Вторая глава произведения "Черный Ферзь". Авторский...гхм... взгляд на Толкиеновского Саурона и на падение Нуменора.
- Наклоняйся ниже, сука!
Накрутил черную прядь на кулак, дернул на себя, не давая выполнить свое же приказание. В зеркале у изголовья, отразилось лицо, искаженное то ли от страсти, то ли от боли. Конечно, ты не привык, чтобы с тобой так обращались, но это быстро пройдет. Приподнял его, тяжело дышащего, за плечи на себя. До чего же хорош. Со всех сторон хорош, ****ь. Вытащил из него с большой неохотой, и с предвкушением того, как засадит опять.
Перевернул к себе лицом. Весь в испарине, возбужденно прекрасен так, что смотреть больно. Немудрено, что у него такое лицо, вот-вот взорвется от удовольствия. Покорно схватил мою руку губами, целуя. Слишком покорно. Э, нет, шлюха, тебя уже учили, да, учили, сам бы никогда не придумал. С таким гордым лицом никогда бы не придумал. Выдернул крепкую руку, поросшую черными жесткими волосами, с размаху ударил по щеке, потом еще раз, оставляя красные следы:
- Я не приказывал тебе этого делать! Не смей!!
Черта с два ты бы это дал мне сделать, но у тебя связаны руки. Рот. Приоткрыт, от удивления, от обиды, зрелище право слово, даже в чем-то неприличное. Неприлично возбуждающее. Глаза не понимают, что будет дальше. Страшно. Да, это страшно когда связаны руки. Ха, однако, ты не в том положении, в котором должно задумываться. Выкрутил соски пальцами, заставил тебя выгнуться и вскрикнуть. Так вот нравится, да. Так уже не думаешь ни о чем. Так уже гораздо лучше, покажи мне, кто здесь хозяин. Кому принадлежит твое тело. Хочешь еще? Ну, разумеется.
Упаду сверху, жестко хватая зубами рот. Трусь всем телом о тебя, вызывая новый стон. Как тебя заводит, когда твоей чувствительной кожи касается моя волосатая грудь. Тебе кажется это…ха, наиболее извращенным из всего, что я с тобой когда-либо делал. Впрочем, людям не понять твои представления об извращениях. Тела склеиваются прикосновением, мокрые от пота, члены жестко трутся друг об друга. Измазал мне весь живот, морготов потрох. Вытираю живот, облизывая пальцы у тебя на глазах, черт, как мне нравится твой вкус, да, и ничто уже не заставит тебя отвести взгляд от меня.
Надо задрать бедра выше, так чтобы задница оказалась в воздухе. Получи, ты этого хочешь, всю длину до самых яиц, сильнее и резче. Горячая упругая дырка, сколько же сил мне стоило разъебать тебя под себя, однако ты и тут не хочешь поддаваться мне. Тебе же хуже. Пот стекает каплями со лба по щеке. Двигайся навстречу, ага, именно вот так, двигайся, получишь больше удовольствия. ****ь, рожден для этого, именно что рожден, какое кощунство так говорить, была б моя воля не снимал бы тебя со своего члена.
Нет уже сил контролировать, сдерживаться сил нет. Сжать ноги так, что на бедрах синяки, рядом с теми, что раньше, а плевать, это только доказывает, как глубоко я владею тобой. Да, вот так, я заставлю тебя кричать, умоляй меня, чтобы я избавил тебя от сводящего тебя с ума огня, мне так сложно это сделать, когда ты так извиваешь на моем толстом члене. Да. Еще быстрее и сильнее, нравится тебе моя рука вокруг члена? Чье имя ты кричишь, когда кончаешь, мы оба знаем, не так ли?
Ар-Фаразон отдышался, завернулся в расшитый золотыми диковинными птицами халат, убрал с лица волосы с проседью, склонился над ухом Саурона:
- Понравилось? - низкий голос его с восточным мягким акцентом прозвучал насмешкой.
- Морготом клянусь, еще раз дашь мне вот так по роже, и ты труп, - меланхолично сообщил Саурон.
- М-да? А мне казалось тебе нравится, - пожал плечами Ар-Фаразон, медленно и ласково проговаривая каждое слово, - по-крайней мере, я думаю, любой военнопленный только позавидовал бы тому, как у тебя стоит, когда тебя бьют по роже.
У Саурона потемнело в глазах от злости. Он с шумом выдохнул воздух через раздувающиеся ноздри и до боли стиснул зубы. Не время еще. Пускай пока победа будет за тобой. Тем больнее будет расплата. Он закрыл глаза, чтобы не видеть нуменорца, и откинулся на подушки.
Ар-Фаразон искоса наблюдал за пленником. Еще одна странность. Не в его правилах было так быстро уступать, что-то с ним не так сегодня. Он, было, хотел протянуть руку, чтобы погладить его по щеке, но внезапно передумал. Загорелое до черноты лицо его осветила внезапно пришедшая в голову мысль.
- Если что, я в купальне, - бросил он и быстро зашагал к выходу.
Саурон пару минут молчал, и уже только у самой двери Нуменорского короля достиг его голос:
- Фаразон.
- Да? - любезно осведомился Фаразон.
- Руки.
- О, - Фаразон демонстративно всплеснул руками, - Вах, совсем забыл, - сказал он, - а что, дух майя заключенный в столь прекрасную человеческую оболочку не в состоянии сам справиться с веревкой?
- Разве может ничтожный майя соревноваться с мощью великого Нуменорского Владыки? - странным, почти натуральным, тоном проговорил Саурон.
День начался на редкость удачно, подумал Нуменорец. Он влез на кровать, ухмыляясь, Саурон поднялся ему навстречу, вставая на колени, спиной к нему. Волосы ниже лопаток свободно рассыпались по спине, профиль как с картинки, он и не поднимал на нуменорца глаз, разумеется, они слишком много бы сказали, того чего не надо было бы. Сильные руки связанные толстой грубой веревкой, бедра, Эру, эти бедра.
Фаразон достал из-за пояса кривой кинжал, принялся пилить веревку, теплый запах смуглой кожи коснулся его ноздрей, у него закружилась голова, хоть был уже давно не мальчик, чтобы так быстро приходить в себя, почувствовал, как кровь приливает к его члену. Быстро, как-то это все слишком быстро.
Саурон потирал запястья, возвращая нормальное кровообращение, все так же, не глядя на него, не говоря ни слова. Фаразон не удержался, взял за плечи, перекинул волосы на одно плечо, горячо прильнул к манящей его золотистой коже, глупо как-то и жадно целуя спину, плечо и шею майя. Он не мог понять свои чувства в этот момент, но, кажется, его переполняла благодарность.
