Хорошо. Очень хорошо. Уже глубокая ночь, я сижу, и пытаюсь проникнуться собственными ощущениями. Ощущений довольно много. Все разные, но сходятся в одном - они негативны. Тут холод и боль и страх и стыд и злоба. Злоба на окружающий мир, людей, битое стекло под моей задницей и самого себя. А себя я ненавижу больше всех. За то, что я такой какой есть, За то, что никак не могу найти общего языка с окружающими меня людьми, даже с родственниками. Даже с матерью. За взаимное непонимание. Почему меня никто не может понять? Неужели я такой уж неординарный? Вряд ли. Обычный парень, проживший четверть века и так и не избавившийся от комплексов. И от прыщей. И даже с девченкой не был ни разу. И талантов особых не имею. Как выразился один человек, "Местечковый дизайнер". Ему, с высоты его пары коллективный выставок и амбиций, наверное видней. Впрочем, его я тоже ненавижу. Сегодня я могу себе это позволить.
Но даже сейчас я хочу рисовать. Художник я, что ж тут поделаешь? И я рисую. Рисую маленьким пером, на большем куске бумаги. Графика - это хорошо. Будет монохромный рисунок. Интересное сочетание белой бумаги и красной краски. Ведь сегодня только красная краска. Получается нечто, какие - то Ангелы сражаются с какими - то демонами и непонятно кто победит. Я не хочу думать об этом, пусть рука сама решает и сама решает исход этой рисованной битвы.
Рядом со мной, на полу, мягким светом теплится свеча. Церковная - другой не нашел. Свеча - это тоже хорошо. Тем более церковная. Ее запах прогонит злых духов, а ненавязчивый свет не режет глаза. Все призраки разбежались по темным, пыльным углам и, сверкая своими глазами, в страхе наблюдают за мной. Я не боюсь. Им не достать меня - я слишком силен и зол. Однако они все же пытаются сделать это в моих снах. Но каждый раз мне удается вырваться из их поганых лап!
Ноет правая рука, уставшая держать перо, но и левой не лучше - ей вообще сегодня досталось, всю щипит и колет, а пальцы и вся нижняя часть давно онемели. И спина тоже болит, и ноги. Попробуйте посидеть несколько часов в согнутом состоянии, да еще и на битом стекле! Но боль - это хорошо, это именно то, чего я упорно добивался. Человек рожден для боли, ведь это неотьемлемая часть великого Испытания под названием Жизнь. Боль - это искупление. Искупление старых грехов. Моих и не только. Все человечество грешно. Изначально. Мы рождены во Грехе и должны его искупить. Все великие Праведники знали это и предпринимали различные меры. Например, богомольные отшельники специально истязали себя во время молитв и между ними. Возьмем, хотя бы того самого "Столпняка" - отшельника, простоявшего всю жизнь на возвышении в непрестанной молитве, опускаясь, только на колени, для поклонов. Его ноги от этого покрылись гноящимися ранами. Все двенадцать Апостолов, тоже умерли в мучениях, неся Заповеди в языческие страны. Но вот Иисус, на мой взгляд, погиб не за наши грехи, как многие утверждают - Он, всего лишь, показал нам пример всепрощения. Божественного всепрощения. Если бы Он погиб за наши грехи, то все люди автоматически избавились бы от них и незамедлительно попали в Рай. Но этого, как вы знаете, не произошло. А ведь католическая церковь, одно время, даже умудрялась торговать этим прощением грехов из так называемого "хранилища", где содержится запас, из-за смерти Иисуса Христа! Типа "Прощаем грехи! Цена 5 золотых! Спешите, запас Прощения ограничен!". Абсурд.
Мы все должны вдоволь хлебнуть из ковша мучений и лишь тогда сможем многое понять. Например, ценность жизни. Многие самоубийцы, прыгая с крыши, успевают, перед тем, как их мозги растекутся по асфальту (а некоторые позже, в больнице), осознать радость даже самого ничтожного существования. Они просто понимают, что жизнь не такая уж и ничтожная штука, она зачем то нужна! Вот только, зачем? Да просто, нужно оставить память о себе. Хоть как-нибудь. Вы скажете, смысл жизни в детях? Полностью согласен! Только не забудьте побольше рассказать своим чадам о себе и о своих предках, о том, как вы жили, как любили. Но главное, постарайтесь привить им ценность хранения этой Памяти, иначе, они просто все забудут. Ведь у них другая жизнь.
И, кстати, самоубийство - самый страшный грех, даже хуже убийства. Убийство можно попытаться искупить, самоубийство - нет. Самоубийцы не заслуживают даже Ада. Они так и стоят веками, у ворот в царство Мертвых, изнемогая от усталости и надеясь, что их, все же впустят, хотя бы в Ад. Ведь пребывание в Аду не вечно...
