Дневник и Сон
«Что особенно потрясло его - это трупы
двенадцати-тринадцатилетних детей.
Он смотрел на эти трупы и чувствовал
нечто похожее на зависть.
Он вспомнил слова: "Те, кого любят боги, рано
умирают».
Из "Слов пигмея"
Акутагава Рюноске
1.
- Мама, принеси мне дневник № 23.
- Он на 12 полке?
- Да.
- Несу.
- Прочитаешь мне его?
- Конечно, сыночек.
В спальню вошла еще молодая и стройная женщина небольшого роста в длинном клетчатом платье светло-синего цвета. Линии же клеток были чуть более темного оттенка синего, и на темном фоне они проявлялись в движении, или если на них присмотреться. А если отвести взгляд, они вовсе пропадали. Поэтому платье казалось однотонным, приятным для глаз. Ее подвязанные сзади темно-каштановые волосы приятно контрастировали на молочно-белом цвете ее лица. Она торопливо вошла в спальню сына, почти семеня. Может быть, ее черные тапочки мешали идти ей более уверенным шагом, или она торопилась оказать услугу своему ребенку. Что-то в ее походке говорило о кротости и чуткости, но она вызывала смешанные чувства симпатии к хрупкой и заботливой женщине, и одновременно раздражение к человеку, который казался излишне отзывчивым. Она полуприсела на черное кресло возле сына. Пару мгновений она смотрела в никуда. Ее темные открытые глаза излучали тоску и заботу. Очнувшись от оцепенения, охватившего ее, она оторвала от груди дневник сына и начала читать. Она чуть склонилась над пожелтевшей обложкой старого дневника. Обложка не казалась старой или потрепанной. Скорее она была уже желтой. Его поверхность оставалась гладкой. Внутри была шершавая бумага с потускневшими от частого пользования чернилами. Мальчик лежал в кровати, повернув задумчиво голову куда-то в окно. На тумбе у его кровати лежала упаковка с обезболивающим препаратом.
Дневник пересказывал о том, что в какие-то летние каникулы, когда он был еще здоров, он мог бегать и играть со сверстниками. Тогда он не чувствовал режущих болей в спине. Просто когда сидел или лежал. Даже когда передвигался в инвалидной коляске. Во время чтения лицо мальчика выглядело то уставшим, то радостным. В одно мгновение оно излучало свет и доброту, в другое серость и напряжение. Дневник не был объемным. Его весь прочитали минут за двадцать. В нем описывались игры и наиболее удавшиеся шутки. Автор-подросток выражал растущие в себе силы и удаль, какие-то жаргонные слова и выражения своих ребят. А также мысли и комментарии к ним. Иногда он даже высказывал чью-то неуклюжесть и нерасторопность. Вскользь упоминается девочка из старшего класса их школы, которая всегда старалась помочь ему перед контрольными работами в школе. Следом за этим воспоминанием идет комментарий о том, что насколько ему интересны его ребята, и поэтому насколько важна дружба с ними. Закончив читать, она посмотрела на сына. Внешне он был похож на нее. Такие же глаза, цвет волос, такой же нос, только губы более тонкие, как у его отца. Если бы он был здоров, он был бы похож на своего отца. Высокий и стройный. С горделивой осанкой и походкой… Он уже неподвижно спал слегка приоткрытым ртом. Она тихо сложила дневник и вышла из комнаты, выключив свет. В зале она нашла видеокассету с празднованием дня рождения сына. Она снова и снова видела еще здорового сына и мужа, еще жившего с семьей до того, как он пропал без вести. До той самой аварии, когда выпив на очередной вечеринке изрядное количество алкоголя, она, взяв сына у своих родителей, отправилась домой. По дороге не справившись с управлением автомобиля во время дождя, столкнулась со встречной машиной. Они долго с сыном лежали в больнице. Она пошла на поправку и вылечилась. Он нет. Ей хотелось плакать. Для этого она и взяла посмотреть видеокассету, но слезы не шли. Только ядовитая горечь в горле. Женщина чувствовала себя очень уставшей, и ей хотелось спать. Просидев некоторое время молча и неподвижно в темноте, она отправилась в свою спальню. Уснула почти сразу. Ей приснился сон…
…Сидя на коленях у машины, она держала за обмякшие руки и ноги своего сына, неподвижно лежавшего на асфальте и истекавшего кровью. Она рыдала. Рыдала взахлеб. Ее грудь тряслась. Иногда ей не хватало воздуха, и тогда она кашляла и хрипела…Резко дернувшись в постели, она сразу встала на ноги с кровати. Она начала осознавать, что рыдала во сне и ее лицо залито слезами. Он продолжала всхлипывать. Она присела, закрыв лицо руками, и пробыла в таком положении несколько минут, пока не успокоилась. Потом, включив свет в своей комнате, она торопливо достала из своей тумбы у кровати синюю тетрадь со светлыми полосами и вышла читать в зал. Почему-то ей захотелось прочитать это при свечах. Она нашла две свечи и зажгла их на письменном столе. Перед чтением тетради, она заглянула в спальню сына. Четырнадцатилетний мальчик спал здоровым сном. Рядом находилось кафе, откуда постоянно гремела музыка, гудели машины и громко смеялись люди. Ничто ему не мешало: заботливая мать предусмотрела установку звуконепроницаемых окон.