Да, благодарность. За то, что он достаточно умен для того, чтобы позволить себе понять правила игры. И слишком смел для того, чтобы не решиться следовать им до конца. Впрочем, у этого чувства была и еще одна сторона. Фаразон чувствовал, что начинает его уважать. Ему не приходилось еще видеть столько достоинства в поражении.
***
Старый иссохший как стебель тростника, советник короля Ар-Фаразона пришёл, опираясь на палку, придавленный тяжестью бумаг. Нуменорец восседал за большим столом, рассматривая судебные тяжбы и жалобы, которые жители не могли разрешить у себя на месте. Лето выдалось на редкость засушливым, раз установившаяся жара никак не хотела заканчиваться. И уже не первый год.
- Ваше Величество, - склонил голову советник.
- Как дела с урожаем? - спросил Ар-Фаразон.
- Плохо, Ваше Величество, вода в горных озерах высохла совсем, Нуменору теперь грозит не только голод, но и жажда, беда пришла, Великий Ар-Фаразон. Жара стоит невыносимая. Если дождь не пойдет в ближайший месяц, мы все погибнем, без воды.
Старик опустился на низкую скамью, качая головой. Ар-Фаразон устало подпер голову руками, густые брови его сошлись на переносице, делая его похожим на большого орла.
- Не дай Эру, начнутся эпидемии, - сказал он, недовольно стуча кулаком по столу, - за что это все мне, великий Эру, за что? Валары отвернулись от нас. Просто отвернулись. Вот чего стоит благодарность богов, советник.
Старик покряхтел, выпрямляя иссохшую ногу. Брови его, лоб и уши задвигались от напряжения:
- Если позволит Ваше Величество,…
- Говори.
- Не то, чтобы я имел смелость обсуждать ваши приказы, но…кажется мне, вы зря приютили здесь Его.
Ар-Фаразон вскочил, навалился на стол, глаза его сверкали:
- Как ты смеешь говорить это мне? Я сейчас же прикажу снести твою голову с плеч за такие слова.
Выражение лица советника стало скорбным, он склонил голову ниже:
- Я старый человек, и если вы решите отнять у меня жизнь, я буду только рад служить моему королю. Но если я не скажу этого вам, Ваше Величество, вам не скажет никто. Меня давно уже не заботит своя собственная судьба, я готов все отдать ради служения Нуменору и его королю. Величайшему и Величайших.
Гнев Ар-Фаразона поутих, и он вновь опустился в свое кресло.
- Может быть, ты просто слишком стар чтобы судить? - сказал король. На скуле его задергалась жилка. Последствие старого ранения, где-то защемило нерв. Половина его лица иногда начинала дергаться, раньше это бывало тоже, но очень редко. А теперь случалось все чаще и чаще.
- Я буду только рад оказаться неправым, мой государь, - проговорил старик, - как никогда, рад.
Толстые смуглые пальцы Ар-Фаразона, поросшие волосами забарабанили по столу. Он забросил ногу в сапоге тончайшей кожи на стол. Несколько минут прошло в молчании.
- Видишь ли, - сказал он, глядя куда-то в пространство, - Когда я взял в плен Гортаура, Валары вовсе не возражали против этого. Мы победили Темные Силы, Я победил. Они уверены в том, что никто не справится с Гортауром, так как это сделаю я. Валары бы сами справились с ним едва ли. Саурон - доказательство моей мощи, в глазах людей, Саурон в Нуменоре, полностью в моей власти - доказательство моей мощи перед Валарами.
- Да, это так, - коротко кивнул головой советник, - Вопрос в том, Государь, Он ли в вашей власти.
- То есть? - удивленно переспросил Ар-Фаразон.
- Саурон ли во власти Нуменорского короля или Нуменор во власти Саурона.
Ар-Фаразон расхохотался, запрокидывая голову, и похлопывая себя по начинавшему отрастать круглому брюшку.
- Я уважаю твое мнение, советник, ты давал мне наимудрейшие советы, и я еще ни разу не пожалел того, что следовал им. Но тут ты прости, ты хватил лишку. Откуда у Саурона власть?
- Власть Тьмы сильна, и ей нелегко противостоять.
- Моя Армия уничтожит любого. Уничтожит саму Тьму, если понадобится.
Старик тяжело вздохнул:
- Если бы весь ужас Тьмы был в мечах, мой государь…. В каждом из нас велением Эру заложен Свет и заложена Тьма и за Тьмой мы следуем охотно, привлеченные легкостью и довольством, Тьма зовет нас за собой, поощряя нашу леность и гордость, разврат и тщеславие. Она говорит нам, заботься только о себе. Она говорит нам, к чему отказывать себе в удовольствиях, ведь жизнь так коротка, и мы охотно как стадо за пастухом идем за ней. Она говорит, зачем следовать за Светом? Это путь невзгод и лишений, этот путь сломает тебя, и ничего не даст взамен, все, что ты обретешь на этом пути, будут лишь болезненные раны, ради чего переступать себя? И мы, ослепшие, идем за Тьмой, не видя глубину той бездны, в которую падаем, ибо кажется нам, слепым, что мы парим.
- Это верно, мудрый старик, - сказал Ар-Фаразон, - А причем здесь Темный Майя?
- Ты давно видел Нуменорцев, Великий Государь?
Ар-Фаразон нахмурился.
- У меня сердце обливается кровью, когда я иду по Славному некогда Нуменору, - сказал старик, - эта бессмысленная роскошь, эти постоянные празднования, реки вина, дома украшенные редкими каменьями. Женщины, разодетые как райские птицы, прячущие свою гордую красу под тоннами пудры и помад.
Ар-Фаразон улыбнулся.
- Ты слишком строго судишь людей, - примиряюще сказал он, - Всем известно, что Старый Мохамед аскет.
- А во сколько обошлось строительство этого храма на горе? Сколько золота, сколько жизней рабов потрачено на то, чтобы выстроить его как можно быстрее. Подумать только, нуменорцы строят Храм Самого Мелькора! Не издевательство ли это над самим мирозданием? Не сошли ли мы все с ума?
- Какой бред, - проговорил Ар-Фаразон, - Саурон очень предан своему господину, и это немудрено, он многому его научил, и много дал. Неблагодарность к своим учителям большой грех. И если я смог помочь ему отблагодарить его память таким образом, это еще ничего не значит.
Старик потер виски.
- Вы готовы выполнить любое его желание, мой государь.
Ар-Фаразон довольно ухмыльнулся.
- Назови это сделкой, Мохамед. Однако он выполняет свою часть договора безупречно. И я, Нуменорский Король, не буду первым, кто нарушит правила.
- Завтра он скажет, что Мелькор требует человеческих жертв? Вы уничтожите свой народ по его желанию?
- Жара явно действует на тебя не лучшим образом, - покачал головой Ар-Фаразон, разговор стал забавлять его, ему стало немного жаль своего старого советника. Да, старость не украшала еще никого, - я понимаю, что ты заботишься о Нуменоре так же как и я, но тут ты слишком сильно преувеличиваешь, Мохамед.