Мне повезло. Я понял, что самоубийство - это не выход. А вот боли мне в жизни всегда хватало, и здесь мне тоже сильно повезло. С рождения меня преследовали сильные головные боли. Позже выяснилось что у меня запущенная Гидроцефалия и я скоро сдохну. Но меня успели вытащить. 10 лет мне было тогда. Я лег в больницу в Ленинграде (в девяностом году Питер назывался Ленинградом, если кто не помнит). Вот это было времечко! Только головная боль, рвота и слезы. Круглосуточно. И не просто боль - супер боль! Кажется, в медицине это называется "Утонченная нежность" - критическая стадия боли, на грани потери сознания. Делали операцию - шунтирование, но стало только хуже. Тамошний профессор, провел на мне эксперимент и пару недель наблюдал как я мучаюсь. А потом защитил докторскую диссертацию. Сука. Я же не мог сдержать криков и слез. Такое ощущение, что со всей силы стучат молотком по черепу в такт биению сердца. Маленький, беззащитный мальчик с огромной головой, вырванный из детства и безжалостно брошеный в старость и немощность. И практически ничего не могло избавить меня от мучений, даже горы антибиотиков и Морфий, обильно вкалываемый в мои вены. От ожидания новых уколов я начал впадать в истерики даже во сне. И, лишь, смотря на то, как моя мать сидит возле меня и тихонько плачет от безысходности и невозможности мне помочь, ко мне приходили силы. И тогда, переставал плакать и с чудовищьным усилием превозмогая боль, я, раздираемый задушенным криком, в состоянии какой-то сатанинской противонирваны, тихонько шептал "Мама, не плачь, мне не больно", а толстая медсестра, тем временем, воткнув мне в затылок шприц, выкачивала оттуда гниющую житкость. Казалось, это будет длиться вечно. Но, постепенно, все же пришло выздоровление, правда, пришлось учиться ходить заново, но, в целом, о том периоде остались, как ни странно довольно хорошие впечатления. Мы гуляли по Ленинграду с мамой, посещали разные красивые места. Боль, естественно, преследоваля меня еще очень долго, но это все мелочи. В конце-концов, всегда есть те, кому хуже. Возьмем, хотя бы девочку Машу, которая в свои шесть лет, умудрилась пять раз переболеть Минингитом. Она лежала со мной в одной палате, в деревянной клетке - кроватке и все время кричала. У нее вообще в жизни никаких перспектив. Да еще и родители бросили. Ей тоже было плохо и больно, но надежды у нее нет.
И тогда, я понял, что Счастье - это Свобода, свобода от Боли. Значит Боль - это прилюдия Счастья! По крайней мере для меня. Но сейчас этой прилюдии непростительно мало. И я погряз в собственной грязи. В пороках. Нужно это исправить.
И вот, я сижу, в своей комнате, на битом стекле, совершенно обнаженный, и рисую. Рисую картину, в надежде оставить хоть какую то память о себе. Я ведь художник, был бы писателем, я бы писал рассказы. Детей то, все-равно нет. Не получилось, не нашел половины своей, что ж тут поделаешь. Хоть и много раз пытался с кем-нибудь сойтись. Однако, каждый раз выяснялось, что я, либо слишком уродлив, либо слишком красив. Либо слишком глуп, либо слишком умен. На всех не угодишь. Быть может мне повезет в будущем, хотелось бы...
А еще, я наслаждаюсь болью. Нет, я не тупой мазохист. Меня не возбуждает насилие над собой и боль не приводит к безумной волне оргазма. Боль для меня - это нечто большее, более глубокое, философское. Это какой-то странный стимул. Это хорошо, это правильно. Это нужно.
Левая рука совсем потеряла чувствительность. Сразу после того, как теплая жидкость стекающая по ней стала нестерпимо холодной. Многочисленные порезы на теле ныли, в них застряли кусочки стекла. Хорошо. Очень хорошо.
Терпение и всепрощение - вот что нужно. И я научусь терпеть и прощать. Человечество не виновато в моих проблемах, и не им за них отвечать. Я должен сам.
Мой рисунок почти закончен. Голова снова разболелась, вдобавок, меня начало трясти от слабости. Хочется спать. Но спать нельзя. Я должен успеть дорисовать, пока не прошел Стимул. И я рисую. Перо тихонько поскрипывает на бумаге. Горит церковная свеча. Твари в темных углах ждут когда я совсем обессилю. Уже разинули свои пасти, готовясь напасть, когда я засну. Но во сне я еще сильнее и они это знают.
Ангелы на бумаге, все же побеждают, но закончились чернила. Вот незадача. Думал хватит. Придется снова делать разрез на многострадальной, левой руке. Я беру кусок битого стекла и делаю разрез, боль совсем не чувствуется, но кровь капает. Это хорошо. Ведь сегодня только красная краска...
Сумеречный Эльф. (19 февраля 2005 года).