«Сон приятнее смерти.
По крайней мере отдаться ему легче - это несомненно.»
Из "Слов пигмея"
Акутагава Рюноске
2.Город детей
Я проснулся в квартире от сильного грохота. Как будто он случился у самых ушей. Было утро. Я встал. Выбежал из комнаты. Открыл дверь в зал, но там никого не было. Открыл окно пятого этажа. В комнату ворвался холодный, освежающий, но тревожный ветер. Внизу по улице бежали дети. Они истошно кричали, рыдали, беспорядочно бегали по улице, наталкиваясь друг на друга, падая, поднимаясь и вновь устремляясь куда-то. Вдруг барабанные перепонки ушей с силой натянулись и завибрировали до боли. Воздух сотряс еще один взрыв. Сразу же после этого вдалеке вспыхнул пожар в районе взрыва. Похоже, что это было в районе одного из центральных банковских офисов. Сколько сейчас времени? Я обернулся посмотреть на часы на стене. Было около шести часов утра. Меня осенило. Я опрометью побежал в спальню родителей. Их постель была заправлена. Потом в ванную, но все, в том числе и их зубные щетки, были сухими. Я начинал волноваться. Неужели случилось то, что тайный клуб ненавистников взрослых ставил своей целью? А именно уничтожить всех взрослых старше шестнадцати лет. Или просто наши ежечасные молитвы, как клятвенно заявлялось на встречах клуба, достигли ушей Всевышнего и это случилось? Мы, дети младше шестнадцати лет, остались с самими собой! А эти взрывы? Значит, они захватили оружие и боеприпасы, а теперь взорвали банк, чтобы овладеть деньгами и драгоценностями или еще чем-нибудь… Я так разволновался, что в глазах темнело. Мое дыхание начало учащаться, а ноги подкашиваться. Издалека раздавался глухие и гулкие удары, которые становились все более отчетливыми и громкими. Оказывается, в дверь сильно стучали. Наверное, ногами. Или десятками сапог. Звонок уже почти месяц не работал. Значит свои. Взволнованный и задыхаясь от сильно стучавшего сердца, я побежал к двери. Посмотрел в глазок. Так было двое моих близких товарищей. Я открыл дверь. Они с криками «Салим, Салим!» забежали в квартиру. У обоих дрожали губы, и у обоих было прерывистое дыхание. Они крепко обняли меня. Я все понял. Мы смотрели друг на друга, не смея сказать первым. Некоторое время мы простояли так молча. Я начал первым:
- Мы ведь этого хотели. Мы молились за это и мы получили! – как-то неуверенно вымолвил первое слово, но в конце даже нервно и громко заключил я. Они не смотрели в мои глаза. Я продолжал, - Теперь мы должны бороться за себя сами! Вместе! – как будто выдохнул из себя извивавшуюся змею, вышвырнув ее на пол. Я начал всматриваться в их глаза. Они кивнули головами и опять обняли меня. Ребята еле сдерживали слезы. Аза отстранился и стоял ссутулившись. Славка не отходил от меня. Кажется я чувствовал его каждый удар сердца. Он выглядел более бодрым, как и всегда. Значит у них тоже просто пропали родители и братья, которым было старше шестнадцати, пришел к заключению я. И куда же они исчезли? Мне не хотелось об этом думать. И что теперь пугало во мне - мне даже не казалось, что они могут вернуться. Еще непонятная искренняя радость начала переполнять меня. Мы свободны!