- Возможно, - обреченно сказал старик, - Но, честно говоря, я боюсь. Я никогда не видел такого в Нуменоре, и меня пугает то, что я вижу. Молодежь не слушает стариков, разврат процветает, люди купаются в золоте, они перестали испытывать нормальные человеческие чувства, и ищут острых ощущений. Вошли в моду смертельные бои рабов, не ради жизни, ради денег. Богатые нуменорцы не знают уже как себя развлечь. Безопасный и гордый остров превратился в рассадник преступников. Смотри, раньше никогда не было стольких жалоб. По улицам страшно ходить по ночам, честные женщины боятся нос высунуть на улицу, правдиво опасаясь непристойностей, которые кидают им вослед, впрочем, это еще не самое страшное, что им грозит.
Ар-Фаразон потер синеватый подбородок.
- М-да. Безделье развратило Нуменорцев.
Старик увлеченно продолжал, похожая на желтый пергамент кожа его порозовела от возмущения.
- А Армия? Ты видишь, Государь, что делается с Армией?
- Между прочим, это ты предложил разоружать Армию, посчитав, что нечего нам больше воевать, и мечтая построить в Нуменоре земной рай, - послышался за спиной старого советника мягкий вкрадчивый, чуть насмешливый голос. В залу медленной грациозной походкой вошел Саурон. Он был весь в черном, как обычно. Лишь ярким пятном сверкало невероятной чистоты серебро светлых глаз на смуглом лице. И в последнее время сверкало все ярче и нестерпимей. Ар-Фаразон улыбнулся его появлению, и майя подошел к нему, встал за спиной у короля положил руку ему на плечо, не сводя глаз с советника
- Так кто виноват в том, что армия превратилась в стадо откормленных боровов, а славное оружие былых побед покрылось ржавчиной? Об этом должен бы был спросить я, а не ты, Мохамед. Ты всего лишь бестолковый советник, путающий свои мечты о воображаемом мире с реальностью.
- А он прав, - сказал Ар-Фаразон Мохамеду.
Тепло руки майя привычно пронзило его тело до самых яиц. Он вдруг подумал, что еще никогда не трахал Саурона на своем рабочем столе. Возможно, это цинично, но в следующий раз ему будет какими мыслями развлечься, разбирая следующую кипу жалких бумажонок.
- Но, государь, - намеренно не обращая внимания на майя, обратился к Фаразону старый советник, - я боялся, чтобы наши войска не увязли в гордыне постигшей их после победы…
- Ничто так не разлагает воинов как обесценивание их подвига, - глядя вдаль, проговорил Саурон, его ничуть не задела демонстрация Мохамеда, - я так думаю, - добавил он после паузы. - Ваше Величество, вы простите мне мою вольность, но…я взял на себя смелость провести учения с вашей гвардией, - Саурон подошел к балконной двери и распахнул ее, комнату залили потоки музыки. Мы начали учения полтора года назад. Это стоило…ммм…некоторых жертв, мне пришлось сменить половину солдат, но…вы посмотрите на них, сударь? Думаю, вас порадует то, что вы сможете увидеть.
- Ты свободен, Мохамед, - кивнул Ар-Фаразон старику, поднявшемуся и откланивающемуся на ходу, и вышел на балкон.
Лицо его осветилось изнутри. Саурон знал эту его слабость. Да. Под окнами королевского дворца собралась толпа нуменорцев. Они кричали и подбрасывали в воздух цветы. Они пришли на парад. Которых не видели так давно. Как в былые времена, под окнами королевского дворца шествовал парад его лучших войск. Доспехи сверкали ярче самого солнца, кавалерия, пехота, шествовали стройными рядами, чеканя шаг. Стрелки на специально отведенной площадке демонстрировали свое невиданное искусство, то и дело вызывая восхищенный и одобрительный рев толпы. Музыканты запрокидывали в воздух рожки, выдувая причудливые марши. Ритм барабанов кружил голову публике и заставлял солдат выпрямляться и гордо посматривать по сторонам.
- Мммм, - проговорил Фаразон, хитро ухмыляясь, - Неплохо. Я становлюсь слишком добрым к тебе, ты не находишь? - спросил он, отрываясь от любимого зрелища и заходя обратно в комнату. Он сел в кресло, и благостно жмурясь, проговорил:
- По-хорошему, я должен был бы тебя наказать за ослушание и за то, что ты делаешь все у меня за спиной, - сказал он, - но я сегодня слишком счастлив.
Саурон столкнул со стола перед ним бумаги, так, что они разлетелись по комнате, словно большие белые птицы. Майя водрузился на него, нагло ставя ногу на подлокотник кресла Ар-Фаразона так, что король едва успел убрать руку, чтобы не быть раздавленной кованым сапогом. Что за…?
- Накажи меня, - ухмыльнулся Саурон, вызывающе глядя ему в глаза. Горячая волна возбуждения заставила Фаразона на секунду задохнуться. Так вот в чем дело.
Фаразон стащил его на пол, поставил на колени, резким движением освобождая себя от слишком тугих теперь штанов и входя ему в рот. У него закружилась голова оттого, что ему пришлось увидеть. Редкое удовольствие видеть своего побежденного врага перед собой на коленях, но еще более редкое, если он так увлеченно при этом сосет твой гудящий от напряжения ***.
Какое у него прелестное лицо в такие моменты. Ангельское. Ангельское лицо. Фаразон едва не фыркнул от смеха, дурное воображение старательно пыталось представить себе, какие лица могут быть у ангелов с членом за щекой. Тем временем ласка сменилась на нечто другое, отвлекшее его воображение от рисования комических картинок раз и навсегда. Майя взял его член в руку, глядя в глаза Фаразону исподлобья, несколько раз похлопал им по своим полураскрытым, покрасневшим губам, закрыл глаза, продолжая гладить горячим влажным стволом по своим губам. Фаразон зарычал, цепляясь руками в подлокотники кресла.
Он оттолкнул его. Вынужден был оттолкнуть, потому что совсем не хотелось, чтобы это кончилось для него так просто. Заставил майя встать, опершись руками о стол, зубами вцепился в шею, перекинув волосы в сторону, жест ставший у него любимым. Стащил штаны одной рукой именно настолько, чтобы освободить нужную ему часть тела. Великий Эру.
Сколько он уже видел это, но почему каждый раз его сердце екало.
Круглый смуглый зад, практически без волос, не считая легкого рыжеватого пушка, раздвинутые бедра. Черт возьми, майя выгнулся навстречу ему, следуя за рукой тяжело дышащего Фаразона жадно ощупывавшего его, будто бы в первый раз. Изогнулся в пояснице сильнее, едва не замурлыкал. Фаразон с трудом проглотил комок, образовавшийся в горле. Сунул ладони внутрь между бедрами, поднимая вверх, раздвигая его себе шире, так.
