и серость. Лишь фото с улыбкой да несколько родных сердцу статуэток на комоде напоминают о прошлом и светлом. В центре комода - шкатулка в окружении красных бокалов, отливающих на рассвете коралловым оттенком.
Шкатулка, предназначенная для чая, с некоторых пор таила в своих недрах секреты любви, от которых всего то и осталось – лишь маленькая пожелтевшая бумага.
Пару секунд на раздумья, и крышка захлопнулась, несколько капель зеленого чая упали на кожу, Бах остановился на последних аккордах, - время пришло, и снова нужно бежать…
Столичная суета... Техника на всех парусах бороздит оставшиеся земельные участки, пыль взлетает и оседает стеной в легких, усталость накапливается и даже сама жизнь, казалось, устала от адского темпа.
Отчаявшись пробиться среди машин и их бесчувственных создателей, девушка с красным рюкзаком вдруг подняла голову к небу и остановилась. Потом долго стояла на перекрестке и смотрела вслед улетающим машинам, исчезающим в пыльных облаках.
Вдруг пыль осела, и перекресток опустел. Она была абсолютно одна на этом пыльном перекрестке. Перекрестке жизненных дорог и вселенных. Одна на всем белом свете.
Возможно, она попросту больше не слышала ни шума, ни суеты. Возможно, ее мысли остановились. Или отправились путешествовать в собственные воспоминания.
Море, солнце, белая пена, - последний день рая, когда они стояли вдвоем на берегу и прощались с морем…
…Они и сейчас стояли вдвоем, на разных берегах этого пыльного перекрестка.
Как будто прощались с суетой и бесконечным ожиданием...
Когда время окончательно зависло в пространстве, она посмотрела ему в глаза, улыбнулась, взяла за руку и вложила маленький пожелтевший листок. Долго смотрела, не отрываясь, как будто хотела отдать этим взглядом все – и слабость, и силу, и радость и боль.
Казалось, мимо пролетала сама жизнь, но это уже не имело никакого значения…
Под ногами шелестела белая пена, и только чайки кричали пронзительным криком…
…Он очнулся и разомкнул руку. Смятый желтый листок с датой и подписью. Обет перед Богом и людьми. Свет и чистота. И больше ничего.
Секундомер включился по расписанию, и жизнь завертелась в своем обычном темпе, а он так и остался стоять на перекрестке, не зная, что делать с ее светом и ее чистотой. Боль, радость и горечь смешались в едином круговороте. Чаша весов покачнулась от ветра обиды и ветра всепрощения и застыла на месте. В воздухе пахло медом и горчицей…
… Она взяла тридцать три урока танца, стащила фамилию прадеда и отправилась путешествовать по миру.
…Ее провожал взглядом гусар, пряча улыбку в усах, пропитанных медом и горчицей…