Зазвенел мобильный телефон. Засветился номер моего друга Улана. Я нажал кнопку «Прием»:
- Алло… Я дома…, - с паузами, не сразу соображая, ответил в трубку. Меня спросили, знаю ли я, что произошло. Я ответил положительно. Меня попросили взять винчестер отца, о котором я когда-то говорил. Я отвечал сбивчиво, но утвердительно. Хотя настрой перед ребятами, лицом к лицу, был очень боевой. Наверное, не ожидал что связь со всем происходящим вокруг замкнется и на телефонной связи, окутав таким образом мое пространственное представление о ситуации и окружающей среде. Дом, друзья, коммуникации… Улан продолжал:
- Бери ружье и беги ко мне на мой склад. Объявятся Аза и Славка, тащи их ко мне тоже. Будем держаться вместе. Нурлановская банда из девятого «Г» пронюхали про мой склад и «поттягивают» своих ребят. И у них тоже есть оружие! – торопливо и нервно, но быстро и четко отрапортовал Улан.
- Понял, скоро приедем. Ребята уже у меня, – доложил в свою очередь я. Цепочка начала замыкаться. Дом, друзья, коммуникации, школа. Многие начали грабить банки. А некоторые продовольственные склады. Я с трудом представлял, что могу что-то купить за деньги сейчас. Продовольствие. Мне смутно представлялись сюжеты кинофильмов про катастрофы с похожей ситуацией. Нервозность и истерика отступали. Я знал, что делать.
- Что, Улан звонил? – спросил Славка. Аза тоже смотрел вопросительно внимательно на меня. Их лица тоже стали серьезными и хладнокровными.
- Да, это был он. Он на складе. Просит приехать нас, – ответил я, смотря в пол. Я посмотрел на Славку, потом на Азу.
- А у Славки есть «Макарыч», - заявил Аза. Славка радостно кивнул головой. И добавил:
- И восемь коробок патронов.
Взяв «Винчестер» и все патроны, что я нашел дома, мы спустились к гаражу. Про еду я даже не подумал. Я помнил, что на складе у Улана есть многое. Хватит, наверное, на месяц. Хотя, может быть, даже больше. Когда-то его родители направили его подрабатывать в свой магазин. Улан был рад серьезной деятельности, к тому же приносящей солидную прибыль, а нам выпивку и развлечения. На машине отца мы быстро домчались до склада, который был на окраине нашего небольшого города. По дороге мы видели кошмарные вещи, которые не могли прийти в голову раньше: разбитые магазины и кафе, горящие офисы банков и машин на дороге, окровавленные дети, десятки снующих из угла в угол группы беспризорников. Попадались даже трупы подростков и детей, лежащих на дороге. Что же с ними делали? Почему-то у многих подростков, наверное наших ровесников были окровавленные головы и животы. Было около шести утра. И столько всего произошло в городе. Я старался не обдумывать увиденное. Ребята тоже сидели молча. Нас окружал кошмар, от которого подкатывала тошнота и головокружение. И где же все-таки взрослые? Этот вопрос начинает меня донимать. Но мне было легко. Голова была ясная. Потому лишь, что я выспался, встал рано и чувствую себя бодрым. Судьба старших сильно меня не волновала. Какое же я чудовище. Но старшие сами виноваты. Они были не справедливы с нами. Даже жестоки. Мы не причем. Мы просто просили мольбами у Всевышнего о помощи и о смягчении боли и страданий. И может, когда он увидел все это безобразие, он принял свое решение. Я пытался вспомнить какие-нибудь изречения из Корана или Библии. Но ничего не лезло в голову. Да-а, наша учительница со своим революционным факультативным курсом по теологии в школе не сильно повлияла на наши знания. Вдруг мы увидели ответ на то, чему удивились по дороге. Наши головы почти провожали жуткую сцену, от которой у меня сдавило горло, начало тошнить и болеть голова. Стайка маленьких детей, может лет десяти, окружили одного подростка, скорее всего, нашего ровесника у столба. Он стоял, прикрываясь от ударов палками, чуть наклонившись к избивавшим его детям. Казалось, он не воспринимал их серьезно. Как будто они игрались. Но в области его живота уже алела кровь и он пытался прикрыть себе его своими руками. Вдруг сзади кто-то из детей размахнулся палкой и попал в темя головы. Подросток рухнул, прислонившись к столбу. Следом на его голову упал кирпич. Нам показалось, что мы слышали глухой хруст ломающихся костей черепа. Кровь хлынула в разные стороны. Подросток лежал, уже не двигаясь. Раздался мощный визг, как нам показалось издающие разве что только годовалые щенята. Дети ликовали. Мы поспешно отвернулись, а я с силой нажал на педаль газа.