Вот именно так, мокрый кончик его члена скользнул вперед и вниз, лаская яички и чувствительную кожу сразу за ними. Саурон вздохнул и подался ему навстречу, опершись о локти на столе. Надо же. Секунду назад Фаразону казалось, что более явно и открыто предлагать себя уже просто невозможно. Моргот. Чем больше он поддается ему, тем больше он теряет голову. Фаразон каждый раз побеждал, брал едва ли не силой, как ему казалось, и доказывал свое превосходство, но теперь все чаще со страхом чувствовал, что просто не представляет своей жизни без него. Без его тела рядом. Без его духа. Без этой игры, в которую с ним вряд ли кто решился бы сыграть. Он взял его в плен. Саурон взял его в плен со всеми потрохами так, как он сам никогда не будет принадлежать никому.
Когда он успел так привязаться к своему врагу?
Фаразон еще подразнил его, заставляя извиваться и разочарованно и восторженно стонать своего партнера, следуя за движениями члена по его бедрам. Он и сам уже еле держался, он уже не знал, как оттянуть момент, мозги его горячечным бредом рисовали картины гораздо более манящие и жаркие. Фаразон вытер пот со лба рукавом, уступая им, наконец, рукой придавливая крепкую спину в черном атласе рубашки к столу, медленно входя в него и начиная движения, старые как этот мир. Он так долго и умело гладил его скользкой от смазки и собственных выделений головкой, что майя едва ли четко понял в какой именно момент он вошел в него.
Какой у него оказывается удобный для этого дела стол. Сколько времени потрачено зря. Фаразон ускорил свои движения в теле Саурона, яйца шлепали отчаянно о влажную от испарины кожу. Фаразон склонился ниже, просовывая руки под прижатый его весом к столу мускулистый торс. Круговыми движения поглаживая живот и выше, захватывая между большими и указательными пальцами маленькие торчащие соски, и сжимая их в ритм движения своего толстого члена внутри задницы майя. Он **** его все сильнее, заставляя задохнуться от интенсивности его движений, отчаянно раскрыть рот. Фаразон провел ладонью по горячим губам, засовывая пальцы ему в рот.
Нравится, да.
Губы сомкнулись на них, будто на его члене незадолго до того. Горячая волна прокатилась по телу Фаразона, растекаясь от яиц по всему телу, и заставляя в этот самый момент напрячься даже не участвующие в процессе уши. Саурон больно вцепился в его руку зубами, сжался на его члене, заставляя излиться в себя теплой пряной волной. Фаразон упал на него бездыханный, успев лишь отметить, что майя кончил без малейшей помощи рук. Ему показалось, что он на время потерял сознание. Но возможно он просто слишком оглох от биения собственной крови в ушах, и тишина комнаты показалась ему мертвой.
- Ты, кстати, в курсе, что старик участвует в заговоре против тебя? - внезапно, обыденным тоном спросил Саурон, меланхолично разглядывая поверхность дубового стола, из-под навалившегося на него Нуменорца.
- Этого не может быть, - через минуту хрипло отозвался нуменорский государь, облизывая пересохшие губы.
***
Он выбрал время, когда Фаразон должен был быть один у себя в кабинете. Да-да. Именно так. Он, капитан гвардии стрелков, которую чуть было не уничтожил своим приказом старый король. Их командир, этот истинный бог здесь, в Нуменоре, с взглядом такой сладкой порочности, что от него не смогли бы уберечь свою драгоценную честь даже старые девы и верные монахи. Он сказал ему, что сделает его королем, и видит бог, он этого заслужил больше сем этот старый никчемный бывший полководец, почивающий на лаврах уже более полувека.
Он убьет его. Он убьет Фаразона. Он станет королем, он будет обладать Нуменором. Он будет обладать Им.
Забрался по карнизу, в то время, когда менялся караул. Как это просто для того, кто верой и правдой служил королю без малого десять лет. Он знал до доли секунды, где и в каком месте может появиться часовой. Не он ли сам разрабатывал систему охраны в Нуменорском дворце? Что за шелест там, за ним справа? Да нет, не может быть, просто показалось.
Вот он, старый, все еще сильный, но немного обрюзгший легендарный полководец. Читает, спиной к окну. Тем легче будет мне, так тише, одну ногу через подоконник, вторую, чертов ковер, он поскользнулся, поймав кинжал на лету.
Слишком поздно.
Военная выручка не подвела Фаразона, он вскочил с кресла, доставая из-за пояса украшенный бриллиантами кинжал, и согнулся, будто кошка перед прыжком, все его тело напружинилось. Ничего, все знают, что с левой стороны ты не так ловок, как раньше из-за ранения, я подберусь к тебе отсюда.
Ужасающая боль, жар, перехватило дыхание, рот заполнился металлическим привкусом. Что это, что это, черт….Капитан едва сумел повернуть голову, чтобы посмотреть на того, кто подло, со спины проткнул его шпагой, посадил, словно цыпленка на вертел перед жаркой:
- Саурон…но… - только успел прохрипеть он, когда майя, схватив его за плечо резким, нечеловеческой силы движением выдернул из него клинок. Воздух проник в смертельную рану, и потерявшее опору тело мешком упало на меховой ковер. Ар-Фаразон потрясенно молчал, медленно пряча кинжал обратно в ножны на поясе.
- Полагаю, он хотел вас убить, государь, - извиняющимся тоном сказал Саурон.
- Эру, - Фаразон потер лоб, - но зачем? Кто послал его? - недоуменно спросил он.
- Сумасшедший старик, - тихо сказал Саурон, вытирая клинок шелковым кружевным платком, и сморщившись брезгливо выбрасывая тряпку в кровавых разводах в сторону.
- Мохамед? - удивился Ар-Фаразон,
- Но зачем?
- Вашему советнику пришло в голову, что вы не тот король, которого достоин Нуменор, и что он один мог бы вернуть ему былое величие, повернув историю вспять, - сказал Саурон, осторожно пихая лежащего на земле наемного убийцу носком сапога, - Он мертв, - констатировал он, - Прикажи убрать отсюда эту падаль.
Он сложил руки на груди, глядя на искусно исполненную карту на стене в тяжелой дубовой раме. Саурон присел на край стола, скрестив ноги, вид у него был крайне недовольный. Он тряхнул головой.
- Я предупреждал тебя о заговоре, Фаразон, - проговорил он.
- Да, - отозвался Фаразон, - Но Мохамед служил мне верой и правдой столько лет. Как я мог поверить? Я и сейчас не могу в это поверить. Нет, он не мог меня так подло предать!
- Вот как? - резко сказал Саурон, поднимаясь, и подходя к Фаразону.
