Тихо скольжу по тонким прутьям, по тонким прутьям заблудшей души, по тёмным переулкам утерянной красоты и тоскливого неверия. Перебирая дрожащими пальцами осколки терпеливой памяти, я пытаюсь ухватить пустившийся в бегство последний оплот теплоты.
Мы всегда понимаем больше, чем можем осознать. Мы всегда говорим больше, чем хотим рассказать. Мы всегда слышим меньше, чем могли бы…
Порабощенная собственным сознанием как примерный заключенный в минуты редкий прогулок, я наматываю круг за кругом в грязном тюремном дворике собственного «я». Не смея быть сильной, я угасаю, не давая возможности разгореться затухающему пламени желаний.
Бежать, бежать подальше от самой себя, от этой паразитирующей себя. Освободиться от оков собственного эго, уже схватившего меня за горло. Осталось только надавить сильнее и ждать, ждать…Недолго…Жизнь – это как простуда, непонятно откуда взявшаяся и как-то незаметно покинувшая организм. Но, нет, подведя тебя к самому краю, когда казалось бы уже всё равно, оно разжимает пальцы и ты снова дышишь…Пульс постепенно приходит в норму и ты радуешься. Нет, малыш, не надолго…
У тебя будет ровно столько времени, сколько тебе нужно, что бы снова прийти в норму и начать получать удовольствие от своего бренного существования. А потом, малыш, опять твоё эго, а может Альтер-эго, может сознание или, глядишь, и подсознание, вновь хвать тебя за горло. И ты думаешь: теперь-то всё… Ан нет, тебе не перейти границу отчаянья. Ты лишь постоишь на ней, поднимешь ногу, чтобы шагнуть вперёд…Очнулся, а ты уже за много миль от границы и удивляешься: как надо было ступить, чтобы там оказаться. Всё ОК, чувак! Мелочи, это возрастное, не бойся проходит… Ха! Проходят только мимо. А это милое «пограничное» состояние убивается бытом, пугается земными благами, голодает на диете со звучным названием «надежда» и кормиться ядом под названием «вера». А ещё есть непревзойденная игра человечества «Время». О, это просто любимое занятие поиграть в неё с самим собой. Главное, в ней нет победителя, есть одна тяга к бессмысленным поступкам, лишь бы заставит себя забыть, что осмысленных не было.
Что? Где? Когда? – вопросы праздников. Вопросами Что делать? и Кто виноват? характеризуются серые будни. Для любимых дней сладостно-болезненного удушья есть вопросы Почему? и Зачем?. Они всегда ходят рядом, но когда почувствуешь пальцы, схватившие тебя за горло, столкнёшься с ними лицом к лицу. А они, эти вопросы – рождённые тобою дети – будут смеяться над тобой, заглядывая в твои испуганные глаза. Ты будешь биться в судорогах, ломать руки, но не сможешь отвести взгляда. Потом очнёшься и поймёшь, что вокруг ласковые детки, своим гениальным развитием тешащие твоё ненасытное самолюбие. К тому времени небо над твоёй головой вновь станет безоблачным, солнце вновь засветит, и всё и все вокруг будут тебе вновь ослепительно искренни улыбаться, а не лицемерно плевать в некую душу.
И вот ты медленно убиваешь себя либо жиром, алкоголем и сигаретами, либо свежим воздухом, овощами и кефиром. Это дело вкуса. Главное, порой искренни желать себе смерти, дабы потом жаловаться на свои болячки, угрохать все деньги на лекарство и врачей лишь бы только хоть на чуть-чуть, пусть с геморроем, гайморитом и гастритом, но продлить это сомнительное садомазохистское удовольствие – жизнь.
А ещё есть сон – предательски жизненно необходимое нам состояние тела и сознания. Это маленькая «передышка», которая создаёт иллюзию облегчения: засыпаешь от усталости, а на утро вчерашние трудности кажутся ерундой; увидел кошмар, просыпаешься и рад. Это был лишь сон, ничто, призрачное видение, игра сознания.
А эти милые душевные беседы, когда снимаешь воздушную пенку с чаши проблем, оставляя на далёком дне неприкосновенную кофейную гущу. Да, дружок, тебе стало легче… Только что это ты вспотел в бесплодных попытках остановить тошноту и неизбежное отвращение к собственной персоне. Ладно, забей. Высокий каблук гордости, глубокое декольте самодостаточности и вперёд, к вершине Эвереста глупости! Не забудь взять крепкий канат надежды, а то ещё сорвёшься вниз, в бездну тоски и отчаяния. Какой придурок полезет тебя вытаскивать? Только оглушительная тишина, которая ознаменует остановку твоего трепетного сердечка, заставит других вздрогнуть, остановиться на мгновение, длина которого зависит от того, насколько близко тот или иной персонаж этого спектакля (комедии или трагедии на выбор) был от тебя, когда ты ещё пытался покорить вершину.