Мы уже начали подъезжать к складу. Он был большой. Улан говорил про три тысячи квадратных метров. Там хранились в основном мука, мучные изделия, полуфабрикаты, кондитерские изделия и алкогольная продукция. Нечто справа, лежавшее у ворот склада, нам показалось кучей мусором. Приблизившись, мы увидели, что это оказалось трупами двух подростков. Ребята охнули. Вдруг широкие вороты склада быстро распахнулись и нас окликнул Улан, показав рукой, чтобы мы заезжали. У него в руках был «Калаш»:
- Заезжайте!
- Ни фига себе! – чуть подпрыгнув на сидении, воскликнул Славка. В это время Аза просто вытянул свою шею, чтобы лучше видеть из-за заднего сидения. Я был рад. А трупы, видимо, были его рук дело. Мы заехали. Склад был забит коробками и различными ящиками до потолка. Высунув головы из машины, Славка и Аза воскликнули на Улана:
- Ого-го!
- А мы не знали, что ты такой крутой, - добавил Славка, осматриваясь вокруг. - Тебе же вроде не хватало на шмотки.
- Бизнесменам всегда не хватает на шмотки, - заметил я.
- На такие шмотки как ваши, - быстро ответил Улан. - Не обижайтесь! На пиво же хватало. -Мы с солидарностью улыбнулись. Улан захлопнул тяжелые окованные железом двери и начал:
- Ну, вы все видели. Еды хватит, - он обвел руками склад, пытаясь обнять все свое имущество, которым он всегда охотно делился с нами. Он продолжал, - Я убил двоих нурлановских пацанов. Они полезли ко мне с окна склада. Вот, уроды. Я сразу «облил» их очередью, - он торжественно потряс своим «Калашом».
- Слушай, а откуда у тебя «Калаш»? – спросил Славка.
- Пахан прятал в сейфе. Ключи лежали на тумбе в спальне. Постель была помята. Они действительно спали.
- А потом пропали, - пытался я сказать непринужденно, но у меня не получилось. Как будто в горло что-то вставили. Даже немного пискнул на последнем слоге. Славка с возбуждением смотрел на «Калаш», а Аза озирался по сторонам, как будто высматривая угол, чтобы спрятаться. Мне так показалось.
- У тебя в машине что-то есть? – спросил Улан.
- «Винчестер», «Макарыч» и куча пуль, - коротко ответил я, уже не пытаясь разрядить накаляющуюся атмосферу.
- А мой батя затарил на складе чуть ли не мешок пуль. Я счастлив! Честно говорю. Кстати скоро приедет Салта с братом,- добавил Улан.
- А, эти двойняшки? – вдруг выговорил Аза, посмотрев в мою сторону, до этого только отмалчивавшийся.
- Да, - кивнул я головой. Он спрашивал у меня. Поправив волосы на голове, я прошел в глубь склада. Я чувствовал сильные взгляды Азы и Улана.
- А сколько лет им? – вдруг спросил я у Улана.