- А что ты скажешь об этом, государь? Саурон достал из-за пояса свиток, и протянул Фаразону. - Видишь секретную печать его дома? Никто не может использовать ее, письмо написано его почерком, с его подписью, не так ли.
- Что это? - спросил Фаразон, уже начиная читать, но, все еще не веря своим глазам.
- Расписка. Он заплатил нашему капитану мешок золотых за твою жизнь, и старый скряга не мог сделать этого просто так, он оформил это как официальный документ, выданный на его имя. Если даже это не доказывает тебе правоту моих, слов, я вообще не вижу смысла разговаривать дальше.
Саурон в сердцах бросил бумагу на пол и отошел к окну, повернувшись к королю Нуменорцев спиной. Фаразон смотрел на упавший лист, на Саурона, потом на лежащего на полу мертвого капитана, который чуть было не отнял его жизнь. И отнял бы, возможно, если бы не… Сердце его окатила теплая волна нежности.
- Я обязан тебе жизнью, - Фаразон подошел к майя, и положил тяжелую руку ему на плечо.
- Должен же я отблагодарить своего хозяина за оказанное гостеприимство, - с каменным лицом проговорил Саурон.
- Эй, - Ар-Фаразон громко расхохотался, не удержавшись, потом повернул черноволосого к себе за плечи, - Когда ты говоришь таким тоном, я предпочел бы видеть твое лицо. - Фаразон опять фыркнул от смеха, теплые карие глаза натолкнулись на ледяную серую сталь, напоминая нуменорцу, с каким опасным огнем он затеял игру. Он улыбнулся, массируя плечи Саурона. - Все же мне хотелось бы успеть увидеть еще раз твое лицо, перед тем как я умру оттого, что ты воткнешь в меня свой острый кинжал.
Губы Саурона дрогнули, раздвинулись в улыбке. Фаразон продолжал смотреть в его лицо, со всей серьезностью, почти не мигая. Руки поднялись выше, обхватили лицо. Нуменорский король приподнялся на цыпочки, целуя майя в лоб.
- Ты не гость мне отныне. Нет, не гость. Ты мой брат. Мой друг. Ты сделал мне то, что не каждый способен. Теперь я обязан тебе жизнью. Все что у меня есть, по праву принадлежит тебе. Забудь все, что было раньше. Ты больше не пленник мне. Ты свободен, ты можешь быть, где хочешь, делать все, что считаешь нужным, одного лишь прошу, будь моим братом, и…будь, со мной, - голос Ар-Фаразона опустился до хриплого шепота.
Он медленно опустился на колени, склонив черную седеющую голову. Саурон молча наблюдал за ним, лицо его окаменело. По ему самому едва понятной причине он едва удержался, чтобы с размаху не ударить кулаком по физиономии Ар-Фаразона, олицетворению благородного пафоса, которое ко всему прочему стояло перед ним на коленях. Майя закрыл глаза, перед ним как живые проплыли картинки, будоражащие его мозг, кровь из разбитого крючковатого носа по подбородку, удар кованым сапогом в челюсть так, чтобы треснула кость. Он уже практически слышал, как нуменорский король взвоет от ужаса и боли. Брат. Клянусь цепями Моргота, это тебя не спасет.
Щеки Саурона порозовели, он встретился глазами с Фаразоном. Нуменорский король смотрел на него снизу вверх как большая умная собака, и майя понял, что он должен что-то сказать, подходящее случаю, пока яростный блеск его глаз не отнял в человечьем короле последнюю веру в то, что ему чрезвычайно льстит это предложение.
- Как бы я мог уважать себя, если бы посмел отклонить столь великую честь, Ар-Фаразон, - тихо проговорил Саурон, боясь, что голос выдаст его, но Фаразон уже крепко прижимал его к своей груди, - Приказать гвардейцам казнить Мохамеда?
- Да, - жарко прошептал ему в ухо Фаразон.
***
Вскоре после этого, в честь празднования ежегодного праздника конца лета, Ар-Фаразон закатил пир, равных которому не видел еще славящийся богатством и расточительством Нуменор. Большая мраморная зала, которую построили в честь победы над Сауроном, украшенная росписью, прославляющей подвиги высокородных Нуменорцев, любимцев Валар. Колонны чистого золота делили залу на несколько более мелких, и они были обвиты диковинными растениями. Разряженные гости, сосчитать коих уже не представлялось возможным, возлежали на бархатных подушках, с золотым шитьем. Музыканты без устали играли мелодии, услаждающую слух и пищеварение пирующих. И было что услаждать. Одетые лишь в одни золотые браслеты и ошейники, черные рабы вносили в зал каждую минуту явства одно чудней другого. В зал вплывали лебеди на серебряных блюдах, сотни сортов рыбы, приготовленные со всей возможной фантазией, таращили глаза из гор зелени, посреди залы бил фонтан из драгоценного вина почти полувековой выдержки.
Жареные щупальца осьминогов, и морские черепахи, приготовленные в собственных панцирях, сменялись плавниками акул и омарами, политыми лимонным соком. Саурон и Ар-Фаразон возлежали на небольшом возвышении под алым балдахином, восемь стройных рабынь, одна прекраснее другой обмахивали их опахалами из перьев павлина. Ар-Фаразон в великолепном расположении духа, облизывая толстые пальцы, поедал запеченную рыбу- меч так увлеченно, что даже вспотел от напряжения. Майя оперся о подушки, наблюдая за мерными движениями пышных грудей рабынь с опахалами, с торчащими крупными сосками, выказывая полное презрение к изыскам нуменорских поваров, но кувшинами поглощая местное терпкое вино.
Он злобно запустил косточкой от оливки в ближайший барельеф, изображающий юного гениального полководца Фаразона, сложенного как бог с нимбом над головой, сияющим ярче самого огня, берущего в плен маленького хилого съежившегося от страха Владыку Гортаура в плен. Музыканты тем временем заиграли громче и в залу высыпали танцовщицы, закружившиеся в танце, сладострастно изгибаясь, сверкая позолоченной кожей в свете ярких светильников в такт страстной, странной, влекущей музыке. Саурон с трудом оторвал остекленевший взгляд от них.
- Послушай, Ар-Фаразон, - начал он, - я давно хотел тебя спросить…
- Да, Саурон? - отозвался король Нуменора, ополаскивая руки при помощи мальчика-раба в украшенном драгоценностями блюде наполненным душистой водой с лимонным соком. Мальчик был настолько красив, с длинными загнутыми кверху ресницами, нежными губками, что мог бы сойти за девочку, если бы был одет, усмехаясь отметил Саурон про себя. При всем при этом он имел внушительных размеров мужское достоинство, покачивающееся лениво из стороны в сторону при каждом его движении.