- Скоро будет шестнадцать, - ответил он. – Послезавтра, - и как-то потускнел. Мое сердце дрогнуло. Я почувствовал, что она мне не безразлична. Мне даже хотелось прижать ее к себе. Салта с братом Русланом учились в одном классе с Уланом. Он довольно трепетно относился к ней. Как будто любил ее что ли. Руслан жил и был сам по себе. Скорее он дружил с Уланом, потому что его сестра все свое свободное время проводила с нами. Мы жили в одном дворе. И с Уланом мы познакомились через нее.
Салта училась в десятом классе с Уланом и братом Русланом. Она всегда казалось мне очень отзывчивой. Многие так считали, а некоторым даже навязчивой. Ее светлые волосы и лицо были почти такими же, как и у ее отца. Она была хрупкой и миниатюрной. Внешность се брат была явно от своей матери. Светлое лицо, но темные волосы и глаза. Когда я подбегал к ней в надежде получить шпаргалку или список задач для контрольных работ, ее светлые глаза как будто зажигались. Она торопливо рассказывала мне, что и как, или же искала своих знакомых девочек из нашей параллели. И когда она передавала мне необходимое, ее глаза светились. Наверное, это исходило от души. Так многие говорили, а видел только я. Но мне было неинтересно. Может быть, это было на втором плане у меня. А то, что было на первом, занимало все мое время, свободное от учебы… Послышался гудок машины.
- Это Салта, - быстро бросил Улан и побежал смотреть за ворота. Убедившись, что это были они, он впустил машину. На склад въехал старенький японский пикап с правым рулем.
- А это еще откуда? – удивился я. - Все что осталось от вашего «Мерса»? – попытался пошутить я.
- «Мерс» угнали под утро. А эту нашли по дороге, - ответила Салта.
- Я так волновался за вас, - беспокойно проговорил Улан, закрывая ворота. – Как ты, Салта? – они чмокнулись.
- Ой, вроде ничего. У нас же по пистолету, - осматриваясь вокруг, ответила она. – Я смотрю вы все здесь.
- Да уж, - кивнул Аза. Славка бодро взял его за плечо. У Славки зазвонил мобильник. Его звон пытался перекрыть то и дело, возникающие где-то в городе взрывы. Он с напряженным лицом выслушал чей-то голос, который беспрестанно хохотал с динамик трубки. Закончив слушать, Славка ответил «Понятно» и, направив взгляд в нашу сторону, сказал:
- Они нас окружили, и у них есть достаточно оружия. Она дают нам тридцать минут.
- Ну вот они и здесь, - торжественно заявил Улан.
- Что будем делать эти тридцать минут? – спросил я, обращаясь ко всем.
- Ой, мы же все голодные. Будем завтракать, - воскликнул Улан и побежал к коробкам. – Извините, ножей и вилок нет. Зато есть стаканы, водка и пиво. Каждому по палке колбасы и пачке сыра. Улан разложил все на столе. Достал водку и пиво. Разлил. Мы подошли к столу.
- Сидеть не на чем, - замялся было Улан, двигая под себя какой-то ящик.
- Да нормально, - махнул Славка. Все молча согласились и подошли к столу. Мы подняли тост за скорейшую нормализацию ситуации. Так предложил я. Все согласились. Салта и Руслан отхлебнули пиво из пластиковых стаканов. Все остальные пропустили по полстакана водки. Покряхтев, мы начали есть. Каждый ел по-своему. Кто быстро, кто не торопился, кто обкусывал понемногу. Молча, мы так простояли минут десять. У нас было тридцать минут. Салта посмотрела на Улана и спросила у меня:
- А правда, что исчезли все, кому было старше шестнадцати лет? – она смотрела на меня, чуть вытянув губы, как будто хотела поцеловать.
- Да, - ответил за меня Славка. - На прошлой неделе ведь моему брату исполнилось шестнадцать.
- Выходит, что мы все умрем? – задала вопрос Салта.
- Да нет, вроде не должны, - мой голос уже начал дрожать.
- Ты врешь! – вдруг яростно закричала Салта. Все с удивлением посмотрели на нее. - Это ведь ты придумал, чтобы умирали все, кому шестнадцать лет. Еще и молитву какую-то придумал. Нет гарантий, что мы выживем после шестнадцати…
- В такой ситуации у нас вообще нет никаких гарантий, - громко прервал ее Улан.
Мне стало легче, что меня кто-то поддержал. Она же вроде души не чаяла во мне. Что же она так переменилась. Причин могло быть много. И самая главная, наверное, та, что создала нынешнюю ситуацию. От такой мысли мне стало неприятно. Передернулось дыхание. Я откашлялся. Я уже нетерпеливо ждал развязки.
- Я тебя ненавижу, - неистово продолжала Салта. Ее брат молчал. Он даже не смотрел на нас. Он отошел в сторону подальше на несколько шагов. Меня это взволновало. Стало неуютно при таком раскладе. Все стояли рядом, близко друг к другу, кроме него. Улан закурил сигарету, - Как ты мог? Из-за тебя все перевернулось. Все наши жизни, - Аза подкурил сигарету у Улана и все они смотрели на Салту. Славка нервно теребил наручные часы, поглядывая на них.
- Салим, я ведь любила тебя! – Салта не успокаивалась. - Ты не обращал на меня внимания. Ты основал клуб «Смерть взрослым» из-за того, что сам терпел жестокосердие, пренебрежение достоинством ребенка. Да, может быть, мы умрем в шестнадцать лет. Значит так нужно. Значит, мы никогда не научимся ценить друг друга, слушать. Ты сам не только стал жертвой взрослых, но и не смог преодолеть их влияние. Поэтому мы все должны умереть в шестнадцать.. Мы никогда не сможем жить лучше, чем кто был до нас. История повторяется. Мы несем клеймо предыдущих поколений на себе. Это тупик. Дальше жить нам нельзя. И ты Салим, не таи зла на меня, но к сожалению ты и есть пример всего того, против чего ты выступил против, - я стоял пораженный, не шелохнувшись. Земля под ногами качалась. Все удивленно смотрели на Салту.
- Мы ничего не решили насчет «нурлановских», - попытался перевести внимание в другое русло Улан.
- Раз так, то нам нечего терять, - бодро выступил Славка.
- Да, мы будем бороться до конца, - поддержал Славку Аза.
- Я с вами до конца, - сказал я. У меня внутри все опустилось. У Славки зазвонила сотка. Он принял звонок. В трубку говорили немного. Славка посмотрел на нас и проговорил:
- Они говорят, что время у нас истекло, - было заметно, что у Славки дрожала нижняя губа. Я подошел к нему, похлопал по плечу. И направился к «Винчестеру» и «Макарычу», которые лежали в моей машине.
- Но у нас же есть еще десять минут, - раздраженно проговорил Улан и потянулся было к «Калашу», который лежал на коробке сзади, но внезапно был сражен двумя выстрелами. Один в бок, другой в височную часть головы. Улан повалился на бок и остался лежать так неподвижно. Славка и Аза дрогнули и замерли. Это стрелял Руслан. Мое ружье было еще далеко от меня. Сразу после это прогремели еще два выстрела. Это было Салта. Я сразу понял, что целями были Славка и Аза. Потом она направила свой пистолет на меня и приказала замереть. Я остановился. Подступила горечь в горле. Я закашлял и посмотрел на Славку и Азу. Славка лежал неподвижно, а Аза еще кряхтел, лежа на боку, но к нему подскочил Руслан и произвел два выстрела в затылок почти в упор. Мне затошнило. Но я держался. Не хотел терять лица перед Салтой. Я не смотрел в сторону лежавших ребят. Меня мучила растерянность. Я потерял ребят, с которыми вырос. Начал осознавать, что пришел и мой час. Накатывала волна смертельного страха, рухнув сверху. Я захлебнулся. Мне показалось, что я оказался в темном ящике, который сейчас вот-вот заколотят. Но Салта не торопилась.
- Ты дура! Стреляй! Чего ждешь! – вдруг прокричал я Салте. Ее глаза были влажными. Мне же хотелось плакать. Я сдерживался.