Мальчик заметил его взгляд и, несмотря на смугловатый цвет кожи, залился краской. Майя продолжал смотреть на него в упор, несмотря на смущение, или благодаря нему столь заинтересовавшее его достоинство ожило и на глазах принялось увеличиваться в размерах, заставляя его хозяина испугаться еще больше и едва не перевернуть на своего короля блюдо для омовений.
- Зачем ты все-таки привез меня сюда, - майя закусил губу, чтобы не рассмеяться, он все также продолжал рассматривать тело юного раба, - неужели искушение поиметь бедного Саурона было настолько велико для тебя? Верится с трудом, не так ли?
Ар-Фаразона рассмеялся громко, вытягивая вперед руки, позволяя другому рабу, подошедшему с шелковым белоснежным полотенцем, осторожно вытирать себе руки, унизанные перстнями.
- Ну, а почему бы и нет? - насмешливо посмотрел он на майя, - Слишком немногие на этом свете, даже Валары, могут похвастаться тем, что поимели Саурона. Приятным исключением является Вала Мелькор.
Саурон глянул на него исподлобья, между тем, голос его прозвучал сладким медом вначале.
- Не это делает Валар Валарами, - он поднялся на ноги, - Тот факт, что ты **** Саурона не сделает тебя Вала, Ар-Фаразон, - последняя фраза эхом отозвалась от высокого потолка.
Мальчик вздрогнул и все-таки опрокинул чертово блюдо на халат короля. Фаразон вскочил на ноги, отряхиваясь и сверкая глазами. Рабыни с опахалами замерли, испуганно сбившись в кучку и сверкая круглыми от удивления голубоватыми на черной коже белками глаз.
- Наказать ублюдка! - зашипел он.
- Стой, - резко сказал Саурон, - я сам им займусь. Но я еще не закончил свою речь, и сейчас ты слушай меня надутый королек маленького клочка земли, по недосмотру оброненного Эру. Слушай, что говорю тебе я, первородный, Майя. Ты ничто. Все твои подвиги, твоя храбрость, сила - ничто, если ты не угодишь Валарам, они сметут тебя и весь твой народ с лица земли. Ты не значишь ничего, пока ты даешь Валарам власть над собой.
- Власть?! - Ар-Фаразон покраснел, - Теперь ты стал достаточно смел, чтобы рассуждать о власти? ХА! Валары боятся и уважают нас, это они дали нам умение и силу, которым нет равных. Даже среди хваленых майя. Ты забыл, что ты в моих руках, вот в этих руках, Саурон, - сквозь зубы сказал Фаразон, подходя к майя ближе и хватая его за грудки. Музыка смолкла, гости зашептались, испуганно замерли, не зная, что делать дальше, ловя каждое слово.
- Разумеется, - наступление Фаразона не впечатлило Саурона, он отвел руки Фаразона от себя, - они кинули вам это, как собакам кидают обглоданные кости, то, чего им не было жалко, и что помогло бы им справиться со мной и Мелькором, чтобы не поднимать свои божественные задницы а найти дураков, которые сделают всю черную работу за них. Ты просто раб Валар, - Саурон схватил за руку мальчишку и резко дернул на себя, тот упал на колени, споткнувшись, на щеках у него показались слезы.
- Чего ревешь? - крикнул Саурон, юный раб испуганно всхлипнул, Саурон разъярился еще больше и ударил его наотмашь, - Я сказал, заткнись. Смотри на него, Великий Ар-Фаразон, Смотри на него, и ты увидишь себя. Ты стоишь рядом с Валарами с блюдом для омовения рук, когда господа в хорошем настроении, и ты ползаешь на коленях, размазывая сопли по лицу, когда на тебя обрушивается их праведный гнев.
Фаразон схватился за меч. Костяшки его пальцев побелели от напряжения. В тишине зала было слышно, как скрипят его зубы. Саурон толкнул раба вперед, заставляя опереться на руки, губы его исказила усмешка. Он дернул ремень на штанах, среди гостей пробежал шепот.
- Смотри-ка, я окажу ему милость, я бы даже сказал высокую честь для раба, такую же, как оказывают Валары вашему королю Ар-Фаразону, - Саурон схватил бедра юноши, приподнимая вверх, бесцеремонно и демонстративно грубо пронзая его тело своим членом. Естественно без предупреждения и подготовки, причиняя страшную боль, и заставляя слезы вновь брызнуть из глаз похожего на девочку раба.
- Ты…сука, Ублюдок Моргота… - зашипел потерявший было дар речи от выступления Саурона, Ар-Фаразон.
Саурон, было увлекшийся своей юной жертвой, выпрямился и отбросил тело, трясущееся в истерике в сторону. Застегнул штаны с великосветским видом, и, подняв подбородок, посмотрел сначала на онемевших гостей, потом на красного от гнева Фаразона:
- Так вы этого хотите? Вы хотите быть мясом для богов? Он протянул руку, указывая пальцем на сильного, но уже немного раздобревшего без тренировок рыжеволосого полковника. - Ты хочешь, чтобы тебя и твоих детей использовали для развлечения богов? Ты этого хотел?
Полковник нахмурился и отрицательно покачал головой.
- Вот как? - сказал Саурон, - А ведь у Вас есть все, чтобы восстановить утраченную справедливость. Вы заслужили то, что Валары берегут для себя, деградируя, и теряя ощущение реальности. Вы заслужили бессмертие для ваших детей. Вы хотите этого для ваших детей? Вы хотите дать им свободу и мощь Валар?
По залу прокатилось длинное "Да", подхваченное тысячью голосов
- Но мы не справимся с Валар, одни, - сказал рыжий полковник.
Гости согласно загудели.
- Стойте! - поднял руку Саурон, - А кто сказал Вам, что вы должны идти на эту войну одни? Темный Владыка Мелькор, пострадавший от несправедливого суда Валар будет на вашей стороне. Величайший Вала из всего пантеона местных богов. Вам этого мало?
Фаразон подошел к Саурону.
- Но Темный Владыка изгнан за границу нашего Мира, - сказал голос из толпы. Саурон убрал волосы со лба, вздохнул.
- Почему? - спросил он глядящую на него толпу, - Почему вы не хотите понять, что ваша судьба зависит от вас? Мелькор в изгнании сейчас и слаб как никогда. В ваших руках дать ему силу. В ваших руках обрести силу равную силе самого Эру и разогнать кормушку зажравшихся подхалимов старого маразматичного Творца.
- Но как? - воскликнуло одновременно несколько голосов из толпы.
Саурон сложил руки на груди и помрачнел.
- Цена высока. И я не уверен, что вы, нуменорцы, достаточно храбры, чтобы ее заплатить.
Зал загудел как развороченный улей. Саурон повесил на лицо маску сочувствия и обреченно произнес:
- Впрочем, могу ли я вас винить за это?
- Что это? Скажи нам, что это за цена, которую нам не хватит храбрости заплатить за свободу и бессмертие?