- Да! – коротко ответила она. Что «Да»? Все или только одно? Я все еще был способен рассуждать про себя. Меня невольно тянулось посмотреть на ребят, но мельком успел взглянуть только на Славку. Все мое внимание было сосредоточено на дуло пистолета Салты, как будто я смогу заметить вылетающую пулю и увернуться. Перед глазами было красивое лицо Славки - оно было искаженно и залито кровью. Слезы выкатились из моих глаз. Я дышал глубоко, прерывисто. Как будто за мной долго гнались грабители и схватили меня.
- Мы сделали это специально, - как-то быстро и неуклюже проговорила Салта. – Мы заодно с «нурлановскими», - Выражение моего лица спрашивало «почему». Она ответила:
- Потому, что Нурлан спас меня. Спас от насильника. В день твоего рождения и в твоем же подъезде, - меня передернуло, а руки схватила судорога. Я даже обмяк. - Но ты меня не пригласил. - Я ждал, что будет дальше. Буду ли я жить. Я весь трясся. Она продолжала:
- Я шла к тебе. Хотела сделать тебе сюрприз. Было темно. Я не решилась постучаться тебе в квартиру и осталась в темном подъезде. Я то поднималась к тебе, то спускалась по лестнице. Последний раз я осталась внизу, когда ко мне стал приставать какой-то мужчина. Я кричала, звала тебя, но у тебя была громкая музыка. Ты не слышал. Никто не слышал, кроме Нурлана. Он был во дворе. Он спас меня, - Салта замолчала. Теперь она сама тяжело дышала. Глаза у нее были влажными, но она не плакала. Я ничего не мог сказать. Мне было жалко, что я так ничего и не смог сделать для Салты. А я ей очень был должен. Благодаря ей я продолжал учиться в школе и меня не «убили» мои родители за мою неуспеваемость. Я начал осознавать, что ни Улану, который был мне как брат, ни Славке с его добрым и отзывчивым сердцем, ни Азе, который говорил мало, но был рядом и был участлив, я ничего не сделал. Я просто брал их любовь и съедал. Я был прожорлив. Получается, что съел и любовь Салты.
- Я вас люблю! Улана, Славку, Азу! И тебя, Салта, особенно! – мое сердце затрепетало. Стоявший угрюмо до этого позади Салты, Руслан вышел из-за ее спины и выстрелил мне в грудь.
- Зачем? – резко крикнула Салта и быстро отвернулась. Я упал как-то нелепо, смешно. Мое левое колено коснулось окровавленной груди и упала на бок. Правая нога в такт левой выстроилась в какое-то па. Правая рука от удара оказалась за спиной, как будто что-то пряча. Левая упала на живот. Я исполнял какую-то фигуру в танце. Мой круг жизни начал замыкаться плотным кольцом, не оставляя никаких пробелов… Я оставался лежать на полу. Мне показалось, что я перестал дышать, но мои легкие двигались. Чувствовал, что кровь вытекала из двух отверстий от пули в груди и спине. В горле стала подступать терпкая сладость моей собственной крови. Я все еще видел, как Руслан открыл склад, впустил «нурлановских». Все они были вооружены. Они изумленно и радостно озирались вокруг. Нурлан подошел к Салте:
- Ну ты молодец, Салта! Спасибо тебе! – он поцеловал ее в лоб.
- А этот склад не хуже других, - заметил кто-то из входящих.
- Теперь все это наше. Ничего здесь не трогать. Только вынести эти трупы, - твердо сказал Нурлан.
Салта молча сунула пистолет в карман куртки и пошла на улицу. Что делать, куда идти? Или зачем оставаться? Ее молча остановил брат, усадил в машину и увез домой. Послезавтра у них будет день шестнадцатилетия. А мне не было и шестнадцати. Я не получил по заслугам за нереализованные мечты и отмщенные страдания, отобранные у других радости и чистые грехи. Ни одно слово или звук не смогли покинуть мою голову. Я как будто бы замер. Мой круг в этом пространстве замкнулся окончательно и бесповоротно…
* * *
Накануне послезавтра Салта осталась одна. Руслан уехал с Нурланом в город отстаивать свои права и свободы. В город тянулись все новые вооруженные группы подростков… За полчаса до послезавтра. Салта вспоминала Салима, Улана, Славку, Азу. Они молчаливо жили в ее сердце и корили ее. Она тихо плакала, присев на колени, лицом к стене. Она помнила, что так у них оплакивали умерших близких. С ними она была счастлива по-настоящему. Совсем не так, как в своей родной семье. С приходом новых суток ее не стало. Она просто исчезла, оставив в воздухе недолговечную влагу и тепло своих слез по тем, кто был моложе шестнадцати лет…
3.Может в жизни, не во сне
Еще молодая и стройная женщина легла рядом с сыном. У него было окровавленное лицо. В руках у нее был пистолет. В нем оставалось еще три пули. Она нежно обхватила его и начала петь колыбельную песню:
- Баю-Баюшки-Баю, не ложися на краю. Придет серенький волчок и укусит за бочок. Баю-Баюшки-Баю…
Двоих лежащих на кровати касался сквозняк, пробивавшийся из чуть приоткрытой двери в зал, откуда был виден стол. На столе горели две уже почти растаявшие свечи. От них слегка подрагивали тени в темноте комнаты. На столе еще лежала синяя тетрадь со светлыми полосами. Она была открыта на последних страницах:
«25 февраля»
«…я устал думать о том, что же смогу сделать дальше. Из-за этого я начинаю ненавидеть всех. Или почти всех – Славка, Улан и Аза не в счет, может быть еще и Салта. Я ненавижу своих родителей. Особенно того, кто меня сделал таким. С каждым днем мне все труднее даются самые простые вещи. Еще эти боли в спине, которые как будто едят меня заживо. Мне так мало лет. Что же будет, когда мне исполнится шестнадцать? За что мне все это…
Я ненавижу всех старших за то, что они такие. Как было бы хорошо, если бы они погибли, исчезли все. Все, кому старше шестнадцати лет. Я буду каждый день молиться об этом, как только буду вспоминать…»
«27 февраля»
«…сегодня я сочинил молитву:
Уходите вы, умрите!
Мне свободу подарите!
Есть кому шестнадцать лет -
Торопитесь, вы друг к другу вслед!
Рана станет легче мне.
Может в жизни, не во сне…»
«1 марта»
«…сегодня я молился о этом 384 раза.»
* * *
Утром собиравшиеся на работу соседи, услышали женские вопли на улице, переходящие в рыдания. Выглянув из своих окон во двор, они узнали в бегавшей взад-вперед свою соседку в испачканном чем-то халате. Она держала руки, как будто они были связанные, прижатыми к бедрам и носилась по двору. Она напоминала какого-то безумного солдата, сбежавшего с поля боя. Взхломаченная, в домашних тапках, она могла вот-вот упасть на землю. Но не падала. В один момент она забежала в подъезд. А потом прозвучал выстрел. Соседи вызвали милицию. Они сообщили ей о том, что слышали. Как их соседка вопила на улице, а потом о выстреле в подъезде. Коченеющий труп еще молодой и стройной женщины, лежавшей у двери своей квартиры равномерно обдувал ветер, влетавший через открытые двери подъезда и соседских квартир. Ее голову залила кровь, вытекавшая из углубления у виска, которое должно быть и было фатальное ранение. Рядом лежала еще теплая гильза. Дома у нее нашли пистолет с двумя пулями в обойме, одну стрелянную гильзу и труп подростка со одной огнестрельной раной в груди, по всему видимо единственной и смертельной. Проверив квартиру соседки, оперативники опросили соседей, не слышали ли они других выстрелов. В ответ все говорили только об одном, и то в подъезде. Оперативники попросили содействие свидетелей в дальнейшем расследовании нового дела и засобирались уходить. Люди начали расходиться по своим делам. На улице их догонял уже холодный октябрьский ветер и прикасался к их оголенным лицам. Они уже выглядели устало и озабоченно. А ветер все продолжал играться с ними, пытаясь заинтересовать собой тех, кто уже давно забыл свои детские грезы…
Чолпон-Ата
август 2005г.