Саурон опустил глаза, выражение его лица стало страдальческим:
- Кому-то из вас, многим из вас придется пожертвовать собой. И не в битве, нет. Отдать свою жизнь за общее дело, за справедливость и честь, и помогая Темному Владыке явить свою мощь, которая станет единым целым с каждым из вас, с вашим народом.
Ответом ему было молчание. Саурон смахнул слезу со щеки:
- Вы не верите мне, - сказал он, - Но я докажу вам, докажу, чего стоит мое слово и чего стоит сила моего господина. Пойдемте на гору, в храм Мелькора, и вот он, - Саурон указал на раба, сыгравшего роль в его сегодняшнем спектакле, - тот, который служил мясом для богов и людей отдаст свою жизнь во славу свободы и справедливости, и Мелькор отблагодарит вас за это.
Они пошли за ним, пошли, ни слова не говоря, схватив на руки раба. Следуя за каждым шагом, пока они не взошли на гору, вершину которой словно драгоценный наконечник украшал неописуемый красоты храм. Саурон приказал толпе разряженных гостей оставаться снаружи и вошел в храм.
Шаги его гулко отдавались эхом от высоких стен. Они послушались его, принесли раба на жертвенник, кровью окропили землю, и толпа осталась стоять в ожидании чуда. Тем временем, Саурон сидел внутри храма и смотрел на выложенный мозаикой из драгоценных камней портрет Мелькора. Со стороны казалось, будто он молится, но он просто смотрел на него.
- Ты сказал, что я не знаю людей, Мелькор, - и ты был прав, - сказал он, поглаживая янтарную раму мозаичного портрета. То ли портрет был сделан так умело, толи не обошлось без магии, но Саурону показалось, будто лицо изменило свое выражение, словно бы усмехаясь ему в ответ.Саурон отвернулся и направился к выходу, у самых дверей он остановился и обернулся.
- Да, Мелькор, люди оказались еще глупее, чем я думал. Смотри, чего они стоят, Темный Вала. Это представление сегодня я делаю только для тебя.
С этими словами Саурон вышел на крыльцо. Люди стояли чуть ниже, у ступенек, и выжидающе смотрели на него. Вы хотите чуда в подтверждение моих слов? Вы хотите в полной мере ощутить Милость Моргота? Так берите себе ее всю.
- Великий Повелитель Света и Тьмы, яви нам свою милость и силу, - сказал он. Потом закрыл глаза, разводя руки в сторону. Он начал говорить заклинания, повторяя раз за разом, голос его от шепота возрос до грохота грома, бившегося сначала в ушах, отлетающего от стен храма и вибрирующего в воздухе. Пара минут прошла в полном молчании.
Темные кучевые облака, которых не видели здесь уже несколько лет, вдруг внезапно с невероятной скоростью закружились, почернели, воздух налился электричеством. Засверкали молнии, грянул гром, и вожделенный ливень невероятной силы обрушился на Нуменор. Нуменорцы подняли головы вверх, когда первые тяжелые капли полетели с неба, напитывая иссохшую землю живительной влагой. Они закричали, они начали славить Мелькора, дождь становился все сильнее и сильнее и не собирался прекращаться. Нуменорцы попадали на землю, несколько особенно экзальтированных натур возжелали принести себя в жертву Великому Мелькору сейчас же, принялись срывать с себя одежду, выкрикиваю, чтобы развели костры во славу Темного Вала. Саурон стоял на крыльце, наблюдая за происходящим. Им овладело какое-то странное опустошение теперь.
- Если ты когда-нибудь узнаешь, за какой дешевый трюк я тебя продал, Учитель, ты, наверное, лопнешь от злости, чего проще, согнать тучи и сделать дождик над горой. Ауле бы избил меня за такие фокусы, - сказал Саурон, посмеиваясь, обращаясь к Храму Мелькора, убирая со лба прилипшую мокрую прядь волос. И, усмехаясь, отправился обратно во дворец.
***
Мускулистый чернокожий раб натирал его разгоряченную баней кожу маслами, руки ловко двигались, скользили по его телу именно с такой силой, с какой Саурону нравилось больше всего. Успокаивая и возбуждая каждую мышцу, каждый нерв. Спина и ниже. Еще ниже, и по ногам. Кожа горела, силой наливались размятые мышцы. За ловкими руками последовали толстые горячие губы. Он знал, что это сводит парня с ума, потому что ему под страхом смерти запрещено даже подумать о том, чтобы прижаться к нему, или позволить себе что-то кроме прикосновения губ рук. Разумеется, он знал, какое впечатление его тело производит на смертных. Разумеется, он на это и рассчитывал. Единственное, он так и не мог понять, что доставляет ему большее удовольствие, прекрасные губы, ласкающие его так, как Фаразону и не снилось, или мучения неудовлетворенного заведенного до предела, уже в который раз, напрасно, раба.
Парень теперь целовал его ноги, потом все то же, повторилось сверху вниз, но только теперь Саурон лежал, задумчиво глядя в потолок. Впрочем, не только глаза его при этом глядели в потолок. Отнюдь не только. Губы сладко скользили по внутренней стороне бедер, облизали его яйца, потом бедра опять, он раздвинул ноги шире, довольно застонав. Он мог бы поклясться, что раб тихонько застонал вместе с ним.
В рот его, в толстые губы вошел его член, бесцеремонно и не думая, так как ему хотелось больше всего, так как ему нравилось больше всего. Все эти изысканные ласки, быстрый темп с которым курчавая голова задвигалась, насаженная на него, хлюпающие звуки, издаваемые горячим жадным ртом, выпускающими иногда стальной напряженный ствол, чтобы отдышаться, погрузили майя в состояние близкое к сладкой дреме. Погрузиться в него, и остаться так навсегда.
Тонуть в расплавленной лаве экстаза.
Будто маленький остров посреди большого ненасытного океана.
Да, он будет скучать по Нуменору.
Определенно.
***
Майя вышел из купальни одетый и сияющий как начищенный пятак. Встряхивая еще влажными волосами, кожа все еще хранила ощущение сладких прикосновений умелых губ и рук. Ар-Фаразон ходил из угла в угол по комнате, наконец, увидел его. Хотел что-то сказать, потом махнул рукой. Указал на шахматный столик у окна.
- Сыграй со мной, - сказал Ар-Фаразон.
- Разумеется, - Саурон опустился в кресло за столик из слоновой кости. Он взял в руки ферзя, любовно обвел пальцем искусно сделанную фигурку из черного сапфира. Непозволительная роскошь, даже для Нуменора, - на что будем играть?
Фаразон смотрел за движением ловкой руки, соревнующейся красотой и четкостью с лучшим изделием лучших мастеров, сотворивших драгоценную игрушку, сверкающую и, казалось оживающую, обретающую душу в руке черноволосого майя. Как чувственно его пальцы обхватили верх фигурки, как любовно гладили ее, словно…словно бы это было что-то еще. Фаразон улыбнулся, зажмурившись как кот:
- Победитель…будет…сверху.
Саурон довольно рассмеялся в ответ, и со стуком поставил ферзя на доску.
- Белые начинают…
- И выигрывают, - сказал Фаразон, и передвинул пешку от короля.
Саурон хмыкнул и сделал ответный ход.
- Ночью в храме, я говорил с Темным Вала, - сказал он, пока они разыгрывали партию, - Мелькор дал мне знак, он готов помочь.
- Отлично, я уже дал приказ оснастить корабли, послезавтра поутру мы отправляемся в Валинор, взять то, что принадлежит нам по праву, - кивнул головой Ар-Фаразон, - ты подставляешься. Зачем ты открыл самую важную фигуру, короля?
Саурон развалился в кресле и забросил ногу на подлокотник кресла.
- Кто сказал, что король - самая важная фигура? - задумчиво проговорил он, - Мне, например, гораздо больше импонирует ферзь. Мало кто умеет им играть. У него есть свой характер и абсолютная свобода, и управлять им очень трудно, если не сумеешь понять логику его выбора. Как правило, люди слишком боятся свободы, чтобы уметь ее использовать на свое благо. Потому ее, как и все, чего они боятся и чем не могут управлять - они записывают в Зло.
- Хм…Рокировка? Как обычно берешь хитростью, Темный Владыка Саурон? - насмешливо переспросил Ар-Фаразон, - Однако, несмотря на свой ум и изощренную хитрость, ты отступаешь и отступаешь, с каждым моим ходом.
- Мммм, - Саурон лениво потянулся, - Подай-ка мне своего ферзя, я туда поставлю коня. Как думаешь, это должно напугать белого короля?
Перед мысленным взором майя внезапно встало воспоминание. Как сгорбленный сухонький старик, обливаясь слезами и трясясь от ужаса, писал расписку наемному убийце, глядя на то, как лезвие кинжала Саурона царапает нежную кожу шейки его маленькой хорошенькой внучки. И как старого Мохамеда, сопротивляющегося и кричащего ему страшные проклятия, гвардейцы Фаразона уводят на казнь.
- Ерунда, смотри, где стоит моя ладья, твой конь не сдвинется с места, - довольно потер руки Фаразон.
- Хорошо, я отступлю и сейчас, - кивнул головой Саурон.
- Я сделаю вот так, - сказал Ар-Фаразон.
- Ты теряешь еще и слона, - сказал Саурон, задумчиво глядя на доску, покачивая ногой.
- Пускай, - пожал плечами Ар-Фаразон, - это вынужденная жертва, которая позволит мне пойти вперед.
Саурон забрал фигуру и закусил опаловый кончик белоснежной драгоценности зубами.
- Но зачем? - спросил он Ар-Фаразона.
- Увидишь, - сказал Ар-Фаразон, - помощь Мелькора дорогого стоит. Может быть слишком дорогого. Впрочем, благодаря паре твоих фокусов люди верят в него. И готовы жертвовать свои жизни, чтобы их дети получили бессмертие.
- А ты веришь?
- Хм, - Ар-Фаразон посмотрел на Саурона, - видишь ли, дорогой друг, верю, хотя и не должен бы был. Впрочем, я бы не верил и тебе, ты не из тех людей, кому можно верить, если бы мне не была известна твоя цель.
- Вот как? - Саурон недоверчиво приподнял изогнутую бровь.
- Да, известна, я разгадал тебя, - усмехнулся Ар-Фаразон. - Это не так сложно, как казалось мне вначале. Ты как верный слуга и ученик Моргота, желаешь вернуть ему его воплощение в этом мире, и отомстить Валарам за всю несправедливость, что они причинили ему. Похвальное стремление верного вассала.
- Я хочу помочь Морготу обрести воплощение? - переспросил Саурон.
- Не притворяйся, что это тебя удивляет, я же вижу, как ты веришь в него. Твой ход.
Саурон с непонятным выражением лица смотрел на него. На губах его играла улыбка. Ты не прав, Фаразон. Тут ты не прав. Мелькор уже получил свое воплощение здесь. Свое самое лучшее воплощение. Воплощение, которое превзошло своего создателя.
На свете не может быть двух Властелинов Тьмы.
И пускай все считают, что это изгнанный за грань мира несчастный побежденный Моргот.
- Не зря тебя называют Великим и Мудрым, Ар-Фаразон, - сказал майя вслух, уводя черного ферзя от угрозы, за грань опасности.
- Шах, - сказал Нуменорский король, сияя, передвигая оставшегося слона в образовавшийся таким образом зазор между черными пешками, так, что он угрожающе нацелился на одинокого черного короля, забытого в углу за гранью основной битвы.
Саурон опустил ногу на пол и склонился над столом, напрягшись, и подперев лицо ладонями. Ар-Фаразон снисходительно посмотрел на него, провел пальцем по нижней губе в предвкушении. Саурон молчал и смотрел на доску, хмурясь с каждой секундой все сильнее и сильнее. Фаразон встал с кресла, торжествующе ухмыляясь, подошел к окну, потом вернулся, налил себе вина в серебряный кубок украшенный янтарем, и махнул им в воздухе по направлению к черноволосому майя:
- И, тем не менее, за тебя, мой друг, - сказал Ар-Фаразон, запрокидывая голову и залпом выпивая вино. Ожидая, когда противник, наконец, поймет, что и в этот раз ему лучше показать себя достойным и умным противником, признав свое поражение первым, - Ну, и?
Саурон откинулся на спинку кресла, зевнул и медленно потянулся. Они оба чувствовали, как бегут секунды, будто бы часы были встроены в них самих вовнутрь.
- Ар-Фаразон, - наконец проговорил Саурон.
- Да? - улыбнулся Нуменорец. Саурон склонился над столом и поманил его пальцем. Фаразон припал к предложенным губам, кровь его бушевала кружащим голову мощным потоком в предвкушении победы…и…того, что последует за ней, мягкая сладость губ майя завлекала, но вдруг поцелуй прервался так же внезапно, как и начался:
- Посмотри на доску,... мне… - тихо сказал Саурон, - мне вдруг показалось, что в этой партии можно сделать еще один ход.
Ничего не понимая, моргая глазами, чтобы прийти в себя, Фаразон посмотрел вниз. На его глазах Саурон взял одну из своих фигур и передвинул всего лишь ненамного. Всего лишь чуть-чуть.
Черный ферзь, внезапно странно сверкнувший в лучах заходящего солнца угрожающими кровавыми отблесками, встал на последний ряд за клетку от одинокого и беспомощного, потерявшего все важные фигуры, запертого в заготовленной заранее ловушке, белого короля.
- Мат, - сказал Саурон.
***